Степан Бубликов сидел в кресле у настежь
распахнутого окна на одиннадцатом этаже
жилищно–строительного кооператива "Простор" и вдыхал
полной грудью вечерний свежий воздух родного города.
Дышать было легко и спокойно. Эта была его,
приватизированная двухкомнатная квартира. Его
окружала знакомая с детства мебель, которая по наследству
досталась ему от родителей. На календаре значилось
1 июня.
Месяц июнь в его жизни всегда играл особую роль.
В июне он родился, окончил школу, окончил институт,
познакомился со своей будущей женой. Прожив 12 лет,
он расстался с ней тоже в июне, поскольку она ему
изменила с его другом Сашкой Щукиным опять же в июне,
но на год раньше. Степану потребовался год, чтобы
быть уверенным, не "порет ли он горячку" в своих
отношениях с женой и с другом Сашкой. И только,
когда она в начале июня попросила деньги на
незапланированный аборт, Степан решил, что пора
Сашку поставить на место.
Он прикидывал, как это сделать, чтобы особенно
не обижать ни друга, ни жену. Он решил, что надо им дать
свободу. И в конце июня он объявил и другу и жене о
разрыве отношений с ними раз и навсегда. Эта история
произошла год назад. Не то, что бы он стал её
забывать эту историю, а просто она не так свежо
саднила ему душу и воспоминания сейчас не так ярко
и красочно мучили его, как прежде. И даже
представлять свою пухленькую жену Светку в грубых
объятиях своего бывшего друга он стал как– то
спокойнее, без навязчивых подробностей. Хотя кому
как не Степану были известны некоторые детали
мужского естества Сашки.
Неоднократно в молодости ночевали в одной
комнате со своими подружками в женских общежитиях.
Степан, как правило, начинал действовать после Сашкиного
шёпота о люби, обращенного к своей подружки,
ритмического поскрипывания кровати и
мычания подружки вперемешку с "охами и ахами".
Последний завершающий, победный стон друга являлся
для Степана сигналом для перехода к активным действиям.
Сашка действительно был секс – мастером широкого
профиля и с большим энтузиазмом давал друзьям и
знакомым мастер– классы по сексуальным одиночным,
парным и групповым выступлениям.
Неожиданно заиграл мобильник и прервал его
воспоминания о Сашке и Светке.
–Слушаю.
–Здравствуйте, меня зовут Марта, а вас, я знаю,
кличут Степаном. Не правда ли?
Голос был приятный, грудной и теплый.
– Да, я Степан. Это верно.
– Ваш номер телефона мне дала одна ваша знакомая.
– Интересно, кто?
– Я вам скажу, но только позже, когда мы встретимся и
познакомимся ближе.
– Хорошо, я согласен познакомиться ближе.
– Вы знаете только у меня одно условие.
– Какое?
– Вы должны быть свободны! Абсолютно свободны!
– Вы попали не в бровь, а немного ниже, прямо в глаз.
Степан перевёл дыхание и тихо продолжал
– Я уже забыл, как пахнет женщина, я не помню,
когда и чем они меня волновали последний раз, я
уже год ни с кем не был!
– Это плохо! Как же так, я, всё– таки женщина!
И хочу вас волновать, и хочу вместе с вами
волноваться. Не надо часто, но раз в неделю,
как мне кажется, вполне достаточно.
У Степана дрогнул голос и ноги стали ватные.
– Поверьте мне, я наверстаю и вспомню всё! Я
смышлёный!
– Всё не надо вспоминать – оставьте для меня самое
интересное. Страсть как люблю истории о несчастной
любви.
– С чего вы взяли, что у меня была несчастная любовь?
– По голосу, он выдает вас.– И она произнесла
отчетливо – Вы вечный страдалец!
– Вы кто – экстрасенс?
– Можно сказать да, но в ближайшую субботу будьте
готовы к встрече, я позвоню накануне. Всего хорошего.–
и она повесила трубку раньше, чем Степан успел с ней
попрощаться.
– Вот тебе и начало июня, дорогой Стёпа! – сказал он
непонятно кому по телефону и выключил мобильник.
В пятницу мобильник весь день молчал и только к
вечеру встрепенулся вдруг и заиграл свою бравурную
мелодию " Жил– был художник один".
– Это Марта– подумал Степан и продолжил мягким
баритоном – Вас внимательно слушают.
