Отпуск, проведенный семьей Ломишвили в Грузии, заканчивался. Завтра предстояло вернуться в дождливую Москву. Нина раскрыла чемодан и стала складывать вещи, как дверь открылась и вошел Давид, неся тяжелую сумку. «Вот, смотри, что родители дали. Давай теперь укладывай!» - произнес он, вынимая из сумки две банки с вареньем и две грелки. Нина взяла банки, зевернула в газету, положила в целофановые пакеты и еще сверху обернула в одежду, чтобы не побились. Затем взяла грелки и вопросительно посмотрела на мужа: «А грелки-то зачем? Да еще полные. Что там?» Давид улыбнулся: «В одной – чача, в другой – вино». «Ты что? Нас поймают, - испуганно возразила Нина, - сейчас же сухой закон. Опасно!» «Да глупости это, Нин, кому мы нужны? Прямо из-за двух грелок кто-то придерется. Они плотные, резиновые. Чтобы они лопнули, надо их ножом проткнуть. Ничего с ними не будет, и никто их не увидит. Поверь!» - засмеялся Дато. «Нет, не возьму», - сказала Нина и отложила грелки в сторону.
Вечером за ужином Дато пожаловался родителям, что Нина не хочет взять с собой вино и чачу. Отец разгорячился: «Нина! Ну что за глупости? У тебя скоро день рождения. Гости придут. А что за застолье без вина и водки? Устроили, понимаешь, сухой закон. Все колхозные виноградники в Грузии повырубили. Даже виноградный сок купить негде. Слава Богу, что еще во дворе виноград растет. Хоть смог немного вина сделать. Да и чачи. Ах, Нина, жаль, что ты не пьешь и ничего в вине и чаче не понимаешь! Да ты только взгляни на эту чачу! – Он достал бутыль с темно-каштановой прозрачной жидкостью и налил в бокал. Затем понюхал, отпил и восхищенно покачал головой. – Чудо, а не чача. Это тебе не самогон какой-то. И не водка. Это из винограда делается, потом в дубовых бочках настаивается. Вот придут к тебе гости, вы их угостите и они будут очень рады. Послушай, что умные люди тебе говорят. Ведь у вас сейчас поди в Москве вообще ничего спиртного купить нельзя. Ну подумаешь две грелки. Это капля в море», - закончил отец свою рекламную речь. Нина пожала плечами и сказала: «Ладно. Раз вы настаиваете. Возьмем».
Пассажиры, прилетевшие в аэропорт Внуково рейсом Тбилиси-Москва прошли гуськом в зал получения багажа. Был уже поздний вечер. Георгий, которому было чуть больше двух лет, устал и уснул прямо у Нины на руках. Лента с багажом медленно и со скрипом двигалась по кругу. Пассажиры один за другим забирали свои чемоданы. И тут появился чемодан Ломишвили. Большой, картонный, с уже потертыми углами. Одна из сторон чемодана была предательски темной от разлившейся жидкости. Нина испуганно взглянула на Дато. «Варенье, наверное», - попытался успокоить жену Давид. Как только он взял с ленты чемодан, к нему подошли два милиционера. Один был маленький, пузатый, другой – высокий и тощий.
«Ну-ка, гражданин, предъявите свой паспорт», - строго сказал Пузатый. Он внимательно стал изучать одну страницу паспорта за другой. Затем, взглянув на чемодан, произнес: «Что везете?» Дато тихо проговорил: «Вещи». «А мокрый отчего?» - не унимался Пузатый. «Да банка с вареньем, наверное, разбилась», - промолвил Дато.
Пузатый провел пальцем по мокрой стороне чемодана и лизнул его. Судя по его реакции, это было на самом деле варенье. Он уже собрался было оставить Ломишвили в покое, как Тощий, которому тоже хотелось покомандовать, произнес: «А откройте-ка свой чемодан». Дато открыл. Тощий наклонился и стал заправски рыскать в чемодане. Прощупав всё, что только было можно, он с победным видом достал две грелки: «Ну? А здесь что? Тоже варенье?» - ехидно спросил он. Дато опустил глаза.
Пузатый одобрительно похлопал Тощего по плечу и скомандовал: «А теперь пройдемте с нами. Будем составлять акт».
Они ушли, оставив в середине зала Нину с раскрытым развороченным чемоданом и спящим ребенком на руках.
В отделении милиции Пузатый с Тощим составили акт изъятия у гражданина Ломишвили двух ёмкостей, в которых были два литра вина и два литра чачи.
«Ну что? Изъяли. Теперь давай его отпустим», - предложил Пузатый и облизнулся. «Ага, больше ты ничего не скажешь? - возразил Тощий. – Нет уж. Теперь пойдем всё это хозяйство выливать». Они взяли грелки, приказали Дато следовать за ними, и пошли втроем в мужской туалет. Там, склонившись над унитазом, Тощий открыл грелку и стал выливать содержимое.
В туалет вошли трое мужчин. Увидев милиционеров за данным действом, от всего сердца возмутились: «Мужики, вы чего? Спятили что ли? Оооох, запах какой! Не выливайте! Не берите грех на душу! Лучше нам отдайте!» Но ни Тощий, ни Пузатый не обращали на них внимания и через несколько минут опустошенные грелки оказались в руках Дато.
