Эта маленькая житейская история приключилась в самые первые годы после войны. Мне тогда было шесть лет. И я отчётливо помню все детали произошедшего до сих пор.
Жили мы тогда в казённом деревянном доме с большим двором и сараями, примыкавшими к огородам. Бабушка держала кур, для которых в сарае было отведено место. А командиром этого куриного семейства был ярко-рыжий петух. Нахальный и очень задиристый.
Его проделки были известны далеко за пределами нашего двора.
Каждое утро мимо наших ворот шли на службу офицеры. Петух ждал этого прохождения. И при появлении военных, в до блеска начищенных хромовых сапогах, он с каким-то петушиным шумом взлетал на плечи и начинал клевать свою жертву в голову. С офицеров падали фуражки и пилотки, приходилось отмахиваться и громко ругаться.
Но вот людской поток прекращался, последний заводской гудок извещал о начале рабочего дня, и петух гордо шествовал к своим курам.
И так происходило почти каждое солнечное утро. В дождь петуха под воротами не было. Он проводил время, отдыхая среди своих любимых подруг.
Мне тоже доставалось от нашего петуха. И когда я с криком и плачем прибегал домой, бабушка садилась около окна, прижимала мою голову к своим коленям, мазала йодом и ласково дула на ранки, приговаривая: «Пройдёт, сейчас и пройдёт, потерпи…»
Доставалось и моим дворовым друзьям.
Но однажды петух напал на маленькую девочку, жившую через два дома от нас и зашедшую к своей подружке. Клюнул он её где-то в области глаза, да так, что девочку пришлось вести в больницу.
Вечером об этом узнал отец.
«Всё! Хватит!» - сказал отец и вышел. Я хотел было пойти за ним, но бабушка удерживала меня.
На какое-то время она отлучилась, я выбежал во двор и успел увидеть, как отец ударил топором по чурбаку, как в лучах заходящего солнца золотисто-рыжее тело петуха вырвалось у него из руки и, взлетев метра на три-четыре вверх, рухнуло за забором в крапиву.
Около чурбака лежала петушиная голова.