- Циля, как ты думаешь, мне стоит сходить постричься?
- И к кому ты хочешь пойти?
- Как будто ты не знаешь, у кого я стригусь. Семен Багажник прекрасный мастер и берет не дорого. Он говорит: "Евреи тоже люди, и они хотят стричься, а так как почти у всех есть волосы, то у Сёмы Багажника всегда будет кусок хлеба… " Я за этот "кусок хлеба" даю ему на пять шекелей больше, и всё равно выходит дешевле, чем платить в парикмахерской у Абрама, из Бухары. Придешь тихо-мирно к Семену домой…
- Ты к Семену не пойдешь. Я не хочу, чтобы ты неправильно меня не понял…
- Циля, прекрати эти свои одесские штучки! Что ты несешь?
- Зяма, не кричи на меня! Мне Фира сегодня рассказала, что Багажник умер…
- Что?..
- Похоронили его позавчера. Фира была на похоронах. Хабадский раввин Мендель так красиво пел… Даром, что марокканец. Фире очень понравилось.
- Да…Жалко Семена. У кого же мне теперь стричься… - Залман взял пульт и включил телевизор. По НТВ, в фильме, была перестрелка.
- Выключи немедленно эту гадость, - завопила Циля.
- Циля, менты ловят преступника, они на стороне добра, - значительно сказал Залман, зевнул и выключил телевизор. - Не к Абраму же в парикмахерскую идти.
- Ты с ума сошел, платить 40 шекелей за твой кудрявый "внешний заём"!
Под "внешним заёмом" Циля подразумевала специфическую прическу, когда сбоку отращиваются длинные волосы, которыми затем прикрывают лысину.
- Фира дала мне телефон одной надомницы, она тебя пострижет не хуже Семена.
- Сколько ей лет? - Поинтересовался Залман.
- Зяма, Фира сказала, что она не в твоем вкусе. И муж у неё есть.
" Действительно, откуда Фира знает, что Зяме нравится?" – Подумала вдруг Циля. Она была женщина умная и не доверяла никому, даже своей подруге Фире…
Во вторник, Залман Бродский нажал кнопку звонка квартиры на втором этаже обшарпанного амидаровского дома, стоящего на углу бульвара имени Бен Гуриона и улицы Гликсон. Звонок не работал. Залман подумал, что в квартире живут религиозные люди – они обычно отключают напряжение у звонка, чтобы не дай Б-г, случайно, не позвонить в шаббат. Его заблуждение быстро рассеялось.
Он легонько постучал в дверь. Без всякой задержки она отворилась, как будто его с нетерпением ждали. На пороге стояла женщина лет пятидесяти, с копной рыжих волос, убранных кружевным чепчиком, точь-в-точь как у буфетчицы в столовой общепита на его родине. На талии красовался накрахмаленный передник, пристегнутый сверху булавкой. Круглое лицо густо покрыто боевой раскраской. Пахнуло духами "Красная Москва".
- Здравствуйте, я Вам звонил по поводу… Вы Нина?
- Да, конечно, попали Вы куда надо. Проходите, пожалуйста, вот сюда.
В узком коридорчике, напротив туалета, стояло, видавшее виды, кресло; против него узкий столик с инструментами и, наконец, на стене висело зеркало, в котором Залман, усевшись в кресло, тотчас увидел свое мутное изображение. Он снял кипу.
- Как Вас стричь?
- Покороче, если можно, - Залман огляделся. В метрах трёх по коридору была открытая дверь в спальню, где он заметил, лежащего на кровати, человека.
- Не обращайте внимания, это мой муж. Температура у него… - Нина зачем-то хихикнула. - Может, грипп…
На тыльной стороне её правой руки Бродский увидел наколку – "Люблю Вову!" Нина обратила внимание, что Бродский заметил надпись, и с некоторой гордостью сказала:
- Вот уж пятнадцать лет мы вместе…
Человек зашевелился, встал с постели и, как был в трусах, пошел, видимо, в туалет. Он шел, одной рукой опираясь на костыль, другой держась за стенку. Вид его поразил Залмана. На летней майке Вовы с четырех сторон были пришиты плетеные нитки (цицит), на голове красовалась бухарская тюбетейка. На предплечьях синели наколотые звезды, а на коленях - Роза ветров... Было видно, что ему плохо. Залман, из вежливости, спросил, как он себя чувствует.
- Здоров, как бык, начальник! - Усмехнулся Вова.
