У меня фиолетовые глаза и чёрные волосы. Я прекрасно пою и знаю три языка. Мне 14 лет, и завтра я должна выйти замуж, чтобы освободить свою семью от лишнего рта. Ах, да, забыла представиться: я Эйш, что по-цыгански означает "живая". Как вы уже догадались, я цыганка. Да, моё имя должно говорить само за себя, но в действительности я не могу хоть на один процент чувствовать себя живой. Мне порой кажется, что мою свободную душу запихнули в футляр чужого и тесного тела. А глаза, как многие утверждают, и есть душа. А они у меня необычные. И чувствована я себя необычной.
Меня никогда не заставляли попрошайничать, как моих братьев и сестёр. Но, вместо этого, я с утра и до позднего вечера вычищала дом, выбивала пыльные ковры и готовила еду для всей огромной семьи. Петь я научилась рано, едва заслышав трели птиц. Мои распевания услышал дедушка и отчего-то сильно удивился. Чуть позже я поняла почему. Потому что у меня дивно получалось копировать все звуки. Все, которые я слышала. По ночам, когда было свободное время для мечтаний, я думала о большой сцене, представляя себя великой певицей, голос которой завораживает сердца слушателей. Но мне суждено было выйти замуж. Завтра. Живая Эйш добровольно перейдёт из одного рабства в другое, менее привлекательное. Там мне срочно нужно будет нарожать детей. И к годам 30 уже начинать выдавать замуж своих дочерей. А судьбы моих дочерей также заранее решены. Вот так.
Мама всегда говорила мне: "Наша жизнь расписана по секундам, каждый наш шаг записан там, на небесах. Мы ничего не сможем изменить, и нам остаётся только смириться. Счастье в смирении, дочка."
После этих слов всё внутри у меня устраивало революцию. Не могла я поверить, что всё предопределено. Всегда можно что-то изменить, от чего-то отказаться, либо согласиться на что-то. Но маме я не могла рассказать об этом. На такие откровенные темы я говорила только с дедушкой. Он верил в меня и всегда повторял: "Эйш, ты необычная девочка. И, когда придёт время, ты круто изменишь свою жизнь. Ты поймёшь когда".
К сожалению, дедушка давно умер, но его слова крепко засели в моей голове. И сейчас, в эту последнюю незамужнюю ночь, я вдруг поняла, что время пришло. Время для перемен. Я вдруг чётко осознала, что если сейчас что-то не предпринять, то я так и останусь навсегда закованной чужой жизнью. Ощущение неизведанного перебороли мой страх. Я осторожно поднялась с постели, пробралась в спальню к родителям и стащила из маминого комода её недорогое золотое колье, подаренное отцом на свадьбу. Да, это плохой поступок, но что же мне оставалось?
А потом я бежала. Бежала так, как никогда. Я не чувствовала ни усталости, ни страха. Окрылённая мечтами, воодушевленная своим поступком, я бежала и наконец ощущала себя живой. Живой м свободной.
Я остановилась тогда, когда солнце зацепило краешек земли. Отдышалась и поняла, что совсем выбилась из сил. Но это была сладкая усталость. Оглядевшись вокруг, я решила немного отдохнуть в старом сарайчике возле деревянного дачного домика, надеясь на то, что в нём никого не было. Только почувствовав мягкое сено под собой, я уснула.
"Кто ты такая? Что здесь делаешь,а?",- кричал чей-то голос. Я сначала подумала, что мне всё это приснилось: и побег, и дачный домик, и громкий голос. Но, сбросив с себя остатки сна, я вдруг резко осознала, что наделала. Чувство полной жизни и свободы опять залилось в самый дальний уголок моей души, и я испугалась. Наверное ночью легче совершать глупые поступки, а утро ставит тебя на место и напоминает, кто ты есть на самом деле. Утро жестоко.
"Ну, отвечай живее!",-настойчиво прокричал человек, стоявший надо мной. Я подняла глаза и увидела парня, на вид лет 18. В его глазах читалось смятение.
