Оставляя в 1667 г. по Андрусовскому договору городок Друю, опочецкие стрельцы, как и из Себежа в 1634, увезли с собой икону. Эта чтимая икона Божией Матери «Троеручица» находилась в построенной в 1815 Троицкой церкви города Опочки. На ризе иконы была надпись: «…75 года февраля в 4-й день построен сей образ по обещанию опочецких стрельцов десяти человек Григория Колосова с товарищами, которые были в Польше, и сей образ взяли в городе Друе». Празднование этой иконы совершалось 12 (25) июля. [1]
Значение городка Друя сильно выросло в 1654 г. после неудачи во взятии Динабурга (Даугавпилса). Он стал передовым опорным пунктом русских войск по реке Западной Двине. Сейчас это небольшой агрогородок Браславского района Витебской области Белоруссии, находящийся у места впадения реки Друйки в Двину. C 1496 г. он принадлежал князю Т. Масальскому и его потомкам. В 1600 канцлер Великого Княжества Литовского Лев Сапега купил у Масальского имение Друю, а в 1611 часть города.
В августе 1618 рядом с Друей, на противоположном берегу Друйки (между Западной Двиной и Друйкой), согласно привилею, подписанному Яном Станиславом Сапегой, был основан новый город Сапежин. Новый город получил магдебургское право и герб: в голубом поле витина с развернутым парусом на волнах, вода серебряная.
[Витина — древнее деревянное плоскодонное речное судно с палубой и парусами.]
Местное самоуправление осуществлял магистрат во главе с войтом, которого назначали Сапеги. Делопроизводство городской канцелярии велось только на латинском и польском языках. С переходом под власть Сапегов всей Друи магдебургское право распространилось и на остальные части поселения.
В 1643 над Двиной был основан кляштор (монастырь) ордена бернардинцев (костел Св. Троицы и жилой корпус). Рядом с Троицким костелом располагался замок с валом и воротами.
Согласно инвентарю 1643 г. Друя состояла из старого города Друя (в устье реки Друйки), Сапежина, предместья Сапежина, которое размещалось на берегу обоих рек, и задвинской части – Придруйска (ныне Пиедруя в Латвии). Всего в Друе в 1643 насчитывалось 306 «дымов», почти 2000 жителей, два моста, около 100 корчем. В городе существовала цеховая организация ремесленников, работали гончары, сапожники, портные, кузнецы, ткачи и др. [2]
В ходе войны 1654-1667 гг. Друя была несколько раз сожжена до основания. Впервые Друя была взята в июле 1654 войсками воеводы Василия Шереметьева. Шереметьев писал тогда царю, что Друю взяли с боем: «Взяли взятьем и ратных и всяких людей, которые в городе сидели, побили и город и костелы и домы все пожгли без остатку...».
Весной – летом 1655 Друя была захвачена отрядом Касаревского. 20 июня 1655 против него со стороны Дисны и Полоцка направляются войска Д. Яковлева. Касаревский потерпел поражение и был выбит из города, «таборы литовских людей пожгла».
В сентябре 1655 князь Яков Куденетович Черкасский отправил дворянина Нестерова к шведскому генералу, графу Делагарди, который дал знать боярину, что город Друя сдался шведам. Представленный Делагарди, Нестеров говорил:
«Тебе известно, что в 1654 году боярин Василий Петрович Шереметев взял города Друю, Дрису, Глубокое и людей привел ко кресту служить великому государю; а теперь Друю заняли шведы!».
Делагарди отвечал:
«Если по сыску окажется, что русские прежде шведов заняли Друю и Дрису, то король за эти города стоять не будет, а без ведома королевского я об них ничего решить не смею». [3]
В грамоте отписанной шведскому наместнику 15 октября 1655 командующий армией Новгородского разряда С.А. Урусов также настаивал на том, что Друя должна находиться под русской властью. При этом С.А. Урусов заверял, что русским людям запрещено нападать на занятые шведами земли «под смертною казнию».
