Моё Отражение

«Уиииууууууууу-уиииуууууу!» – надрывные звуки сирены возвестили начало нового рабочего дня, и вся страна, как один, в унисон открыла глаза.
- Брр! – поежился Тхэпён, - Мама, вы не замерзли? – заволновался он.
Февраль выдался холодным, а дров они запасли мало, приходилось экономить, и тепла не хватало до утра.
- Всё хорошо, Тхэпён, – э-кхе-кхе, - Как спалось? – кашлянув, отозвалась мать.
- Я зайду после работы на рынок и куплю ещё дров, – решительно заявил он.
- Нет! Не нужно. Зима уже кончается, нам хватит, – худая иссохшая старуха жалобно посмотрела на сына, решившего потратить последние деньги.
Но Пён уже поднялся с пола и отправился умываться.
- Тхэпён! – окликнула его мать, - Мы ведь собирались купить тебе новую форму.
- Не беспокойтесь, мама, на днях я получу зарплату и, если вы настаиваете, куплю новую форму. Хотя по мне так эта ещё не сносилась.
- Не говори ерунды! – возмутилась она, - Ты же работник банка! И сын героя! Ты должен всегда достойно выглядеть! Твой внешний вид – это честь семьи! Помни об этом!
- Хорошо, – уступил сын, - Но я всё равно куплю ещё дров.
- Ладно, – смягчилась мать, - Но много не трать.

Ким Тхэпён – сын Ким Тхэхуна – героя страны утренней свежести, защитника и ярого сторонника идеологии чучхе. Нелегко быть сыном героя, нелегко соответствовать уровню поднятой им планки, да и не то, что соответствовать, а превзойти, иначе всю жизнь только и будешь слышать: ваш отец в эти годы уже получил звание, а в эти годы был награжден медалью и так далее. Тхэпён, конечно, гордился своим родителем и его подвигом, но слышать фразу: «Ты сын героя», в каком бы контексте она не звучала, уже попросту не мог.

Ему было восемь лет, когда им с матерью сообщили о гибели отца. Услышав, что Ким Тхэхун пал в бою, Тхэпён зарыдал в голос:
- Папа! Папочка! – заголосил он.
Но мать тут же одернула его:
- Не смей! – сказала она железным голосом, хотя в её глазах застыли слезы, - Твой отец – герой! А ты – сын героя – это великая честь! Ты должен радоваться!
Тхэпён перестал голосить, но слез унять не смог.
- Улыбайся! – приказала мать, - Улыбайся, Тхэпён! – прикрикнула она на сына, обнажив ряд мелких неровных зубов в широкой неестественной улыбке.
Пён изо всех сил старался остановить слезы и улыбнуться, пока его мать благодарно принимала посмертную медаль отца и награду в виде дополнительной пайки риса. И лишь после ухода социального работника и нового командира отцовского полка, она, продолжая улыбаться дрожащими губами, позволила своим слезам пролиться из глаз.
Многое стерлось из его памяти, даже воспоминания об отце, о том, каким он был человеком, остался лишь его героический образ и эта дрожащая сквозь слезы улыбка матери. Ещё тогда, в детстве, он очень быстро привык гордиться подвигом отца, жадно внимать восторгам сверстников и пользоваться снисхождением со стороны учителей, ведь сыну героя прощалось много больше, нежели простым детям. Но всё это быстро кончилось. Голод конца восьмидесятых (по календарю чучхе) годов смыл все привилегии, все условности между людьми, тогда каждый думал лишь о том, как выжить. Туго пришлось им с матерью, работавшей швеёй на фабрике, однако гораздо лучше, чем многим. Ей удавалось кое-где экономить на ткани, из которой она затем шила детские вещи и выменивала их на продукты у жен бывших сослуживцев мужа. И хоть еды было мало, но они выжили, в отличие от трех с половиной тысяч своих соотечественников.

Тхэпён вышел из дома, поправил приколотый к вороту значок с изображением вечного президента и, оседлав старенький оставшийся ещё от отца велосипед, отправился на работу.
Сквозь серое февральское небо пробивались золотистые лучи горячего весеннего солнца, и воздух прозрачный, свежий, придавал ощущение такой легкости, что прохожие, рабочие, школьники, регулировщицы и даже сам Пён, казалось, вот-вот взмоют в небо, словно олимпийский мишка братской страны Советов.

Банк начинает свою работу в девять утра, Тхэпён приезжает раньше всех, он работает охранником, и в его обязанности входит открывать и закрывать банк, а так же встречать посетителей на входе, он не просто охранник – он лицо Кэчхонского отделения. И этой несказанной удачей он обязан героическому образу своего отца, остатки его славы и помогли Пёну получить эту работу. Хотя многих удивило то, что он не захотел пойти по стопам родителя и ушел из армии, особенно его мать и лучшего друга Пак Минсика.
- Пён, да как ты можешь? Ведь твой отец – герой! – Минсик едва дышал от возмущения.
- Послушай, Сик, мы десять лет стерегли границы, отдавая все силы и всех себя отечеству, чучхе и партии. Мы были честны и верны, наша совесть прозрачнее капли соджу. Но за эти годы я понял, что хочу быть, как все. Эта героическая жизнь не для меня или я не для неё… – вздохнув, отвечал Пён.
- Когда твой отец погиб и стал героем, я завидовал тебе. Я бы отдал всё на свете, чтобы стать сыном героя. Тогда я прятал свои слёзы зависти, потому что это дурно, ведь наш народ не завидует никому, но в глубине души я сетовал на то, что мой отец не военный и не погиб в бою. И  я решил, что сам стану героем. Это моя мечта! А твой отец – мой идеал, образец, на который я ровняюсь с восьми лет. Вот почему мне не понятно, как ты можешь отказаться от этого!?
- Сик, – Тхэпён потрепал друга по плечу, - Пак Минсик, я верю, что ты станешь героем, таким же, как мой отец! Нет, даже лучше! Я убежден, что однажды ты превзойдешь моего отца! Сделай это вместо меня! Хорошо?
- Хорошо, – сдался Минсик, - Но, смотри, не пожалей об этом выборе. И не разочаруй свою мать и меня.
- Сделаю всё, что в моих силах, чтобы не подвести вас! – довольно улыбнулся Пён. 

День прошел, как обычно. И когда, все сотрудники, завершив текущие дела, покинули свои рабочие места, Тхэпён закрыл отделение банка и, щурясь от рыжих хвостов заходящего солнца, отправился на рынок.
Прикинув в уме, сколько ещё могут продлиться холода и, рассчитав расходы до зарплаты, он купил пару сухих поленьев и связку апельсинов, памятуя об утреннем кашле матери.
«Жаль, что не хватило на женьшеневую настойку», – огорчился он, - «Как бы мама не разболелась… Ну, ничего, скоро зарплата. А форма подождет до следующего месяца».




***
- Либерти!
- …
- Либерти!!!
- …
- Либерти, просыпайся! Уже полдень!
- Ммм… – простонала Либерти сквозь сон, - Берта… Оставь меня в покое…
- Мистер Грэй распорядился подать обед дома. И через час уже будет здесь, – спокойно сообщила Берта.
- Вот черт! – выругалась Либерти, вскочив с постели.
- Ругательства не к лицу воспитанной леди, – холодно заметила экономка.
- Да мне плевать! – нахально отмахнулась леди и начала искать свою одежду среди раскиданных по комнате вещей.
- Я приготовила тебе обеденный наряд. Будь добра пристойно выглядеть за столом, – Берта протянула хозяйской дочери идеально выглаженное платье приятного кремового оттенка.
- Что? Вот это бабушкино платье? – сморщилась девушка, - Вы с отцом сколько угодно можете играть в чопорных аристократов, но не принуждайте к этому меня!
- Мисс Грэй, всякому терпению приходит конец! Тебе через неделю исполнится двадцать семь, благопристойные леди в твоем возрасте давно уже заняты своей карьерой или хотя бы пытаются вникнуть в отцовский бизнес, готовясь перенять его дела, ну, или, в крайнем случае, задумываются о выгодной партии и дальнейшей семейной жизни, – вдруг дала волю чувствам, обычно сдержанная, невозмутимая Берта.
- Дорогая моя Берта! – ехидно улыбнулась Либерти, - Сколько бы стараний ты не прикладывала, мой отец никогда не увидит в тебе женщину, так что сама задумайся о дальнейшей семейной жизни, только в каком-нибудь другом доме! – с этими словами, накинув на плечо полотенце, она продефилировала в душ.
- Твои нападки совершенно беспочвенны! – затараторила Берта, в спину уходящей мисс Грэй, - И я  попросила бы тебя обращаться ко мне более уважительно!

Либерти Грэй – дочь Чарли Грэя – одного из самых влиятельных бизнесменов Лондона. Лишившись матери в пятилетнем возрасте, воспитывалась экономкой Бертой, в детстве даже звала её мамой. Однако, узнав в подростковом возрасте о питаемых Бертой чувствах к мистеру Грэю, Либерти захлестнула ревность и, возненавидев экономку, она начала бунтовать, ударившись в разгульный образ жизни, бесконечные вечеринки, ночные клубы, пьянство и любовные утехи. Но в какой-то момент всё это затянуло её с головой так, что уже не выбраться, даже если бы она хотела, то не могла остановиться.

Когда Либерти спустилась к столу, мистер Грэй уже принялся за свой любимый, хорошо прожаренный стейк.
- Что это? – он строго взглянул на дочь, едва прожевав кусок, - Во что ты вырядилась?!
Его дочь была одета в короткий топ, демонстрирующий побрякивающий в пупке пирсинг, узкие рваные джинсовые шорты, больше похожие на нижнее белье и чулки в сеточку.
Берта, наливавшая воду в бокал мистера Грэя, заскрипела от досады зубами, чувствуя свою вину.
- А что?! – наигранно спросила Либерти, - Что-то не так?
- Я терпел это, когда тебе было семнадцать и даже когда было двадцать лет, надеясь, что твоя подростковая блажь со временем пройдет. Но сейчас ты уже взрослая женщина! Как долго ты собираешься позорить меня своими выходками? Мои партнеры по бизнесу шепчутся у меня за спиной, что моя единственная дочь – самая доступная девица во всём Британском Королевстве!
- Не волнуйся, папочка, эти слухи несколько преувеличены, в закрытые клубы всех подряд не пускают, – спокойно ответила она, усаживаясь за стол.
- Да как ты смеешь, так говорить с отцом?! – взревел мистер Грэй, отшвырнув обеденные приборы и, схватившись рукой за висок, сделал несколько глубоких успокаивающих вздохов, - Да-а-а, – протянул он, - Не зря говорят, что яблоко от яблони не далеко падает! Ты становишься точной копией своей матери!
- Что?! – вздрогнула Либерти.
- Так и есть! Марта была such bitch! – злобно прошипел отец.
- Не смей так говорить о маме! – вскочила она на ноги.
- А что тебе не нравится?! Сама ведь такая же! – изливался желчью мистер Грэй, - Или ты до сих пор верила в то, что твоя мать в одиночку вышла в открытое море на той злополучной яхте?
- Нет! Мама не была такой! – зарыдав и закрыв лицо руками, Либерти убежала прочь.
- Мисс Грэй! – попыталась её окликнуть Берта.
- Оставь её, – остановил Берту мистер Грэй, - Ей давно уже пора повзрослеть.

***

- Вот, мама, я принес вам апельсины! – почтительно поклонившись, Тхэпён протянул матери связку апельсинов.
- С ума сошел! – всплеснула она руками, - Апельсины ведь такие дорогие!
- Это чтобы вы не разболелись, – пояснил он, - Конечно, женьшеневая настойка была бы лучше, но… Я куплю её вам в другой раз!
- Не нужно. Я здорова как вол! – постучала себя по плечу мать, но всё равно приняла апельсины, - Сейчас их почищу. Проходи к столу, – благодарно улыбнулась она.
- Завтра у отца был бы день рождения… – вдруг вспомнил Пён.
- Да, – вздохнула она устало, - Жаль, что завтра не выходной, и ты не сможешь пойти со мной на кладбище.
- Может, выпьем по рюмочке соджу, в память об отце?! – внезапно предложил сын.
- Что это с тобой? – удивилась мать.
- Нет. Ничего. Наверное, это из-за холодов, – смутился он.
- Ну, думаю, чтобы согреться, можно выпить по одной рюмочке, – Ким Чжиён понимающе потрепала сына по плечу и достала из шкафа бутылочку соджу.
 
В последние дни Тхэпён часто вспоминал отца и свою службу в армии. Эти мысли почему-то были для него тяжелы. Он поступил на службу, как и все мальчишки, в семнадцать лет. В ту пору кризис восьмидесятых как раз заканчивался, жизнь в стране постепенно налаживалась, и Пён был так же полон энтузиазма, как и его друг Минсик.
Первые годы службы были для него тяжелы, но лишь сильнее укрепили дух и стремление стать достойным сыном своего отца и своей страны. Наконец, его стали замечать старшие по званию. Стали вспоминать великий подвиг его отца и возлагать ещё большие надежды на сына. Поначалу он словно окунулся в счастливое детство, слыша со всех сторон похвалы и выражение глубокого уважения к его семье. Но потом…
Шел восьмой год службы, кончался июль, жара стояла просто адская. В полуденный зной после обеда Тхэпён дежурил на проходной. Металлическая будка была словно раскочегаренная печь, и маленький настольный вентилятор почти не спасал. Пён сидел в расстегнутой рубашке, положив фуражку на стол перед собой, и то и дело вытирал пот со лба.
Вдруг вдалеке показалась военная машина. Тхэпён вскочил с места и быстро привел себя в надлежащий вид. Подъехав к проходной, машина остановилась, и из неё выскочил низкорослый юркий сержант и быстрым отточенным шагом подошел к Пёну. Они поприветствовали друг друга, как положено по уставу. И сержант спросил:
- Сержант Ким Тхэпён?
- Так точно!
- Сын Ким Тхэхуна?
- Так точно!
- Разрешите представиться: Ли Джунки. По приказу майора специальных войск Чосонской Народной Армии Чан Донвона прибыл сменить вас.
- Но я сам заступил на дежурство лишь два часа назад. Наверное, здесь какая-то ошибка?! – удивился Пён.
- Сержант Ким Тхэпён, сдайте пост! – не обращая внимания на вопрос, требовал Джунки, - Майор Чан Донвон ожидает вас в машине, – добавил он.
Тхэпён взглянул на машину через плечо Джунки, помимо водителя в ней сидели ещё двое и один из них буравил Пёна взглядом.
- Сержант Ким Тхэпён, сдайте пост! – повторил Джунки.
Недоумевающему Пёну пришлось подчиниться, он сдал пост прибывшему сержанту, и, маршируя, подошел к машине, перед ним тут же открылась дверь, и его пригласили сесть.
- Ким Тхэпён, это майор специальных войск Чосонской Народной Армии Чан Донвон, а я старший лейтенант Кан Ёнгон. Ваш командир рекомендовал вас как подающего большие надежды воина и верного сына своего Отечества. Мы изучили ваше личное дело и решили предложить вам перейти служить в специальные войска Чосонской Народной Армии, разумеется, получив повышение в звании, и продолжить дело своего отца, национального героя Ким Тхэхуна.
Тхэпён был и удивлен и обрадован, не задумываясь, и даже не узнав подробностей, он согласился.
Его привезли в штаб специального подразделения Чосонской Народной Армии и там подписали все необходимые документы, предусматривающие, однако, испытательный срок службы в новом подразделении полгода.
А затем его ввели в курс дел. Оказалось, что его отец занимался поиском и разоблачением вражеских шпионов, заключением их под стражу и допросом. Эти же обязанности были возложены и на него, хотя первые полгода он был приставлен в подчинение к старшему лейтенанту Кан Ёнгону для обучения.
Весь первый месяц его не допускали до полевых испытаний, он даже не сопровождал Кан Ёнгона в рейдах, лишь посещал обучающие лекции на тему: «Как распознать вражеского шпиона». Затем ему стали позволять выезжать на местность, однако ещё долгое время выезды были разведывательными, и первого вражеского шпиона Пёну довелось увидеть лишь на третий месяц испытательного срока службы.
Постепенно ему начинали доверять всё больше и больше, но вместе с тем пойманные вражеские шпионы походили на шпионов всё меньше и меньше.
Когда пятый месяц испытательного срока его службы уже подходил к концу в штаб привезли женщину, японку, совсем молодую, на вид ей едва можно было дать восемнадцать лет. Она совсем не понимала чосонмаль, лишь плакала и умоляюще лепетала.
- В комнату для допросов! – приказал Ёнгон, - И японского переводчика! 
- Сонбэ, позвольте мне присутствовать на допросе, – попросил взволнованный увиденным Пён.
- Отставить панибратские разговорчики! – отрезал Ёнгон, - Обращайся к своему командиру по уставу!
- Старший лейтенант Кан Ёнгон, разрешите присутствовать на допросе японского шпиона! – отчеканил Тхэпён.
- Отставить! – снова отказал Ёнгон, - Рано тебе ещё участвовать в допросах. Хотя… – он задумался на минуту, - Твое рвение похвально. И пожалуй, во время допроса ты можешь поприсутствовать в комнате наблюдения со мной, – вдруг передумал старлей.
Пён, старлей и сержант-стенографист прошли в комнату с затонированным окном, соединяющим её с комнатой для допроса.
Допрос вели младший лейтенант и сержант-переводчик.
- Как вас зовут? – задал вопрос лейтенант.
Переводчик переспросил девушку по-японски и затем перевел ответ:
- Ёкота Мэгуми, – повторил он её имя.
Женщина жалобно запричитала, начав ещё сильнее рыдать.
- Что она говорит? – спросил переводчика лейтенант.
- Всё, как всегда, умоляет её отпустить, не понимает, что происходит… – устало махнул рукой переводчик.
- Спроси, сколько ей лет? И где работает или учится?
Переводчик задал пару вопросов, затем перевел:
- Говорит, что ей девятнадцать, и она студентка биологического факультета, изучала фауну восточно-чосонского залива, уверяет, что не пересекала чосонско-японскую границу акватории, якобы просто отбилась от своей исследовательской группы.
- Да, пользы от неё будет мало, – задумчиво произнес лейтенант, - А что там за исследовательская группа? Расспроси поподробнее.
Переводчик спросил, японка что-то бурно объясняла.
- Говорит, что это группа студентов, её однокурсников, собирали образцы фауны для написания совместной научно-исследовательской статьи. Ничего серьезного. С ними даже преподавателя не было.
- Хорошо. Объясни ей наши условия.
Переводчик что-то сказал девушке, после чего она и вовсе забилась в истерике.
- Ну, что? – переспросил лейтенант.
- Пока ничего вразумительного, – пожал плечами сержант.
- Ладно, пусть всё обдумает. Уведите её в карцер, – приказал лейтенант и вышел из комнаты.
- Что ей сказал сержант? Какие условия? – осторожно спросил Ёнгона Тхэпён.
- Перейти на нашу сторону, конечно, – усмехнулся Ёнгон.
- А если она не согласится? – подавляя тревожное щемящее чувство в груди, поинтересовался Пён.
- Рано или поздно всё равно согласится. Ведь мы здесь для того и нужны, чтобы убеждать таких, как она. Ты и сам вскоре этому научишься, – Ёнгон похлопал Пёна по плечу и покинул комнату наблюдения.
На следующий допрос Ёкоты Мэгуми Тхэпёна, однако, не пустили. И он лишь мельком видел, как её выносили из комнаты всю в побоях и без сознания, а потом куда-то увезли.
Спустя два дня он столкнулся с сержантом-переводчиком в коридоре.
- Здравия желаю! – поздоровался с ним Пён.
- Честь имею! – отозвался сержант.
- Меня зовут Ким Тхэпён, я личный помощник Кан Ёнгона. Могу я кое-что узнать?
- Всё, что не противоречит секретности и безопасности государства! – сержант вытянулся по струнке.
- Та студентка-японка, которою допрашивали два дня назад… Что с ней?
- Прошу прощения?! Не понял вопроса, – удивился сержант.
- Ну… она жива? – собравшись с духом, спросил Пён.
- Так точно! – нахмурился переводчик.
- А что насчет предложенных ей условий? Она согласилась?
- Так точно!
- А что именно ей предложили сделать?
- А вы точно служите под руководством старшего лейтенанта Кана? – с подозрением посмотрел на него сержант.
- Так точно! – отчеканил Тхэпён, - Просто мне велено узнать дословно, что вы ей сказали.
- Дословно?! – встрепенулся переводчик, - Я сказал ей: «ваши знания нужны нашей стране. Если вы согласитесь нам помочь, то мы гарантируем вам сохранность вашей жизни и вашего здоровья». Вы что не читали мой рапорт?
 - Рапорт?! – замялся Пён, - Да, конечно, читал. Просто ещё раз уточняю, чтобы, так сказать, наверняка. Спасибо за содействие! Вольно! Можете быть свободны! – он напустил на себя серьезный вид для пущей убедительности.
Сержант снова отдал честь и ушел.
А ещё через пару дней, дождавшись своего ночного дежурства, Тхэпён проник в архив и, отыскав засекреченные документы по Ёкоте Мэгуми, жадно пробежался глазами по заведенному на неё личному делу и рапорту переводчика. Из чего он узнал, что Ёкота Мэгуми никакая не шпионка, что она, в самом деле, обычная студентка, пойманная пограничниками близ чосонской акватории, и после получения согласия на допросе, отправленная в подготовительный центр, для преподавания японского языка чосонским солдатам-разведчикам.
И таких дел в архиве хранилось очень и очень много. Тхэпён был удивлен. Он полагал, что спецподразделение действительно ловит шпионов, а оказалось, что оно похищает ни в чем неповинных людей. Он долго не мог поверить в то, что видел своими глазами, пытаясь убедить себя, что ошибся. Но новые шпионы и новые допросы всё больше укрепляли его подозрения. Узнав правду, Пён не то чтобы разочаровался в своей стране или в национальной идеологии чучхе, но осознал, что не может силой принуждать других служить Чосону и его идеалам. Наконец, когда срок испытательной службы истёк, он честно признался, что не подходит для службы в спецвойсках, и, подписав всевозможные бумаги о неразглашении, вернулся на прежнее место, сохранив, однако, звание младшего лейтенанта. А затем, демобилизовался, окончив службу в двадцать семь лет.
***

