Пионерский некрополь: Последний пионер
- Он уже спит, - сказал Игорь Леонидович и с сожалением посмотрел на красивую молодую женщину сидевшую на стуле у постели мальчика.
На часах уже было двадцать минут после полуночи. Больница спала. В длинном, недавно окрашенном коридоре горело дежурное освещение. Женщина подняла заплаканные глаза на врача и шёпотом спросила:
- Можно мне остаться здесь?
Игорь Леонидович неопределённо мотнул головой.
- В принципе, можно, - негромко отозвался он, - Но вы же не будете всю ночь возле него на стуле сидеть?
- Буду, - решительно ответила женщина.
Игорь Леонидович вздохнул:
- Я вас прекрасно понимаю, но пока ваш сын спит, вы тоже можете чуть-чуть отдохнуть. У нас здесь совсем рядом в комнате есть диван, где вы сможете прилечь, поспать, если хотите. Я вам там и чай могу сделать... Вас Алёна зовут?
- Елена Николаевна, - отстранённо ответила женщина, - Это для мужа я – Алёна...
- Очень хорошо, Елена Николаевна, - согласился врач, - Вот путь ваш Антон пока здесь спит, а мы пойдём в ту комнату, и я вам приготовлю чай. Не беспокойтесь – мы его полностью мониторируем: и сердце, и дыхание, и давление... Там у нас как раз всё оборудование. Нам его совсем недавно установили – всё немецкое... Сами увидите.
Елена Николаевна устало взглянула на дежурного врача и молча кивнула. Они вышли в полуосвещённый коридор и зашли в третью или четвёртую дверь по правой стороне. Тут горел свет, мигали лампочки на обширной приборной панели, и монотонно попискивало оборудование – на зеленоватых дисплеях выписывалась кардиограмма, периодически показывались только что замерянные значения кровяного давления, уровень насыщения крови кислородом...
- Вот видите, - сказал Игорь Леонидович, - Здесь у нас полный контроль. Если что, не дай бог, случится, мы тут же всё узнаем и сможем принять меры.
Елена Николаевна присела на довольно потрёпанный диван и обвела грустными глазами аппаратуру.
- Как же так? – тихо пробормотала она обхватывая голову руками, - Ведь его лечили в Швейцарии... Полный курс... Сказали, что теперь всё будет хорошо... И вот снова...
Игорь Леонидович сел на стул возле стоявшего у стены письменного стола и начал рассеянно разбирать разложенные на нём бумаги. Историю девятилетнего сына Елены Николаевны он прекрасно знал, но помочь этой красавице из российской глубинки в её горе было не в его силах. Ещё хорошо, что папаша не мечется по больнице с пистолетом в руке, как это недавно было в похожей ситуации... А вообще, девчонка на редкость смазливая – не удивительно, что какой-то олигарх из Москвы на неё клюнул. Только вот с ребёнком – проблемы... Может, и правда, что-то вроде кары господней? Так сказать, карма проявилась? Чёрт его знает, как тот олигарх свои миллионы там зарабатывал...
- Вы обещали чай, - Елена Николаевна повернула к доктору своё очаровательное личико.
Игорь Леонидович кивнул и, вскочив со стула, наполнил электрический чайник водой.
- Если хотите чего покрепче, - сказал он, - то есть и спирт... Я вам могу его с «Фантой» смешать... Мы так часто делаем... Хорошая пропорция получается...
Елена Николаевна молча кивнула.
Пока врач хлопал дверцами шкафа и споласкивал пыльные стаканы, она достала платок и промокнула заплаканные глаза.
- Ну вот почему?! – воскликнула она, - Скажите мне – почему? Ему же только девять лет! Почему?! За что?!
«Ага, за что?» - подумал Игорь Ленидович, - «Иногда лучше и не спрашивать...»
- Вы знаете, - сказал он, - С раком вообще всё очень сложно. Вот, бывает, кто-то умирает от рака, а делаем вскрытие – как? что? почему? Никакой серьёзной патологии не находим – ему бы жить да жить, а он вот на-те – умер. А иногда, вскрываем, а там такое... И все в ступоре – то есть, и вот с этим он ещё вчера был жив?..
Елена Николаевна удивлённо посмотрела на дежурного врача. Тот, поняв, что сболтнул лишнего, смущённо плеснул в стакан 96-процентный спирт из бутылки и долил до краёв «Фантой» из банки.
- Вот, - сказал он, - Не беспокойтесь – это нормальная пропорция. Чуть сильнее, чем водка, но нормально...
Женщина взяла из его рук стакан и молча, не изменившись в лице, опустошила его. «Упс!» - подумал Игорь Леонидович, - «Наверное, спирта можно было добавить и побольше...»
- Вы в Москве живёте? – спросил он.
- Сейчас да, - ответила Алёна, - Но вообще, я – местная ... Я даже, кажется, вас помню... Вы не с Зиновьевым в одном классе учились?