Как бы то ни было, к концу 1655 воеводой в Друе назначен Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. Шведы заняли позиции на противоположном от русских западнодвинском берегу. Капитан Уленброк занял Браслав, Иказнь и Друю. Отряд полковника дэ ла Гард с в 100 человек в 1656 г. располагался в Сапежинской слободе на территории монастыря.
Постепенно начинается обострение отношений между Россией и Швецией. Сознавая неспособность Польши оказать помощь Литве против Московского государства, великий гетман Литовский Януш Радзивилл обращается к Швеции. Об этом он пишет своему двоюродному брату Богуславу Радзивиллу в Слуцк: «Другого способа спастись - нет». 10 августа, в Ригу, где находился шведский королевский наместник Мангус Делагари, прибыл посол от Януша Радзивилла, который попросил покровительства у шведов и военную помощь.
15-23 октября 1655 Швеция заключила с литовскими магнатами Кейданскую унию. При этом Карл Густав и его преемники провозглашались наследственными правителями Великого княжества Литовского, которое оставалось особым государством. Кроме прочего, шведский король обещал вернуть владельцам земли, занятые в эту войну русскими войсками. Примерно через месяц, А.Л. Ордину-Нащокину удалось получить польский перевод Кейданского договора и передать его царю. Кроме того, становится известно о сношениях шведского короля с запорожскими казаками.
Кейданская уния просуществовала недолго, не вся литовская шляхта согласилась с ее условиями. 31 декабря 1655 года Януш Радзивилл умер в осаждённом Тыкоцине, который окружили войска Павла Сапеги, младшего сына усвятского старосты Яна Сапеги, активного участника Смутного времени, умершего в московском Кремле. Оставшийся трёхтысячный отряд, подконтрольный шведам, вскоре был выбит из великого княжества Литовского в Ливонию войсками повстанцев и Винцента Гонсевского. После этого Кейданская уния утратила свою силу. Несмотря на это, отношения между Россией и Швецией были сильно испорчены.
В ответ на действия шведов 19 января 1656 А.Л. Ордину-Нащокину велено приводить к присяге царю жителей уездов Браслава, Икажна и Динабурга. В этот период войны царь Алексей Михайлович стремился привести польскую шляхту и крестьянство под свою власть, стараясь не ущемлять их в правах и гарантируя защиту от набегов русских и польско-литовских войск. Так 29 февраля 1656 Афанасий Ордин-Нащокин писал царю с Друи:
«[К]оторые есть польские и литовские люди … приедут в Друю на твое великого государя, царскаго величества, имя на вечную службу, и мне велено их на Друе приводить к вере: белорусцев по святой непорочной евангельской заповеди Христовой, а католицкой и иных вер, по их вере. А которые к вере приведены будут, а прежния будет поместья в Динаборском, и въ Каженском за ними, и в Друйском уездах, и мне б велеть им жить в прежних их поместьях, и твоею государскою милостью во всем их обнадеживать, и от сторон, и ото всяких обид их, и людей их, и крестьян оберегать, чтоб ни от кого обид не было».[4]
Ордин-Нащокин уверял царя Алексея Михайловича, что шляхта бежит от шведов:
«И Браславль, и Кажно, и Динаборк всякими доходами ведают Свеяне, и ратные их люди в волостях стоят; и тех уездов шляхта, у каоторых маетности были в твоих государевых городах, и те выехали въ твои государевы городы. А которые еще до сего числа в Браславском повете, и для обереженья у меня в домы их приставы были даны Пацу и Воловичу, и иным шляхте; а свеяне маетности их без остатку разоряют. И они, покинув Браславския и Даниборския маетности, в твои государевы городы едут к другим своим маетностям … А в Браславском и в Динаборском поветах в своих маетностях им, будучи под твоею государевою высокою рукою, жить невозможно, от свеян быть разоренным, покамест за ними те городы. А иные шляхта, по твоему государеву указу, со мною в Друе живут, и до твоего государеву указу, кормлю их своим домашним запасишком; в уезде Друской, до моего на Друю приезду, крестьяне с Дисны переграблены, и кормов хлебных по четверику с выти немногие дали, что драгунам роздавать. И изо псковских пригородов запасов хлебных не присылывали; а в твоих государевых грамотах из Розряду и из Посольскаго приказу твой государев указ написан ко мне: велено ласку, и привет, и обереженье к приезжим шляхтичам держать».[5]