Мерцающий свет, громкая пульсирующая музыка, разгорячённые тела, ритмично колышущиеся на танцполе, алкоголь, разлитый по венам, стучащий в висок в такт музыке, – всё словно единое целое, словно щупальца огромного спрута, и Либерти тоже. Этой ночью она собралась поставить новый алкогольный рекорд по количеству выпитых шотов. Один, два, три… десять… Всё кружится перед глазами, а низкие басы, словно голоса в голове, скандируют: пей, пей, пей! И Либерти пьет и смеётся, её сердце разрывается на куски, а она хохочет до тошноты, а затем снова пьет.
Вспышки! Вспышки! Вспышками перед глазами мелькают картинки. Вот Либерти допивает пятьдесят второй шот, вот бармен отказывается наливать ей ещё, вот она танцует на барной стойке, вот два парня снимают её с барной стойки и их руки и губы свободно блуждают по её телу, вот Либерти лежит на полу в туалете. И что это? Кровь? Чья это кровь? Откуда она взялась? Либерти хочет встать, но тело мягкое, неподатливое, никак не может уловить равновесие. В глазах опять потемнело. Кто-то вошел в туалет. И откуда-то издалека, едва слышно: «Эй, мисс, с вами всё в порядке?»
- Нет, – одними губами шепчет в ответ Либерти и теряет сознание.

Яркий белый свет бьет в глаза, голова раскалывается на части, в ушах шумит так, словно кто-то неистово бьет в барабан.
- Эй, погасите свет! – не выдержала Либерти, - Берта, задерни шторы! Этот свет сводит меня с ума!
- Мисс Грэй, вы очнулись? – вдруг спросил незнакомый женский голос.
- Что?! – удивилась Либерти и сощурилась, пытаясь рассмотреть собеседницу.
- Мисс Грэй, вы меня слышите?
- Да, слышу, – подтвердила Либерти, - Кто вы? И где я?
- Не волнуйтесь, вы в больнице, – успокоила незнакомка и, выглянув в коридор, позвала, - Доктор Льюис, пациентка пришла в себя!
Через минуту, как раз, когда зрение Либерти восстановилось, в палату вошел мужчина в очках и в белом халате, на вид лет сорока пяти.
- Как вы себя чувствуете, мисс? – тут же спросил он.
- Мучаюсь от похмелья, – морщась, отозвалась пациентка.
- Пожалуйста, опишите своё состояние более подробно! – настаивал доктор.
- Головная боль и шум в ушах, – устало пояснила она.
- И болезненная реакция на свет, – влезла в разговор медсестра.
- Это действительно так? – уточнил у Либерти доктор.
- Да, – неуверенно ответила пациентка, - Но у меня всегда режет глаза спросонья.
Доктор Льюис что-то пометил в медицинской карте Либерти и продолжил опрос:
- Вы помните, что было вчера?
- Я была в ночном клубе.
- Это всё? Вы не помните, как здесь оказались? Или что этому предшествовало?
- Нет, не помню.
- Вас нашли в туалете ночного клуба, у вас было сильное носовое кровотечение и вы были без сознания.
- Я этого не помню, потому что была слишком пьяна, – безразлично пожала плечами пациентка.
 - Боюсь, это ещё не самое худшее, – с прискорбным вздохом отозвался доктор, - Как только вас доставили в нашу больницу, мы сразу же взяли анализ крови. И я только что получил первые результаты. Конечно, мы ещё проведем ряд анализов, но по предварительным данным и опросу, я не могу сомневаться, что вы страдаете апластической анемией. Скорее всего, болезнь начала развиваться недавно. И теперь нам нужно определить темп её развития, чтобы сделать дальнейшие прогнозы.
- Знаете, что, доктор, название мне ни о чем не говорит! Лучше скажите, есть ли у этой болезни осложнения и чем мне всё это грозит? – Либерти была раздражена занудной речью доктора.
- Осложнения есть, – возмутился дерзостью пациентки доктор Льюис, - Это – смерть! С вашим диагнозом, без должного лечения и в зависимости от прогрессивности болезни, живут от трех месяцев до года.
На мгновение на лице Либерти отразился испуг, но спустя минуту снова вернулось безразличное выражение, и она спросила наигранно равнодушным голосом:
- Ну, и что надо делать?
- Для начала нужно полностью отказаться от употребления алкоголя и других наркотических веществ! – доктор сурово взглянул в глаза пациентки, - А если окажется, что болезнь быстро прогрессирует, то потребуется операция по пересадке костного мозга. У вас есть братья или сёстры, кто мог бы стать донором?
- Нет, – покачала головой пациентка.
- Тогда мы немедленно внесем ваши данные в базу по поиску подходящих неродственных доноров, – утешающе пообещал доктор Льюис.
- Да, конечно, – машинально пробормотала Либерти.
- Да и также мы связались с вашими родственниками. Полагаю, они скоро навестят вас, – доктор попытался поддержать девушку.
- Нет! – вскричала она, - Зачем?! Я никого не хочу видеть! И вот ещё что, не смейте говорить моему отцу или вообще кому бы то ни было, что у меня эта, как её там, болезнь! Если вас спросят, отвечайте, что я перепила в клубе!
- Я не стану лгать вашим родственникам! – заупрямился Льюис.
- Тогда вообще ничего им не говорите! – настаивала Либерти, - Вы ведь должны соблюдать врачебную тайну. Тем более, если пациент настаивает. Тем более что, если вы ослушаетесь, я засужу вас! – взгляд Либерти был таким неистовым, что доктор поёжился и нервно сглотнул.
- Хорошо, я никому ничего не скажу, – сдался он.
- Надеюсь, вы тоже!? – Либерти обратилась к медсестре.
- Разумеется, – отозвалась она.
- И передайте это всем остальным сотрудникам! – пригрозила Либерти напоследок.
- Как вам будет угодно, – недовольно ответила медсестра и вышла из палаты вслед за доктором.

Вопреки ожиданиям доктора Льюиса навестить Либерти приехала только экономка Берта, которой и так бы не сказали диагноз. А мистер Грэй не приехал даже на выписку дочери, возможно, потому что Либерти соврала Берте об истинной причине своего пребывания в больнице.
- Как только мы получим результаты анализов, сразу же свяжемся с вами! – подписывая выписной бланк, пообещал доктор Льюис.
- Не суетитесь, – фальшиво улыбнулась Либерти, - Я всегда знала, что рано умру…
- Перестаньте! – рассердился доктор, - Зачем вы себя хороните? Вы ведь ещё даже не пытались! С уровнем развития современной медицины 60% пациентов с вашим диагнозом полностью излечиваются. Пожалуйста, хотя бы проявите желание жить!
- Хорошо, доктор, я постараюсь, – смягчилась Либерти и, простившись, вышла из его кабинета.
«Захотеть жить!? – задумалась Либерти, - Да разве возможно хотеть жить моей жизнью?! У него-то, наверняка, счастливое семейство, любящая жена и трое чудесных детишек. Приторное до тошноты счастье!»
«Тринь-тринь» – раздался телефонный звонок.
- Да, это Либерти! – безэмоционально ответила она.
- Привет, подруга! – гламурным тоном заговорила Элизабет.
- Привет, Лиз! – услышав голос лучшей подруги, оживилась Либерти.
- Слышала, что ты в больнице. Что-то случилось? – всё тем же гламурным тоном спросила Элизабет.
- У меня-то?! Да брось! Просто перепила в клубе.
- Оу! Ну, прям гора с плеч! А я уж подумала, что ты пропустишь свою вечеринку!
- С чего бы! Ведь день рождения только раз в году!
- Вот и я об этом! Пора начинать готовиться! Ты, наверное, после больницы ужасно выглядишь!? В spa не собираешься?
- Конечно, собираюсь. Прямо сейчас туда и еду. Ты со мной?
- Да-да-да! – обрадовалась Элизабет, - Уже лечу! Увидимся там! Чмоки-чмоки, дорогая!
- Ага. Взаимно! 
«Ох, надо ехать в spa! – вздохнула Либерти, положив трубку, - Все ведь ждут мою вечеринку! Не могу же я разочаровать своих друзей».

Когда Либерти вошла, Элизабет уже сидела в spa-кресле, а мускулистый мулат массировал её стопы.
- Либби, дорогая! – помахала рукой Элизабет и надула губки, - Наконец-то ты пришла! Я уже устала тебя ждать!
- Но, как я вижу, ты всё равно не скучала, – улыбнулась ей Либерти и кивнула в сторону мулата, жеманно прикусив губу.
- О, да! Марселус – бог, и мои ножки попали в рай! – похвасталась Элизабет, - Кстати, пока тебя не было, мне пришлось заниматься подготовкой к твоей вечеринке, – сказала она так, словно сделала большое одолжение, - Я арендовала на завтра «Four Seasons Hotel» в Хэмпшире и уже разослала всем приглашения. Тебе осталось лишь оплатить. И что бы ты без меня делала!?
- О, Лизи, ты просто чудо! Ты ведь это знаешь! – благодарно воскликнула Либерти, не имея и малейшего желания думать об организации предстоящего праздника и месте его проведения.


***

- Чертова наркоманка! – страшным голосом ревел мистер Грэй, поднимаясь по лестнице, - Лучше бы она вообще никогда не рождалась! – ворвался он в спальню дочери и сдернул с неё одеяло, - Что, отсыпаешься?!
- Мистер Грэй, мистер Грэй, прошу вас, сжальтесь над ней! – причитала Берта, вертясь вокруг него словно маленькая собачка.
- Что случилось!? – от неожиданности Тхэпён свалился с кровати, - Где я? Что происходит? – жадно глотая воздух, словно задыхаясь, воскликнул он и обмер от звуков собственного голоса или, вернее сказать, чужого голоса вырывающегося из его груди, и вдруг он увидел своё-несвоё тело, оно было женское, покрытое белоснежно белой кожей.
Он вскрикнул и начал судорожно ощупывать себя:
- Кто вы такие? Что вы со мной сделали? Американские шпионы? Вам никогда не сломить дух чучхе!
- Смотри-ка, Берта, её ещё не отпустило! – саркастично заметил мистер Грэй, - Сейчас же вызывай скорую!
- Может быть лучше вызвать семейного доктора?! – робко спросила Берта.
- Ну уж нет! Моё терпение лопнуло! Пусть едет в обычную клинику и там проходит реабилитацию. Она мне не дочь, пока не научится вести себя достойно и уважать своего отца!
   Тхэпён смотрел на этих странных людей, слушая то, что они говорили, и никак не мог понять происходящего. Он вспомнил предыдущий вечер. Они с матерью были дома, прочитали новости в субботнем выпуске «Нодон Синмун», разгадали кроссворд и легли спать. Ночью ему ничего не снилось, а потом он очнулся в этом странном месте и в чужом теле. И что из этого следует? Что он всё ещё спит, и это самый необычный и реалистичный сон, какой ему когда-либо снился. А разве можно это объяснить как-то иначе?! Верно – нет! А, значит, это и есть сон.
- Прошу прощения, – снова заговорил Пён, решив подыграть своему сновидению, - Не могли бы вы напомнить мне, кто я и где нахожусь?
- Нет! Я больше не могу её видеть, – бессильно махнул рукой мистер Грэй, - Разбирайся с ней сама. А мне уже всё равно, – сказал он Берте и поспешно вышел из комнаты.
- Вот видишь, мисс Грэй, до чего ты довела отца! – Берта всплеснула руками, - Для начала приведи себя в порядок. А я скоро вернусь! – велела она и побежала успокаивать мистера Грэя.
   Тхэпён встал с пола и осмотрелся. Никогда прежде он не видел такой залитой через огромные окна светом комнаты с высокой украшенной балдахином кроватью, изысканной софой с позолоченными ножками, туалетным столиком, с огромным зеркалом и пуфом, обтянутым змеиной кожей, и гардеробной, что больше всей Кэчхонской квартиры Пёна. Удивительным было и то, что он знал названия всех этих никогда невидимых им ранее предметов, а также понимал и свободно изъяснялся на английском языке, хотя думал по-прежнему на чосонмале.
«И чего только не бывает во сне!» – поразился Пён.
Он подошел к зеркалу и увидел свой новый образ: молодая девушка, блондинка с голубыми глазами, пухлыми губами и пышными формами, в легком полупрозрачном пеньюаре. Тхэпён покраснел и быстро отвернулся от зеркала.
«Какой срам! Надо скорее чем-нибудь прикрыться! И что за напасть – присниться себе женщиной!? – он принялся перебирать разбросанную по комнате одежду, - Какие странные вещи! – ещё сильнее поразился он, - Неужели в моем сне нет ни одного приличного платья!?»
- Только не вздумай снова вырядиться так, как в прошлый раз! – вдруг раздался суровый голос за спиной Тхэпёна, - Мистер Грэй из-за тебя сегодня уже дважды пил успокоительное. К тому же после вчерашнего тебе лучше быть тише воды и ниже травы.
- Прошу прощения! – виновато склонился Пён.
- Бог мой! – воскликнула Берта, - Да ты и впрямь ещё не отошла от наркотиков!
- Что?! – изумился он, - Не совсем понимаю, о чем вы?!
- Ты пугаешь меня, Либерти!
- Пожалуйста, расскажите мне всё, что я должен знать! – с этими словами Тхэпён уселся на пол, поджав под себя ноги, и приготовился слушать.
Однако Берта истолковала этот жест иначе.
- Что ты, Либерти! Что ты делаешь?! – она подбежала и помогла Пёну подняться, - Возможно, тебе и впрямь нужно показаться врачу! Присядь пока на софу, – усадила его Берта.
- Нет, не нужно врача! Со мной всё в порядке. Спасибо за беспокойство! – заверил её Тхэпён.
- Честное слово, Либерти, ты сведёшь меня с ума! – посетовала Берта, - Ну скажи, пожалуйста, сколько это ещё будет продолжаться? Когда ты, наконец, остановишься?
- Простите меня, если я сделал что-то не так! Но я пока ещё не понимаю, что именно, – Пён был так искренен, что Берта не могла не поверить.
- Неужели, ты ничего не помнишь? – прозрела она.
- Можно и так сказать…
- Бог мой, Либерти, всё серьезнее, чем мы думали, – испугалась Берта.
- Нет-нет! Всё хорошо! Не волнуйтесь. Просто расскажите мне всё, что я должен о себе знать.
- Ну, надеюсь, ты помнишь своё имя?! – риторически спросила она, однако смотрела насторожено.
- Мое имя Либерти!? – предположил Тхэпён и, увидев облегчение на лице Берты, добавил, - Либерти Грэй?!
- Слава Богу, ты хотя бы помнишь своё имя! – обрадовалась она.


