Тропинка, извилисто пропетляв, закончилась небольшой поляной, окруженной величественными соснами.
- Вот тут и устроим привал, - раздался голос Митрича. – может чего и высидим. А то, виданное ли дело, второй час бродим, а у меня только четыре масленка… курам насмех! Да, неважнецкие мы с тобой грибники, - продолжал причитать старик, усаживаясь на ствол поваленного дерева…
- А может все и правильно, посидим… глаз навострим, а там... с божьей помощью!
.
Неспешно распахнув подол своей замшевой куртки, он достал из кармана металлическую фляжку и две рюмочки… Затем наполнив их маслянистым напитком, произнес:
- Ну что? Дай бог не последняя….
Сорока, вспорхнув с недальней ветки, с веселым стрекотаньем, унеслась по своим сорочьим делам. Полуденный лес затих. Только редкие лучики, уже не жаркого сентябрьского солнца, пробивались сквозь мохнатые ветви, создавая островки тепла и света…
.
- Вот и лето прошло, - усмехнулся я. – Опять осеннее безмолвие…
- Прошло… - согласился Митрич, неспешно набивая свою трубку… - Все проходит, проходит, как жизнь… -
Затем, пару раз затянувшись табачным ароматом, он погрузился в молчаливое созерцание лесных красот.
Я не стал прерывать наступившую тишину, давая возможность Митричу, самому выбрать предмет нашей беседы… Впрочем, очень скоро, я был вознагражден за вынужденное молчание…
.
- Да, жизнь, - продолжил Митрич, попыхивая своей трубкой. – А что потом? Ад или Рай? А если все совсем не так? А если попы тебя обманывают? А если нет никаких эдемских садов?
- Поживем увидим! – рассмеялся я
Митрич взглянул на меня, своим лукавым прищуром и озорные искорки заблестели в глубине его глаз.
- Природа совершенна, - произнес старик, - да и Бог, не такой транжира, что бы понапрасну расходовать свои ресурсы!
Ад... его же отапливать постоянно надо! Да и смолу до кипения еще довести требуется! Это сколько же топлива, коту под хвост! А баррель нефти, сам знаешь, сколько стоит!
Да и с Раем не все так просто, цветочки там, овечки… На одних садовниках разоришься!
Нет, точно попы людям головы замутили!
.
- И как же быть? – рассмеялся я.
- Почему быть? – удивился старик. – Есть уже все!
Святые писания читаете, да не дочитываете! Вот потому черти всюду и мерещатся. А в жизни все проще! Намного проще!
.
Сам рассуди, - продолжил старик, - Что есть Рай или Ад? Плата за прожитую жизнь! Ведь так?
- Вроде бы все верно, - попробовал я возразить, - но есть одно НО!
- Вот именно, Но! – перебил меня Митрич. - Человек есть венец творения!
Творец своей жизни! Стало быть и право выбора у него всегда есть! И Бог не в праве это право у него забирать… Ни при жизни, ни, тем более, после!
.
Вот и получается, встречаются они там, потом, на небесах… И Бог вопрашает у человека, ну и что? Выбрал куда тебя отправлять?
- Да, - отвечает человек, - выбрал!
А что он выбрать то может? Только то, что в жизни сам пережил! Ибо иное ему не ведомо… Вот он и выбирает… ну дом, какой хочет, что бы остаток вечности скоротать… и садик соответственно… и конечно же, всех страстно желанных и горячее любимых друзей и подруг…
.
Вот тут то и начинается самое интересное! А захотят ли все эти друзья – подружки, с ним, этот самый остаток вечности провести! Ведь и у них тоже есть свободы выбора... и эти свободы, не обязательно совпадают. А к человеку тянуться все те, кто и при жизни на нем паразитировал. Этакие люмпен-пролетарии.
.
Тогда и выходит, что хотелось как лучше, а получается как всегда!
Ну, в смысле, ходят по этому садику, весьма сомнительные субъекты, которых и при жизни, человеку стоило бы стороной обходить! Это и понятно, при жизни их терпел, а после и сам Бог велел...
.
А тем, кого человек и рад был бы увидеть, но обходил своим вниманием... тем, он теперь, ну... очень глубоко параллелен! Вот таков он и ваш Ад, ну и Рай конечно... Вообщем... всем по заслугам воздалось! Как ни крути!
.
После этих слов, Митрич вновь наполнил рюмки коньячком, и тут же, с удовольствием, влил в себя маслянистую жидкость...
Легкая испарина выступила на его лысине, затем, быстро преобразившись в серебристо – дымчатый нимб, повисла над головой…
Митрич недовольно поднял левую бровь... и нимб, тут же, стыдливо растаял в воздухе...
.
- Чудны дела твои Господи! - подумал я... и трижды перекрестился!
.