Она важно вошла в фойе дорогого ресторана и слегка огляделась, не поворачивая головы. К ней сразу бросился человек, почтительно и услужливо наклонив самую умную часть тела на бочок. Едва заметно пошевелив плечами, элегантная дама вылезла из роскошного манто, как змея после смены шкуры. Он взял его на две руки и последовал за ней: она – к огромному зеркалу, он – к раздевалке. Слегка коснувшись рукой цоколя неотразимой причёски, она повернула голову и осталась собой довольна. Человек напомнил о себе:
– Сударыня, я провожу вас к вашему столику.
– Хорошо, – коротко и сухо ответила она.
В полумраке зала уже кое-где на фигурных столиках горели свечи – признак начавшихся интимных встреч. Человек отодвинул стул и, подождав пока она угнездится, достал из кармана большую коробку спичек, зажёг две красивые свечи и тотчас исчез.
Прошла минута, и человек принёс на небольшом подносе записку. Взяв двумя пальчиками её, раскрыла и прочитала: «Виктория, ради Бога, прости меня за опоздание».
– Даже на первое свидание он не удосужился явиться вовремя, – надменно прошептала она.
Ровно через три минуты появился всё тот же человек, но с подносом побольше, поставил на стол вазу с фруктами и бутылку вина. Взяв белоснежную салфетку, чуть наклонил тёмное стекло с красным вином, чтобы ей удобней было рассмотреть название, дату и место рождения этого удивительного напитка. Чуть помедлив, она слегка качнула головой в знак согласия. И в это время, будто крадучись, до неё донеслись первые звуки мелодии Эдварда Грига.
Виктория подняла наполовину наполненный бокал и пригубила его так, чтобы напиток богов лишь окутал полость рта, заставив работать только рецепторные точки.
Душевная музыка великого норвежского композитора вместе с новыми глотками вина кружили голову. А её всё настойчивее сверлила мысль: «Когда же он придёт".
Будто отвечая на её вопрос, с подносом на пальцах появился человек и снова с запиской. Открыв её, прочитала:
«Я не скажу вам, что люблю,
Всеобщей моде подражая.
Как часто говорят люблю,
Совсем о том не помышляя».
Она бросила записку на стол рядом с первой и уже раздражённо прошептала:
– Мог бы от себя написать, а не красть строки у великих поэтов.
Виктория не знала, что ей делать: уйти или ждать. Она уже начала понимать, что происходит какая-то игра. И какая роль в ней отводится ей – красавице, не совсем понимала. Верх взяло женское любопытство: чем весь этот спектакль закончится. Новый глоток вина слегка остудил её экзальтический порыв, который волнами поднимался откуда-то снизу и устремлялся к голове, на которой так изящно смотрелась причёска дорогого скульптора.
В зале появились первые танцующие пары. Они едва двигались, разговаривая почти шёпотом. Полумрак, мелодия Грига, парные свечи на столиках, дорогое вино – всё служило одному: душевному уюту. А она, как назло, все ещё оставалась одна.
Неожиданно появился человек с большим букетом крупных ромашек. И лишь в самом центре этого бело-желтого круга по-особому была вставлена красная роза. Она приняла цветы и уже более снисходительно произнесла:
– Да, оригинально. Букеты говорят иногда красноречивее любого признания. Но что это за послание?
«Что делать? Что делать? "– стучало у неё в голове. –" Уйти или остаться. Остаться или уйти». Ей уже становилось неудобно так долго находиться одной. Она чуть привстала, чтобы сделать первый шаг к побегу, но тут снова ниоткуда появился уже надоевший человек и протянул на позолоченной подставке голубую бархатную коробочку. Виктория подняла на него глаза, будто спрашивая, что это и от кого? И прочитала на его лице: «Я лишь исполнитель чьей-то воли».
– Что за наваждение в этот вечер? – спросила она, не зная кого. И сама себе ответила: «Не надо было анонимно по письму соглашаться с приглашением".
Взяла таинственную коробочку в руки, но они задрожали. Она поставила её на стол, не решаясь открыть, может быть, маленькую дверцу к большому счастью. От чего пламя свечей заходило в разные стороны. Виктория наклонилась, чтобы открыть бархатную коробочку, но взгляд неожиданно зацепился за дальний столик. Силуэт мужчины показался знакомым. Но две танцующие пары закрыли обзор, а когда он открылся, то там уже никого не было.
И всё же Виктория, возбуждённая до крайней степени неопределенностью своего положения, направилась к выходу, совсем не понимая, зачем она несёт в руках подарки, которые магнитом прилипли к её рукам.
Открыв входную дверь своей квартиры, Виктория включила свет. Не раздумывая, она бросила цветы и коробочку на призеркальную тумбочку, произнеся по латыни: «Тимэо данаос эт дона фэрэнтэс(бойся данайцев, приносящих дары)».
Через минуту она уже смывала с себя теплым душем аромат прошедшего вечера. В брючном спальном костюме села на кровать и хотела включить ночник, но что-то её остановило. Ещё немного раздражённая, Виктория плюхнулась на широкую постель и закрыла глаза.
Вдруг на её живот легла чья-то рука. Виктория от испуга потеряла дар речи. Наклонившийся над ней мужчина тихо произнёс: – Я вам скажу, что вас люблю.
До ужаса удивлённые глаза Виктории закрылись, как только знакомые уста коснулись её уст.