***

«Уиииииууу-уииииууу!» – как всегда надрывные звуки сирены возвестили начало нового рабочего дня.
- Что за чёрт?! – вскричала Либерти, вскочив с пола, - Что это за звук?! Куда бежать?! Берта, где ты? Помогите! – забившись в угол, она пригнулась и обхватила голову руками.
И лишь когда звуки сирены стихли, расслышала голос Ким Чжиён:
- Тхэпён, сынок, что с тобой? – мать испуганно смотрела на сына.
- А ты ещё кто такая? – беспардонно спросила Либерти.
И вдруг услышав свой голос, прикрыла рот ладонью, и, в тот же момент, нащупав щетину, испуганно закричала:
- А-а-а-а! Что это? Боже! Что со мной?! – увидела она свои руки и, судорожно ощупав себя и убедившись, что находится в чужом теле, лишилась чувств.
Когда Либерти вновь очнулась, то, открыв глаза, увидела склонившуюся над ней Ким Чжиён, тревожно всматривающуюся в лицо сына.
- Тхэпён?! – робко спросила она.
- Что?! – переспросила Либерти.
- Тхэпён, это ты? Что с тобой случилось? – недоверчиво уточнила Чжиён.
- Я не знаю, о чём ты говоришь… – призналась Либерти.
И Чжиён отскочила в сторону.
- Что же делать?! – занервничала она, - Что случилось? Неужели, тебя поймали вражеские шпионы?
- Да что ты несёшь?! Какие шпионы? Что это вообще за дыра? Похоже на собачью конуру! – с пренебрежением оглядываясь вокруг, спросила Либерти, - И как меня угораздило?! Так! Стоп! Угораздило!! Ну, конечно! – наконец прозрела она, - Меня всё ещё не отпустило от вчерашнего ЛСД. Мда уж! Мощная попалась вещь!
- Прости меня, сынок, но ты ведь знаешь, что я обязана сообщить… – Чжиён было ринулась выйти из комнаты.
- Оу! Оу! Постой! – остановила её Либерти, - Отец и так зол на меня. Не усугубляй ещё больше, пожалуйста! Обещаю, что всё улажу!
Ким Чжиён мучилась от противоречивых чувств, её разрывало между отштампованным на генетическом уровне чувством долга и безграничной любовью к сыну. Но Либерти смотрела на неё таким умоляющим взглядом, что Чжиён не смогла донести на сына и сдалась:
- Я надеюсь, что это не причинит вред стране… – вздохнула она, -  Да, простит меня вечный президент! Но если ты предашь чучхе и опозоришь семью, я первая приму наказание.
- Ладно-ладно! Только не волнуйся! Скоро мне станет лучше и всё наладится! – попыталась успокоить её Либерти, а про себя подумала: «Ого! Таких глюков у меня ещё не было! И всё так натурально! Словно я и вправду в чужом теле!»
- Я полагаюсь на тебя, сынок! – уважительно поклонилась Чжиён.
- Эм… – удивилась её поступку Либерти, но решила подыграть своей галлюцинации и, также поклонившись в ответ, спросила, - Напомните мне, пожалуйста, кто я и где мы находимся.
- Они всё-таки что-то с тобой сделали! – всплеснула руками мать.
- Нет-нет! – поспешила оправдаться Либерти, - Это скорее временная потеря памяти. Совсем временная! Вот вы сейчас мне только напомните, и я тотчас всё вспомню!
- Может быть, тебе следует показаться врачу, если ты потерял память… Хотя об этом сразу же донесут… И тогда… Ну, хорошо! – Чжиён решилась идти до конца, - Но если тебе не станет лучше, мы незамедлительно сдадимся спецслужбам!
- Да-да. Само собой. Но я вас уверяю, что мне обязательно станет лучше!


***

К обеду Либерти спустилась в элегантном кремовом платье, приготовленным для неё Бертой, совсем без косметики и с собранными в аккуратный хвост волосами. Смиренная и чересчур вежливая, она была словно другой человек.
- Бог мой, я едва узнаю в тебе свою дочь! – поразился отец.
- Прошу прощения за доставленные ранее неприятности, – вежливо поклонился Тхэпён.
- Берта, как тебе это удалось?! – воскликнул мистер Грэй, с изумлением глядя то на Берту, то на дочь.
- Надеюсь, что она, наконец, всё осознала! – ответила Берта, самодовольно улыбаясь, но поглядывая на Либерти с настороженностью.
Тхэпён был приглашен за стол, разнообразием блюд превосходящий лучшие праздничные обеды, на которых он когда-либо бывал. Столько мяса и фруктов они с матерью могли позволить себе лишь в течение целого года, сколько было сейчас на одном столе.
- Сегодня, наверное, великий праздник!? – восторженно воскликнул Пён.
- Что?! – удивился мистер Грэй, - Какой ещё праздник?
- Дорогая, день рождения у тебя был вчера! – вмешалась Берта, - Не обращайте внимания, мистер Грэй, Либерти сегодня такая рассеянная! Но ей уже лучше. Думаю, она скоро окончательно придет в себя.
- Пить меньше надо, – буркнул мистер Грэй и вернулся к своему ростбифу.
После обеда Пён решил осмотреться на местности и вышел прогуляться. Не успел он отойти и на три метра от дома, как его догнала Берта и со словами: «тебе звонят», всучила ему телефон.
Тхэпён, конечно, видел сотовые телефоны, но совсем не такие. Этот был очень тонкий, с огромным экраном и без кнопок. Так что Пён не знал, как им пользоваться, да и телефон уже перестал звонить. Поэтому Тхэпён взял его и отправился дальше по Белгрейв-сквер.
Он был всё в том же длинном кремовом платье, без макияжа, с убранными в хвост волосами и многие люди, мимо которых он проходил, смотрели на него с удивлением. Первое время Пён стеснялся и не знал, как вести себя в этой ситуации, ему казалось, что всех поражает, что он разгуливает в женском теле и, едва ли, не каждому встречному, он кланялся, извиняясь, сложив ладони, но это лишь сильнее удивляло окружающих.

Вдруг снова зазвонил телефон. Тхэпён несколько секунд колебался, отвечать ли ему на чужой звонок. Но когда, наконец, решился, то так и не смог нажать на кнопку ответа, появившуюся на экране, вернее сколько бы он не нажимал, она почему-то не срабатывала, а потом телефон перестал звонить и кнопки снова исчезли.
«Что за чудеса?! – удивился он, - Такого не бывает, конечно, но это волшебство какое-то! Сон просто невероятный!»
Пён остановился в сквере и сел на скамейку, пытаясь разобраться, насколько реален этот сон или насколько фантастична реальность.
Трудно было предполагать, что это сон, уж слишком реальными были ощущения, но принять тот факт, что он каким-то неведомым образом перенесся в чужое тело, было ещё труднее.
- Мать твою, Либби! – вдруг воскликнула внезапно появившаяся перед Тхэпёном девушка, - Что с тобой? Если бы Кейтлин мне не сказала, что видела тебя сидящей на лавочке в сквере, я бы ни за что тебя не узнала!
- Что?! –Тхэпён вздрогнул от неожиданности, - Кто вы?
- Ты что ещё от ЛСД не отошла?! – усмехнулась девица и рухнула на скамейку, непристойно закинув ногу на ногу.
- Простите, – смущенный Пён старался не смотреть на девушку, - Я, кажется, ничего не знаю или не помню.
- Ого! Круто! Вот это мощная тебе попалась вещь! А со мной даже не поделилась, стерва! – выругалась девица, - А ещё лучшая подруга называется!
- Кто? – удивился Тхэпён, - Я? Мы? То есть мы друзья?
- О, мой Бог! – заговорила гламурным тоном девица, - Я – Элизабет Митчелл, твоя лучшая подруга со времен старшей школы! Прекрати уже нести пургу! Я вообще обижена на тебя! Ты вчера обдолбалась и свалила, оставив весь банкет на меня! А это так утомительно! Лучше бы мы ночной клуб арендовали.
 - Послушайте, Элизабет, – начал было Пён.
- Лизи! – поправила его Элизабет, - Зови меня как обычно.
- Послушайте, Лизи, – продолжил он, - Это может показаться странным, но я на самом деле не Либерти Грэй. Мое имя Ким Тхэпён. И я мужчина. Я не знаю, как я оказался в теле вашей подруги. Вы можете мне поверить?
После этих слов Элизабет разразилась таким истеричным смехом, что, покраснев, прослезилась.
- О, Боже! Либ, тебя реально всё ещё прёт! – наконец успокоившись, сказала она, утирая слезы, - Кстати, кто дал тебе эту дурь? Билли? Надо спросить у него ещё. Я тоже так хочу!
- Значит, вы мне не верите?! – полувопросительно вздохнул Тхэпён.
- Так всё! – Элизабет вскочила на ноги, - Пора привести тебя в порядок! – скомандовала она, - Сейчас же едем в spa! Но прежде тебя нужно переодеть, а то мне стыдно светиться радом с этим старческим платьем.
- Старческим? – изумился Пён, - Мне казалось оно очень элегантное и пристойное.
- Фу! Либби! Это платье тебя реально в старуху превращает, ты уже начала говорить словами Берты! Идём! – она схватила Либерти за руку и потащила в сторону припаркованного неподалеку такси.


***

Объяснив вкратце, кто такой Тхэпён и куда ему нужно идти на работу, Ким Чжиён выставила Либерти за дверь.
«Я должна работать!? – изумилась Либерти, - Это слишком даже для галлюцинаций! Но раз уж со мной никогда раньше такого не случалось… Попробую поработать для разнообразия».
Она нехотя уселась на старенький велосипед, и поехала, сама не зная куда, но каким-то чудом таки оказалась перед входом в главное отделение Кэчхонского банка, правда на десять минут позже обычного, так что её уже ждало несколько сотрудников.
- Товарищ Ким, вы опоздали! – укоризненно посмотрел на неё главный кассир Чхве Джиук.
- Разве? – удивилась Либерти, - Здесь написано, что банк открывается в девять, так что я даже рано, – беззастенчиво пожала она плечами и, нащупав в кармане ключ, открыла дверь.
Потрясенные её пренебрежительным тоном сотрудники, нахмурив брови, молча, прошли внутрь.
- Не знаю, что с вами сегодня, товарищ Ким, но впредь прошу не опаздывать. Сотрудникам ведь  нужно приготовить свои рабочие места к открытию, – высказал своё недовольство Джиук и проследовал за остальными.
- Эй, как вас там!? – окликнула его Либерти.
- Что? – Джиук выпучил глаза, как камбала, от неслыханной доселе дерзости и неуважения к старшему сотруднику.
- Эээ… – растерялась Либерти, увидев выражение его лица, - Простите, сонбэним, – интуитивно вырвалось у неё извинение, и она быстро взглянула на его бэйдж, - Эм… Товарищ… Товарищ Чхве, а где моё рабочее место?
- Что? – ещё сильнее удивился Джиук.
- Ну, где мой рабочий стол и всё такое?..
- Стол?! Да о чем вы, товарищ Ким?! Вы охранник и ваше место у входа.
- Я что должна стоять у входа целый день?! – с нескрываемым возмущением спросила она.
- Да, – слегка растерянным тоном отозвался товарищ Чхве, - Как и раньше.
«Невероятно! – подумала про себя Либерти, - Это что за работа такая?! Неужели, есть люди, способные простоять на месте весь день?!» - И что я должна делать? Просто стоять? – поинтересовалась она вслух.
- Стоять и приветствовать посетителей, и следить за порядком, – недоуменно пояснил старший кассир, начав смотреть на Либерти с подозрением, - Вы сегодня очень странно себя ведёте, товарищ Ким.
- Да, я, наверное, заболела или что-то вроде того, – попыталась отвязаться от него Либерти.
- Вы больны?! – испугался Джиук и прикрыл лицо ладонью, - Что ж вы сразу не сказали?! Зачем вы вообще пришли на работу?! Вы же сейчас всех заразите! – запаниковал он.
- Нет, что вы, – успокоила его Либерти, - Это не заразная болезнь.
- И слышать ничего не хочу! – возмутился старший кассир, - Немедленно отдайте мне ключи и отправляйтесь в больницу! И без справки от врача не возвращайтесь!
Либерти, недолго думая, подчинилась и, сев на велосипед, поехала в неизвестном направлении.
«Какие всё же странные галлюцинации!» – думала она, бесцельно катаясь по городу.
Наконец, она случайно оказалась возле здания местной больницы. «Ну, что ж, всё равно мне нужна какая-то там справка, значит, надо войти», – решила она и спешилась.
Либерти подошла к регистратору и объяснила, что у неё болезнь крови, но не заразная, и что ей нужна какая-то справка, чтобы пойти на работу. После чего у регистратора от испуга вытянулось лицо и Либерти в экстренном порядке, без очереди, провели к врачу.
Испугавшись возможной эпидемии, врач сразу же изолировал её в специальной палате, а медсестры, бравшие у неё анализы крови, были едва ли не в космонавтских скафандрах.
В ожидании результатов Либерти, несмотря на жесткость кушетки, неплохо вздремнула, и через пару часов в её палату вошел врач с весьма недовольным выражением лица.
- Что же вы, товарищ Ким, так бессовестно шутите?! Напугали всех какой-то болезнью крови. Мы всю больницу едва на карантин не закрыли. А вы оказались абсолютно здоровы!
- Как здорова?! – удивилась Либерти, - У меня ведь была болезнь… С которой живут не больше года. И типа операция нужна по пересадке какого-то там мозга…
- Что?! – поперхнулся врач, - О чем вы говорите? У вас что, сотрясение мозга?
- Да нет! – Либерти не знала, как объяснить, - У меня была болезнь крови и нужна была операция по пересадке мозга крови…
- Та-а-ак, – протянул врач, - Кажется, вам нужен другой специалист. Подождите немного, – и он, нелепо улыбаясь и кланяясь, попятился за дверь.
А минут через десять в палату вошел другой доктор:
- Ну, товарищ, рассказывайте, что с вами приключилось!? – с располагающей добродушной улыбкой и внимательным проницательным взглядом поверх очков заговорил он, усаживаясь на стул напротив Либерти.
- Да я и сама уже не знаю, – искренне ответила она, - То ли мне всё приснилось, то ли я перепила накануне…
- Вы вчера выпивали?! – с едва уловимой ноткой разочарования переспросил доктор.
- О, да, доктор! Мы отмечали день рождения, и я так надралась, что почти ничего не помню.
- Всё с вами ясно, – деловито заметил доктор и, утратив всякий интерес к пациенту, добавил, - В следующий раз будьте сдержаннее и знайте меру в алкоголе. И больше не отвлекайте стольких товарищей от работы. А если подобный инцидент повториться, мы будем вынуждены подать на вас жалобу, сами знаете куда, – он пожурил Либерти на прощание и отпустил её с миром и со справкой о том, что она совершенно здорова.


***

Тхэпён никогда раньше не был в spa. Он даже не знал, что это такое. Поначалу ему было стыдно и неловко, и он наотрез отказывался раздеться. Но Элизабет была такой напористой и  беспардонной, что невозможно было сопротивляться, и единственным утешением для него стала возможность завернуться в полотенце. Скрепя сердце и зажмурившись, Пён проходил процедуры, но в какой-то момент ему начало это нравиться. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного, он чувствовал себя словно заново рождённым или, как выражалась Элизабет, на седьмом небе блаженства. Тхэпён и сам не заметил, как стал смеяться и называть свою спутницу «Лизи» и даже с удовольствием примерять дорогую женскую одежду и щеголять в туфлях на высоченных каблуках так, словно ходил в них всю жизнь. Он даже начал откликаться на имя Либби, словно его так и звали прежде.
После полного новых впечатлений дня он распрощался с Лизи и вернулся в особняк Грэев. Поднявшись в комнату Либерти и распластавшись на её широкой кровати, он подумал: «Ах! В жизни так не веселился! Да! Это действительно самый лучший сон! Что?! Сон?! А ведь и правда… – вдруг опомнился он, - Неужели я так долго сплю?! Разве это возможно?!»
Он вскочил с постели и, подойдя к зеркалу, заглянул в глаза своему отражению:
- Кто же ты, Либерти Грэй?! Почему я оказался в твоём теле? И сон ли это?!
   Девушка в отражении была до умопомрачения хороша собой, но глаза её были грустными, а взгляд холодным. Глядя в эти глаза можно было подумать, что их владелица, избалованная, купающаяся в богатстве и роскоши красотка, на самом деле, маленькая, глубоко несчастная девочка… Что никак не укладывалось в голове Пёна, ведь никто из его соотечественников и близко не мог себе позволить всего того, в чём жила Либерти, никто из них даже не подозревает, что где-то люди могут жить так, тем не менее, все в его стране счастливы, или, по крайней мере, считают себя таковыми, а эта девушка несчастна… Почему?
Он размышлял об этом весь вечер, пока не уснул.
А утром, проснувшись с первыми лучами солнца и сладко потягиваясь в кровати, Тхэпён по привычке спросил:
 - Мама, вы хорошо спали? Мама!? – но никто не отозвался, а сам Пён снова обнаружил себя в комнате Либерти.
«Ну, уж теперь это точно не может быть сном! – подумал он, - Тогда что это?!»
Пён не мог понять и объяснить, что произошло, как и почему он оказался в чужом теле. Но его озарила мысль, что, возможно, если он сейчас находится в теле Либерти, то она, должно быть, в его теле. И что ему непременно нужно разыскать её. Дело оставалось за малым. Он бодро вскочил с постели и, выйдя из комнаты, столкнулся с Бертой:
- Доброе утро! – приветственно поклонился Пён.
- Бог мой! Либерти, ты уже на ногах в такую рань!? – не верила своим глазам Берта.
- Да, – скромно кивнул головой он.
- Неужели, ты решила взяться за ум?! – всё ещё не могла поверить Берта.
- Я… Мне… – не находил, что ответить Пён.
- Какое счастье, дорогая! – едва не прослезилась экономка, - А уж как обрадуется твой отец!
- Мой отец?!
- Мистер Грэй! – позвала Берта, - Мистер Грэй, Либерти уже проснулась! Я сейчас же велю подать вторую пару приборов к завтраку! – и радостно засеменила вниз по лестнице.
Мистер Грэй старался не подавать вида и демонстративно читать утреннюю газету, но не мог скрыть своего удовольствия, и его лицо буквально сияло от гордости за свою образумившуюся дочь.
- Ну, и чем планируешь занять сегодняшний день? – как бы невзначай спросил он Тхэпёна.
- Я хотел бы навести справки… об одном человеке из Кэчхона, – робко ответил Пён.
- Что? – удивился мистер Грэй, - Где это? Зачем?
- Это в Чосоне, – пояснил Тхэпён.
- Что за ерунда!? – отмахнулся мистер Грэй, - Там нет никаких перспектив для развития бизнеса! Если ты заинтересовалась торговыми связями с другими странами, то можешь поехать со мной в офис, и я попрошу кого-нибудь провести тебе легкий экскурс в тенденции современного международного рынка. Кстати, я как раз собираюсь в ближайшее время заняться перестановкой кадров, и в отдел по заключению международных контрактов мне потребуется новый начальник. Если тебе это интересно, конечно!
Пён призадумался, пытаясь уловить суть предложения мистера Грэя, и придя к выводу, что это ему поможет в поисках, согласился.


