Мы с женой возвращались в Москву в начале лета, в те дни ,когда в безветрии осыпался последний яблоневый цвет. Пора было двигать домой, но жена уговорила меня задержаться в Питере. В городе где все от мостовых до крыш - история написанная заглавными буквами.
Наше путешествие с самого начала складывалось стихийно по непостижимым законам фантазии и любопытства. Маршруты каждого дня не прикидывались заранее, нет , они организовывались после реплик :
- Не заскочить ли нам туда?
- Может заглянем попутно сюда?
- Ну, пожалуйста, тормознем здесь!
И мы внезапно останавливались, заскакивали и заглядывали.Так было всегда: мы двигались наугад, избегая шумных экскурсий и людных мест, словно искали некую тайну,напрямую связанную с историей огромного города.
А впрочем что еще искать в свадебном путешествии длиной в две недели?
Вот почему,очутившись ва Александро-Невской лавре, мы не свернули направо - туда где могильные камни пересыпаны прославленными именами, и где несмотря на раннее утро гудели голоса эскурсоводов, а пошли по старому лазаревскому кладбищу, вдоль плит, под которыми упокоился мир сановной элиты, канувшей в лету со своей эпохой. Мы бегло посматривали на надписи пока не достигли массивного серого камня, окруженного железной оградой.
Нас остановила скромная надпись на мраморе:
"Наталья Николаевна Ланская
Родилась ....
скончалась ...."
Ну да та самая Наталья, урожденная Гончарова, ставшая госпожой Пушкиной в феврале 1831года.Этот брак-нелепость , брак-загадка еще задолго до венчания поверг поэта в бездну проблем и переживаний, самым светлым пятном которых явилась болдинская осень.
Покорный своему сердцу, Пушкин вступил в союз, который не принес счастья им обоим - кандалы светской жизни, будни семейных обязанностей, крайне малое сходство умов и характеров, день за днем сжигали живую натуру поэта. Неудивительно, что вскоре после свадьбы поэт мало уделял внимание лирике и с мрачным ожесточение обратился к безрадостной русской истории и прозе. С тем же ожесточением он устремился затем к роковой дуэли.
Но и после январской трагедии Наталья Николаевна таки не обрела своего женского счастья, ни в годы одиночества, ни в браке с генералом Ланским.
Словно призрак за ней волочилась память о погибшем поэте, с каждым днем становившаяся все нестерпимей в своем укоре.
С каждым годом все явственней ощущала свою вину.
Вина была...
Разве не поэтому Ланскую так редко жалуют вниманием в литературе?
А ведь все что связано с Пушкиным давно канонизировано: люди, места, время, события и особенно то что явилось источником его творческого вдохновения - мимолетные порывы и долгие увлечения.
Странно -но мы чаще представляем Пушкина рядом с Анной Керн, а совсем не с женой Натальей.
Вспомните ту портретную композицию кисти Попкова, изобразившего поэта с Керн на ковре- просто, смело, ясно.
Каким же был их роман,длившийся шесть лет? Сначала знакомство опального чиновника с юной генеральской женой.Любезности, элегии, пространные интимные
послания, на которые Пушкина хватало в период его беспокойной жизни. Это время было самым смутным и самым креативным в его жизни - жизни гения.
Потом его взлет и ее падение.Они соприкоснулись вновь в С-Петербурге, но связь к которой Пушкин так стремился в Михайловском, уже не принесла им не удачи, ни наслаждений. И все таки Анна сыграла в творчестве Пушкина едва ли не большую роль чем Н.Н.- непосредственная натура Керн оказалась созидательней, чем прохладная красота Гончаровой.
Вот такие мысли шевелились в голове у надгробия Ланской. Стоя рядом с италийский мрамором отливавшим зеркальным блеском жена констатировала : " Как
была красавицей при жизни, так и ею осталась!"
В самом деле надгробие Ланской разительно выделялось среди окружающий, словно время было не властно над этим местом. И хотя было известно что эта могила входит в разряд Пушкинских мест, почитаемых в Питере, и что из-за нее был изменен проект станции метрополитена, предусматривающий снос этого угла кладбища, мы поверили, что красота жены первого поэта России каким-то образом перешла в ее могильный камень.
От этой мысли стало неуютно и словно ощутив тяжесть кладбищенской тишины мы повернули назад...
Спустя пару часов мы покинули гостеприимный Питер, устремившись домой и раскаленное полотно автострады набегало под колеса автомобиля.
Еще с утра необыкновенная духота этого безмятежного дня предвещало бурю и мы нисколько не удивились, когда под Новгородом нас настигло первое предупреждение.
Узкий грозовой фронт, раскручивая по пути небывалые в наших местах смерчи двигался нам наперерез, с запада на восток. Жена панически боявшаяся всех стихий на свете, спряталась на заднем сидении и затихла, хотя ей нетерпелось потоптаться в Новгородском Кремле. Я постарался выжать из машины все силы, но
уйти от урагана так и не удалось.
Возле Волочка нас тормознул высокий усатый милиционер с зонтиком в руке, он не столько голосовал на опустевшем шоссе, сколько вглядывался в темнеющий горизонт.