- Да... Но вас я что-то не припоминаю... – смущённо отозвался доктор.
- Так вы, наверное, на мелюзгу вроде меня тогда и внимания не обращали, - Елена Николаевна неожиданно улыбнулась, - У вас же там Иванова была... Катя, кажется?
- Иванова – это да... Все ребята, помню, облизывались...– Игорь Леонидович тоже слегка улыбнулся, - Давайте я вам ещё налью? Да и себе чуть-чуть для компании... А потом, можете устраиваться вот на этом диванчике. Вон там и одеяло есть... А с вашим Антоном всё будет в порядке. Смотрите, вот здесь мы мониторируем его сердечную деятельность, пульс, давление... Он сейчас спит, и это хорошо; сон – это всегда полезно...
Девятилетний Антон, и правда, спал. Снилось ему что-то очень странное – сон как бы непристанно повторялся, словно, не мог преодолеть какой-то невидимый барьер. Когда уже все события (которые, кстати, Антон так и не смог потом вспомнить) повторились раз шестнадцать, мальчик проснулся. Он лежал в тёмной палате. За окном светила полная луна, и поэтому он мог видеть очертания предметов в комнате довольно отчётливо. Из-под двери, из коридора, пробивалась светлая полоса. Спать почему-то сразу расхотелось. Антон огляделся по сторонам, и внезапно что-то привлекло его внимание, что-то в углу недалеко от окна. Он даже чуть приподнялся в постели, чтобы получше разглядеть, что там было. И в то же мгновение из темного угла на освещённое лунным светом пространство перед окном вышла маленькая девочка. Она была одета в несколько необычное, очень короткое пальто тёмно-синего или может быть чёрного цвета. На ногах у неё были тёмные обтягивающие рейтузы и высокие тёмно-коричневые ботинки, почти полусапожки...
Лицо у девочки было чуть вытянутое, бледное и с большими выразительными глазами. Волосы были короткие, тёмные, чуть взлохмаченные....
- Ты кто? – спросил Антон приподнимаясь в постели.
Вообще-то, он был пугливым ребёнком, но сейчас страха почему-то совсем не было. Было только интересно, как и почему она попала в его палату.
Девочка сделала несколько осторожных шажков навстречу и остановилась уже совсем рядом с кроватью.
- Я – Ирма, - сказала она.
- А что ты здесь делаешь? - Антон сел в постели.
- А почему у тебя совсем нет волос? – не ответив, тут же спросила девочка.
- Это после химиотерапии, - объяснил Антон, - У меня рак, и его так лечат... В общем, волосы выпадают.
- Понятно, - кивнула девочка, - А как тебя зовут?
- Антон.
- А я – Ирма.
- А почему у тебя имя такое странное? – спросил Антон.
- Не странное, - ответила девочка, - У меня папа из Латвии. Поэтому и имя такое. Так мою бабушку звали.
- А что ты здесь делаешь?
Девочка не ответила, а подошла ещё ближе и, пристально глядя в глаза, спросила:
- Ты не знаешь, наши фашистов уже победили?
- Каких фашистов? – недоумённо переспросил Антон, - Ты это о чём?
- Ну, тех, которые напали на нас, - сказала Ирма и смущённо добавила, - Я всегда путаюсь со временем... Я почему-то всегда попадаю в какие-то странные места – то до, то после...
Антон удивлённо посмотрел на неё.
- До... После... Ты про войну, что ли? – спросил он.
- Ну, да! – отозвалась Ирма, - Про что же ещё?
- Так войны нет... – сказал Антон, - Когда-то давно была, но... Это было очень давно.
- Значит, сейчас войны нет? – спросила Ирма.
- Нет, - решительно ответил Антон, - А если бы и была, то меня, наверное, здесь бы не было.
- Почему?
- Ну, я же ещё ребёнок... Дети не воюют,- сказал Антон, - А у нас дом есть в Швейцарии, в горах – если бы была война, то мы бы туда уехали. То есть – я, мама и папа.
- В Швейцарию? – недоверчиво переспросила Ирма, - Там же капиталисты!
- Ну и что? – Антон сел поудобнее в постели, а девочка машинально присела на край кровати.
- То есть, как это «ну и что» ? – почти возмутилась Ирма, - А кто же тогда будет Родину защищать?
- Кто? – недоумённо пожал плечами Антон, - Ну, солдаты наверное... А мы бы точно в Швейцарию уехали – зачем нам какая-то война?
- Нет, погоди, - Ирма наклонилась вперёд и пристально посмотрела в глаза Антону, - Ты это серьёзно?
- Серьёзно, - ответил Антон, - Зачем нам война? На войне убить могут. А у папы есть дом в Альпах, и озеро там красивое есть неподалёку. Лучше уж там, чем на войне...
От возмущения Ирма даже вскочила с кровати:
- Как ты можешь такое говорить?! Ты, вообще, пионер?