***

Подъехав к дому Тхэпёна, Либерти встретила Ким Чжиён, возвращавшуюся с кладбища.
- Тхэпён?! – удивилась она, - Почему ты вернулся так рано?
- А-а-а! Ну, тот заносчивый парень с работы отправил меня в больницу за справкой, решив, что я больна. Но в больнице у меня взяли анализы и сказали, что я здорова, – беззаботно ответила Либерти.
И женщина схватилась за сердце:
- Что?! А вдруг тебя заподозрят… Как же быть?!
- Да не волнуйтесь! – успокоила её Либерти, - Всё в порядке! Никто не подумал ничего такого.
- А раз так, то мог бы пойти со мной на кладбище и помочь убраться на могиле отца! – рассердилась Чжиён.
- Эм… Я не знала… Ну или не помню, – виновато пожала плечами Либби.
- Вот же негодник! Да как ты мог забыть об отце-герое!?
- Простите, мама, – вдруг вырвалось из подсознания Либерти, так, что она и сама себе удивилась.
- Ладно! – вздохнула мать, - Ну, раз ты освободился пораньше, то надо бы сходить и купить новую форму. Ты же помнишь своё обещание?!
- Новую одежду?! – радостно воскликнула Либби, - Конечно! Давно пора! А то в этом, я чувствую себя бездомной бродягой! Идемте скорее в бутик!
- Что?! – вскинув бровь, переспросила мать Тхэпёна.
- Ну, в магазин! – пояснила Либерти, предвкушая обновки.
- Наконец-то мой сын будет выглядеть, как сын героя! – воскликнула Чжиён, обнадёжившись, что упрямство Пёна отступило.
Однако радость Либерти была недолгой и быстро сменилась разочарованием, когда Чжиён привела её в магазин и предложила точно такую же униформу, какая и была на ней, только новую и более насыщенного темно-синего цвета.
- Что?! – возмутилась Либерти, - Да что в ней хорошего?! Она точно такая же!
- Как это?! – искренне не понимала сути претензии мать, - Совсем новая и пуговицы, погляди какие, с отчеканенными звездами и тесьма на манжетах. Сразу видно – униформа сына великого героя чучхе, работника банка.
- Безвкусица какая! – сморщилась Либби, - Бесформенные шаровары и топором пошитый пиджак неопределенного размера, к тому же не приталенный, полы внахлест и эти жуткие железные пуговицы до самой горловины! Это не то что прошлый век! Это просто какая-то неандертальская мода!
От её слов у Чжиён помутилось в голове, и она чуть не упала в обморок.
- Эй, что с вами?! – испугалась Либерти, подхватив пошатнувшуюся Чжиён под локоть.
- Да как ты смеешь так неуважительно разговаривать с матерью?! – с отчаянием взглянула она на сына.
 - Простите, мама, – смутилась Либби, вспомнив, что она сейчас вовсе не Либерти Грэй, - Мне очень жаль. Вам нравится, значит, её и возьмем, – виновато пробормотала она.
- Я не знаю, что с тобой творится, сынок, – печально вздохнула мать, - И я беспокоюсь за тебя. В последнее время меня пугают твои слова… Но… Если тебе действительно не нравится эта форма, то, пожалуйста, ты волен выбрать другую, какую хочешь.
«Да тут и выбирать-то не из чего!» – подумала про себя Либерти, - Хорошо, давайте сделаем так, – предложила она, - Купим эту униформу для работы и ещё что-нибудь для выхода в свет.
- Куда? – переспросила Чжиён.
- Ну, для повседневной жизни, – пояснила Либби.
- А-а-а! – прозрела она, - Сменную одежду!
- Да-да, сменную! – подхватила Либерти и ринулась по торговым рядам.
Перемерив половину представленной в магазине одежды и выбрав всё, что было не похоже на военную форму и не цвета хаки, Либерти, не задумываясь, потратила все семейные сбережения. И впервые за долгое время она почувствовала себя счастливой. Возможно, потому что она впервые в жизни ходила по магазинам с матерью и впервые видела чувство гордости за своего ребенка на лице родителя, и, наверное, поэтому простая дешёвая мужская одежда и тесная квартирка с двумя маленькими комнатками, обклеенными старыми обшарпанными обоями, и варёный на воде рис, поданный с острым пахучим кимчи на ужин, сделали её такой счастливой.
И за традиционным вечерним чтением «Нодон Синмун», Либерти вдруг подумала: «А что если это никакая не галлюцинация?! Что если галлюцинация – это, всё, что было со мной раньше?! А сейчас и есть моя настоящая жизнь! Или это мой второй шанс?! В любом случае, кем я была там? Нежеланной дочерью, умирающей от болезни крови?! И кто я здесь? Любимый и здоровый сын! И уже всё равно где правда. Здесь у меня есть любящая мать. И здесь я могу начать новую жизнь!»
Она улыбнулась и в порыве чувств обняла оторопевшую Чжиён, со словами:
- Мама! Как я рада, что вы у меня есть!
- Тхэпён! – смутилась Чжиён, - Ты ведь уже не ребёнок! Не смущай меня! – и мягко высвободившись из объятий сына, ласково потрепала его по волосам.


***
 
Тхэпён впервые видел такой роскошный интерьер в офисном здании и такое обилие всевозможной техники, он даже не знал, как это всё называется. В Кэчхонском банке, как и во всех банках Чосона, все операции производят вручную, даже печатные машинки не используют, в целях безопасности, конечно, и единственный электрический прибор в его офисе – это чайник в комнате отдыха. Поэтому войдя в офисное здание мистера Грэя, Тхэпён растерялся, он словно попал на космический корабль в мир будущего.
- Во имя вождя и партии, где я?! – пробормотал он, оглядываясь по сторонам.
- Дорогая, что ты там застряла?! Иди сюда скорее! – позвал мистер Грэй.
Пён послушно подошел и приветственно поклонился двум незнакомцам, с которыми беседовал мистер Грэй, что несколько смутило сотрудников.
- Не обращайте внимания, – неловко улыбнулся мистер Грэй, - Либерти в последнее время увлеклась восточной культурой и… Как вы уже поняли это моя дочь Либерти Грэй, – мистер Грэй представил Тхэпёна коллегам, - А это ведущий аналитик международной биржевой торговли Бенджамин Уоттс и мой финансовый директор Колин МакГрэгор, – обратился он к дочери.
- Очень приятно! – галантно улыбаясь, сказал молодой зеленоглазый шатен Бенджамин.
- Моё почтение, мисс, – устало пропыхтел грузный лысоватый МакГрэгор.
- Здравствуйте! – Тхэпён в полупоклоне пожал руки коллегам мистера Грэя.
- Мистер Уоттс любезно согласился провести для тебя экскурс в дела компании, пока я занят, и, как закончите, он проводит тебя в мой кабинет, – сообщил Тхэпёну мистер Грэй и вместе с МакГрэгором направился к лифту.
- Конечно, отец, как скажете! – покорно отозвался Пён.
- Ну-с, любезная, Либерти, начнём! – всё с той же чарующей улыбкой заговорил Бенджамин и попытался приобнять Тхэпёна за талию, направляя его к соседнему лифту.
Но Пён рефлекторно отстранился и выставил вперед руку:
- Что вы делаете?! – возмутился он.
- Простите! – опешил Бенджамин, - Я лишь хотел проводить вас… Прошу, пройдемте в мой кабинет, – и жестом указал в сторону лифта.
Они поднялись на 21 этаж и через широкий холл мимо безразличного вида секретарши прошли в кабинет Уоттса.
- Маргарет, дорогая, сделай нам с мисс Грэй чаю, – с приторной любезностью попросил секретаршу Бенджамин, проходя мимо неё.
- Сию минуту, сэр, – фальшиво улыбаясь, отозвалась она.
- Либерти, дорогая, давай отбросим официальный стиль и будем общаться просто по-дружески. Идет? – также любезно Бенджамин обратился к Тхэпёну, как только они вошли в кабинет.
- Если вам так удобнее, – неуверенно согласился Пён.
- Ну, вот и чудненько! Можешь называть меня Бен, а как я могу обращаться к тебе?! – уши слипались от его слащавого тона.
- Иногда друзья сокращенно зовут меня Пён, – Тхэпён на минуту забылся, но заметив удивление на лоснящемся лице шатена, тут же опомнился, - То есть подруга называет меня Либби, – поправился он и рассеянно улыбнулся.
- Либби! – медленно повторил Бенджамин, - Звучит мило! С твоего позволения я тоже буду звать тебя так, – он снова заулыбался, - Ну-с, Либби, присаживайся, – указал он на один из двух  кожаных диванов, разделенных журнальным столиком, и, потирая руки, беспардонно уселся рядом.
Тхэпён постарался отодвинуться, насколько это было возможно, он чувствовал себя некомфортно, но, видимо, в этом обществе такое поведение считалось нормальным, потому что его новая подруга Элизабет вела себя точно так же.
- Так что бы ты хотела узнать о бизнесе папочки? – глядя прямо в глаза Пёна, низким приглушенным голосом спросил Бенджамин.
И в этот момент секретарша внесла поднос с двумя кружками на блюдцах, заварочным чайничком с чаем, сахарницей и молочником со сливками. Она не спеша подошла к журнальному столику и, глубоко нагнувшись, изящно расставила чайные приборы перед Тхэпёном и Бенджамином, затем, выпрямилась и, пожелав приятного чаепития, продефилировала за дверь, бросив на Пёна прощальный презрительный взгляд.
- Итак, о чём это я?! – опомнился Уоттс, - Ах, да! Либби, дорогая, я понимаю, что папочка вынудил тебя приехать, поэтому мы можем не говорить о скучном и неинтересном фондовом рынке, не волнуйся, я не выдам тебя отцу, – шатен немного подался вперед, приблизив своё лицо к лицу Тхэпёна, - Это будет наш маленький приятный секрет…
Но, когда губы шатена, подозрительно сложившись в овал, потянулись к губам Пёна, у него снова сработал защитный рефлекс, и правая рука сама собою контратаковала лоснящуюся щеку ведущего аналитика хорошо поставленным армейским хуком…
- А-а-а-а-а-а! Чёрт! – застонал Бенджамин, придя в себя через пару минут, - Твою мать, мисс Грэй, что это было?! – выругался он, схватившись за ушибленную щеку.
- Простите, это рефлекс, – извиняясь, поклонился Тхэпён, уже успевший обуздать свои эмоции, - Но вы вели себя весьма двусмысленно.
- Да что тебя не устраивает? С чего вдруг такая неприступность? Или ты только по пьяни доступная?
- Я не совсем понимаю, о чём вы говорите! Но даже если вы старше меня или выше по должности, это всё равно непозволительно. Возможно, что-то произошло в прошлом, чего я не знаю, поэтому вы так агрессивно настроены. Но как сказал наш вечный президент, нет поступков, которые нельзя простить, кроме измены Родине! – рассудительно парировал Пён.
- Чокнутая стерва! – снова выругался Уоттс, - Решила, что всё можно, потому что папочка ворочает миллионы?! Но я его не боюсь! У меня тоже хватает связей! Так что мне наплевать, расскажешь ты ему или нет, – глядя на Тхэпёна вызывающе надменно, заявил он, приложив к щеке молочник с охлаждёнными сливками.
- Я не понимаю, почему вы так несдержанны?! – искренне удивился Пён, - Вы вели себя неподобающе, я вас ударил, но извинился. Разве этого недостаточно? Нет смысла придавать это огласке.
- Да пошла ты! – закатив глаза, отмахнулся Бенджамин и, подойдя к столу, нажал на кнопку связи с секретарём, пробурчав недовольным голосом, - Мисс Гаскелл, пожалуйста, проводите мисс Грэй в кабинет мистера Грэя. И не пускайте в мой кабинет никого ближайшие полчаса.
- Как вам будет угодно, мистер Уоттс, – отозвалась секретарша, сдерживая торжествующе-злорадную улыбку.
«Какие всё же странные люди, – поразился Тхэпён, - Имея такие достижения, не имеют и малейшего понятия об уважении и чести! Либерти Грэй, как же ты жила здесь?!»


***

Либерти долго рассматривала фотографию героя Ким Тхэхуна, его волевые черты лица, плотно стиснутые тонкие губы и непоколебимый каменный взгляд выдавали в нём несгибаемый стержень военного человека, неподкупного и бескомпромиссного. Он был совсем не похож на её отца Чарли Грэя, в любой момент готового пойти на сделку с совестью, ради материальной выгоды, хотя у него и упрямый характер, но, потакая лишь своей гордыне, он часто пренебрегает честью.
- Мама, расскажите мне о Ким Тхэхуне… – вдруг попросила Либерти.
- Рассказать?! Он герой Чосона и погиб, защищая вождя, Страну, чучхе, партию и нас – это всё, что нужно знать. Разве ты забыл это?
- Нет, я помню. Но каким он был человеком?
- Это не важно, – недовольно ответила Чжиён, и на секунду её лицо страдальчески скривилось, - Важно лишь то, что он сделал для Страны.
- А что именно он сделал? Что случилось в тот день, когда он погиб?
- Ты что, Тхэпён?! – испугалась мать, - И думать – забудь! Эта информация строго засекречена! Просто знай, что твой отец герой, и перестань мучить меня расспросами!
Либерти пришлось уступить:
- Хорошо, мама! Главное, что у меня есть вы! – и она снова обняла Чжиён.
- Ну, в самом деле, Пён! Ты ведешь себя как ребёнок! – устало улыбнулась мать, но на этот раз не вырывалась из объятий.

Утром Либерти облачилась в новую форму и, оседлав старенький велосипед, отправилась на работу. Остановившись на перекрестке в ожидании, когда группа школьников перейдет дорогу, она вдруг ощутила на себе тяжелый пристальный взгляд и, обернувшись, увидела мужчину лет тридцати четырех в военной форме.
- Ким Тхэпён! – воскликнул мужчина, и его взгляд смягчился, - Здравия желаю, товарищ гражданский!
- Здравствуйте! – отозвалась Либерти, пытаясь определить, насколько хорошо этот мужчина знаком с ней.
- Что это с тобой?! – удивился военный, - Или ты не рад меня видеть?
- Я рад, дружище! – попыталась непринужденно улыбнуться она, - Как дела?
- Какие дела?! – насторожился мужчина.
- Ну, типа, давно не виделись! Вот я и спрашиваю, всё ли у тебя хорошо? – попыталась объяснить она и лишь сильнее усугубила своё положение.
Но в этот момент регулировщица подала сигнал, разрешающий движение, и Либерти поспешила проститься:
- О! Пора ехать! Извини, спешу на работу. Приятно было повидаться, – бросила она на прощание и активно закрутила педалями.
Подъехав к банку, Либерти вспомнила, что старший кассир отобрал у неё ключ, и ей пришлось ждать его прихода.
- Товарищ Ким!? – полувопросительно воскликнул Чхве Джиук, подойдя к дверям, - Вы уже здоровы?
- Доброе утро, товарищ Чхве! Да, вот справка, – и она протянула свернутый пополам листок.
- Что ж, рад слышать! – отозвался Джиук, - Вот ваши ключи! Можете приступить к работе.
Либерти открыла дверь и вслед за кассиром вошла внутрь.
Первое, что бросилось ей в глаза, так это скромность обстановки и полное отсутствие техники: «Я что в доисторическом мире?! – удивилась она, - Это точно банк?! Побеленные стены, древняя рухлядь, сейчас таких стульев даже в музее не увидишь! Брр! Ну и местечко! Да-а! И кто бы мог себе представить, что я буду работать здесь охранником! Не дай Бог, узнать об этом Лизи! Она бы сказала, что это позор на всю жизнь! – усмехнулась Либерти, - Однако, я что и впрямь должна простоять на одном месте весь день?!»

К концу дня непривыкшая к труду Либерти едва держалась на ногах, а мысль о том, что ей придется снова крутить педали, повергала в ужас. Она оставила велосипед возле банка и, доковыляв до остановки, решила поймать такси. Само собой денег у неё не было, но она так привыкла к кредитным картам и к тому, что волшебная фраза: «запишите на мой счёт» – решает все проблемы, что, не задумываясь, развалилась на заднем сидении старенькой изумрудного цвета Volvo и, указав адрес, блаженно прикрыла глаза, ощущая, как медленно расслабляются её мышцы.
Таксист по прибытии потребовал оплаты, и только в этот момент она вспомнила, что нет ни кредитки, ни личного счета Грэев и ей нечем платить.
- Эээ… – замялась Либерти, - Деньги у меня дома, я сейчас схожу за ними, – она нервно ёрзала по сидению, пытаясь открыть заклинившую дверь.
Заметив подозрительное поведение пассажира, таксист предпочёл подняться за деньгами вместе с ним.
- Мама, я вернулась! – громко сообщила она, войдя в квартиру, - Мама, вы дома?!
- О, как ты быстро добрался! – воскликнула Чжиён, выйдя навстречу сыну, и удивленно уставилась на стоявшего позади таксиста.
- О, мама, я воспользовалась такси, и теперь нужно заплатить за проезд, – тут же ответила Либерти на немой вопрос, застывший на лице матери.
- Что?! – оторопела последняя, - Такси?! Но как ты мог? Неужели ты забыл, что в этом месяце уже потратил все деньги? Даже те, что я откладывала на погребальный чосонот.
- Эй! – возмутился таксист, - Что это значит? Вы не заплатите мне? Ты что вздумал меня надуть? Я сейчас полицию позову!
Либерти растерянно глядела на Чжиён, судорожно перебирающую в голове варианты, что же можно предложить таксисту в качестве оплаты, но постепенно приходящую к мысли, что в доме нет ничего ценного, и начинавшую отчаиваться.
- Сколько он вам должен за проезд? – вдруг из комнаты вышел встреченный Либерти утром военный.
- Двести восемьдесят пять вон, – подбоченившись ответил таксист.
Военный, молча, вынул из кармана кошелёк и протянул таксисту три купюры, тот отсчитал положенную сдачу и, сухо простившись, вышел.
- О, Минсик, спасибо тебе, ты наш спаситель! – Ким Чжиён, чуть не плача, рухнула на колени, непрерывно кланяясь и выражая свою благодарность, - Тхэпён всё тебе возместит, как только получит зарплату! – уверяла она, покраснев от стыда, - Что ты стоишь, Пён!? – гневно взглянула она на сына, - Сейчас же благодари Минсика!
- Прекратите, матушка! – встрепенулся Минсик, - Прошу вас, встаньте! Не смущайте меня! Я не сделал ничего особенного. Мы ведь с вами не чужие люди, – он даже слегка улыбнулся, насколько ему могли позволить, отвыкшие от улыбок губы, и помог ей подняться.
Либерти стояла на месте как вкопанная и медленно, натужно осознавала произошедшее, что-то неприятное закопошилось у неё в груди, доселе неизвестное ей чувство, которое, впрочем, она и сейчас не смогла понять.
- Что же ты молчишь, Пён? – вопрос Минсика почему-то прозвучал для Либерти оскорбительно.
- Что?! – вздрогнула она, - Ах, да… Спасибо, Минсик! – превозмогая себя, сказала Либби и с усилием воли поклонилась.
- Да что ты! Я не об этом, – ухмыльнулся он, - Просто надеялся, что ты, наконец, поприветствуешь старого друга!
- А! Да-да! Здравствуй! – она слегка кивнула головой.
Но Минсик вдруг подошел и крепко, по-мужски сдавил её в объятиях:
- Давно не виделись, брат! – искренне сказал он, похлопывая Либерти по плечу.
И ей пришлось похлопать его в ответ:
- Ну, и какими судьбами?! – поинтересовалась она, стараясь не выдавать своей необъяснимой неприязни.
- Чем?! – переспросил он.
- Эм… Я спрашиваю, ты по делу или просто проходил мимо?
- Когда мы встретились сегодня утром, я понял, как давно не видел тебя и матушку, вот и решил навестить вас, – нахмурился Минсик, снова начав что-то подозревать.
- Ой, какая радость, что Сик пришел к нам сегодня! – воскликнула Чжиён, - Тхэпён! Ты что такое выкинул?! Чего это вдруг решил покататься на такси?! Как ты мог забыть, что всё потратил?! Негодник! – горячилась мать, шлепая Либерти по спине.
- Мама! – возмутилась Либби, - Прекратите бить меня при гостях!
- Матушка права, – нравоучительно вклинился Минсик, - Ты поступил неблагоразумно, это так на тебя не похоже…
- Да что ты! Что ты! – спохватилась Чжиён, - Он так вел себя и раньше, иногда. Ты просто подзабыл! Мы ведь уже давно не виделись!
- Год назад, – призадумался он, - Да, верно. Последний раз я был у вас в прошлом году на двадцать пятой годовщине со дня смерти великого героя Ким Тхэхуна.
- А что же мы стоим, пройдёмте в комнату, – опомнилась Чжиён, - Кимчи в этот раз особенно удалось. Так что, ты обязательно должен поужинать с нами, Сик!
- Хорошо, матушка, – согласился он и покорно последовал за ней.


