В приоткрытую форточку кабины рвался встречный ветер. Шелестел страницами забытый дядькой охотничий журнал, дулись парусом матерчатые занавески в салоне. Дорога пустая, газ на пределе, а на груди пакет с монетами приятно отягощал карман.
Тимур гнал сквозь крепчающие сумерки, наслаждаясь скоростью, рискуя пропустить поворот. Даже не верилось, что всё обошлось. Посидели мирно, деньги отдали… Вопросов, правда, было больше чем несколько, и про теперешнее своё положение пришлось врать. Да и какая им разница? Ну, мигрант… Работает он на местной ферме… Не проверять же поедут? А вот со временем - засада, из графика выбился. Только сейчас даже это не пугало, накатила какая-то бесшабашная весёлость. Хотелось как можно больше этой дороги, больше воздуха и бездонного серовато-сиреневого неба. В желудке только кофе и яблоки, но ни голода, ни усталости. Эх, если б только нестись напролом, без остановки, пока горизонт не посветлеет… До самого Гарла… А там хоть морем, хоть по железной дороге… Короткими отрезками, пригородным транспортом, чтоб на проверке документы не спросили. Долго, муторно, с остановками и подработками, но к концу месяца был бы дома…
Горец глубоко вдохнул, успокаивая заполошное сердце. Рано… Отловят его ещё до вокзала, да что там… даже на главную трассу выехать не дадут. Как ни саднит по живому, а в другую сторону надо, в Ларут, в хирургию… Но опять же не сейчас.
Перед съездом в лес Тимур плавно сбросил скорость. Хватит дурить! Голова ясная, память трезвая, а лопата… где-то же она была, лопата-то… Проехав чуть дальше разбитой колеи, пленный заглушил мотор и, заглянув под диванчик в салоне, радостно потёр руки. Как дядька взял прошлый раз с собой на всякий случай, так она и лежит. Пленный расторопно извлёк инструмент, покрутившись, выбрал место и принялся за работу. Ямка нужна была небольшая, но достаточно глубокая. Кто его знает, что там завтра с погодой будет, может опять дожди, землю размоет, или зверушка лесная на чужой схрон позарится… И быстрее надо, быстрее… стемнело почти. Закопав пакет с деньгами и уложив дёрн на потревоженную почву, горец ещё раз вскинул голову, оглядываясь, запоминая, а потом сорвался к машине. Дерево приметное, топографическим кретинизмом вроде никогда не страдал, так что… найдёт, когда надо будет. А сейчас лучше не рисковать, майор после таких вот «увольнительных» и обыщет, и в глаза заглянет, и под настроение допросит ещё… с пристрастием.
Свет фар лизал хлещущие по стёклам ветки деревьев, микроавтобус бодро подпрыгивал на ухабах, периодически встряхивая водителя. Кураж поулёгся, темнота перестала казаться приветливой, а мыслей о целостности шкуры прибавилось. Ведь почти на три часа опоздал! Можно, конечно, было приврать, что вот только-только кассовый аппарат починили, не виноватый он… А если майор на заправку позвонит? Тогда вопросов станет ещё больше, лишних, ненужных вопросов…
Вырулив на берег, Тимур остановил машину и, настроившись на непростой разговор, направился к стоянке. Картина знакомая: палатка, небольшой, обложенный камнями костёр и неподвижный силуэт где-то на границе тени и света. На последних метрах парень остановился, спохватившись насчёт сдачи и чека, которые похоже так и остались лежать в бардачке, а может… Может, командиру оно сегодня уже и не надо? После определённой дозы спиртного у Вардана наступало такое состояние, когда его лучше было не трогать. Это как вроде и не спит, глаза открыты, и даже бормочет чего-то, но по всему видно – не узнаёт, а вероятно даже и не видит. Тимур, пытаясь разглядеть, напрягся и вытянул шею, но по свешенной на грудь голове майора, угадать ту самую грань не получалось. Памятуя о нескольких эпизодах, когда реально страшно было, что пришибёт, а на утро и не вспомнит, эдаец стал потихоньку отступать.