" Эйш",-промямлила я. "Дело в том, что мне негде жить. Я так долго бежала. И бежала. И бежала. И случайно увидела ваш дом. И заснула"
"Зачем же ты бежала, Эйш?,-более мягким тоном произнёс парень. И тут я всё выложила ему. Всё. Даже мои глубокие переживания.
Парень подал мне руку и сказал: "Костантин. Будем знакомы"
А потом он просто взял меня за руку и повёл в дом. Молча дал полотенце и велел принять душ. Попав под горячие струи воды, я наконец расслабилась и решила, что сделала огромный шаг в нужном направлении. Нужном мне, а не тем, на небесах, кто расписывает каждую мою секунду. Я вышла из душа совершенно свободная и окрылённая. На столе дымилась каша, только что вынутая печи. "Садись, Эйш, поешь."- сказал Костя. Весь завтрак он молча следил за мной, но я была настолько голодна после ночного марафона, что не обращала на это внимания.
"Если хочешь, можешь пока пожить у меня. Пока не решишь, что делать дальше. Назад тебе нельзя. Будешь хозяйничать в доме, пока я на работе. Ну как, согласна?". Костя так твёрдо и решительно это спросил, что я не смогла отказать. Да и выбора пока другого не находила. Я молча кивнула и улыбнулась.
Он позавтракал и ушёл на работу, а я осталась одна. И, чтобы не думать о своём нынешнем положении, занялась работой по дому. Сначала я вымыла до блеска пол, вычистила раковину, туалет. Затем я взялась за посуду. И, когда дом блестел, как начищенный пятак, я решила, что время прогулки. В своей семье я не решала, что и когда мне делать. Я выполняла приказы, просьбы и поручения. И сейчас, с непривычки, не знала, чем бы себя занять. Изменив настроение на позитивный лад, я отправилась в ближайший лес, чтобы свободно погулять и помечтать о будущем. В лесу птицы настолько прекрасно и виртуозно пели, что я невольно начала подражать им. Копируя их, я сама ощутила себя птицей. И, казалось, стоит мне только расправить руки, как они тот час же превратятся в крылья, и я смогу свободно улететь. Улететь туда, где бы я смогла всегда чувствовать себя живой.
Шло время. Константин ходил на работу, я убиралась в доме и готовила ужин. И только прогулки в лесу скрашивали мою жизнь. Я вдруг поняла, что сбежав от замужества, в него и попала. Единственным отличием от замужества было то, что Костя не приставал ко мне с намерением уложить в постель. До одного случая.
Я, как обычно, убралась в доме, приготовила ужин, прогулялась и ждала Костю с работы. Резкий стук двери затронул струны моего страха. Парень, шатаясь зашёл в комнату. От него исходил неприятный алкогольный запах. Я терпеть не могла это. Мой отец, когда напивался, всегда находил повод, чтобы поругаться с мамой. А иногда и чтобы её ударить. Костя медленно подошёл ко мне и прохрипел: "Ну что ты, милая Эйш. Давай уже познакомимся поближе. Я с ума схожу от твоих фиолетовых глаз. И ты, наверняка давно желаешь ощутить на себе тяжесть мужского тела". И, не дожидаясь ответа, он повалил меня прямо на пол. Я извивалась и пыталась высвободиться, но он настолько крепко сжал меня, что было тяжело дышать. Мне немедленно захотелось исчезнуть или превратиться в маленькую птичку и улететь подальше отсюда. Я начала кричать и отчаянно бить кулаками по Косте. И тут в его взгляде что-то изменилось и он приподнялся. Потом подал мне руку, извинился и ушёл на кухню.
В ту ночь я сбежала от него, оставив на столе записку с одним словом "спасибо".
Следующие два года я проработала в соседнем городе у одного доброго старика. Я продала колье, чтобы купить билет и хоть как-то существовать первое время. Старика звали Хасан, родом он из Узбекистана. Его жена умерла, а дети давно выросли и уехали в другую страну. Недавно родились внуки и Хасан, как мог, помогал своей семье.