***

- Либерти, детка, ты уже узнала всё, что хотела?! – спросил мистер Грэй вошедшего в его кабинет  Тхэпёна.
- Нет, отец, – виновато склонился он, - Мне не удалось найти общий язык с товарищем Беном.
- Странно, – удивился мистер Грэй, - Ну, тогда я попрошу кого-нибудь другого.
- Благодарю вас, отец! – обрадовался Пён.
- А пока можешь присесть на диван и полистать журналы, они, конечно, не про моду, но вдруг найдёшь что-нибудь интересное, – предложил мистер Грэй и вернулся к своему телефонному разговору.
Тхэпён с интересом принялся рассматривать красочные глянцевые журналы по экономике, финансам и прочим смежным направлениям, которых он никогда не знал и мало что мог в них разобрать, но они заворожили его с первого взгляда, потому что в Чосоне нет полностью цветных газет, да и печатают их на простой бумаге. Между делом он прислушивался к разговорам мистера Грэя, и та настойчивость, та решительность, с которой он говорил по телефону и по компьютеру, вызывали в Пёне восхищение. Он не помнил, каким человеком был Ким Тхэхун и каким был отцом, но его воображение, соединив героический образ отца с энергичностью и деловитостью мистера Грэя, живо нарисовало такую картину, где мистер Грэй в отцовской военной форме принимает рапорт по телефонной рации:
- Что?! – вскричал майор Грэй, - Враги уже захватили 20% прилегающей территории, а вы сообщаете мне об этом только сейчас?! Под трибунал хотите пойти?! Если к вечеру враг не будет разбит и не капитулирует, вас расстреляют первым! – грозно говорил он, - Что?! Как это вы не знаете, что делать?! Во-первых, вы должны укрепить связь с союзными войсками и убедиться в их верности, если надо подписать новые пакты о перемирии и снабжении боеприпасами. Во-вторых, подтяните резервы, задействуйте наши подразделения, базирующиеся в других странах! И наконец, чего вы ждете, захватывайте вражеские базы, пока их цена упала, то есть пока они ослабли и потеряли бдительность! – командовал майор, постукивая кулаком по столу, - Нет! Пленных не брать, – под конец заявил он, - Нам хватает бойцов…
Тхэпён так реалистично видел эту картину перед глазами, что, кажется, наконец, осознал, какой великий подвиг совершил его отец, каким незаменимым командиром он был для своего полка, какую важную роль сыграл в истории своей страны. Чувство необъятной гордости переполняло его так, что он не мог оторвать восхищенного взгляда от мистера Грэя.
- Либерти, детка, ты ещё не устала? – ласково спросил мистер Грэй, - Можешь, спуститься в ресторан и пообедать. А мне ещё нужно разобрать кое-какие бумаги.
Но сквозь призму нарисованной воображением Пёна картины, он услышал лишь:
- Тхэпён, сын! Ты нужен своей стране! – скомандовал майор Грэй, - Ты должен отправиться в тыл врага и захватить их склад с провиантом. Только тебе я могу доверить это. Выдвигайся немедленно! А мне ещё нужно разобрать документы с грифом особой секретности!
- Так точно, майор Грэй! – вскочив, отчеканил Пён и отдал честь.
- Что?! Какой ещё майор? – удивился мистер Грэй, - Ох, уж эти твои шуточки! – вдруг догадался он, - Я ведь не заставляю тебя сидеть здесь, ты сама захотела, и можешь уйти, когда пожелаешь.
- Эээ… – наконец, опомнился Тхэпён, - Нет, всё хорошо, отец! Я подожду вас.
- Ну, ладно, раз ты настаиваешь, пойдём вместе! – воодушевился мистер Грэй и, бегло просмотрев бумаги, решил, что они подождут.

 
***

«Уиииииууу-уииииууу!» – надрывные звуки сирены, как всегда возвестили начало нового рабочего дня, но Либерти уже привыкла к этому звуку так, что не реагировала.
- Тхэпён, вставай! – потормошила сына Чжиён.
- Не-е-ет! – простонала Либерти, накрывшись с головой одеялом и свернувшись в калачик.
- Тхэпён, нельзя опаздывать на работу! – настаивала мать.
- Ну, пожалуйста, матушка, ещё пять минуточек!
- Да что же с тобой происходит?! Ты никогда таким не был! Ведешь себя так, словно и дня в армии не служил! – Чжиён была в смятении, её трудолюбивый, сдержанный и почтительный сын в последнее время стал ленивым, импульсивным и лишенным всяких манер, словно другой человек, хотя время от времени, она узнавала в нем знакомые черты, и это обнадеживало, но с каждым днем всё меньше Тхэпёна оставалось в Тхэпёне.
- Я устала! Я больше не могу ходить на работу! – жалобно ныла Либби, - Прошу, не заставляйте меня, матушка! – она высунулась из-под одеяла и посмотрела на Чжиён щенячьими глазками.
- Это ещё что?! – возмутилась мать, - Сейчас же вставай, или я сама напишу на тебя донос за тунеядство!
- Ай, делайте, что хотите! – Либерти решительно не собиралась вставать, она работала уже две недели и теперь была готова умереть, лишь бы никуда не идти.
- Ах, так! – рассердилась Чжиён и, схватив веник, отходила им сына вдоль и поперёк.
- Матушка! – взвизгнула Либби, получив веником по хребту, - Что вы делаете, матушка?! – визжала она, убегая от Чжиён по всему дому, - Матушка, прекратите! Я пойду! Пойду на работу!
- Ну, погоди, негодник! Я тебе покажу! Плохо я тебя воспитала, значит! Вырастила тунеядца! Ну, ничего-ничего! Ты у меня мигом вспомнишь, как себя надо вести! – кричала она, то и дело нагоняя сына и хлеща его веником по спине.
В конце концов, побитая и без того изможденная работой Либерти была вынуждена снова поехать в банк.
«Ненавижу это место! – шипела она про себя, - Спать на полу! Жить в крысиной норе! Есть один рис! Господи, да тут даже нельзя нормально помыться!!! За что? За что мне это наказание?! Я так хочу домой!!! – Либби едва не разрыдалась, - Целый день стоишь как истукан! А ещё этот дотошный Чхве: «Стойте прямо, товарищ Ким! Улыбайтесь, товарищ Ким! Приветствуйте посетителей громко и вежливо, товарищ Ким! Постарайтесь справлять нужду в обеденный перерыв, товарищ Ким!» Ах, как же бесит! Вот только доберусь я до своей кредитки и куплю это захолустье целиком, а он ещё будет ползать в моих ногах, и тапочки мне в зубах приносить!» – Либерти с упоением представляла себе несчастного пресмыкающегося Чхве Джиука, и злорадная улыбка озарила её лицо.
- Опять вы опаздываете, товарищ Ким! – раздался знакомый занудный голос, едва Либерти подъехала к офису, - Я вынужден начать фиксировать ваши опоздания, – пригрозил Джиук, - Опоздаете ещё три раза, и мне придется найти вам замену.
- Это не опоздание! Время ещё без пятнадцати! – не сдержалась Либерти, - А ваш вшивый банк открывается в девять!!!
- Что вы себе позволяете!? – оторопел старший кассир.
- А знаете что?! – не могла угомониться Либби, - Мне вообще плевать на вас и на ваш вонючий Кэчхонский банк! Можете меня уволить хоть сейчас!
- Хорошо, – спокойно ответил Чхве Джиук, - Товарищ Ким Тхэпён, вы уволены!
- Ну и прекрасно! – выкрикнула Либби, бросив ключи от банка на землю и, показав неприличный жест Джиуку, развернула свой велосипед в обратную сторону.
Давненько Либерти не чувствовала такого облегчения, как сейчас после увольнения, крутя педали старенького велосипеда по дороге домой, как вдруг она вспомнила утреннюю взбучку от Чжиён и резко затормозила.
«Боже! Что я наделала?! – испугалась она, - Если мамаша отходила меня веником за то, что я не хотела просыпаться, то что же будет, если я скажу ей, что уволилась?! Блин! И что мне теперь делать?»
Либерти стояла посреди улицы, вцепившись в раму велосипеда, и натужно прикидывала, что ей сделать: вернуться в банк и попроситься обратно или признаться Чжиён и заняться чем-нибудь другим?!
«Нет! Этот дотошный Чхве точно не пустит меня обратно! Чтоб он провалился! А мамаша? Она может снова отлупить меня веником, но потом всё равно успокоится. Рука у неё горячая, но отходчивая. Однако было бы лучше пока не говорить ей и попытаться найти другую работу. Да! Верно! Это самый оптимальный вариант! – обрадовалась Либби, - Я ещё никогда не искала работу! Это должно быть весело!» – предвкушала она.
Не имея никакого представления о том, где и как люди ищут работу, она просто каталась по городу, ожидая увидеть вывеску с надписью «требуется».
На часах уже за полдень, а Либерти так и не увидела ни одного объявления. Проголодавшись, она остановилась в парке и уселась на скамейку, чтобы съесть пайку риса, приготовленного для неё Чжиён на обед. В былые времена она бы ни за что не стала обедать даже на летней веранде хорошего ресторана, если только эта веранда не располагалась на крыше, а теперь преспокойно поедала рисовые шарики голыми руками в общественном месте.
Во время трапезы к ней подошел чумазый мальчишка и, присев рядом на край скамейки, поджав губы, уставился Либерти прямо в рот, отчего ей стало не по себе, и она начала глотать рис расторопнее, почти не жуя, словно этот голодный ребенок, мог силой отобрать у неё еду.
Мальчишка громко сглотнул и пододвинулся чуть-чуть ближе.
- Эй! – чавкая и давясь рисом, вскрикнула Либби, так что рисенки из её рта разлетелись в разные стороны - Чего тебе надо?! Это моя еда!
Мальчишка ещё сильнее поджал губы и опустил голову, две крупные капли упали на его ободранные коленки. Либерти поперхнулась.
- Эй! – закашлялась она, - Ты чего ревёшь?
Мальчишка отрицательно помотал головой и усилием воли втянул в себя слёзы, так что больше ни одна не сорвалась с его ресниц.
- Слушай, парень, так-то я привыкла сидеть на всяких там диетах и вообще много не ем. Но это тело не моё, и оно всё время голодное. Никогда прежде я не чувствовала такого голода, честное слово, – попыталась объяснить Либерти, но заметив, что мальчишка учащенно задышал и уже приготовился вскочить и убежать, её сердце словно сжало металлическими тисками и она, вздохнув, протянула мальчику свой недоеденный рис.
Мальчишка молниеносно схватил подачку и как пылесос втянул в себя всё разом до последнего рисового зёрнышка.
- Ого! – только и успела воскликнуть Либби.
- Спасибо, – пробурчал мальчик, дожевывая рис.
- Да ты и разговаривать умеешь, –  усмехнулась она, - И как тебя зовут?
- Со Усик, – недоверчиво покосился на неё мальчик.
- А сколько тебе лет? Почему не в школе? – голосом рыночной торговки спросила Либби.
Но вместо ответа мальчишка вскочил и побежал прочь.
- Эй, ты! – рассердилась она, - Что за неуважение к старшим?! – и бросилась вдогонку так же, как Чжиён за ней этим утром.
Мальчишка оказался очень шустрым, и лишь в глубине парка Либерти удалось нагнать его.
- Эй, Усик! Или как там тебя?! – пропыхтела она, схватив его за запястье, - Ты чего убегаешь?
- А вы чего за мной гонитесь? – холодея от страха, ответил вопросом на вопрос Усик.
- Не дерзи старшим! – важно заговорила Либерти, - Никакого воспитания! Где твои родители?
- Не скажу! Ничего не скажу! – яростно вырываясь, закричал мальчишка.
- Вот же дикарь! – Либерти ещё крепче вцепилась ему в руку, - Глупый, я же помочь тебе хочу!
- Помочь?! – изумился Усик и на мгновение перестал вырываться, - Ага! Как же! Так я и поверил! – и принялся брыкаться с новой силой.
- Ну и катись! – рассердилась она и разжала пальцы, - Только впредь не попрошайничай!
Вырвавшись, Усик отбежал в сторону, но поняв, что за ним никто не гонится, остановился и оглянулся назад. Либби спокойно шла к своему брошенному у скамьи велосипеду.
Мальчик, недоверчиво озираясь, тихонько пошёл за ней, соблюдая, в случае чего, достаточное для манёвра расстояние.
И только оседлав велосипед, Либерти заметила преследователя.
- Чего тебе ещё?! – недовольно спросила она.
- Вы правда хотите мне помочь? – робко спросил Усик.
- Да, – простодушно пожала плечами Либерти.
- Но как?! – вопросил он, разрываясь между вспыхнувшей в его сердце надеждой и холодной совсем недетской для его лет рассудительностью.
- Для начала скажи, где твои родители и где ты живёшь?
- Нет у меня ни родителей, ни дома, – потупив взгляд в землю, печально ответил он.
- Оу! Прости! Мне очень жаль, – растерялась она, - Значит, ты живёшь в приюте?!
- Где? – удивился мальчик, но тут же добавил, - Я нигде не живу.
 - Хм… Я не знаю, что обычно делают в таких ситуациях… – задумалась она на пару секунд и тут же воодушевленно предложила, - Но, думаю, Чжиён знает. Идём к ней!
- А кто такая Чжиён? – недоверчиво спросил он.
- А это! Ну, Чжиён – моя мать, – смущенно почесав затылок, ответила Либби.
- А вы точно не обманите? – уже почти совсем сдался Усик, смотревший на Либерти большими доверчивыми глазами.
- Не дрейфь, парень! – подбодрила его улыбкой Либби, - Не пропадём! Чжиён хоть с виду и суровая, но очень добрая.



***

Мистер Грэй не мог нарадоваться на свою дочь, последние две недели изменили её больше, чем все предыдущие двадцать семь лет жизни. У неё вдруг появился интерес ко всему на свете, и она впитывала всё, как губка, жадно внимая любым предложенным ей знаниям. Кроме того, она стала вежливой и целомудренной, в одежде отдавая предпочтение деловому стилю, преимущественно брючным костюмам, а её комната ещё никогда не была настолько идеально прибранной и структурированной, словно в музее. Каждый день, едва проснувшись, мистер Грэй спешил проверить, не приснилось ли ему всё это, действительно ли, его дочь изменилась, но, каждый раз убеждаясь, что это не сон, он всё ещё не мог до конца поверить и привыкнуть к своей новой дочери. Однако теперь они работали вместе. Конечно, Либерти ещё только осваивала бизнес, став личным помощником мистера Грэя, но она быстро училась и он уже начал задумываться над тем, какой отдел ей можно доверить.

Тхэпён так увлекся открывшимися ему науками и новыми технологиями, что забыл о причине приведшей его в офис мистера Грэя, о настоящей Либерти и о собственном теле. Он всё глубже погружался в абсорбции, дебиты-кредиты, лизинги, трансферы и бакетинг, что уже начал забывать, кто он есть на самом деле.
- Дорогая, сегодня должны прийти арендаторы на продление договоров аренды, на какое время у них назначено? – изучая свой ежедневник, спросил мистер Грэй.
- О, не беспокойтесь, отец, я уже пролонгировал их договоры, – разбирая электронную почту, так же между делом, ответил Тхэпён.
- Уже пролонгировала?! – изумился Чарли Грэй, - Но когда?
- Вчера в обеденный перерыв.
- Но… – хотел было возразить мистер Грэй.
- Я посчитал, что не стоит вас отвлекать по таким пустякам.
- А ты… – снова хотел возразить он.
- Разумеётся, я всё проверил самым тщательным образом. Иначе, по какой бы причине я задержался на обеде на пятнадцать минут дольше обычного.
- Моя принцесса стала настоящей бизнеследи! – в его глазах навернулись слёзы гордости, - Хвала небесам, моя девочка, наконец, повзрослела!
- Отец, вы внесли меня в список участников встречи в следующую пятницу? – не обращая внимания на слова мистера Грэя, спросил Пён.
- Да, дорогая, я решил, что пришла пора познакомить тебя с моими главными бизнес партнёрами.
- Но это же будет в гольф клубе!? – Тхэпён наконец оторвал взгляд от экрана своего ноутбука.
- Да. А что-то не так? – озадачился Чарли Грэй.
- Но, отец, вы должны были предупредить меня заранее! Мне нужно взять хотя бы пять-десять уроков игры в гольф, чтобы не ударить в грязь лицом! – возмутился Пён, - Теперь мне придётся изменить всё своё расписание на этот месяц!
- Оу-оу! Придержи коней, дорогая! – усмехнулся Чарли, - Я только назвал тебя бизнеследи, а ты уже возомнила себя матерой бизнесвумен! – с этими словами он отечески потрепал Тхэпёна за щечку, - Тебе не обязательно хорошо играть в гольф! Ты можешь учиться прямо в процессе встречи, потому что твоя главная задача быть её украшением! Ведь это всего лишь первое знакомство! – наткнувшись на скептический взгляд Либерти, улыбка мистера Грэя, медленно сползла с его лица и, сделавшись серьёзным, он пояснил, - Это вовсе не значит, что я не планирую передать тебе все свои дела в будущем. Я только хотел сказать, что это произойдёт не так скоро, не прямо сейчас, – оговорился он, - Но как только ты будешь полностью готова к этому.
- Иногда вы удивляете меня, отец, – неодобрительно заговорил Пён, - Ничто не может быть выше чести семьи! Кроме чести вождя и страны, разумеется! – чуть не забыл уточнить он, - Но не волнуйтесь, я отменю пару незначительных встреч и возьму несколько занятий с тренером после работы.
- Хорошо, – согласился мистер Грэй, - Поступай так, как считаешь нужным.
И в этот момент машина остановилась перед парадным входом в офис.
- А ты разве не идёшь? – удивился Чарли, выйдя из машины.
- У меня назначена встреча, – отозвался, занятый планированием изменений в своём графике Тхэпён, - Это ненадолго, я скоро вернусь, – и он подал знак шоферу ехать дальше.
- Ущипните меня! – пробормотал мистер Грэй вслед отъехавшему тонированному Rolls-Royce Phantom.