- Ну, чего у тебя там? Давай докладывай, - Тимур, застигнутый врасплох, замер на полуобороте.
- Я всё сделал: машина помыта, заправлена. Опоздал, потому что очередь, и в кассе поломка… - уже в процессе разъяснений, парень осознал очередной промах. Вардан, хоть и не в белой горячке, но на грудь принял хорошо, а значит, докладывать надо было по всей форме! И… исправляться теперь уже поздно.
Однако майор его, похоже, и не слушал. Только слегка скривился на звук голоса, когда в повисшей тишине «головешка» попытался дополнить свой рассказ характерно, по-эдайски звонко, проговаривая глухие согласные.
- Заправился на двадцать восемь лир; на кофе – полторы лиры; девятнадцать ещё осталось. Я сейчас чек принесу, - поспешно заверил горец, не дожидаясь неудовольствия начальства и вопросов, отчего же ужин в буфете так и не состоялся.
- Да сдались мне твои чеки… Завтра посмотрю, - командир стряхнул пьяную дрёму, мотнув головой. – И не дери глотку, девушка спит, - кивнул он в сторону палатки.
Тимур вскользь глянул на остатки шашлыка, перемазанные соусами блюдца, открытые тёткины разносолы… Две кружки и пустая бутыль на боку. Спит «стриженная»… Ну, не мудрено. Судя по мутным глазам, майору тоже недолго осталось.
- Разрешите прибраться! - такая вот рьяность к служению давалась нелегко. Требовалось поглубже вдохнуть, чтоб заготовленную фразу выдать без запинки, но… во-первых, убирать всё равно придётся; а во-вторых, есть шанс, что «медведь» за это время уснёт.
- Давай, боец, давай… Сознательность - это хорошо, - похвалил инициативу Вардан, отставляя в сторону вторую, так и не начатую полторашку и усилием воли поднимаясь на нетвёрдые ноги. – А я пойду, окунусь пока, а то совсем развезло…
Парень проводил взглядом пошатывающуюся фигуру и тихо взвыл. Освежиться? Майор решил освежиться? На кой?! Ночь! Небо в тучах, и не видать ни хрена.
Собрать шампуры, счистить остатки с тарелок, по ходу дела набивая рот оставшимся мясом, найти крышки с банок, отнести ненужное в машину, закопать мусор… Вторые сутки без сна, вараны его задери… А ведь завтра за руль!
- Что такой кислый? – Вардан натурально удивился, растираясь полотенцем. – Полдня гулял, катался в своё удовольствие, я даже от необходимости жрать в нашем обществе тебя избавил…
Горец продолжал собирать под резинку распотрошённую пачку салфеток и благоразумно молчал. После водных процедур майор выглядел куда как бодрее, но протрезвел больше по виду, чем по факту.
- Заправиться – десять минут, машину помыть – час от силы, в буфет сходить – пятнадцать минут. Что ты там ещё два с лишним часа делал? Дрых?
- Нет… В кассу очередь сначала была, а потом…
- А потом тебе буфетчица приглянулась, - заржал командир, одеваясь. – Или посудомойщицы поинтереснее будут?
Парень не собирался мешать его веселью. Пусть «медведь» зубы скалит, от него не убудет. Главное – целым спать лечь, с «красотой» и люлями на этой неделе уже явный перебор.
- Да, в общем-то, и чёрт с тобой, - заключил Вардан, наблюдая за последними штрихами уборки. – Я, можно сказать, хвалю даже! Наконец-то дошло. Тут теперь живёшь, и девка, значит, местная нужна. Только про время думать надо было, возись теперь с тобой в потёмках…
***
Ариана не сразу открыла глаза, морщась и с трудом отрывая голову от свёрнутой в четверо куртки. Такое состояние, что… лучше спать, не допуская в мозг ни единой умной мысли. Просто и без лишних энергозатрат встать, на автопилоте добрести до кустиков и обратно - в спальный мешок. Но совсем не думать по дороге всё же не получалось. Хотя бы о том, что в палатке было теплее и на нос не капало. Пока она возилась с ремнём, на затылке осели холодные капли моросящего дождя, а порыв ветра сделал это ощущение ещё менее приятным. Погода меняется… Девушка плотнее запахнула куртку, стараясь сохранить тепло и дрёму. Её куртка на ней, а под головой была… видимо, Вардана. А как она там оказалась? Ариана наморщила лоб в попытке восстановить сию деталь, но тщетно. А как в палатке оказалась сама лейтенант? Последние воспоминания – это дно кружки, недогрызенный огурец и сетования приятеля на партию бракованных шаровых опор и ушлого прапорщика.