Антон не совсем понял её гнев и примирительно сказал:
- Причём здесь «пионер»? Их уже давно нет...
- То есть, если враги нападут на нашу страну, - громко и чётко говорила Ирма, видимо, не расслышав ответа Антона, - Ты просто сбежишь в Швейцарию?
Антон только кивнул:
- Ну да, а что ещё можно будет сделать?
- А сражаться? – воскликнула Ирма, - А убивать врагов? А не сдаваться? Подожди... Ты сказал, что пионеров давно уже нет?
- Сказал, - кивнул Антон, - Я знаю, кто это такие были, я даже фильм про Тимура когда-то смотрел... Но их уже давно нет. Уже и СССР нет...
- Как это «нет»? – Ирма словно задохнулась от неожиданности и снова присела на край кровати.
- Ну, просто нет. Уже ничего такого нет, - ответил Антон, - Сейчас же девяносто пятый год – какие пионеры?
Ирма чуть-чуть наклонилась к Антону.
- Значит, сейчас тысяча девятьсот девяносто пятый год? – недоверчиво спросила она, - И волос у тебя нет, потому что ты в больнице, и у тебя рак?
- Да, - сказал Антон, - И, кстати, рак – это очень серьёзно, от него умирают.
- Я знаю, что очень серьёзно, - сказала Ирма, - У меня есть сводная сестра Тоня... У нас одна мама, но папы разные... Понимаешь? Так вот, её папу басмачи застрелили в двадцать втором году, в Самарканде. Вот это было серьёзно. А потом моя мама встретила моего папу, и они поженились...
- Так ведь рак – это тоже серьёзно, - ответил Антон, - Мне мама даже позавчера священника приводила...
- Чего? – недоверчиво сказала Ирма, - Попа, что ли?
- Ну, да, - кивнул Антон.
- Мракобесие! – воскликнула Ирма, - Ты так, и правда, помрёшь... Теперь мне всё понятно. Ладно, приду на могилку. Тебе каких цветов принести?
- Ты чего? – недовольно пробормотал Антон.
- Да ничего, - махнула рукой Ирма, - Ясно с тобой всё: если война – то в Швейцарию, если заболел – то на кладбище...
- А что ещё можно делать?
- Как «что»? – Ирма снова вскочила с кровати, - Бороться надо! Не сдаваться! Что там за рак у тебя такой?
- Ну... Там в крови есть такие белые тельца, которые... – неуверенно начал объяснять Антон, - То есть они размножаются, и их становится очень много, и... И крови получаеся мало кислорода, и тогда мне дышать трудно... Становится...
Мальчик замолчал, так как механизм болезни ему самому был не очень понятен.
- Это же твой организм! – воскликнула Ирма, - А значит, он должен тебя слушаться. Ты дай своему организму чёткий приказ. Вот скажи самому себе: «мой организм – это уникальная самовосстанавливающаяся система»! И всё – пусть он теперь сам выкручивается и борется с болезнью. Главное – никогда не сдаваться!
Антон пожал плечами и несколько раз негромко повторил: «мой организм – это уникальная самовосстанавливающаяся система». Никаких изменений он не почувствовал, но страх смерти, страх неизвестности, как ни странно, слегка отступил. Мальчик вдруг подумал, что, возможно, умирать – это не совсем обязательно...
- Главное, - сказала Ирма, - Главное – это самому поверить в выздоровление. Главное – не сдаваться. Если враги видят, что ты не сдаёшься, то они сами отступают. И вот поэтому мы всегда побеждаем и будем побеждать!
Антон с удивлением рассматривал девочку, толкавшую столь воодушевлённую речь.
- А как ты сюда попала? – спросил он,- Сюда – в больницу...
Ирма немного смутилась.
- Я не знаю... – сказала она, - Я в разные странные места попадаю...
- Ты появилась оттуда, - Антон показал в угол комнаты, - А дверь ведь – вон там...
- Тебе сколько лет? – вдруг спросила Ирма.
- Девять.
- Мне тоже! – девочка даже обрадовалась, - Меня совсем недавно в пионеры приняли. А ты?...
Антон молча отрицательно мотнул головой.
- Хочешь пойти со мной? – сделавшись необычайно серьёзной спросила Ирма.
- К-к-куда? – Антону вдруг сделалось по-настоящему страшно, ведь как раз о «пойти с кем-то куда-то» - это было примерно то, о чём позавчера непонятными фразами говорил священник, которого привела мама.
- Дай мне руку, - решительно сказала Ирма.
Антон сначала даже отшатнулся он неё, но потом понемногу успокоился – ведь перед ним на краешке кровати сидела обыкновенная девчонка, его ровесница. Из-под её растёгнутого пальто выбивался ярко-алый пионерский галстук. Антону даже почему-то показалось, что он знает Ирму очень-очень давно... Он нерешительно протянул ей руку...