Это подтверждал и посланный к М. Делагарди дворянин Нестеров: шляхта, которая поддалась шведскому королю, тужит и говорит:
«Не знаем, как вперед будем жить, не привыкнуть нам жить в подданстве у шведского короля, мы шведского языка не знаем, а шведы нашего языка не знают, к русским же людям были мы привычны: с ними жили вместе и язык у нас один был».[6]
Для защиты друйских мещан Афанасий Ордин-Нащокин разместил возле шведской заставы своих стрельцов:
«Февраля в 7 д., из Резицы Ермолай Ламаков присал 46 человек Гдовских стрельцов, а сотника с ними нет; и я поставил тех стрельцов в Сопегине слободе, близко кляштора, где Свейская застава, укрепливая мещан, чтоб от угроз Свеян, и от их ссорных слов из домов своих не розбежались. А в Дубровицкой волости, где их Свейский новоприсяжник Ян Дроздовский многажды выслан из волости и живет насильством, видя, что твоих государевых ратных людей не много со мною, и надеется на Свеян себе помочи. А в той Дубровицкой волости, велел я делать мастеру с крестьяны гонтовой дуб, гнать в Ригу, и в том твоей государевой казне будет прибыль. А Свеяне по волости ездят, и от промыслу того лесу крестьян отгоняют».[7]
[Гонт – кровельный материал в виде пластин из древесины, в данном случае из дуба.]
Ордин-Нащокин пытается связаться с комендантом Браславля Уленброком, в ведении которого находились прилегающие к Друи земли, но тот упорно избегал встреч с настойчивым воеводой, требовавшим привлечь к «росправе» притеснителей присягнувших царю шляхтичей.
«[П]оручик Шуман с солдаты, которые стреляли по твоем государеве мещанине Друйскаго повета … , и десятника Венгерскаго в грабеже, и вотита, что прежде был Друйской, Яна Дроздовского, в сборах денег и хлеба с твоей государевой Дубровицкой волости к сыску поставил бы».[8]
Не добившись ответа от Уленброка, Афанасий Лаврентьевич обращается к генерал-губернатору шведской Лифляндии графу Магнусу Делагарди в Ригу. Ему удается добиться вывода шведов из монастыря в Друе:
«Апреля же в 23 д., по многим обсылкам, съезжался со мною в Друе из Браславля Свейский полковник Леон Фитинков, и Свейскую заставу из Друи, и из Кляштора вывел; а по твоему государеву указу, я в Кляшторе поставил Опочецких и Гдовских 96 человек стрельцов».[9]
Ордин-Нащокин рассылает окрестной шляхте письма с гарантией защиты:
«И по твоему государеву указу твою, великаго государя, милость шляхте и мещаном в Друе сказываю я, и в уезды Друйские памяти к ним разослал, чтоб они ведали, и к своей братьи в дальния места приказывали твой государев милостивый указ, что им от сильных людей грабления и налог не будет».[10]
Афанасию Лаврентьевичу первому из воевод царем ставится задача построить острог в Друе, но тот ограничивается только сбором леса, ссылаясь на голод среди окрестных крестьян:
«Да по твоим государевым грамотам, велено мне в Друи на обеих сторонах Двины реки учинить крепости, в чем можно твоим государевым ратным людем от приходу воинских людей впредь быть для остереганья Друйскихъ мещан и волостей; и лесу, по роскладу, на те крепости уездные люди пасут, те крестьяне, которым можно хлебом подняться. А с которых воинские люди и сборщики Польские и Десинские хлеба доправить было нечего, и они, животы распродав, деньгами платили за хлеб и за Десинское острожное дело; и те многие крестьяне без остатку оголодали; а твоего государева острожного дела, покамест рожь поспеет, ныне весной делать не за чем. А как лес в Друю, сколько могли испасти, водою крестьяне выгонят, и до твоего государева указу, велю я тот лес на место положить перескоблив; а для нынешняго пашенных людей голоду в острожном деле вели свой государев указ учинить».[11]
Противостояние России и Швеции не могло продолжаться долго. 15 мая 1656 Алексей Михайлович объявляет шведам войну. Алексей Михайлович лично возглавил поход русских войск на Ригу. Из Москвы войска через Полоцк и Витебск двигались к Западной Двине.