***

- Матушка-а-а! – задорно позвала Либерти, войдя в дом, - Матушка, я вернулась!
- Тхэпён!? – Чжиён удивленно выглянула из комнаты, - Почему так рано?
- А! – махнула она рукой, - Потом расскажу! Сейчас некогда!
И тут из-за её спины показался Усик.
- А это ещё кто? – испугалась мать.
- Это Усик, – представила его Либерти, - У него нет дома… И я не знаю, что с ним делать… – начала объяснять она, - Должна же быть какая-то социальная служба или что-то вроде того, где живут дети, у которых нет родителей.
- Великие Кимы! – всплеснула руками Чжиён, - Что ты натворил!? – у неё подкосились ноги, и она беспомощно рухнула на пол.
- Тётенька! Пожалуйста! Умоляю вас! – тут же запричитал Усик, - Я клянусь, я никому не скажу, даже под пытками никому ничего не скажу! Умоляю вас, не выдавайте! Я сейчас же уйду, и вы никогда меня больше не увидите! – он бросился в двери, но Либерти поймала его за руку.
- Да что здесь происходит?! Объясните мне! – раздраженно воскликнула она.
- Кто-нибудь видел, как вы входили в дом? – схватившись рукой за сердце и тяжело дыша, спросила Чжиён.
- Нет, тётенька, никто не видел! Я был незаметным как мышка! Честное пионерское! – лопотал Усик.
- Да, какого чёрта?! – выругалась ничего непонимающая Либби, - Почему ты так ведёшь себя, Чжиён? – на миг она потеряла над собой контроль.
Отчего и так потрясенную сложившейся ситуацией Чжиён, вовсе хватил удар, и она потеряла сознание.
- Пустите! Пустите! – взмолился мальчик, вырываясь из цепких рук Либерти.
- Да погоди ты! – она разжала пальцы и поспешила к лежащей на полу Чжиён, - Смотри, что мы натворили! Ну-ка рассказывай, чего она так испугалась?! – она сердито посмотрела на Усика.
- А вы отпустите меня? – отчаянно вопросил он.
- Да кому ты нужен! – фыркнула Либби, - Говори, в чём дело!?
- Вы точно не выдадите меня? – мальчишка покраснел от подступивших слёз.
- Ну вот ты только не начинай! – недовольно вздыхая, закатила она глаза, - Просто объясни в чём дело. Никто ничего тебе не сделает.
- Я и мои родители… мы ни в чём не виноваты… Я не знаю, что случилось… Мой старший брат ушёл служить в армию, он никогда не говорил ни о вождях, ни о партии ничего плохого! Честное пионерское! А потом к нам пришли спецслужбы и сказали, что он предатель Родины! Они схватили моих родителей, но мама успела спрятать меня, а конвою сказала, что я ещё не вернулся из школы. Они увели родителей, а один остался дожидаться меня… Но я не вышел. Я просидел под тесной полкой три дня, пока они не перестали меня ждать и не ушли. Я знал, что они вернутся. Я слышал, как они говорили, что меня объявили в розыск. Пока их не было, я сбежал и больше не возвращался домой… – слёзы единой проталиной струились по щекам Усика, но его голос был твердым, а лицо каменным, он держал себя в руках, совсем как взрослый мужчина, и лишь живой страдающий, неподвластный воле взгляд, выдавал его чувства.
- Боже! – растерянно прошептала Либби, - Но почему? Куда их увели? И зачем им нужен ты? – она не находила ни одного разумного объяснения этой чудовищной, вопиющей несправедливости.
- Нас всех приговорили… – с трудом выговорил Усик, теряющий самообладание.
- К чему? – уже догадываясь, каким будет ответ на её вопрос, произнесла Либерти.
- К расстрелу… – шепотом ответил побледневший мальчик.
- Но за что? – с ужасом спросила она дрожащими губами и почувствовала, что сама сейчас зарыдает.
- Я же сказал, за предательство Родины, – недоуменно покосился на неё Усик, на миг забыв, о своих чувствах.
- Но ведь это не вы! – Либерти схватилась за голову, чувствуя, что её мозг сейчас взорвется.
- Дядя, вы что!? – удивился мальчик, - С другой планеты что ли?! По закону предательство Родины карается смертной казнью всего рода предателя, без права на амнистию. Вы точно не из Южного Чосона? Может, вы шпион?
- О, мой Бог! – взмолилась она, - Неужели это и есть ад?! Скажи, Господь, я умерла и попала в ад?! На веки вечные?! За что, Господи?!
- Дядя, вы умом тронулись?! – перепугался Усик, медленно отползая в сторону выхода.
- Воды! – застонала Чжиён, приходя в себя, - Воды! – повторила она, приподнимаясь на локтях.
Но Либерти не могла сосредоточиться, она смотрела сквозь предметы, опустевшим безразличным взглядом и, прокручивая в голове события последних двух недель, старалась вспомнить каждую мелочь, чтобы понять, попала она в ад или это действие ЛСД, или ужасный затянувшийся кошмар, или что это вообще может быть?!




***

- Доктор Льюис?! – деловито спросил Тхэпён, войдя в кабинет.
- А, мисс Грэй! Наконец-то вы пришли! – облегчённо воскликнул доктор, - Проходите, присаживайтесь.
- Благодарю, – легким поклоном головы отозвался Пён, - Но я тороплюсь! Давайте сразу к делу, – заявил он, посматривая на часы.
- Я вижу, вы ударились в работу, – размеренно заговорил доктор, - Как говорится из одной крайности в другую. И совсем забыли мои рекомендации.
- Не понимаю, о чем вы, – недовольно поморщился он, но тут же взял себя в руки, и вежливо попросил, - Выражайтесь яснее, пожалуйста.
- При нашей последней встрече я рекомендовал вам сбавить обороты, – напомнил доктор, - Перестать кутить, употреблять алкоголь и наркотики, не перетруждаться, установить распорядок дня, правильно питаться и высыпаться, помните?!
- Простите, я не помню, – признался Тхэпён, - Но это неважно. Зачем вы хотели встретиться?
- Ай-яй-яй, мисс Грэй! Что значит ''неважно''? Запомните мои слова, нет ничего дороже здоровья!
- Доктор Льюис, прошу вас, перейдите к сути нашей встречи, – настоятельно попросил Пён, всё ещё прикидывая в мыслях, как распределить список своих дел с учетом необходимости обучаться игре в гольф.
- Мисс Грэй, я хочу, чтобы вы внимательно выслушали меня! Внимательно, но спокойно, без нервов, – доктор Льюис мягко заглянул в глаза Либерти, стараясь поймать и удержать её внимание, - Как вы помните, в прошлый раз мы взяли у вас анализы, и я обещал немедленно связаться с вами, как только придут результаты, однако нам потребовалось четыре дня, чтобы добиться вашей аудиенции, но не суть, – заговорился он, но вовремя остановился и вернулся к началу своего повествования, - Итак, мы получили результаты анализов, и я должен сообщить вам, что перспективы не самые радужные. Я не хочу вас пугать, но болезнь прогрессирует. Вам нужна операция по пересадке костного мозга и как можно скорее.
- Что?! – вдруг опомнился Тхэпён, - Ничего не понимаю… Какая ещё болезнь?! Какая операция?!
- Тише-тише! Дышите глубже! – активно жестикулируя, доктор принялся демонстрировать, как именно нужно дышать, - Всё хорошо, мисс Грэй! Всё будет хорошо! К сожалению, мы ещё не нашли подходящего для вас донора в Британии, но мы уже разослали запросы в другие страны и ищем соответствия в мировом донорском банке.
- Стоп! – прервал его Пён, - Не всё сразу, пожалуйста! Объясните по порядку, что за болезнь?
- Ваша болезнь называется апластической анемией. Это заболевание кроветворной системы, выражающееся в нарушении роста и созревания трёх клеточных линий в костном мозге, или так называемом панмиелофтизе. И это очень опасно! Без должного и своевременного лечения при апластической анемии возможен летальный исход, обусловленный кровоизлияниями во внутренние органы, фатальными кровотечениями, инфекционными осложнениями или анемической комой.
- Но как?! – Тхэпён вскочил на ноги, - Отчего?!
- Я же вам говорил, от неправильного образа жизни, недосыпа, алкоголя и других наркотических веществ, от загрязнения экологии или иных пока ещё неизвестных науке факторов.
- Погодите доктор, а вы уверенны, что не ошиблись?! Я чувствую себя хорошо, и вообще, когда я служил в армии, у меня было отменное здоровье.
- Что простите?! – изумился доктор, - Вы служили в армии?
- Я?! – Пён вдруг осознал, что доктор говорит с Либерти, - Мою ж дивизию! – он стукнул себя ладонью по лбу, - Простите, кажется, я перепутал.
- Как можно перепутать служили вы в армии или нет?! – выпучил глаза Льюис.
- Ну… – замялся Пён.
- И давно это у вас? – начав делать заметки в блокноте, поинтересовался доктор.
- Да нет, недавно, недели две, – Тхэпён попытался улыбнуться, всем своим видом демонстрируя насколько это несущественно, - Ничего серьезного, не обращайте внимания!
- Ага, недели две! Как раз плюс минус пару дней после падения в туалете ночного клуба, возможно, сотрясение, – вполголоса рассуждал доктор Льюис, - Мисс Грэй, я вынужден настаивать на вашей немедленной госпитализации.
- Что?! Это невозможно! – запротестовал Тхэпён.
- В противном случае, мне придется уведомить ваших ближайших родственников о болезни и вашем отказе от медицинской помощи!
- Именем вечного президента, заклинаю вас, не делайте этого! – выпалил Пён и, прочистив горло, добавил, - В смысле, я не отказываюсь. Но мне необходимо закончить текущие дела. Как вы там сказали, донор ещё не найден, соответственно, нет такой уж большой необходимости держать меня в больнице, верно?
- Как это нет? У вас обмороки, у вас провалы в памяти, носовые кровотечения и, возможно, сотрясение мозга.
- Доктор Льюис, уверяю вас, что я в порядке! И сейчас мне не нужна госпитализация. Простите, я опаздываю на работу. Сообщите мне, когда найдется подходящий донор! – не слушая доктора, Тхэпён быстро простился и ушёл.
«Так значит, Либерти Грэй больна! – дорогой думал он, - Что же мне делать?! Я совсем забыл о тебе, Либерти. Где ты сейчас? Знала ли ты о болезни? А если знала, может быть, ты нарочно сбежала из своего тела в моё?! В любом случае, думаю, нам надо встретиться, это будет  правильнее всего! Я должен найти тебя, Либерти Грэй, и как можно скорее!»


***

Со Усик жадно глотал рис с кимчи, почти не жуя. Чжиён печально смотрела, как он ест, на её лице было смятение, вызванное внутренней борьбой. Побитая веником и оставленная без ужина Либерти давилась слюной, глядя на то, как Усик набивает щёки.
- Матушка, – робко позвала она, - Можно мне немного риса? Матушка, я очень хочу есть! Слышите, как урчит живот?!
- Щщщщ! – строго шикнула на сына Чжиён, - Живот у него урчит! Надо было думать об этом, прежде, чем увольняться!
- Матушка, я скоро найду другую работу! Вот увидите! – пообещала Либби, потянувшись к миске с рисом.
Но Чжиён с громким шлепком ударила её по руке:
- Вот, когда найдёшь, тогда и поешь! – стояла она на своём.
- Господи, это место слишком ужасно даже для ада! – прошипела себе под нос Либерти, потирая ударенную руку.
- Лучше иди спать, – велела ей мать.
- А Усик? Что делать с ним? – заволновалась Либерти.
Усик на миг перестал жевать, в ожидании ответа Чжиён.
- Он уйдет, как стемнеет. Это всё, что мы можем сделать, – тяжело вздохнула она.
- Ну, матушка! – попыталась возразить Либби, но Чжиён бросила на неё такой грозный взгляд, что ей ничего не оставалось, как замолчать и подчиниться.
Однако перед тем как лечь, Либерти написала записку и сунула её в рваный ботинок Усика.
А утром, когда она встала, от мальчишки в доме не осталось и следа, словно его и вовсе не было.
- Я не понимаю, Чжиён, в чем виноват этот ребёнок? Почему нам нельзя приютить его? – серьезно, как никогда, спросила Либерти.
- Я даже говорить с тобой не хочу! – нахмурилась Чжиён в ответ, - Твой отец погиб, защищая тебя и всю Страну, от таких как они! От тех, кто пытался и пытается до сих пор разрушить Чосон, от тех, кто предал Родину, кто продался врагам за гроши, за лишнюю пайку риса! Твой отец жизнь свою положил на постулаты чучхе! Можно сказать, он был одним из тех, кто их создал. А ты?! Что сделал ты? Отказался от места в армии, бросил работу, получить которую помогло светлое имя твоего отца, привёл в дом предателя!? Что будет дальше, Тхэпён? Ты не достаточно потоптался по праху своего родителя?! Может быть, ты сам хочешь переметнуться на сторону врага?! – мать с холодным укором смотрела на сына, в её глазах не было ни капли любви, ни капли сострадания.
Либерти ещё никогда не видела у Чжиён такого взгляда, такого страшного, безжалостного взгляда, от которого стынет в жилах кровь и мурашки бегут по спине. Она побоялась перечить и, виновато опустив голову, ответила:
- Простите, матушка! Я не нарочно! Обещаю, что это больше не повторится, – извиняясь, она склонилась до самого пола.
- Хорошо, – всё ещё сердито говорила Чжиён, - Я позвонила Минсику и спросила, не может ли он помочь тебе с работой. Он сказал, что зайдёт к нам на обед, чтобы лично переговорить с тобой. Поэтому сходи на рынок и купи свежих овощей и фруктов. И помни, что это последние деньги. Если ты упустишь ту работу, которую тебе предложит Минсик, я выгоню тебя из дома.
Либерти нервно сглотнула и, стиснув зубы, покорно ответила:
- Я сделаю всё, как вы скажете.

Купив на рынке всё, что велела Чжиён, Либерти завернула в парк, в котором встретила Усика и села на ту же скамейку. Через пару минут, как и в прошлый раз, он появился.
- А я уж думала, что ты не придёшь, – сказала Либби, избегая его взгляда.
- Чего вам?
Разочарованный ребёнок смотрел на неё в упор, разочарованный, но глубоко внутри всё ещё не утративший к ней доверия.
- Вот, – Либерти протянула ему купленные на сдачу рисовые лепешки, - Я постараюсь приносить тебе что-нибудь, что смогу.
- А сам как? Тётушка ведь наказала вас и не дала еды, – в мальчишке вдруг проснулась гордость, и он не торопился принимать угощение.
- Она уже простила меня. Бери!
Усик осторожно взял кулёк с лепешками и, припрятав их за пазуху, сказал:
- Я не буду ждать вас, поэтому можете не приходить сюда каждый день.
- Ладно, – согласилась Либби, - Если тебя не будет, я просто оставлю еду на этой скамье.
- Посмотрим, – хмыкнул он и исчез так же быстро, как и появился.

В четыре часа по полудню в дверь постучали, Минсик пришёл на обед. Чжиён так почтительно приветствовала его, словно он был родственником вождя, отчего Либерти невзлюбила Минсика ещё сильнее.

- Ну что, Пён, похоже, обычная жизнь не так проста, как казалось, верно?! – иронизировал Пак Минсик.
Но Либерти не уловила его иронии:
- О, да! И я даже не могла представить себе на сколько, когда ввязалась во всё это, – подтвердила она, - Как же я хочу вернуть всё назад!
- О! – поразился Сик такой откровенности друга, - Я собственно за этим и пришёл. Но давай не будем торопиться, – предложил он, желая соблюсти все формальности.
- Конечно, конечно! – засуетилась Чжиён, - Прошу, Минсик, проходи к столу!
- О, матушка, вы приготовили мое любимое карри! – радостно воскликнул Сик, - Но право, не стоило утруждаться!
- Ну что ты! Ведь ты почти член семьи! – любезничала она.
От их взаимного лебезения друг перед другом Либерти начало мутить, и еда не лезла ей в горло.
- Что с тобой, Пён? Почему не ешь? – удивился Минсик.
- Я… – она хотела было сказать, что не голодна, но увидев, нахмуренные брови Чжиён, выдавила из себя улыбку и через силу принялась набивать рот, - Я ем, ем! Очень вкусно, матушка! Не так ли, Сик?!
- О, да! Я с детства обожаю вашу стряпню, матушка! – подтвердил Минсик, благодарно кланяясь Чжиён.
- Тогда ешь побольше! – довольно улыбнулась она, подкладывая ещё карри в его тарелку.

Когда всё было съедено, и Чжиён подала на десерт фрукты с зеленым чаем. Минсик наконец перешел к делу.
- Ну что же, пора поговорить о делах, – начал он, - Матушка сказала, что ты уволился с прежней работы. Верно?
- Да, – угрюмо подтвердила Либби.
- А что не так? – пытливо посмотрел на неё Сик.
- Ну, видимо, это не моё, – юлила она.
- Ну как же?! Семь лет, значит, было твоё и вдруг перестало?!
- Семь лет!? – воскликнула Либерти, но вовремя опомнилась, - Да уж! Наверное, я просто устала от этого однообразия.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну мне хочется более разноплановой работы. Что-то разнообразнее, чем стоять целый день столбом на одном месте, – без особого воодушевления пояснила она, хотя на деле ей вообще работать не хотелось.
- А раньше ты наоборот стремился к простоте и однообразию, – недоверчиво заметил Сик.
- Ну, значит, я осознала, что была не права, – начала раздражаться Либби, но всеми силами попыталась скрыть своё раздражение.
- Что ж, я рад, что ты это осознал! – одобрительно кивнул он, - И чем бы ты хотел заняться теперь?
- Ну, не знаю, – пожала плечами Либерти.
- Он просто скромничает! – вмешалась Чжиён, бросив гневный взгляд на сына, - Он бы очень хотел вернуться в армию.
- Правда?! – притворно удивившись, переспросил Минсик.
- Да, очень, – вяло отозвалась Либерти.
- Это было бы действительно здорово! – воодушевился Сик, - Осуществились бы мечты нашего детства, помнишь?!
- Да-да. Конечно, помню, – довольно убедительно солгала Либби, по крайней мере, ей самой так показалось.
- Ну, тогда я замолвлю за тебя словечко! – снисходительно посмотрел на неё Минсик, - И думаю, учитывая то, что твой отец герой, особых проблем с восстановлением на службе не будет, – заверил он и под радостные восклицания Чжиён поспешил распрощаться и вернуться на работу.