Антон не понял, что произошло. Внезапно резко похолодало, и в лицо ему ударил порыв холодного ветра. Вокруг было по-прежнему темно, но это была уже не больничная палата. С немалым удивлением Антон обнаружил, что он стоит на крыше какого-то большого дома. Над ним было тёмное ночное небо, без звёзд, без луны... Антон неуверенно огляделся. Он стоял возле широкой кирпичной дымовой трубы. Рядом с собой он увидел Ирму и ещё несколько девочек и мальчиков примерно его возраста или чуть постарше. Все они были довольно тепло одеты. Прежде чем Антон успел поинтересоваться у Ирмы, где они, и как они тут очутились, из темноты появилась девушка постарше, лет двадцати, и строго спросила:
- Ирма! Ты что тут делаешь?
Ирма испуганно вжала голову в плечи и едва слышно ответила:
- Так ведь, Тоня... Я же помочь тебе хотела... Тоже на крыше дежурить...
- Ты почему не с бабушкой, и не в бомбоубежище? – строго спросила девушка.
Теперь Антон мог получше её рассмотреть: довольно симпатичная, с короткой стрижкой, со вздёрнутым носиком и пухлыми губами.
- У бабушки нога болит, - ответила Ирма, - И она не хочет в бомбоубежище спускаться...
- И чего? – Тоня решительно нахмурилась, - Кто тебе разрешил на крышу подниматься?
Антон внезапно ощутил, что Тоня совсем его не замечает. Даже когда её взгляд, казалось, останавливался на нём, в следующее же мгновенье Тоня смотрела как бы сквозь него.
- Тебе надо было оставаться с бабушкой! – строго сказала Тоня.
- А вот Лужецкий, он, вообще – двоечник! – с вызовом отозвалась Ирма, - Что он здесь делает?
- Ты это о чём? – грозно спросил один из мальчишек и решительно шагнул навстречу Ирме, - Ты, вообще, малявка, кто такая?
- Ребята помогают нам нам на крыше дежурить, - ответила Тоня, - И вовремя немецкие зажигалки засекать, чтобы пожар не начался.
Лужецкий повернулся к Ирме и снисходительно пояснил:
- Немецкие зажигательные бомбы пробивают крышу и...
- Так я тоже хочу помочь! – воскликнула Ирма.
- Ты должна была бабушке помогать... – начала было Тоня, но тут раздался оглушительный вой сирены, и все дети на крыше инстинктивно вздрогнули и начали озираться по сторонам.
Где-то справа в небо взметнулись три ярких луча от прожекторов, и они размеренно начали раскачиваться из стороны в сторону освещая тёмные тучи.
Через несколько секунд раздался глухой грохот, словно гром, но не долгий, раскатистый, а как бы сжатый, и тут же все увидели, как в отдалении в небо взметнулось жёлто-оранжевой зарево, высветив силуэты домов на фоне тёмного ночного неба.
- Бомбят... – с ужасом пробормотала Ирма.
- А ты как думала? – отозвался Лужецкий, однако и его голос прозвучал совсем не так уверенно и беспечно, как парнишке хотелось.
Громыхнуло ещё раз, и снова над домами взметнулось клубящееся жёлтое зарево.
Антон заметил, как дети испуганно сжались, кто-то схватился за металлические поручни у кромки крыши, и только Тоня и ещё одна девушка постарше пристально вглядывались в темноту.
- Депо бомбят, гады... – словно про себя негромко сказала Тоня.
В этот момент один из метавшихся по небу лучей прожекторов внезапно выхватил из темноты чёрный силуэт большого самолёта.
- Вот он! – крикнул кто-то из детей, и словно услышав этот крик, луч другого прожектора решительно рассёк ночное небо и тоже остановился на бомбардировщике.
Оказавшись в пересечении лучей, самолёт продолжил свой полёт над городом. Антон с ужасом видел, как от его чёрного силуэта в виде креста отделились две-три тёмные точки и, устремившись к земле, тотчас же пропали во мраке. Потом раздались частые выстрелы, и к ведомому лучами прожекторов самолёту снизу устремились яркие пунктирные линии трассирующих пуль. Они поднимались из нескольких мест одновременно, словно падающие звёзды наоборот. Затем где-то совсем рядом, слева, загрохотало орудие помощнее – Антон даже чуть присел от неожиданности. И сразу же справа среди домов опять взметнулись вверх пылающие и клубящиеся облака огня – там снова упали бомбы.
Как зачарованные, дети смотрели на пойманный лучами прожекторов самолёт и надеялись, чтобы хотя бы одна из стремительно взлетающих со всех сторон звёзд поразила врага. Но то ли снаряды не достигали цели, то ли бомбардировщик был для них неуязвим – самолёт продолжал полёт...
А затем произошло что-то непонятное: самолёт начал быстро набирать высоту, и поднимавшееся вслед за ним перекрестье прожекторов вдруг высветило только тёмную тучу, а сам бомбардировщик беследно исчез в темноте.