19-21 июня 1656 Алексей Михайлович в Друе принял послов из поветов и воеводств Великого княжества Литовского. Делегации браславской шляхты монарх пообещал «домов и имущества браславских не уничтожать, всякое не жечь, людей не забирать и не губить, фуражами не отягощать и хлеба не отбирать». В грамоте к жителям Друи Алексей Михайлович гарантировал сохранения права на самоуправление, выборность правительства города, возможность самостоятельно вести суд, неприкасаемость прежних владений, даже давал право на беспошлинную торговлю с другими городами княжества Литовского.
В ходе этого похода русские войска не смогли взять Ригу, но были взяты Динабург и Кокенгаузен на важном торговом пути по Западной Двине. Значение этого пути для России возросло еще и потому, что главные морские порты на Балтийском побережье оставались опорными пунктами шведской власти в Прибалтике. Без флота овладеть этими портами оказалось невозможным.
После ухода армии Алексея Михайловича, в конце 1656, Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин остался воеводой в Царевиче-Дмитриеве городе (переименованном Кокенгаузене, Кукейносе), в крепости ближайшую к границам Курляндии и к Риге. Также он получил именование наместника Шацкого и Лифляндской земли.
Друя оставалась в подчинении того же Ордина-Нащокина. К этому времени отношение царя к шляхте, также как и отношения между русскими служилыми и местным населением начинает сильно ухудшаться. А.Л. Ордину-Нащокину приходится теперь защищать население уже не от грабежей противника, а от собственных войск. В июне 1657 воевода пишет царю:
«По твоему государеву указу велено город Друю ведать в Царевичеве Дмитриевом городе, и после твоего указа, не списываясь со мною, из Полоцка памяти посылают к бурмистрам и многие налоги чинят и убытки многие друянам делают, волости друйские на разоренье козакам отдали, Друю хотят запустошить и от твоей высокой руки отогнать. В Резицком и Лужском уездах полоцкие козаки твои государевы волости без остатку разоряют, о твоих государевых грамотах бьют челом в Полоцк, зная, что их за самовольство в Полоцке не унимают, а мне уберечь уездов от таких самовольных людей нельзя. В ближних к Риге уездах от немцев столько разоренья нет, сколько в Друйском, Резицком и Лужском уездах от козаков запустело. За мною во все четыре года приставства нигде не бывало, и по твоему государеву указу оберегаю я не выбором, и где в разоренных местах крестьян собрал, а из Полоцка пустошат». [12]
Выступал он и против разрешения царя опустошать земли не подчинившиеся русской власти, указывая, что под этим предлогом будут разграблены и те земли, которые добровольно перешли в русское подданство:
«В грамотах великого государя писано: которые уезды в Ливонии добровольно в подданство не учинятся, те места ратным людям без остатку велено разорять. И ратные люди, слыша такой указ, не оставят живущему нигде места. … У служилых людей тот обычай, чтоб непротивных пленить без остатка, за что им и смертная казнь бывает, а нрава своего не откладывают».[13]
А.Л. Ордин-Нащокин отмечал, что все это на руку шведам – разоренные крестьяне вынуждены поступать на шведскую службу и составляют самую сильную часть пехоты противника:
«Этою зимою изо Пскова служилые люди соседних с Юрьевым присяжных крестьян посекли и деревни пожгли, и, то видя, в иных местах от подданства бегут, а немцам то и надобно, уездных людей к себе привозят и полки свои пополняют, а пехота лучшая у шведов – лифляндские люди. Рейтарам Царевичева Дмитриева города за разоренье крестьян много наказанья было, но они не унялись, зная, что в других городах от такого разоренья их не унимают». [14]
В крепостях, округа которых опустеет, будет «держатца нечем», «а в городех Лифляндских немецкие люди, видя разоренье над уездными людми, к подданству будут непокорны».