Ариана рукавом вытерла дождь с лица и побрела в сторону потухшего костра. Если сложить два и два, конечно, ответ на поверхности. Хотела споить майора, а напилась сама, да ещё и позорно вырубилась там же, где сидела. Теперь понятно, почему лежала поверх спального мешка.
На поляне её ждал неприятный сюрприз: от пиршества не осталось и следа. Лейтенант тупо покрутилась на примятой траве. Не то, чтобы она сильно страдала по сгинувшему шашлыку и оставшейся полторашке, но вот воды хотелось до колик. И главное же с вечера целый котелок накипятили! Где?!
Не пустыня, конечно, не помрём… Заунывно вздохнув, девушка отправилась вниз по берегу. Какой там сон, какая дрёма – порывистый мокрый ветер в лицо и гляди того убьёшься, пока правильный спуск ищешь. Воду она почувствовала, когда спрыгнув вниз с последних метров ползущего склона, громко хлюпнула в озеро, сразу зачерпнув целые сапоги. Выразив одним коротким словом всё, что она об этом думает, лейтенант принялась пить, черпая ладонями дрожащую темноту.
Ну, вот… теперь ни пьяная, ни трезвая и спать бы надо – голова чумная, и уже не уснуть. Ариана выбралась наверх и села, сливая из обуви воду. Интересно, где Вардан? В костре даже угли остыли, а командира не видать. Пошёл спать в машину? Места улечься там и двоим хватит, но… Такое благородство уже граничило с глупостью. Оставить ей одной двухместную палатку и притеснить и без того нервного «головешку»? Она, кажись, повода для щепетильности не давала…
Поднявшись на ноги и вертя головой в поисках обратного курса, лейтенант озадаченно замерла. Чуть дальше вниз по берегу из-за деревьев пробивался тусклый синеватый свет. Ещё одна стоянка? Или…
По мере приближения подозрения крепли и подтверждались. Это не стоянка, не костёр, не чьи-то фары. Это вытоптанная поляна с походным фонарём посередине и занятие по физподгодовке.
- Только не говори, что мы тебя разбудили, - майор удивлённо глянул на становящуюся рядом с ним подругу.
- Сопите громко, - потерев глаза, отозвалась девушка.
- Это, да… - согласно кивнул командир, тыкая пальцем в сторону отжимающегося эдайца. – Гонять реже стал и - всё! Выносливости никакой: ручки трясутся, ножки подгибаются. Два километра – и мотать начало, на «вспышки» мы тупим, на пресс - корчимся, а за отжимание уже раз в третий берёмся и никак до норматива!
Ариана перевела взгляд от негодующего майора обратно на поляну. «Головешка», до последнего пытавшийся там что-то изобразить, просто лёг, уткнувшись лицом в мокрую траву.
- Упор лёжа принять! Упор лёжа! – майор скривился и махнул рукой, с досадой цедя сквозь зубы. – Встать! Бегом, марш!
На это, по всей видимости, парень был ещё способен. Тело поднялось и, тяжело отбивая ритм сапогами, завернуло на круг.
- Ты не слишком зверствуешь? У него же, как пить дать, сотряс после танкиста, - поморщилась Ариана.
- В бою немощных нет, есть живые и убитые.
- Ну вот, у нас сейчас как раз второй вариант будет. Да и вообще: дождь, ночь… тебе самому спать пора – не выходной завтра.
- Заканчиваем уже… не бухти. Сейчас отожмётся, как надо, и пойдёт отдыхать. Понял меня? – повысил он голос, обращаясь к «головешке». – Упор лёжа принять!