- Ну вот, упустили... – вздохнул Лужецкий.
Трассирующие пули всё ещё рассекали ночное небо, но уже не с той интенсивностью. Зенитное орудие, стрелявшее из темноты слева, замолчало. Бомбы также перестали падать, и справа лишь зарево далёкого пожара освещало силуэты домов на фоне ночного неба.
- Улетел? – неуверенно спросила какая-то девочка.
Никто не успел ей ответить - внезапно чернота неба разорвалась яркой красно-оранжевой вспышкой, на мгновенье выхватившей из темноты силуэт вражеского самолёта. Было отчётливо видно, как бомбардировщик, весь в огне, разваливался на части...
- Попали!!! – завопили дети, - Ура!!! Попали!! Достали гадину!
- Попали!!! – радостно закричала Ирма почти прямо на ухо Антону.
Тот обернулся к ней, но никого рядом не увидел. В тот же момент откуда-то снизу донёсся пронзительный детский крик:
- Ааааа!
Тоня и другие дети тут же бросились к краю крыши и внезапно замерли у хлипкого металлического ограждения. Там, где на крышу выходила пожарная лестница, в ограждении был проём метра полтора шириной. Дети и две девушки стояли оцепенев слева и справа от проёма, намертво вцепившись в ограждение. Все смотрели вниз. Антон приблизился к краю крыши – внизу была абсолютная темнота: ни освещённых окон, ни фонарей, ничего... В голове Антона откуда-то всплыло странное слово «светомаскировка», вызванное, наверное, сочетанием «бомбёжка» и «ночной город». Антону показалось, что прошло несколько минут в абсолютной тишине, но на самом деле уже через пару секунд над крышей раздался вопль Тони:
- И-и-ирма-а-а-а!!! – мгновенно побледневшая девушка, с выпученными от ужаса глазами, метнулась мимо Антона в сторону ближайшего чердачного окна.
Остальные дети и другая девушка бросились следом за ней. Антон успел заметить, как тряслись губы у пробежавшего мимо Лужецкого.
Антон остался на крыше совсем один. Он рассеянно посмотрел в небо, но там уже не было никаких следов от сбитого бомбардировщика. Потом Антон снова, осторожно придерживаясь за поручень, глянул вниз. Оттуда, снизу, из темноты уже доносились какие-то голоса и мелькали лучи карманных фонарей.
- Вот так это было, - раздался совсем рядом голос Ирмы.
Антон вздрогнул и оглянулся. Девочка, как ни в чём не бывало, стояла возле него на крыше. Только взгляд у неё был грустный и какой-то отстранённый.
- Да... – растерянно пробормотал Антон, - Бедная Тоня... И твоя бабушка...
- И мама, - вздохнув добавила Ирма, - А папа погиб на фронте... Ещё осенью... Нам медаль прислали... Он наших в атаку поднял, а его немецкий снайпер убил...
- Так значит, ты умерла? – спросил Антон.
- А ты только сейчас это понял? – Ирма поёжилась, приподняла воротник пальто и посмотрела в ночное тёмное небо.
- А всё-таки мы его сбили, - сказала она.
- Так ведь это... – Антон на мгновенье замялся, - Ты просто упала с крыши... А самолёт сбили зенитчики...
- Ну и что? – Ирма удивлённо глянула на него, - Это же моя страна, мои зенитчики, это мой советский народ. И поэтому всё, что делаю я – это делают они, и всё что делают они – это делаю я...
Антону совсем не хотелось обижать девочку, но слова сами слетели с его языка.
- Но ты же умерла, - сказал он, - И войну выиграли без тебя, а ты мне тут про «не сдаваться», «бороться»... Ты же даже сама себя спасти не смогла!
Ирма снисходительно улыбнулась.
- Мне кажется, Антон, что ты просто дурак, - ответила она, - Только тебе об этом ещё никто не говорил... Да, я умерла, но сейчас я спасаю тебя. Потому что я – пионерка, и даже если ты и дурак, я тебе всё равно буду помогать. Пока ты сам не поймёшь... Что к чему...
Антону вдруг стало неловко.
- Ты это... Прости, - смущённо пробормотал он.
- Да ладно! – махнула рукой Ирма, - Просто ты не пионер, и поэтому не понимаешь...
- Так ведь нету уже пионеров, - вздохнул Антон.
- Не важно! – сказала Ирма, - Пионером тебя никто не сделает, пока сам не захочешь им стать. Запомнил самое главное?
- Не сдаваться, - кивнул Антон.
- Вот и не сдавайся! – голос Ирмы прозвучал громко и отчётливо, хотя в тот самый момент девочки рядом с Антоном уже не было.
Антон удивлённо огляделся по сторонам, взглянул вверх на ночное небо, но не увидел ничего ничего кроме абсолютной темноты...