***

Тщательно обдумав сложившуюся ситуацию и взвесив все «за» и «против», Тхэпён решил, что исход предстоящей встречи с деловыми партнерами мистера Грэя повлияет на его согласие позволить развитие дипломатических и инвестиционных отношений с Чосоном и командировкой в Пхёнъян и Кэчхон, что является едва ли не единственной возможностью разыскать настоящую Либерти Грэй. А потому он был вынужден пересмотреть своё расписание и всё же взять уроки игры в гольф.
- О, мисс Грэй, добрый вечер! – очаровательно улыбаясь, поприветствовал Пёна молодой атлетически сложённый инструктор по гольфу.
- Добрый вечер, – Тхэпён спокойно поприветствовал его легким поклоном головы в ответ.
- Мое имя Максимилиан Кейп, но вы можете звать меня Макс. Я ваш инструктор по гольфу, – представился молодой человек.
- Очень приятно! Вы можете называть меня мисс Грэй, – Тхэпён уже вполне освоился в правилах западного этикета, так что даже начал забывать восточный.
- Что ж, мисс Грэй, – с явным разочарованием от установленной Пёном дистанции, начал занятие Макс, - Для начала давайте подберем вам подходящую клюшку. Ведь от её типа и веса зависит качество вашей игры…

Как ни странно, но игра в гольф не покорялась Тхэпёну, и от этого он, в последнее время начисто отвыкший от неудач, начинал терять самообладание. Макс показывал ему всевозможные вариации удара по мячу разными видами клюшек, подходящих для той или иной стратегии игры и положения мяча на поле. Но у Пёна упорно ничего не получалось.

- Мисс Грэй, вы слишком напряжены. Будьте пластичнее, как пружинка… И не прижимайте клюшку так близко к себе... И удар надо наносить поворотом всего корпуса, а не усилием одних лишь рук, мисс Грэй! – то и дело повторял Макс.
- О, ради вождя! – воскликнул Пён, - Мне никогда не освоить эту буржуазную игру прогнившего капитализма!
- Воу-воу! Мисс Грэй, не рубите с плеча, – усмехнулся Макс, - Разве ваш отец не один из самых выдающихся капиталистов Британии?!
Тхэпён лишь тяжело вздохнул, беспомощно опустив руки.
- Ну, не огорчайтесь, мисс Грэй, – подбодрил инструктор, - У вас всё получится! Я помогу вам!
Он подошел к Пёну со спины и, обняв его, положил свои руки на руки Тхэпёна.
- Эй, что вы делаете?! – встрепенулся Пён, приготовившись к контратаке.
- Расслабьтесь, мисс Грэй! Я лишь покажу вам, как правильно ударять по мячу, – Макс говорил вполголоса, прижавшись щекой к уху Тхэпёна, и теплое дыхание инструктора мягко щекотало его плечо, - Расставьте ноги чуть-чуть шире. Вот так! Корпус вполоборота. Хорошо! Замахиваемся и бьём, придавая мячу ускорение всем своим телом... Удар! Отлично…– сказал инструктор, продолжая обнимать Пёна, чей взгляд неотрывно следовал за движением мяча, полетевшего стремглав вдоль корта идеально в лунку.
И теплая волна облегчения прокатилась по его сжатым в комок, напряженным нервам, так что он не смог сдержать вскрика радости.
 - Вот видите, мисс Грэй, всё просто! – Макс начал нежно тереться своей щекой о его ухо.
«Да-а-а, – мягко поплыли мысли в голове Пёна, - Выигрывать в гольф – это приятно! Да-а-а! Приятно… И особенно, приятно… и даже чуть-чуть щекотно… когда струйка теплого воздуха попадает на шею… Что?! – внезапно опомнился он, - Что это со мной происходит?!»
- Мне кажется, вы позволяете себе лишнего! – он резко высвободился из объятий Макса.
- О, Либерти! Ты что и вправду забыла меня?! Этого не может быть! – инструктор, словно кот, напившийся валерьяны, смотрел на Тхэпёна одурманенным взглядом, - Я думал, ты нарочно держишь между нами официальный тон, чтобы ещё сильнее разжечь меня! Но я больше не могу играть с тобой в кошки-мышки! Я уже горю! – и его губы жадно потянулись к губам Пёна, но тут же уткнулись в холодный металл клюшки.
- Возьмите себя в руки! Иначе я за себя не ручаюсь! – пригрозил Тхэпён, - Вы демонстрируете верх непрофессионализма! И как мужчина выглядите жалко! Если вас отвергли, имейте мужество принять это! А мучить себя беспочвенными домыслами ни к чему.
- О, Боже! Либерти, не говори так! – взмолился Макс, - Я ведь люблю тебя! Это правда! Твои одноразовые парни, они хотят лишь денег твоего отца, но мне нужна ты! Прошу! – он едва ли не рыдал.
- Мистер Кейп, мне очень жаль, но сегодня было наше последнее занятие. Я глубоко разочарован в вас. Поначалу вы мне казались более воспитанным человеком.

«Великие Кимы! Что со мной происходит?! Неужели я превращаюсь в женщину?! Либерти Грэй, как ты могла так со мной поступить?!» – Пён был в ужасе от произошедшего с ним и от новых для себя ощущений, поэтому поспешил отказаться от занятий с инструктором.

По пути домой он по своему обыкновению просматривал отчеты и счета из банка, и, наткнувшись на некоторые сомнительные суммы, быстро, но внимательно проверил их. Покачав головой, Пён нахмурился и сразу же набрал номер Элизабет.
- Хай, дорогая! – весело приветствовала подругу Лизи.
- Элизабет, – строгим голосом начал Тхэпён, но она перебила его.
- Ну, Либби, ты опять назвала меня этим чопорным именем! Зови меня Лизи, сколько можно повторять!? – своим гламурным тоном выказала недовольство мисс Митчелл.
- Послушайте меня, Элизабет Митчелл, и больше не вздумайте перебивать! Я только что просматривал банковские счета и обнаружил, что вы ежедневно списываете свои расходы на имя Либерти Грэй! И хотел бы уточнить, по какому праву вы это делаете?! – Пён говорил тем самым деловитым тоном, каким мистер Грэй отчитывал своих подчинённых.
- Либби, дорогая, я не понимаю, в чём проблема?! – продолжала Лизи в своей манере, - Мы же со старшей школы вместе! Я твоя лучшая подруга! Неужели тебе жаль пары фунтов для лучшей подруги?!
- Пары фунтов?! – не сдержал возмущения он, - Пары тысяч фунтов в день!
- Воу! А я и не думала, что ты такая мелочная! – съязвила Элизабет, - Знаешь, Либ, друзья так себя не ведут!
- Да вы и понятия не имеете о том, что такое дружба! Видимо, вы паразитировали на имени Грэев ещё со времен старшей школы! – укорил её Тхэпён, - И сегодня я намерен положить этому конец! Отныне вы больше не будете жить за чужой счёт! И я сейчас же сообщу об этом в банк!
- Ах, так! – взвизгнула Лизи, - Ну и подавись своими вонючими миллионами, стерва! Да я…
Но на этих словах Пён положил трубку.
«Невероятно! – подумал он, - Эти люди гнилы насквозь! В их мире нет ни дружбы, ни любви, ни сотрудничества! Чего только стоят эти мисс Элизабет Митчелл и мистер Бенджамин Уоттс! И такие мистеры и мисс повсюду! Либерти Грэй, неужели ты не замечала этого?! Потерпи ещё немного, мисс Грэй! Скоро всё вернется на свои места!»


***

- Здравия желаю, товарищ младший лейтенант Ким! – слышалось со всех сторон, пока Либерти шла по коридору Кэчхонской штаб квартиры спецвойск народной армии.
- Здравия желаю! – стараясь так же чеканить каждую букву, отвечала она и отдавала честь.
- Вы как раз вовремя, младший лейтенант Ким! – едва войдя в кабинет переводчиков, услышала она, - Мы только что перехватили американскую шпионскую линию! Скорее надевайте наушники!
И Либби поспешила занять свое место и начать переводить перехваченный разговор.

Минсик хоть и был надменным позёром, но обещание своё выполнил, и через два дня после его визита Либерти позвали в Кэчхонскую штаб квартиру спецвойск. Сначала её хотели определить в обычный патруль, но в ходе беседы с майором Чой Сувоном выяснилось, что она идеально воспринимает английский на слух и может переводить слово в слово в реальном времени. Все, даже позёр Минсик, были немало удивлены её способностями, так что сразу определили в отдел переводчиков, на, так сказать, элитную должность, да и с зарплатой куда выше предыдущей. Так что Либерти в целом была довольна сложившимися обстоятельствами. Разговоры, которые ей доводилось переводить, не были такими уж шпионскими, как считало руководство спецвойск народной армии, так что она воспринимала эту работу как игру хотя порой и довольно утомительную.
После возвращения сына в армию Чжиён оттаяла, и их отношения стали ещё крепче. В последнее время Тхэпён стал мягким, покладистым и немного инфантильным, иногда Чжиён ловила себя на мысли, что их отношения больше похожи на отношения матери и дочери, нежели  матери и сына, но она старалась не обращать на это внимания, ведь Пён наконец-то стал достойным сыном героя Чосона.

По дороге домой после работы Либерти частенько наведывалась в парк. Она приносила с собой пакет с разными вкусностями: рисовыми пирожками, фруктами, кимчи, а иногда и с вяленой рыбой. Первое время ей приходилось оставлять еду на скамье и уходить, не дождавшись мальчишки, хотя она нутром чувствовала, что он наблюдал из укрытия. Но в последнюю неделю или, может быть, дней десять Усик, наконец, перестал обижаться и начал выходить к ней. Они вместе ужинали, и за едой Либерти беззастенчиво рассказывала о своей работе, чем приводила Усика в шок и трепет, своим, по его мнению, бесстрашием. Хотя сама она и не воспринимала это всерьёз.

- Да, а сегодня я переводила разговор двух американских туристов, ничего особенного, но когда один из них заявил, что у вождя Кима смешная прическа, наш майор Чой распорядился выслать к ним антитеррористический отряд для досмотра личных вещей, объясняя это критикой местной власти и подозрением в заговоре против Чосона, – хихикала Либби, - Но ведь бедолаги ничего такого не сделали! К тому же прическа вождя действительно смешная. Разве нет?
- Что вы!? Что вы!? Разве так можно говорить?! – мальчик испуганно вытаращил на неё глаза, - Прическа вождя идеальна! Разве у великих Кимов может быть что-то не так?!
- Не понимаю, почему все так восхваляют вождя, словно он Бог, ведь он такой же человек, как ты и я! – Либерти сделалась серьезной, - Он не лучше и не хуже любого другого человека, тебя например! Вот, как ты можешь продолжать почитать его, когда он велел убить всю твою семью?!
- Жизнь тысяч важнее жизни одного человека. Наш вождь защищает чучхе и всю страну, он всё делает на благо народа. А те, кто не ценит это и стремится разрушить, не достойны жизни! – выпалил Усик без единой запинки, словно вызубренный текст.
- Но ты ведь сам говорил, что твой брат не был виноват, что никто из твоей семьи даже мысли против вождя не имел?! Тогда за что же?
- Я не знаю… А вдруг брат и правда предал Родину?!
- Даже если так, то при чём тут ты? – она продолжала настаивать на своём.
- Родители несут ответственность за своих детей. И если они одного сына воспитали предателем Родины, то и второго – не лучше, – хмуро отозвался он, бросив суровый взгляд на Либерти, - И прекратите уже говорить так, словно это ваши родители воспитали предателя чучхе.
От его слов Либерти почему-то сделалось стыдно. Она вдруг задумалась о том, что не имеет никакого права сидеть здесь, в этом парке, на этой скамье, в этом теле и высмеивать образ жизни этого невероятно сильного духом ребенка; потому что, кроме рисовых пирожков, она ничего не может ему дать, а её слова лишь ранят его своей непристойностью и утопичностью.
- Прости, Усик, – виновато опустив голову, сказала она.

И не успела она договорить, как вдруг из зарослей рододендрона с криком: «Взять их!» - скамейку окружили солдаты во главе с Минсиком.
- Нет, пожалуйста! Прошу вас! – взвизгнул Усик и с немым укором посмотрел на Либби, в его взгляде читались боль и отчаяние.
- Стойте! Не смейте! Не трогайте его! – попыталась заслонить собой мальчишку Либерти.
И в тот же момент ощутила внезапную острую боль в солнечном сплетении.
- Ты предатель, Тхэпён! – с презрением сказал Минсик, и она, обмякнув, повисла на его кулаке.


***

В то время как Тхэпён в теле Либерти благополучно познакомился с деловыми партнерами Чарли Грэя, и как мог отыграл свою партию в гольф, произведя, тем не менее, благоприятное впечатление на всех и получив разрешение мистера Грэя на создание коммерческих отношений с Чосоном, оформил визу и забронировал номер в гостинице, радостно предвкушая скорую встречу с матерью и возвращение в своё тело, собираясь отбыть через день; сама же Либерти  оказалась в комнате для допросов, где под страхом пыток созналась в том, что является дочерью британского бизнесмена, и не знает, как оказалась в теле работника Кэчхонского отделения Национального Чосонского банка Ким Тхэпёна, после чего была принята за сумасшедшую и направлена на психиатрическое освидетельствование у судебного психиатра.

***

Спустившись с трапа самолета, Тхэпён, задержавшись на миг, вдохнул воздух Родины полной грудью: «Наконец-то я дома», - подумалось ему. И подставляя лицо первым лучам восходящего золотисто-желтого солнца, он отправился проходить пограничный контроль аэропорта Сунан.
Добравшись в Янгакдо Хотел, первым делом Пён позвонил в Дворец съездов Мансудэ своему школьному товарищу и по совместительству сыну одного из полковников народной армии Чосона и договорился о встрече. Затем, предупреждая слежку, оделся как можно неприметнее и сразу же покинул гостиницу. Никогда ещё он не чувствовал в себе такого воодушевления и будоражащего кровь азарта. «Ещё чуть-чуть, потерпите ещё чуть-чуть, мисс Либерти Грэй, я уже совсем рядом!» - думал он, выходя из гостиницы.
Весь день Тхэпён блуждал по площади Ким Ирсена. Всё вокруг было таким странно незнакомым, словно совсем другая страна. «Неужели за каких-нибудь полгода всё могло измениться до неузнаваемости?» - поражался он, но особого значения не придал.
И ровно в шесть пришел к ресторану Моран. Милая девушка на входе, вежливо поклонившись, предложила ему сесть.
- Спасибо, меня ждут, столик забронирован на имя Юн Гынуна.
- О, так вы гостья товарища Юна!? Проходите сюда, пожалуйста! – улыбаясь, проводила Пёна к столику официантка.
Минут через пятнадцать напротив него присел лысоватый старец.
- Это вы подруга Ким Тхэпёна? – спросил он, приспустив очки.
- Я буду говорить только с товарищем Юн Гынуном! – категорически заявил Пён.
- Я вас слушаю, - ответил старец.
- Вы что, разыгрываете меня? Вы думаете, я не знаю, как выглядит Юн Гынун? – возмутился он.
- Послушайте, юная леди, меня знает весь Пхёнъян, я очень уважаемый представитель партии. И если кому-то и нужно подтвердить свою личность, так это вам! – официальным тоном проворчал старик, - Так что потрудитесь объяснить, откуда вы можете знать, человека, умершего почти тридцать лет назад?
- Что?! Что вы такое говорите?!  - ошарашенно воскликнул Тхэпён.
- Да то и говорю, - пояснил старик, - В 105 году по чучхе или в 2016 году по европейскому календарю Ким Тхэпён героически погиб, защищая Родину от вражеских шпионов, если вы понимаете, о чем я! Глядя на вас, можно предположить, что вы только родились в то время.
- Что значит, погиб в 105 году? А какой же, по-вашему, сейчас год? - не укладывалось в голове у Пёна.
- 133 год по чучхе или 2044 по вашему календарю. А какой же ещё?! – с подозрением посмотрел на него старик.
- Не может быть! – не поверил Тхэпён, но тут он начал припоминать, что там, в Британии, действительно, были в ходу какие-то странные даты, которые он списал на разность летоисчислений.
- Ну, так вы объясните мне, откуда знаете Ким Тхэпёна? И что вам от меня нужно? – начинал раздражаться Гынун.
- Это может прозвучать странно, - сбивчиво заговорил Пён, - Но ещё пять месяцев назад, в 98 году по чучхе, я был собой – Ким Тхэпёном, а потом вдруг попал в тело Либерти Грэй, и вот я здесь, чтобы найти её в своем теле. Думаю, она должна быть где-то в Кэчхоне, - задыхаясь от волнения, тараторил он, - И я надеялся, что вы поможете мне попасть в Кэчхон.
- Мда уж, вот дела! - озадаченно потер лоб Гынун, - То есть вы хотите сказать, что оторвали меня от важных государственных дел ради глупого и злого розыгрыша?! Но кто вам рассказал о том, что мы с Тхэпёном учились вместе? Кто вас подослал? – вдруг рассердился старик.
- Гынун, Юн Гынун, если это и впрямь ты, ты должен меня узнать, ты должен мне поверить! – голос Тхэпёна задрожал, и он ощутил ком в пересохшем горле, - Я же помню, как мы учились вместе! Как ты сидел за третьей от окна партой. Как ты, я и Минсик каждый день вместе ходили домой прямо через школьный стадион, и всякий раз, когда мы перелезали через забор, сторож грозил нам метлой.
- Ах вот оно что!? Наверняка это дело рук Пак Минсика! Этот старый гриб всё никак не угомонится! Совсем уже из ума выжил, раз начал донимать меня грязными намеками на связь с Тхэпёном! –Гынун кричал, так что брызги его слюны разлетались во все стороны, - Вот, что, леди, убирайтесь-ка вы отсюда по-хорошему! И передайте Пак Минсику, что если он ещё раз сунет свой нос в мои дела, то горько пожалеет об этом! – с этими словами, размахивая и грозя кулаком, Юн Гынун вскочил с места и направился к выходу, - Вот подлец, решил совсем меня доканать! И так из-за него всё пищеварение испортилось!

