Этот день в жизни Петровича особый. И он старался из-за своей повседневной «занятости» не пропускать приятное с детства увлечение. От одного слова «банька» взгляд у него загорался, по коже приятно сновала блаженная дрожь.
Петрович шёл по едва заметной тропинке. Первая позёмка лениво перебегала дорожку. Он ступал то на снег, то на видневшуюся землю. «Пришла», – ласково отметил он, смотря на метелицу-озорницу. Париться любил больше всего зимой. Разница температур доставляла особое удовольствие. Выскакивая из баньки на мороз, он громко кричал: «Ох!».
Вот и знакомый сруб. Открыв замок, вошёл в предбанник и огляделся. Банька принадлежала не ему, а другу детства – Борису. Строили её вместе около озерца. Петрович приходил сюда всегда первым и зачинал своё волшебство.
Небольшим топориком наколол мелких дров и щепы. Положил их аккуратно на колосники, сверху – крупные поленья. Старая газета пригодилась для розжига. Небольшое пламя спички коснулось бумаги. Через мгновение яркие языки пламени заплясали в печке, а вскоре тёплый воздух пробил в трубе холодную пробку. Тяга загудела, печка заговорила.
Петрович встал, закрыл дверцу, приоткрыл поддувало и сказал: «Ну, слава Богу». Надев рукавицы, взял вёдра и пошёл к озеру. Первый лёгкий ледок не давал разыграться волне, отчего водное пространство выглядело неживым. Сломав ещё не твёрдый панцирь, набрал сначала одно ведро, а потом – и другое.
Огонь уже царствовал в большой железной буржуйке. Камни на ней, принимая тепло, запахли морем. Вылив воду в чан, вваренный в печь, он снял рукавицы и с достоинством закурил. Ароматный дымок сизым облаком поднялся вверх. На стене висели заготовленные по всем правилам дубовые и берёзовые веники. От воды пошёл пар, напомнив истопнику, что ещё раз пять надо сходить поклониться озерцу.
Наполнив до краёв чан, отдышался, взял большой топор и подошёл к дровосеку.
– Привет банщику, – поприветствовал Петровича сосед Сидор.
– Привет, коль не шутишь. Ты куда это в такую пору?
– Решил вот по первому льду порыбачить на озере.
– Ты что? Рано ещё. Льда-то почти совсем нет.
– Что, правда? – удивился Сидор.
– Ходил за водой, так от ведра лёд ломается, так что наступать на него и подавно нельзя.
– А что же делать? Может, я с вами в баньке попарюсь.
– Что ж, можно. Только пропуск надо с собой иметь.
– Понял, Петрович. За этим дело не станет. Схожу домой и принесу пропуск. А заодно и бельишко прихвачу. Оно после баньки завсегда не помешает пропустить стаканчик-другой.
– Так и Суворов говорил, мол, пропей кальсоны, но после баньки выпей.
– Получается, Петрович, знаток он был в банных делах.
– А как же. Банька и водочка – две подруги. Они завсегда в этом деле вместе.
– Ладно, – бодро произнёс Сидор и поспешил в направлении своего дома.
Дрова помельче и покрупнее Петрович сложил сбоку от входа. Уже трижды подкидывал поленья в печку. Жар медленно опускался от потолка к полу, и он, слегка вспотев, снял куртку.
Вода в чане зашумела, а через некоторое время забурлила. Петрович открыл небольшую дверь в парную. Горячий воздух, скопившийся там, ласково обволакивал лицо. «Поспевает, – пора уже и дружку прийти», – садясь на лавочку, подумал он.
Через несколько минут послышался топот на крыльце. Входная дверь открылась, и из неё, окутывая вошедшего белым облаком, выскочил нетерпеливый пар.
– Готова банька? – спросил Борис.
– Сготовил, можно начинать.
Только они разделись, как снова открылась дверь, и вошёл Сидор.
– Я не опоздал? – уточнил с порога.
– Нет. Как раз вовремя.
Односельчане на верхней полке сидели в полном блаженстве. Их тела вбирали тепло. Для порядка перебрасывались незначительными фразами.
– Чего запоздал-то? – поинтересовался Петрович у Бориса.
– Да с полдороги вернулся, ты не поверишь – бутылку забыл.
– А я сразу перед выходом из сеней её поставил, чтоб мимо не пройти.
– О! Пот пошёл, – удовлетворённо заметил Борис.
– И меня кинуло в пот. А ты что, Сидор, не потеешь?
– Наверное, ещё не привыкший к этому. Вот организм мой и не знает, что делать.
– Может быть, – снисходительно сказал Петрович.
– Ух! И хорошо сидим.
– Прекрасно. Венички-то запариваются.
– Конечно, сейчас помоемся после первого захода, смоем ржавчину, а потом и веничками побалуемся. А?
– Всё так и будет.
На втором заходе, когда чистое тело открыло поры, земляки наготове держали каждый свой веник.
– Начнём с ног, ребята. Я так понимаю, что им достаётся больше всего. Стало быть, и уход за ними нужен особый. Я бью по ступням, пока они загудят. Бейте, хлопцы, с оттяжкой, – посоветовал Петрович.
– Эх, ножки, мои ножки. Сколько вы обуви сменили, сколько дорог исколесили. А ну, вот так, вот так! Теперь другую ногу огуляю, – радостно хлестался Борис.
Сидор, поглядывая на них, ёжился всякий раз при взмахе веников. Не выдержав напора раскалённого воздуха, присел на нижнюю полку.
– А ну-ка, поддай, Петрович, помаленьку. Ох, как заворачивает! Давай ещё, ещё. У-у-у. Теперь веничком по телу пройдёмся. Хорошо!
– Давай я по твоей спине веничком пройдусь, потом – ты по моей, – откликнулся Петрович.
– О-о-о! – раздалось радостное восклицание.
Через несколько минут раскрасневшиеся тела парильщиков вместе с клубами пара показались в проёме двери.
– О! Сколько снега нападало под нашу баньку.
– Снежком, снежком надо хорошо растереться, – кряхтя от удовольствия, сказал Борис.
– А я сразу покатаюсь в нем, так вернее будет, – с этими словами Петрович плюхнулся на искристый снег.
«О-го-го!», – раздавались радостные крики над озером.
Сидор выглянул из предбанника и удивился ребячьему озорству земляков, которые катались по свежему снегу, кидали его пригоршнями друг в друга.
После третьего захода, со снежком каждый раз, земляки собрались в небольшой прихожей. Отдыхали.
– Сейчас можно немного и пивка, – предложил Борис. – Банька любит трезвых.
– Я как раз принёс, – доложил Сидор.
Односельчане выпили по несколько глотков холодного напитка и снова направились в сердце баньки: парную.
Как только пот потёк блестящими ручейками, Петрович взял деревянный ковшик и зачерпнул настой из трав.
– Берегись, – предупредил друзей.
На камнях бляшками зашипела коричневая вода. По парной хозяином пошёл приятный запах. От сильного жара парильщики наклонились.
– О-о-о! Хорошо!
– А-а-а! Как приятно жалит. Молодец, Петрович, знаешь толк в баньке. После снега так покалывает всё тело, что аж дурманит.
Совсем стемнело, когда земляки возвращались домой. Обнявшись, они пели песню.