Елена Николаевна проснулась внезапно, словно её кто-то разбудил. За окном стояла чёрная ночь. Она лежала на коротком кожаном диванчике укрывшись старым, непонятно чем пахнущим одеялом. В комнате стоял полумрак. Светились лампочки на приборной панели, зеленоватым светом отсвечивали мониторы, горела настольная лампа высвечивая уснувшего прямо за столом, положив голову на бумаги, Игоря Леонидовича.
«Где я? Что происходит?» - первые мысли ещё не полностью проснувшейся Алёны были спутанны и сумбурны. Но она быстро всё вспомнила: больница, сын, заботливый доктор (кажется, он обнимал её, укладывая спать... Или показалось?). Елена Николаевна откинула одеяло и села на диване. Ощущение тревоги и страх были реальны, но она никак не могда понять, в чём дело. Надо пойти проведать Антона. Он, конечно, ещё спит, но на всякий случай... Взгляд женщины скользнул по приборам, и тут она внезапно оцепенела. Зеленоватый экран, который ещё вечером показывал кардиограмму её сына, теперь неприятно пищал и изображал только одну ровную непрерывную линию... Да и другие экраны, казалось, застыли или показывали параллельные прямые, совершенно без каких либо колебаний... К тому же вместо равномерно светящихся зелёных и жёлтых лампочек, на приборной панели тревожно мигали несколько красных ламп...
Елена Николаевна моментально подскочила с дивана и бросилась будить Игоря Леонидовича:
- Доктор! Скорее! Что-то случилось! С ним! Скорее!
Едва проснувшись, Игорь Леонидович довольно быстро разобрался в чём дело и, мельком глянув на приборы, выскочил в коридор. Елена Николаевна помчалась за ним.
- Без паники... Без паники... – бормотал Игорь Леонидович, успокаивая то ли себя, то ли маму Антона.
Распахнув дверь в палату, они устремились к постели Антона, но в лунном свете было прекрасно видно, что постель мальчика была пуста. Отсоединённые контакты электрокардиографа с розовыми резиновыми присосочками сиротливо лежали на простыне и, частично, на полу...
- Его здесь нет... – растерянно пробормотала Елена Николаевна.
- Да... Поэтому приборы... – невнятно сказал доктор и, поспешно вернувшись к двери, зажёг в палате верхний свет.
- Антон! – воскликнула Алёна и бросилась к сыну, который сидел на полу возле кровати.
Взгляд мальчика был блуждающим, на щеках горел нездоровый румянец.
- Он весь горит! – женщина прижала сына к себе и повернулась к доктору.
Игорь Леонидович приложил ладонь ко лбу мальчика.
- Температура?.. Странно... С чего бы это?... – доктор помог маме положить Антона снова на кровать.
Мальчик, казалось, узнал маму - он улыбнулся, доверился ей, но при этом всё время непрестанно повторял какую-то непонятную фразу.
Уложив Антона в постель, Елена Николаевна присела рядом на кровати. Она вглядывалась в лицо сына и не всё время держала его за руку. Игорь Леонидович, замерив температуру швейцарским электронным термометром, только присвистнул («Сорок и восемь... Ух ты!») и тут же торопливо отправился готовить капельницу.
- Антоша... Что ты такое говоришь? – в очередной раз спросила Елена Николаевна.
Мальчик на мгновенье поднял на неё глаза и на этот раз вполне отчётливо сказал:
- Мой организм – это уникальная самовосстанавливающаяся система...
- Что? – недоумевающе пробормотала уставшая заплаканная женщина, - Что ты такое говоришь?
- Мой организм – это уникальная самовосстанавливающаяся система, - повторил Антон.
- Да-да... Конечно... – и Елена Николаевна снова расплакалась...
Прошло две недели. Большая чёрная машина с затемнёными стёклами неслась по широкому проспекту. Вадим, тридцать два года, бывший десантник, а теперь шофёр и по совместительству телохранитель одного из руководителей крупной финансовой компании, уверенно обгонял забрызганные весенней грязью грузовики и троллейбусы. Рядом с ним сидел его начальник, Аркадий Михайлович – спокойный, уверенный и, как обычно, в безупречном костюме... На заднем сидении располагались его жена и сын. Это были Елена Николаевна и Антон.
- ...Шарлатаны чёртовы! – недовольно говорил Аркадий, - Не умеют правильно диагноз ставить! Ведь он же уже прошёл полный курс химиотерапии в Швейцарии... Нет – им захотелось, видите ли, подзаработать!
- Аркаша, - осторожно отозвалась Алёна, - Но ведь были же симптомы, да и анализы тоже показали, что...
- И что? – раздражённо прервал её муж, - А потом у ребёнка почему-то сразу температура за сорок, и рак вдруг внезано излечился! Ты хоть сама в это веришь? Нет, это они явно хотели снять с нас побольше денег... Ну ничего, сейчас летим в Швейцарию, Антона отдадим в частную школу... И в частную клинику под наблюдение... Вы там пока поживёте... А то у меня тут возникли небольшие проблемы, и я их пока буду разруливать...