***

Очнувшись привязанной к стулу в комнате для допросов, впервые за всё время пребывания в теле Тхэпёна, Либерти, наконец, осознала, насколько серьезно происходящее вокруг. Её работа  перестала казаться ей такой забавной, как раньше, а бывшие коллеги, над которыми она могла подшучивать в непринужденной беседе с Усиком, теперь вызывали неконтролируемый страх, и больше всех, конечно же, её пугал Минсик.
И как только он показался в дверях комнаты, не в силах контролировать свои эмоции, Либерти разрыдалась и закричала:
- Нет, пожалуйста, только не трогайте меня! Я не та, за кого вы меня принимаете! Я не Тхэпён! Я не Ким Тхэпён. Мое имя Либерти, Либерти Грэй! Я дочь британского магната Чарли Грэя…
Минсик скептически посмотрел на бывшего соратника и друга, и брезгливо произнес:
- Я не узнаю тебя, Пён! Когда-то ты был отважным солдатом, сыном героя, и я считал тебя лучшим другом, а теперь посмотри на себя: ты рыдаешь, как маленькая девочка! Тебя обуял страх так, что ты даже отказался от собственного имени. От имени своего отца, героя чучхе! Я не могу передать словами, насколько ты мне отвратителен! Я презираю тебя, Пён, и мне стыдно, что мы когда-то были друзьями. С этих пор я отказываюсь от всего, что нас связывало.
- Нет, послушайте, вы не понимаете! Я говорю правду, я действительно Либерти Грэй! Я училась в Кембридже, я считалась самой красивой девушкой Лондона, в лучших клубах Британии все сотрудники знают меня в лицо! Позвоните моему отцу! Наверняка он ищет меня по всему миру уже несколько месяцев. Обратитесь в интерпол, мое имя написано там на каждой стене. Просто посмотрите на меня, я ничего не знаю ни о Ким Тхэпёне, ни о том, что вас связывало с ним. Я вообще впервые узнала о вашей стране, когда каким-то странным образом оказалась в теле Ким Тхэпёна, – глаза Либерти блестели, как у безумной, а голос то охрипал, то сбивался на визг.
Глядя на неё в этот момент, невозможно было бы узнать Тхэпёна, который сейчас выглядел как совсем другой человек, так что даже Минсик засомневался:
- Я думал, ты слаб, но ты, похоже, безумен! – он пристально посмотрел в глаза Либерти и с ужасом отшатнулся.
Внутри него боролись два противоположных чувства: с одной стороны, всё сказанное Пёном звучало, как самая невероятная и бредовая ложь, но с другой стороны, тот человек, которого он видел перед собой, не мог быть его другом. Даже если предположить, что Тхэпён оступился, опозорив память отца, он не стал бы выдумывать небылицы, чтобы спастись и достойно бы принял своё наказание.
- Пожалуйста, поверьте мне! Пожалуйста, поверьте мне! – обливаясь слезами, твердила Либерти, как заевшая пластинка.
- Я больше не могу на это смотреть, - покачал головой Минсик и, попятившись, вышел.
Спустя минуту, в комнату вошли два конвоира и, ничего не объяснив, увели Либерти в карцер.  Обессиленно упав на холодный бетонный пол, она тяжело и глубоко задышала, хватая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, но ощущая при этом, как волна облегчения прокатилась по напряженным мышцам, и почти сразу сознание покинуло её.
Сколько времени Либерти пробыла в забытьи неизвестно, и, очнувшись, она не сразу поняла, где находится. Всё тело затекло, и от холода её било мелкой судорогой. Усилием воли она приподнялась и села, опершись спиной о стену, и попыталась размять отлежанные руку и ногу. В тот же момент засов скрипнул и, резко открывшись, дверь ослепила её ярким белым светом.
- Нет! Нет! – встрепенулась Либерти, выставив вперед ладони.
Но по-прежнему безмолвный конвой, подхватив её под руки, потащил на выход.
- Куда вы меня ведёте?! Зачем?! Я же сказала вам, я не Тхэпён! Я – Либерти, слышите!? Либерти Грэй! – кричала она, едва волоча ноги, неспособная сопротивляться.
Затем её посадили в военную машину и куда-то повезли.

***

- Где я? – придя в себя от резкого жгучего запаха, спросил Тхэпён.
- Вы по-прежнему в моем кабинете, вы потеряли сознание, я дал вам нашатыря, – меланхолично пояснил пожилой мужчина в белом халате и с усталым осунувшимся лицом.
- А кто вы? - озираясь по сторонам, продолжал расспрашивать Пён.
- Послушайте, как вас там, Либерти Грэй или Ким Тхэпён, если вы сейчас ещё и меня перестанете узнавать, то мы с вами застрянем здесь надолго, а я тоже человек и хочу отдохнуть.
- Постойте, как вы меня назвали? Либерти Грэй или Ким Тхэпён!? – оглядев себя сверху вниз, он вскочил на ноги и воскликнул, - Не может быть! Я вернулся! Это правда я! – оживившись, он стал искать в кабинете зеркало, чтобы подтвердить свои смутные ощущения.
- Тише-тише! Успокойтесь! Что с вами!? – удивился доктор внезапному возбуждению пациента, - Вернитесь на место, иначе я позову санитаров.
- Но что с Либерти? Где же она? – вдруг опомнился Пён, - Последнее, что я помню, как был в ресторане в её теле. Когда я успел вернуться в своё!? – он как бы говорил мысли вслух.
Доктор устало вздохнул и потер пальцами глаза:
- Вы точно решили меня доканать! Целый день бьюсь с вами, а всё без толку! - и, взглянув на часы, доктор позвал, - Ча Тэхён, Сон Чонхо!
На его зов в кабинет вошли два санитара в больничной униформе, один повыше с широкими ладонями и мелкими чертами лица, второй пониже, коренастее с оттопыренными ушами и в очках.
- Да, товарищ Чан Суквон! – вопросил один из них.
- Отведите товарища Кима в его палату и поставьте ему два кубика галоперидола, - постукивая пальцами по столу, распорядился Суквон.
- А что передать товарищу Пак Минсику? Он просил немедленно сообщить о результате экспертизы, - уточнил другой.
- Я сейчас же напишу рапорт и сам передам ему, – отозвался доктор.
- Минсик? Вы сказали Пак Минсик? Он здесь? – взбудоражился Пён.
- Выведите его поскорее! – побагровев, вскричал Суквон, энергичным жестом указывая на дверь.
Санитары ловко подскочили и, схватив Тхэпёна за локти, повели его по коридору. По пути сквозь маленькие оконца в дверях палат он успел разглядеть пристегнутых к кроватям людей. И тут его озарило, что он в психиатрической лечебнице.
- Товарищи, куда вы меня ведете?  Вы что же, думаете, что я сумасшедший? – заволновался Пён.
- А если нет, то кто же!? – усмехнулся коренастый, - Или быть предателем Родины лучше!? – и многозначительно переглянулся с напарником, не скрывая язвительной ухмылки.
Буря мыслей пронеслась в голове Тхэпёна и, почти не отдавая себе отчета, он, двигаясь рефлекторно, вырвался из рук санитаров, оттолкнув одного плечом и ударив второго головой в переносицу, бросился бежать по коридору.

***

 Секунду назад находившаяся в кабинете психиатра Либерти вдруг очнулась за столиком ресторана под лепетание официантки:
- Мисс, что с вами, мисс!?
- Что случилось? Где я? – вздрогнула Либерти и чуть не упала со стула.
- Вы в ресторане Моран, мисс! – вежливо кланяясь, пояснила официантка.
- В ресторане? – недоверчиво переспросила Либби, оглядывая себя: «Я что, вернулась!? Я снова я!?» - пронеслось у неё в голове.
- Да, мисс. Товарищ Юн Гынун, с которым вы ужинали, уже ушел.
- Кто такой Юн Гынун? – Либби пока ещё не до конца понимала происходящее.
- Как кто!? – округлила глаза официантка, - Второй заместитель председателя Народной партии Чосона. Вы точно в порядке, мисс?
- Да-да, всё хорошо, - поспешно встав из-за стола, направилась она к выходу.
- Постойте, мисс, - окликнула её официантка.
- Что? – медленно обернулась Либерти, похолодев от страха.
- Вы забыли сумочку! – вежливо улыбаясь, официантка протянула ей сумочку.
- Ах, да, спасибо, - выдохнула Либерти, и слёзы облегчения сами собой потекли по её щекам.


***

Холодный серебристый свет, запутавшейся в верхушках сосен четвертинки луны, тускло освещал поросшую сухой травой тропу, по которой, со всё ещё связанными за спиной рукавами, бежал Тхэпён, почти не чувствовавший, как острая мелкая галька впивается в его обнаженные ступни и разрывает кожу в кровь. Он бежал, не думая, ни о том, что обрел своё тело, с которым был разлучен целых пять месяцев, ни о том, что, наконец, мог обнять мать, которая была в полутора километрах от него. Он бежал, думая, лишь о Либерти Грэй, о том, что впервые сможет увидеть её живые глаза, её настоящую мимику, услышать её голос, и о том, что спасёт её, хоть он пока и не знает как, но спасёт. Эти мысли заставили его совершить постыдный, предательский побег, нарушив все уставы, все присяги и клятвы, которые он давал, поступая на службу в армию и, которые должен был блюсти до конца своих дней. Эти же мысли заставили его позабыть обо всём на свете, даже о том, что сама Либерти Грэй, вернувшись в своё тело, должна была и перенестись на двадцать девять лет вперед. Но сейчас для него всё было не важно, не значимо, в сравнении с жизнью Либерти Грэй.
Вдруг он услышал лай собак за своей спиной, и круглые желтые пятна военных ручных фонариков хаотично заплясали по тонким кривым сосновым стволам наступающей на него лесополосы. Но Тхэпён не сдавался и даже ускорил темп, задышав прерывисто, словно лошадь в галопе. Однако уже через пару минут позади послышалось учащенное, с хрипотцой, дыхание нагоняющей его овчарки, а ещё через несколько секунд он почувствовал тупую парализующую боль в левой ноге и, споткнувшись, повалился наземь, удерживаемый намертво сомкнувшимся капканом собачьих зубов. Пён попытался вырваться, извиваясь всем телом и отбрыкиваясь правой ногой, но в этот момент его настигла вторая овчарка, вскочившая ему на грудь и прихватившая зубами за горло. Пён знал, что собаки отлично обучены, и чем сильнее он будет сопротивляться, тем сильнее сомкнутся их челюсти. Эту гонку он уже проиграл, и легкая волна судорог прошлась по его измождённому телу, теперь он дышал тяжело, глубоко вдыхая и разбрызгивая вязкую пузырящуюся слюну на выдохе, но с каждым вздохом всё спокойнее, словно смиряясь с неизбежностью.
Оперативная группа, преследовавшая предателя Родины, возглавляемая самим Пак Минсиком, через минуту уже окружила задержанного овчарками беглеца. Отдав собакам приказ отпустить и нагнувшись к самому уху Тхэпёна, Минсик заговорил:
- О, я знал, что ты предатель, а вовсе не сумасшедший, хотя в какой-то миг и чуть было не поверил в это. Но в память о нашей былой дружбе, я окажу тебе услугу. Есть ли у тебя что ответить, Ким Тхэпён?
- Спасибо, друг! - едва шевеля губами, прошептал Пён.
И резкий оглушающий выстрел на мгновение пронзил ночную мглу, потревожив мирный сон птиц, с криком взметнувшихся над пиками сосен и тут же умолкших.


***

Вернувшись в своё тело Либерти первым делом, позвонила отцу и, напугав его до смерти своим сообщением, что ей угрожает расправой некий Пак Минсик, вынудила прислать за ней личный самолет и охрану. В ожидании охраны и самолета, ей пришлось вернуться в отель, ключи от которого она обнаружила в своей сумочке. Там, немного придя в себя, Либерти заметила, что обстановка и люди чем-то отличаются от того, что в последние пять месяцев она привыкла видеть вокруг себя.
А через полчаса ей перезвонил возмущенный отец, с подозрениями, что Либби снова взялась за старое и находится под действиями каких-нибудь препаратов, раз выдумывает подобного рода небылицы, потому что её так называемый преследователь оказался немощным стариком, бывшим военным генералом на пенсии, который и слыхом не слыхивал о Либерти, а кроме того, уже несколько лет не покидал города Кэчхона, тогда как сама Либерти находилась в Пхёнъяне.

***

- Здравствуйте, матушка! Здравствуй, Тхэпён! – сложив ладони вместе, Либерти глубоко поклонилась серым столбцам расположенных рядом могильных плит.
Их грубо высеченные шершавые надгробные камни, даже без гравировок лиц, лишь с едва заметно подписанными именами, располагались позади всех на самой окраине кладбища, что уже было значительно больше, чем можно ожидать в отношении предателя Родины и его опозоренной родительницы, видимо, и тут светлая память героя чучхе Ким Тхэхуна помогла Тхэпёну и Чжиён обрести своё последнее пристанище.
- Спасибо тебе, Пён, – Либерти нежно обвела контуры букв его имени подушечками пальцев, - Спасибо, что вернулся и спас меня! Мне очень жаль, что это стоило тебе жизни! Прости меня за это! Я в неоплатном долгу перед тобой! – Либерти снова поклонилась а, выпрямившись, перевела взгляд на могильную плиту Чжиён, и её глаза налились теплом, - Матушка! Я так по вам скучаю! Спасибо за всё, что вы для меня сделали! Я почти не помню свою родную маму, но вы стали мне той матерью, о которой я всегда мечтала! И я никогда вас не забуду! – улыбнулась она, прильнув лбом к прохладной поверхности камня, - Жаль, что мне так и не довелось увидеть вас обоих, - прошептала Либерти и, возложив им по букету цветов, торопливо пошла в сторону ожидавшей её машины.
Но не успела она отойти и на пять шагов, как наткнулась на тощего, со впалыми щеками и густой проседью старика.
- Этого не может быть! - проскрипел он трескучим от частого курения голосом, - Ты и есть Либерти Грэй?
- Откуда вы знаете?! – удивилась Либби и вдруг прозрела, - Пак Минсик?!
- Когда мне позвонили от некого Чарли Грэя и расспрашивали про Либерти Грэй, я не мог понять, откуда мне знакомо это имя, но оно без конца вертелось в голове и мучило меня, пока я вдруг не вспомнил! Я вскочил с места, как безумный, и бросился на кладбище! Я не мог поверить, что это правда! Ведь все участники тех событий уже мертвы. А тут ты! – глаза Минсика мерцали безумием, - Не знаю как, но я нутром почувствовал, что ты и есть Либерти Грэй! – он сделал шаг вперед и протянул руку, чтобы убедиться наверняка, что она живой человек, а не мираж или бесплотный дух, рожденный его воспаленным разумом.
- Что вам нужно!? – попятилась назад Либерти, - Не прикасайтесь ко мне!
- Нет-нет! Это невозможно! Ты не могла быть Ким Тхэпёном! Ты тогда ещё не родилась! Тебя – нет! Ты вообще не существуешь! – наступая, тянул к ней свои скрюченные пальцы Минсик.
- Помогите! – закричала Либби, задыхаясь от страха.
И густая ярко-алая кровь внезапно брызнула из её носа...


***

Либерти открыла глаза, очнувшись от долгого тяжелого забытья, она не чувствовала тела, как будто его и вовсе не было, но движения давались ей с трудом так, что она едва смогла повернуть голову, словно перекатив огромный валун, и увидеть стоявшего рядом Со Усика.
- Усик?! – удивилась Либби.
- Ну можно и так сказать, – улыбнулся Усик, - По крайней мере, так звали мое последнее воплощение.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь?! – недоумевала она.
- Не волнуйся, память скоро вернется к тебе, – заверил её Усик, - Ты всё ещё не хочешь принять то, что уже не связана материальным миром. Ты всё ещё пытаешься быть телом, но тело – лишь временное пристанище, а сейчас ты дома! – он был преисполнен нежности и какой-то нереальной, неземной любви.
- Что значит дома? Где я? – сопротивлялась очевидным фактам Либби.
- Ну хорошо, – ласково ответил Усик, - Я напомню тебе о том, что произошло. Когда ты умерла в прошлый раз, ты так же, как и сейчас, не желала принять этот факт. Земные мысли не отпускали твоё сознание, видимо, сказались непростые условия того воплощения. И поэтому для следующего воплощения были выбраны более легкие, с земной точки зрения, условия. Ты переродилась в Либерти Грэй. Но кто бы мог подумать, что прошлая жизнь так сильно охватила твою душу, что ты начнешь стремиться вернуться в неё. И вот ты уже снова Ким Тхэпён.
- Подожди! Подожди! – перебила его Либерти, - Что значит: «снова Ким Тхэпён»?
- До того, как переродиться в Либерти Грэй, ты была воплощена в Ким Тхэпёне, а до того в…
- Нет-нет! – снова перебила его Либерти, - Это же какой-то бред! Я не могла быть Тхэпёном! Мы же совершенно разные лю-ди... – споткнувшись на полуслове, пробормотала она, и вдруг воспоминания прошлых жизней ураганом ворвались в сознание и озарили её взгляд, словно взрыв сверхновой на темном полотне галактического рукава, и блаженно улыбаясь, она прошептала, - Я дома!


20.08.2017г.










Примечания:

Чосон – самоназвание КНДР.
Пхёнъян – столица Чосона.
Кэчхон – город в провинции Пхёнан-Намдо в Чосоне.
Чосонмаль – официальное название языка в Чосоне. В чосонмале, есть обращение на «вы» и на «ты», но как и в английском языке, нет гендерных окончаний, в отличие от русского языка. Например: я сказал и я сказала – будет звучать одинаково.
Чучхе – официальная государственная национал-коммунистическая идеология Чосона.
Вечный президент – Ким Ирсен.
Кимчи – блюдо чосонской кухни, состоящее в основном из острой квашенной пекинской капусты и других овощей.
Соджу – традиционный алкогольный напиток в Чосоне, представляет собой прозрачную жидкость, изготавливается из сладкого картофеля или зёрен риса, объёмная доля спирта обычно составляет 20%.
Чосонот – традиционный национальный костюм в Чосоне.
Сонбэ (Сонбэним) – уважительное обращение к старшему коллеге.
Разница между календарем чучхе и григорианским -1911 лет.
1995-1999 гг (84-88 гг чучхе) – кризис повлекший сильнейший голод и массовую гибель людей в Чосоне.
События развиваются с февраля по июль 2016 года (105 год по чучхе) в Чосоне и с мая по сентябрь 2044 года (133 год по чучхе) в Лондоне.
Тхэпён родился 6 января 1982 года (71 год по чучхе), а умер 2 июля 2016 года (105 год по чучхе).
Либерти родилась 2 марта 2018 года (107 год по чучхе), а умерла 6 сентября 2044 году (133 год по чучхе).