Эдаец вытянулся на руках, хрипло сопя и поджимая губы. Уже на двадцатом счёте руки у него начали дрожать, а за ними и всё тело пошло волнами: просела поясница, сгорбились плечи. Не дотянет до полусотни – через пробежку начнёт сначала.
Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять… Правое плечо заваливает, не опирается почти на ту руку… Лейтенант глубоко вздохнула: косяк… Её косяк. Сказать Вардану – подставить парня ещё больше, не сказать… А если рана откроется? Ночью, да после такой нагрузки…
Ариана вышла из центра круга и, дойдя до горца, опустилась на траву, принимая упор лёжа. Успела отжаться за компанию пару раз, и счёт оборвался.
- Арька, встань. Хватит паясничать, - недовольно пробасил командир, сверля взглядом её макушку.
- Я не паясничаю, - спокойно пояснила девушка, не меняя положения. – Физкультура так физкультура… Считай. Или мне считать?
- Отставить! – гаркнул майор, поднимая фонарь, и бормоча под нос что-то не слишком лестное про выпендривающуюся идиотку. – Занятие окончено.
Тимур уже не верил, что доживёт до этих слов. «Стриженная» поднялась и, отряхнув штаны, ушла вслед за «медведем». Пленный, пользуясь отсутствием света и зрителей, рухнул как подрубленный. Перекатился на бок, подтягивая колени к животу и прижимая к холодной земле болезненно пульсирующую руку. И ведь не били! А кажется, что ещё хуже… А завтра вообще… Давно просившийся рвотный спазм заставил встать на четвереньки, дёргая желудок в сухих позывах. Вот уж можно порадоваться, что на еде сэкономил!
До машины, по ощущениям, была как раз ещё пара километров. На самом деле, конечно, нет, но… Хотелось плюнуть на всё, лечь под кустом и тупо вырубиться.
Открыв дверь в салон, парень вскарабкался внутрь, щёлкнул выключателем, зажигая тусклую лампочку, и вытянулся на сиденье. Пару минут казалось, что облупившийся, зелёный потолок раскачивается как маятник, и к горлу снова подкатила дурнота. Горец пробовал закрывать глаза, но становилось только хуже. Темнота тоже кружилась, и тело непроизвольно дёргалось, боясь скатиться с диванчика на очередном вираже. Надо попить… Парень пошарил рукой у изголовья, ища припасённую с вечера бутылку. Вовремя додумался не закапывать пустую полторашку и слить туда воду из котелка. Ребристая поверхность пробки замерла под пальцами, холодная вода… Так хорошо приложить запотевший пластик ко лбу и просто подышать, пережидая качку.
- Ну, теперь понятно, куда кипяток ушёл, - Тимур широко распахнул глаза, рывком возвращаясь в реальность.
Возле открытой дверцы стояла «стриженная», въедливо разглядывая его как ростовую куклу.
- Я нужен? – разомкнул губы пленный, пытаясь сделать так, чтоб чёрные точки на потолке не множились и не расползались.
- Котелок нужен. Один чёрт, не уснуть уже… Куда убрал? – девушка залезла в салон, ворочая упакованную посуду. – Эта коробка? Та? Всё, нашла, не вставай.
Горец приподнялся на локтях, ожидая дальнейших указаний. Видимо, эта проклятая ночь никогда не кончится. Если чаёвничать собрались, значит, всё сначала…
- Посуду распаковывать? Майор чаю приказал?
- Майор храпит уже. Одна посижу, - заталкивая распотрошённую коробку поближе к стенке, отозвалась Ариана. – Ты как вообще? Живой? – помедлила она на выходе.
- Живой, - удивлённо моргнул парень.
- Рана не открылась?
- Нет. Болит только, - сам от себя не ожидая, пожаловался Тимур.
- Ну, терпи, боец… На живом всё заживёт.
Щёлкнул выключатель, гулко хлопнула дверца, отрезая от внешнего мира и сужая пространство до размеров незашторенной форточки.