- Папа! – позвал его с заднего сидения Антон.
Волосы его ещё совсем не успели отрасти, и поэтому на голове мальчка была вязанная шапочка.
- Что? – Аркадий обернулся к сыну.
- А ты был пионером? – совершенно серьёзно поинтересовался Антон.
Отец на мгновенье замер, а потом, коротко взглянув на сидевшую позади него супругу, неуверенно ответил:
- Да, был... Тогда все были... Время такое было.
- А у тебя остался пионерский галстук? – спросил Антон.
- Нет, - сказал Аркадий, - А почему ты об этом спрашиваешь?
- Просто я хочу быть пионером, - ответил Антон.
- Что?! – Аркадий снова обернулся назад и с удивлением посмотрел на сына, - Это с чего бы это вдруг?
- Там девочка в больнице была одна... - сказал Антон, - Она была пионеркой. Я тоже хочу, как она... Как она – бороться и не сдаваться.
- Что ещё за девочка? – Аркадий видимо, не расслышал последнюю фразу сына и повернулся к жене, - Разве у него не была отдельная палата? Мы же заплатили!
Алёна встрепенулась:
- Да-да! Конечно, была. Я сама не понимаю, о чём он говорит... Антон, какая девочка?
- Не важно, - Антон отвернулся и стал смотреть в окно, - Просто, я хочу пионерский галстук.
- Где ж мы тебе его найдём? – ответил Аркадий, - Нет больше пионеров, всё закончилось. Свобода у нас теперь, демократия вот... Да и давно всё это было...
Аркадий отвернулся и стал смотреть вперёд через лобовое стекло машины.
- Да, правда, сына... – отозвалась Алёна, - Пионерских галстуков больше нет... Тогда было другое время...
Антон недовольно поджал губы, повернулся налево и стал смотреть в окно.
- Аркадий Михайлович, - на очередном светофоре шофёр неожиданно обратился к своему начальнику, - Извините, но мне кажется, с пионерским галстуком есть один вариант...
Аркадий не изменившись в лице чуть-чуть наклонился к Вадиму, и тот что-то ему негромко сказал.
- Правда, что ли?! – воскликнул Аркадий и громко рассмеялся, - А я думал, что это анекдот такой!
- Нет, я серьёзно, - ответил Вадим, - Мне приятель один рассказывал... Это совсем не анекдот.
- Ладно, - отозвался Аркадий, - Если увидим, то давай попробуем... До самолёта ещё много времени.
И, разбрызгивая весеннюю слякоть, машина продолжила движение по заполненным улицам. Через некоторое время, свернув на трассу ведущую к аэропорту, Вадим неожиданно притормозил и, подъехал к тротуару, остановился. Алёна и Аркадий вопросительно посмотрели на водителя (Антон смотрел в окно и никак не прореагировал на остановку).
- Это может быть здесь... - загадочно сказал Вадим, выключил мотор и вышел из машины.
Рядом стоял небольшой, выкрашенный розовой краской, павильон с ярко освещёнными вывесками: «СЕКС · ИНТИМ · 18+». Вадим уверенно потянул на себя розовую дверь и скрылся в недрах павильона.
- Аркадий, что всё это значит? – с ледяными нотками в голосе спросила Алёна слегка наклонившись вперёд к мужу, видимо, чтобы тот получше её расслышал.
- Да нормально всё, успокойся, - лениво отозвался тот.
Женщина недовольно поджала губы, снова откинулась на спинку сиденья и замолчала, свирепо поглядывая то в окно, то на Аркадия.
Вадим появился довольно быстро, и в руках у него был небольшой чёрный пакет. Он торопливо обошёл машину, открыл дверцу и снова плюхнулся руль. Пакет он отдал Аркадию, завёл мотор, и они снова поехали.
- Спасибо! Потом рассчитаемся, - Аркадий засунул руку в пакет и извлёк оттуда ярко алый пионерский галстук.
- Это ещё что?! – сердито прошептала Алёна, опасливо оглянувшись на сидевшего рядом сына, - Хоть бы ребёнка постеснялся со своими фантазиями...
Совершенно проигнорировав супругу, Аркадий повернулся к Антону и протянул ему пионерский галстук.
- Вот, держи! Сам видишь – папа может всё.
Антон с трепетом взял в руки алый шёлковый треугольник и тут же попытался завязать его у себя на шее. Свирепо-обиженное выражение мгновенно слетело с лица Алёны, и она помогла сыну правильно завязать гастук.
- Ну, теперь ты самый настоящий пионер, - сказала она с удовлетворением разглядывая красивый вертикальный узел и поправляя кончики галстука.