На другом конце почему– то замешкались и ответили не
сразу:
– Стёпа, я вас не узнала по голосу, мне прошлый раз
показалось, что у вас больше от тенора, чем от баритона.
– Я могу быть разный, Марта. Прошлый раз я был
страдальцем, одновременно и тенором и баритоном.
Хотите, сегодня буду басом, если это вас возбуждает,–
на распев, растягивая слова, ответил Степан, стараясь
угодить новой знакомой.
– Да, уж постарайтесь мне понравиться. Знаете, у
меня такой характер, если мне нравится человек, могу
ему отдать всё, начиная с денег и кончая жилплощадью.
– Ну, это вы перебрали! Деньги ещё ладно, можно
отдать. Сегодня они есть– завтра их может не быть. Но
жилплощадь – это уже перебор. Отдать какому– то
сморчку квартиру и за что!? За то, что вам кажется,
что он вам нравится. Что это за состояние души
такое? Что может так нравиться в человеке, чтобы за
это можно было отдать квартиру?
– Да что вы понимаете в мужчинах? За что можно отдать
жилплощадь? Да за это же самое, за то, что женщины ищут всю
жизнь и потом держатся за это, если находят.
– Что вы имеете в виду? Почему это есть только у
мужчин? Неужели вы имели в виду фаллос?– удивился
Степан.
– Какой там фаллос? Кому он нужен? – Марта продолжала
– Я имела в виду любовь, которую женщины ищут всю
жизнь и не могут найти.
– А мужчинам что делать, что им искать, и за что им
держаться? – спросил Степан .
– Тоже искать любовь и за неё же держаться–
уверенно ответила Марта.
Повисла небольшая пауза, которую прервала Марта
– Вы как завтра готовы встретиться?
– Конечно, я, можно сказать, всю неделю ждал этой
субботы! Куда пойдем?
– Как куда? Ко мне. Давайте так сразу, без всяких там
фиглей – миглей. Я. Стёпа, вам честно скажу, люблю
брать быка сразу за одно место.
– Вы имели в виду рога – уточнил Степан на всякий
случай.
– И рога тоже – ответила задумчиво Марта.
Буквально через мгновение в голове у Степана уже
четко и ясно вырисовывалась картина их завтрашней
встречи.
Он абсолютно голый стоял на четвереньках посреди
большой комнаты, обставленной мягкой мебелью. Стоял
босыми ногам на коврике с длинной белой ворсой. На
лице была одета маска разъяренного быка с довольно
кривыми рогами. Рядом стояла Марта. Одной рукой она
держалась за рог, а второй рукой она шарила ниже
его пупка, явно пытаясь что– то там найти. Это
"что– то" всё время выскальзывало, и не было никакой
возможности крепко ухватиться за это "что– то" и
надежно удержаться, чтобы "обуздать" быка. Степану
эта мазохистская картинка понравилась, и он тут же
спросил:
– А кто ещё будет у вас?
– Никого, а кто нам с вами нужен?
– Никто. Я с вами в целом согласен,–
Ей, видно, понравилось слово "в целом" и она
медленно произнесла
– Я не по частям, а в целом хочу принадлежать вам, вы
поняли меня?
– Конечно, понял,– произнес он уверенно и как– то
обыденно. Можно было подумать, что
предложения обладать чужим телом в целом
он получал каждый день.
– Давайте завтра, в шесть вечера у кинотеатра
"Арс". Я буду в голубом платье и в красных лабутенах.
– Идет– кратко согласился Степа и, добавив, – а я буду в
черных брюках – услышал гудки мобильника. Марта уже
повесила трубку.
Утро и день субботы Степан провел в хлопотах.
Брюки и рубашку надо было выгладить, чтобы придать им
более свежий вид. Да и о себе надо было позаботиться
надлежащим образом: подравнять виски, принять душ с
цветочным гелем и освежиться туалетной водой "Hugo
boss". Заботы о себе были ему особенно приятны. Он
давно уже собой не занимался, а если быть точным, с
того самого момента, когда жена перестала требовать
от него исполнения регулярного супружеского долга.
"Как все– таки поворачивается жизнь. Ещё неделю
назад я понятия не имел ни о Марте, ни о каком– то
свидание у кинотеатра. Чего мне не хватает? Ну, увёл
Сашка у меня жену, ну и чёрт с ним! Пусть подавится.
А жена моя, тоже хороша, уж сколько раз я себе
твердил: "Степка, не переживай – не стоит она тебя".