Бывшему следователю по особо важным делам не надо было объяснять, что означают эти тюремные наколки. Простым зекам такие звезды в зоне не колют. Если наколка у него не по его масти, то за это ответить можно… и нужно. Владимир был авторитетом в законе. Тем более, было неясно, почему он женат: законникам, по понятиям, запрещено жениться. И еще, цицит – атрибут верующего еврея… Фантастика, да и только!..
Владимир, в свою очередь, только увидев Залмана, сразу поял, что это мент. За свою богатую жизнь он эту породу людей научился отличать с первого взгляда.
Владимир сделал омовение рук после туалета и… к ещё большему удивлению бывшего следователя, нарочито громко сказал Благословение на иврите…
- Ништяк, начальник! Что любопытство взяло? – Вова хитро ухмыльнулся, выйдя в коридор...
Залман сглотнул слюну и, молча, кивнул.
- Нинон, иди, отдохни по хозяйству. – Вова присел на табуретку возле столика.
Нина сделала несколько финальных движений ножницами и послушно удалилась на кухню.
- Тебя как звать, начальник? - Вова с интересом рассматривал собеседника. Залман от удивления не заметил, что с ним разговаривают на "ты".
- Залман, Залман Соломонович. А Вас, уважаемый, Владимиром зовут?
- Звали раньше, а теперь я Вэлвел, как папа назвал. А ты, был в каких чинах?
- Полковник юстиции. Я был следователем в прокуратуре.
- Ну да, ну да - вроде ты и не мент.
В его словах Залману послышалась нотка одобрения… А может быть, это была просто издевка… Черт его разберет.
Ему очень хотелось выяснить, почему у законника этот странный прикид… Однако, бывший следователь знал, что блатные не любят, когда их собеседник проявляет излишнее любопытство. Поэтому он достал двадцать шекелей, положил их на столик, встал, надел кипу и засобирался уходить, попрощавшись.
Следующий визит к парикмахеру Бродский сделал через три недели, хотя обычно, стригся раз в два месяца, когда Циля, глядя на его лысину, говорила:
- Зяма, тебе пора постричься, ты зарос, как павиан!
На этот раз Вовы не было дома. Залман сел в кресло.
- Простите, - обратился он к Нине, - как ваше отчество, а то как-то неудобно…
- Ничё, так сойдет. В Израиле отчество не канает…
- Муж Ваш выздоровел?
- Давно. Он в магазин за пивом отправился.
- Я обратил внимание, что он верующий. Когда же он успел? Здесь, на Святой земле?..
- Да нет.
- Я видел у него серьёзные наколки, он что …?
- Было дело. Мне Вова рассказал, что Вы следователь. Вопросы задаёте…Вова не велел…
- Бывший я следователь, бывший! Меня Ваш муж заинтересовал тем, что с одной стороны он, простите, в законе… И, с другой стороны - верующий еврей…
Минут пять Нина, молча, стригла Зяму, но вскоре не выдержала:
- Я вижу, что Вы тоже в кипе ходите… С ним в лагере сидел верующий хабадник. Был он завмагом. Сел за растрату, но себе деньги не брал. Помогал оплачивать подпольные детские сады. Этот хабадник в зоне умудрился, кроме Вовы, еще двоих евреев вернуть к вере…
- И что?
- Вова, он ведь уважаемый специалист – щипач-виртуоз. – Видно было, что Нина гордится своим мужем. – Он "завязал", как стал верующим, но остался в авторитете. До отъезда Вова был большим человеком – "смотрящий" по Смоленску и области. У него и "навес" красивый – Вова Смола…
- В смысле, погоняло?..
- Что Вы говорите!.. Погоняло у "быков" и у "гопников", а у него "навес" … Что Вы! Общак под ним стоял. Да-да! Однажды, приехали в субботу из Воронежа пацаны, а Вова в синагоге сидит. Он отказался с ними разговаривать. В шаббат о делах не "трут"... Пришлось им ждать до воскресенья... На правилах и стрелках - он главный решала… К нему до сих пор братва из России приезжает за советом...
- А что же Вы тогда, при таком муже, в "Амидаре"* живете, а не в своей квартире?
- Вова ни с кого не берет ни копейки. Я, говорит, и так проживу, мне чужого не надо. – Бродский слушал этот удивительный рассказ и не верил своим ушам.
- Скажите, Нина, а как Вы познакомились с Владимиром?
- Он сидел под Красноярском. Причем, сидел не по специальности - в магазине одному жлобу за "жида" сломал челюсть и два ребра. Тот обозвал, главное, не его, а другого человека. Ну, Вова и объяснил, что к чему... В результате, тот месяц провалялся в больнице. Это все я потом узнала...