Антон буквально светился от счастья и с удовольствием разглядывал своё полупрозрачное отражение в боковом окне машины, за которым уже начинало темнеть. Машина плавно покачивалась на дороге, в салоне стояла тишина. Антон внезапно почувствовал сильную усталость, и монотонный шум мотора, шин и проспекта начали периодически прерываться на секунду-другую абсолютной тишиной – мальчик засыпал. В какой-то момент за тёмным стеклом вместо своего собственного отражения он увидел Ирму – та тоже сидела прижавшись щекой к стеклу, но только с другой стороны. И у них у обоих вокруг шеи светились ярко-красные пионерские галстуки...
Антон и правда уснул, и поэтому он совсем не заметил, как машина остановилась на очередном светофоре. Он не увидел, как из притормозившей слева, чуть впереди тёмно-красной «Лады-девятки» выскочил мужчина в чёрной кожаной куртке и с каким-то бумажным свёртком в руках. Антон не увидел, как нервно дёрнулся за рулём Вадим, так не успев ничего предпринять и безвольно уронив голову на руль – коричневая бумага отлетела в сторону, и в руке у мужчины оказался чёрный пистолет с длинным глушителем. Антон не увидел, как на лобовом стекле одно за другим появлялись пулевые отверстия – одно, два, три, четыре... Как мелкие стеклянные брызги сыпались на лицо Аркадия, но тот уже ничего не ощущал и полулежал, запрокинув окровавленную голову на мягкий кожаный подголовник кресла... Антон не увидел, как мужчина в чёрной куртке быстро, но без суеты, обошёл машину спереди и рукояткой пистолета выбил стекло с правой стороны – там, где сидел Аркадий. Антон не увидел, как убийца ещё раз выстрелил в висок его отца, предварительно вытянув руку и отстранившись чуть подальше, чтобы не забрызгаться кровью... Антон не увидел, как мужчина заглянул в салон и встретил там взгляд его матери, парализованной от ужаса и бледной как смерть. Алёна не успела закричать, она даже не успела поверить в происходящее – мужчина хладнокровно навёл на неё пистолет и выстрелил ей в голову. Чисто машинально женщина закрыла лицо руками, её голова бессильно повалилась на бок и вперёд, а между пальцами показалась кровь... Антон не увидел, как незнакомец перевёл взгляд на него. На гладко выбритой щеке мужчины виднели две едва заметные тёмные капельки крови. Глаза незнакомца были светло-серые, спокойные. Он снова поднял пистолет и направил длинную трубку глушителя Антону в лицо... Сколько времени прошло: полсекунды, а может целая секунда? Взгляд мужчины задержался на Антоне больше, чем на ком-нибудь из его предыдущих жертв. Выстрела не последовало. Незнакомец опустил пистолет, бегло, но профессионально, посмотрел на трупы Аркадия, шофёра, Алёны, а потом исчез. Через мгновенье тёмно-красная «Лада-девятка» рванула с места и растворилась в вечернем потоке машин...
- Уф! Хорошо, что мы его до аэропорта перехватить успели.
- Это да...
- Он же в Швейцарию улизнуть хотел. Ты представляешь, как он их кинул, если они нам за него только авансом столько отвалили? Наверняка, думал, что самый умный...
- Да... Ты это... На дорогу смотри – за рулём всё-таки...
- А ты чего такой?..
- Какой?
- Странный... Как отстрелялся-то? Всё нормально?
- Нормально... Все, кого заказали... Клиент, шофёр...
- А чего в машину залезал? Стекло бил... Я видел.
- Там жена его сзади сидела, но это уже тоже улажено...
- А-а... Понятно... Но чего-то ты всё-таки не такой... Я же тебя ещё с Афгана знаю – колись давай! Не ожидал, что ли, что тёлка там будет?
- Не ожидал... И ещё... Там, наверное, сын его сидел... Школьник, лет восемь...
- И чего? Мальца тоже?
- Нет... Не получилось почему-то... Сам не пойму...
- Да ладно тебе... Ни про тёлку, ни про мальца никакого договора не было. Так что не заморачивайся особо.
- Ты понимаешь, тот парнишка был пионер.
- Чего?!
- Нет, я серьёзно. Галстук у него был пионерский. Ну, как у нас в школе, помнишь?
- Какие сейчас пионеры? Ты, вообще, о чём?
- Вот и я про это. Меня тоже замкнуло – пионер?! Что, вообще, происходит?
- А он тебя видел? Опознать сможет?
- Нет, не видел. Он спал. Тоже странно, кругом стрельба (хоть и с глушителем), окно разбилось, мамашу рядом выключили, а он – спит... Прямо так и посапывает...
- Ну и не заморачивайся тогда! У меня вот племянница, сестры дочка, пять лет, а когда спит – хоть из пушки стреляй, не проснётся. Дети, они умеют... А вообще, ты даёшь – чуть было последнего пионера не завалил! Во прикол-то!
- Ладно, хватит! Ты на дорогу, давай, смотри!