Скажи спасибо, что детей с ней не нажил, а то бы
сейчас бегал весь в алиментах с одной работы на
другую". Да и где найдешь эту самую работу, когда в
стране кризис, цены растут, а всё остальное падает,
начиная от нравственности и кончая производительностью
труда".
Степан явно увлекался, чувствовалось, что тема ему не
чужда, и было видно, что он свободно ориентируется
во внутренней и внешней политике государства.
"Стоп!– сказал он сам себе– я же не депутат Госдумы и
даже не член правительства, Не надо свои личные,
мелкие интересы связывать с планами государственного
строительства в области семьи и материнства. Нет
детей – не плачу алименты, но за то и не получаю
материнский капитал. Это плохо. Что– то надо делать?"
А что делать он не знал.
Степан дальше не стал развивать эту мысль.
Во– первых, время поджимало – пора собираться на
свидание, во– вторых, он ничего не знал о Марте
ничего, ни сколько лет, есть ли дети, и много
другого что ему приходило в голову.
Ровно в шесть вечера он стоял у входа в кинотеатр и
держал в левой руке большую бордовую розу. В правой
руке у него был пластиковый пакет, где вместе с
бутылкой кипрского сухого вина лежала нарезка
докторской колбасы и развесные соевые батончики
"Бом– бом". Он внимательно изучал публику, входящую в
кинотеатр. Он вспомнил о лабутенах. Среди входящих
посетительниц никого в красных лабутенах не было.
"Не крутая нынче публика ходит в кинотеатры", – отметил
про себя Степан.
Правда, было несколько человек африканцев, вероятно,
из института "Дружбы народов" и пару белых, говорящих
на украинском. Остальные в основном, на первый взгляд
были русские.
Вдруг он почувствовал, что– то твердое уперлось ему
между лопаток и человек, стоящий за его спиной, тихо
произнёс:
– Брюки черные на тебе?
– Да, черные на мне,– закивал головой Степан
– Не поворачивайся, документы покажи, – опять тихо
произнес человек.
Степан достал пропуск, где значилось, что
предъявитель сего документа Бубликов работает в
пусконаладочном управление холдинга "Центрэлектромонтаж"
в должности инженера – наладчика первой категории.
– Не поворачивайся. Что налаживаем?
– Да разное налаживаем – начал было Степан
– Лексус или аудио можешь?– голос за спиной потеплел
– Так мы по электрике, авто не наш профиль.
Голос опять стал с металлом
– Повернись и возьми свой документ – он сделал
ударение на "у".
Степан повернулся. Перед ним стоял полицейский в
звании лейтенанта в правой руке он держал
толстую шариковую ручку, а в левой пропуск..
Он протянул пропуск Степану и миролюбиво произнес
– Ты извини, братан, никому сейчас верить нельзя.
Особенно лютует собственная безопасность, всегда
считают деньги в чужом кармане.– и без перехода
как– то обыденно сказал:
– Ты вот что, сестренку мою Катьку не обижай. Она
всё– таки двух детей имеет, учить их надо, расходы
большие, всё время в школе поборы огромные, а муж
бегает от алиментов.
– Да не знаю я никакой Катьки!
Полицейский достал визитку и медленно прочитал:
"Страстная и мечтательная женщина, тридцати лет
приглашает солидного мужчину провести вместе время, о
котором он будет вспоминать всю свою жизнь". Вот я с
Катькой, тьфу ты чёрт, с Мартой напечатал. Там на
визитке и адрес есть. Держи. Третий дом от кинотеатра.
– Так Марта и Катька одно и то же лицо? И это твоя сестра?
– Да, ты догадливый.
– А почему она мне позвонила? И откуда у ней мой номер телефона
оказался?
– Да это я узнал.
– У кого?
– Да Света мне дала. Сказала, что познакомит Катьку с
хорошим человеком. Света иногда со мной встречается.
– А Щукин куда делся?
– Квалификацию твой друг стал терять, вот Светка и
переметнулась ко мне. Правда, я не запрещаю ей изредка
с твоим другом встречаться. Всё– таки я участковый и должен
знать народ на своём участке.
– Агентурную сеть налаживаешь.– с пониманием отметил Степан.
– Не без этого, – с гордостью ответил лейтенант.
Степан прочитал адрес на визитке и сказал:
– Только со Светкой в гости к Катьке не приходи, пока я там буду.
– Ты чего считаешь, что в полиции одни дураки служат?