Когда он забрался в машину, нас накрыла грязная тень урагана и мы тут же ощутили всю неистовую силищу природы.Высокие тополя, построившиеся вдоль дороги внезапно сложились вдвое. Огромные тяжелые ветки, искрошенные в щепы, лапшой посыпались на дорогу. Тут же все померкло. Упругие струи дождя размывали стекла машины и по сторонам от дороги стихия вгоняла в землю огненные гвозди молний. Раскаты грома сливался воедино. Все смешалось в этом аду.
Я машинально свернул на ближайший подмосток и уткнулся в чей-то ветхий деревянный забор. Придавленные инстинктивным ужасом и отрезанные от мира хрустальным водопадом, мы оцепенели и замолчали. Внезапно из-за ближайшего палисадника поднялась массивная двускатная железная крыша и, словно огромная птица, пролетела над нашими головами. Потом по машине долбанул отменный град.В этот момент у меня мелькнула отчетливая мысль, что далеко не все свадебные путешествия хорошо завершаются.
Но почти тут же все прекратилось - молнии ушли на восток и небо просветлело. День возвращался вновь и только жалкие огрызки тополей напоминали о исчезнувшем урагане.
Когда мы тронулись вновь, попутчик в погонах заметно оживился и, глядя по сторонам, стал нахваливать свои края.Казалось он знает все так досконально, что ему впору водить сюда заморских туристов. Уже невдалеке от Торжка, он неожиданно выдал:
- Сколько я не знаю москвичей - никто даже и не подозревает, что тут похоронена Анна Керн.
Это было совсем неожиданно, как последний аккорд свадебного прогона.Где?
-Мы просто обязаны навестить это место!
Милиционер усмехнулся , покачал головой, словно сожалея о собственной искренности и слез на обочину.
А мы свернули с трассы у указателя "Прутня" дорога немного попетляла по лесу, затем выскочила к небольшому кладбищу. за разросшимися кустами жасмина и сирени, угадывалась обычная для средней России церквушка, смахивающая на пузатый самовар. Вросшие в землю чугунные ворота были крепко затянуты травой. Здесь уже не было такого рафинированного порядка, который так покорял в Лавре.
Даже могильные плиты и кресты напоминали изрядный бурелом, время оставило свои неизгладимые следы на мраморных изваяниях и склепах. Едва заметные контуры тропинок змеились в густых крапивных и ежевичных чащах.Кроны раскидистых кленов и лип повергали пейзаж в полусумерки. Обычное провинциальное кладбище, забытое людьми. Искать было совершенно напрасно - лишь кое где на свободных от мха фасадах памятников читались вполне знатные фамилии. Однако ни признаков Керн или же Полторацких - девичья фамилия Анны тут не было. Мы уже пожалели, что отпустили нашего случайного попутчика.
Пройдя через кладбище мы выбрались на высокий берег реки. Тверцу трудно спутать с любой другой рекой настолько правильно, геометрически непогрешимо ее русло. Перед нами она рассекала надвое огромный луг, усеянный небольшими стадами коров. Вдалеке под изчезающим коромыслом радуги виднелись деревенские крыши. Простор земли, омытый дождем был прост и торжественен и вечерняя тишина опускалась на безлюдье словно свежая скатерть.
Не сразу мы вспомнили о цели нашего путешествия.
- Тут и спросить не у кого,- с досадой вырвалось у жены.
Делать было нечего - мы поплелись к машине раздвигая жгучую крапивы. Но не успели мы добраться до ворот, как услышали бешеную перекличку клаксонов - свадьба. Одна за другой к воротам подскочили сразу несколько свадебных кортежей.
Загрохотал магнитофон, закричали молодые бесцеремонные голоса и развеселая толпа ворвалась на погост.
Проскочив мимо нас новобрачные со товарищами уверенно нырнули в прогалину в плотной стене старой сирени и исчезли внутри кустов.Удивленные, мы двинулись следом.
Небольшая площадка под огромным дубом была утоптана сотнями ног. Несколько простых лавочек да возвышение обложенное дерном и сотни свежих и увядших букетов. Наверху на мощной гранитной плите шла надпись:
"Я помню чудное мгновение.
передо мной явилась ты..."
и дата.
Пока мы стояли, оцепенелые, возле могилы, свадьбы шли своим чередом - народ пил, плясал, добросовестно чмокался. Щелкали фотоаппараты. Тост следовал за тостом, шутка за шуткой. Видно было, что это не дежурная остановка кортежа - это апофеоз дня.
Дернув со всеми предложенный бокал на двоих, мы двинулись назад, бросив последний взгляд на плиту, прикрывавшую прах петербургской красавицы.
Завязать разговор со скучающими шоферами оказалось несложно.
-Да почитай, каждую вторую свадьбу сюда катаем. Народ сам решил - тихо безлюдно и город совсем рядом. а куда еще возить? На всю округу только танк да мемориал. А тут - "Гений чистой красоты"...
В этих словах было столько простодушия и искреннего одобрения,которым так богата русская душа.
И я подумал, что во всей этой пушкинской истории наверно больше всех повезло именно Анне Керн. у нее было все - счастливое детство провинциальной барышни, выгодное замужество,связь с прославленным поэтом и долгая спокойная старость. И, наконец, то что сюда на ее могилу никогда не иссякнет поток людей в их самый счастливый день жизни.