Я устроилась к нему официанткой. Но, так как я была единственным работником, не считая Хасана(который был и директором, и поваром, и дворником), я выполняла роль официантки, бармена и уборщицы. Мне нравилась эта работа, она приносила мне неплохой доход. Да и к тому же Хасан выделил мне маленькую комнатку под самой крышей, над кафе, где я могла чувствовать себя полноценной хозяйкой.
Так и проходило время, днём в работе, а ночью в мечтах о сцене. Я верила, что всё то, что я хочу, когда-нибудь непременно сбудется. Я детально выдумывала себе наряды на концерты, декорации и песни. А потом вдруг, в очередную мечтательную ночь, кто-то начал шептать мне на ухо чудесные слова. Я судорожно схватила карандаш и написала прямо на обоях. Вдохновение отпустило меня к утру, и я наконец заметила, что мои стены стали похожи на обрывки из газет. Я внимательно прочитала каждую строчку и после этого вновь почувствовала себя живой. Наверно это и есть какой-то знак. Моё предназначение. Я вдруг поняла, что сбежала, не думав о последствиях. Просто чувствовала, что это необходимо. И как я счастлива, что не начала тогда, в ту ночь перед свадьбой, размышлять над последствиями. Если бы начала задумываться, то так и осталась скованной душой в чужом теле.
Как-то раз, сидя вместе с Хасаном после тяжёлого трудового дня, он сказал: "Знаешь, дочка( так он ласково называл меня), я решил повысить тебя в должности. Мои гости давно жалуются, что нет живой музыки в моём кафе. Я слышал, как ты великолепно мурлычешь, когда убираешься. Я купил кое-какую аппаратуру. А на твоё место я возьму свою племянницу, она давно просится на работу. Ну как идейка, а? Я буду платить тебе столько же, не волнуйся." И, не дожидаясь ответа, старик улыбнулся и ушёл.
Всю ночь я размышляла над его предложением. И, вымотанная сомнениями, к утру наконец приняла решение.
"Я согласна Хасан. Только придётся тебе купить ещё кое-что. В моей семье все играли на гитаре, я не исключение. Я буду исполнять свои песни и свою музыку. Хорошо?"- сказав это, я с надеждой взглянула на него. Хасан в ответ рассмеялся и кивнул.
Свои песни? Да я рехнулась! Какие песни! Те, что я написала ночью на обоях? А почему бы и нет? Я сложу их в единое целое и подберу аккорды на гитаре. Главное, делать это с удовольствием. И вложить душу.
С тех пор я начала выступать в кафе у Хасана каждый вечер. Люди приходили порой, чтобы просто послушать мой, как они говорили, завораживающий голос. От клиентов не было отбоя, и даже когда старик поднял цены на все блюда, в кафе набивалось много народу.
Я же чувствовала себя настолько живой и свободной, насколько могла. На сцене, с гитарой и микрофоном всё остальное вдруг теряло смысл. А единственный смысл приобретало только то, что вот она я: сижу и пою. Мой голос лился. Казалось, что он заполнял всё вокруг. Я не просто пела, я говорила душой. С душами всего живого вокруг. Я боялась, что слова, которые превращались в песни, когда-нибудь закончатся. Но я зря переживала, каким-то чудом я имела доступ к потоку информации. И мне всегда было, что сказать, а точнее спеть. Люди на моих выступлениях то плакали, то смеялись. Это даже немного смахивало на волшебство. Вот она живая, настоящая Эйш!
В один из таких счастливых вечеров, когда я закончила петь, меня позвал к себе Хасан.
"Проходи, садись, дочка",- сказал он. " Я хочу уволить тебя. И никаких возражений. Ты достойна того, чтобы говорить с этим миром. А говоришь сейчас только с маленьким его кусочком. Мне жаль отпускать тебя. Но, если я этого не сделаю, то буду винить себя всю свою жалкую жизнь. За дверью стоит человек, очень известный в мире шоу-бизнеса. Он приходит слушать тебя на протяжении нескольких месяцев. И я понял, что это твоя возможность. Возможность открыться миру и открыть мир для себя. В любом случае, я буду всегда рад принять тебя." С этими словами Хасан открыл дверь, и я увидела там своё будущее.