В июле 1657 в ходе военных действий со шведами в Друе размещались войска Ивана Пронского: «[Д]а Пронскому князь Ивану со всеми конными и пешими с 2000 велели стать в Друе».[15]
В октябре 1657 воевода в Друе И.С. Тихменев начал строительство деревянного острога в Задруйской слободе (на правом берегу Двины, в Пиедруе).
28 октября 1658 большой отряд шляхты из Браслава и Икажна, около 700 человек, занял город Друю и захватил находившиеся там хлебные запасы. Лишь 11 ноября 1658 этот отряд удалось выбить из города.
В начале 1659 Ордин-Нащокин снова пишет царю о разорении окрестностей Друи русскими войсками:
«Теперь из Царевичева-Димитриева города надобно в три места посылать помощь, оборонять от злого мучения, … рейтары мучат людей в Икажне и Бряславе, а донские козаки пустошат Друю с волостями; отовсюду просят помощи, обливаются кровавыми слезами: лучше бы я на себе раны видел, только бы невинные люди такой крови не терпели! Лучше бы согласился я быть в заточении необратном, только бы не жить здесь и не видать над людьми таких злых бед!»[16]
Тщетно посылал Нащокин приказы рейтарам и донским козакам, чтоб выступали против неприятеля: они не трогались, «отяжелев награбленными пожитками, которые нахватали у людей, присягнувших царю».
В 1661 Друя разделена пополам: в Пиедруе, царские войска, засели в построеной крепости, а на левом берегу, в Друе, войска Речи Посполитой, под командованием гетмана Паца, возле моста через Двину. Гетман пробовал двинуть свои войска «к Двине против великого государя ратных людей, и великого государя ратные люди из пушек и их мушкетов многую шкоду учинили жмойцкому и литовскому войску», которое, страдало от голода и острой нехватки пороха.
В 1664 воевода Сумароков налетел на Друю из под Люцына, город сожгли и людей порубили безнаказано, «пришед изгоном, Друю высекли и выжгли и Друйские места разорили и многих литовских людей побили и языки поймали».
Ссылки:
[1] Псковский паломник. Храмы и монастырь Опочецкого уезда Псковской губернии. Выпуск 5.
[2] Туристическая мозаика Беларуси. - Минск: «Беларуская навука».– 2011, стр. 156
[3] Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Том 10
[4] Акты Московского государства Том 2. Разрядный приказ. Московский стол. 1635-1659. 1894. Стр. 485-488
[5] Там же.
[6] Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Том 10
[7] Акты Московского государства Том 2. Разрядный приказ. Московский стол. 1635-1659. 1894. Стр. 485-488
[8] Акты Московского государства Том 2. Разрядный приказ. Московский стол. 1635-1659. 1894. Стр. 499-500
[9] Там же.
[10] Там же.
[11] Акты Московского государства Том 2. Разрядный приказ. Московский стол. 1635-1659. 1894. стр 603
[12] Там же.
[13] Там же.
[14] Дополнения к Актам Историческим. СПб, 1848. Т 3, с.254 (№71, IX).
[15] Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Том 11