Написала начальнику лагеря письмо с просьбой познакомить меня с лицом еврейской национальности. Выбор пал на Вову. Так стали мы с ним переписываться, а когда он "откинулся", стали жить вместе… Правда, без росписи, ему это по "масти" не положено...
Раздался звук открываемой входной двери.
- Я Вам ничего не рассказывала… - Успела шепнуть Нина Залману и стала обмахивать его пушистой кисточкой, стряхивая волосы.
Зяма встал, поздоровался с Владимиром.
- Привет, начальник! Пивка не хочешь?
Залман принял манеру разговора Вовы…
- А знаешь, не откажусь…
- Нинон, сообрази рыбки и чего-нибудь пожевать. Пошли в салон, полковник. Сегодня первый раз с ментом буду пить…
Когда они выпили по стаканчику холодного пива, Вова пристально посмотрел на Залмана и спросил:
-Я, с тех пор как тебя увидел, нахожусь в непонятках…
- Это почему же?
- Не понимаю, как мент может надеть кипу и ходить в синагогу. – Вова замотал головой, - хоть убей, не пойму…
Залман рассмеялся:
- Мне тоже не понятно, с какого перепугу законник ходит с цицит и молится три раза в день. Ты, кстати, в какую синагогу ходишь?
- Да тут недалеко, в Бухарскую.
- Ты что, бухарский?
- Вроде, нет. Я с Украины.
- Я видел у тебя на столе Хабадский молитвенник.
- Ну и что?
- Так приходи к нам в синагогу, она, правда, чуть дальше Бухарской. В субботу у нас столы накрывают, выпиваем… Раввин наш, хоть и марокканец, пьёт наравне со всеми и базарит по-русски…
- Начальник, базарят в зоне, а здесь раввин – разговаривает! - Осадил Вова Зяму.
- Ладно, не придирайся. Придешь? Я объясню, как дойти…
В шаббат Залман увидел за крайним столом Вэлвела. Рядом на столе лежал огромный Вавилонский Талмуд. Рука лежала на книге. Другой он перелистывал молитвенник на русском языке.
- Молодец, что пришел, - похвалил его Залман. – А Талмуд тебе зачем?
Вэлвел помолчал, словно взвешивая, стоит объяснять или нет…
- Это в память о деде. Помню, он часто сидел один в своей коморке и читал Талмуд. – Вэлвел погладил большую книгу. – Такие вот дела, гражданин начальник…
- Сегодня будет благодарственная трапеза. Нас ждёт прохладный пузырек...
– Зяма интимно подмигнул собеседнику. – И ещё, пожалуйста, не называй меня -гражданин начальник… Очень прошу! Брось эти шутки…
- За что будем благодарить?
- Благодарить, конечно, будем Б-га, за то, что с Его помощью, Фаина не погибла в автокатастрофе… Она выкатывает литр "Белуги" и накрывает поляну. Будет селёдочка с лучком. Ты любишь селедочку?..
- Кто такая Фаина?
- После молитвы увидишь! Она жена Бихора. Это бухарский хабадник. Мрачный такой. Вон около кафедры трется. Он во время молитвы прыгает в экстазе…
- Пальцем не показывай… Где раввин?
- Скоро придет… Любит, чтобы его ждали…
Вэлвела вызвали четвертым к Торе. Новых прихожан рав Мендель всегда вызывал к Торе. Принимал ласково, говорил на фарбренгене высокие слова. Он умел говорить по-русски – работал год в Москве.
Служба шла своим чередом, неспешно приближаясь к концу, когда в коридоре послышались какие-то крики. Через считанные секунды в открытую дверь вбежал старый хабадник, а за ним, с криком "Аллах ахбар" - молодой араб, с ножом. Все произошло так быстро, что никто ничего не понял. Вэлвел схватил Вавилонский Талмуд, лежащий на столе, поцеловал его и швырнул в голову араба. Тот рухнул, как подкошенный… Рядом с ним лежал двухкилограммовый свод еврейской мудрости… Залман ошалело смотрел на происходящее. Вэлвел, не спеша, встал, подошел, хотел еще добавить костылем, но араба уже вязали. Тот пришел в себя и что-то мычал. Его рот был полон выбитыми зубами...
Вэлвел поднял Талмуд, поцеловал его и бережно поставил на полку… Увидев раввина, он подошел к нему:
- Надо закончить молитву…
- К..к..конечно… - Ответил рав Мендель.
"Амидар" – Госкомпания по управлению социальным жильём.
-