*****
Участковый Кузин уже забыл, когда он мог спокойно без авралов работать. То хулиганов ловить надо. То притоны беспризорников искать. А тут еще письмо из центрального управления милиции пришло, что на его участке, оказывается, самогон варят. Ну, это вообще ни в какие ворота не лезет. Надо срочно исправлять ситуацию, а то итак получается, что его участок самый проблемный.
Он пошел по указанному адресу, зашел в подъезд и стал одного за другим опрашивать соседей Ломишвили. А вопросы были следующие: «Вы семью Ломишвили знаете? Что про них скажете? А вы знаете, что они самогон варят?» Некоторые из соседей утверждали, что это всё ложь, что Давид и Нина – серьезные и интеллигентные люди и не будут заниматься такими вещами. Другие соседи возмущались, что Ломишвили – жадины такие – самогон варят, а их не угощают. Но никто из соседей не подтвердил, что видел самогонный аппарат у Ломишвили и что Ломишвили кого-то из соседей спаивали.
Когда Кузин постучался к соседу по этажу Владимиру Крошкину, ему открыл лохматый, в семейных трусах в клеточку, мужчина. Он удивился приходу участкового и неожиданно икнул. «Ну, Крошкин, как поживаешь? – поинтересовался Кузин. – Я тут по делу к тебе». Крошкин опять икнул и кашлянул, обдав Кузина куревом и перегаром. «Фуууу, Крошкин, Змей Горыныч, - сморщился Кузин, - когда ты уже напиться успел? И где ты только водку берешь в наше-то время?» Крошкин опять икнул и стал ворчать: «Слушай, начальник, ну что тебе от меня надо? Явился ко мне в дом и еще командуешь. Я что? Тебя трогал? Провинился в чем? Ну какое тебе дело до меня?»
У Кузина не было намерения ссориться с Крошкиным и он миролюбиво произнес: «Крошкин, а это случайно не Ломишвили тебе водки налили? А то они могут! У них и аппарат для варки самогона есть!» «Да ну? – у Крошкина глаза полезли на лоб. – Ничего себе! А такие из себя примерные. Нина-то вообще меня достала. Запрещает в лифте курить. Говорит: «Не кури в лифте. На улице покури, а потом уже в лифт заходи. А то после тебя невозможно с ребенком в лифте ехать!» Представляешь, начальник? Тоже мне, воспитательница! А сама, видите ли, самогон варит!» - с этими словами из ноздри у Крошкина поползла сопля, которую он смачно втянул назад.
Кузин, обрадованный, что ему удалось разговорить Крошкина, возвратился к своему вопросу: «Ну, так что? Угощали они тебя самогоном? Может, сегодня наливали?» Крошкин почесал затылок и ответил: «Нет. Не угощали, жмоты. Еще ни разу не угощали!»
«Ну тогда давай одевайся, зови свою жену и пойдем к ним. У меня тут ордер на обыск. Буду самогонный аппарат искать. А вы понятыми будете», - скомандовал Кузин Крошкину. «Ооо, - обрадовался тот, - это здорово. Еще никогда понятым не был. А ты, начальник, молодец, что меня на такое дело берешь. Я, знаешь ли, как собака – спиртное сразу чую. Вот увидишь, только к ним зайду, сразу пойму, где аппарат прячут», - промолвил Крошкин и быстрым шагом направился к шкафу, чтобы надеть брюки.
Когда Кузин и супруги Крошкины позвонили к Ломишвили в дверь, Нина раскатывала на кухне тесто для хинкалей. Она поспешила к двери, машинально прихватив с собой скалку. Увидев разгоряченную от работы женщину, держащую скалку, незваные гости оторопели. Но через пару секунд пришли в себя и Кузин произнес: «Гражданка Ломишвили, мы пришли к вам с обыском. Вот ордер. Будем искать у вас самогонный аппарат. Разрешите войти!» И не дождавшись приглашения, троица зашла в квартиру. Нина была настолько ошарашена этим неожиданным визитом, что попятилась назад и облокотилась о стенку. Крошкин по хозяйски прошелся по комнатам, осмотрелся и профессионально повел носом. Затем еще и еще раз затянул носом воздух, после чего констатировал: «Ну что сказать, начальник? Нет у них аппарата. И спиртного тоже нет. Пошли восвояси, нечего время терять!»
«Ну уж нет, - возразил Кузин, - раз уж пришли, значит, будем искать». Он стал заходить в одну комнату за другой, раскрывать шкафы и шарить на полках, смотреть под кроватями и столами. Затем вышел на балкон и облазил там все углы. После этого, расстроенный, что ничего не нашел, сел за стол писать акт. Крошкины и Нина подписали акт, в котором было указано, что обыск провели, а ни аппарата, ни спиртного, ни даже следов перечисленного не нашли. Троица попрощалась и даже не извинившись вышла из квартиры.
Давид пришел с завода позднее обычного. Оказалось, что его вызывали на собрание комитета комсомола, где объявили выговор за контрабанду спиртного. Помимо этого ему выставили штраф в размере ста рублей. В результате в августе 1987 года Давид Ломишвили получил зарплату в размере не ста десяти рублей, как обычно, а в размере десяти рублей.
Нина и Дато были рады, что, наконец-то, эта ужасная история закончилась. Вечером семья Ломишвили села у телевизора. После очередных новостей появилась заставка Мосфильма и на экране началась такая ранее любимая комедия «Самогонщики». Нина и Дато переглянулись и впервые им не было смешно.