Ясное летнее утро. Подмосковная дача. Семейство: отец, мать, дочь 16-ти лет и сын – 10-ти сидят в столовой, собираются завтракать. Перед каждым - тарелка овсянки с порезанными персиками, по стакану кефира, на середине стола – тарелка с зефиром, пирожными и другими сладостями. По комнате разносится аромат только что сваренного кофе. Отец и дети не особенно любят овсянку, но деваться некуда, мать уже давным-давно установила традицию - утром овсянка непременно. «Это полезно для пищеварения». И только добавление в кашу ломтиков персиков или бананов могут нарушить заведенное раз и на всегда утреннее меню. Вся семья в предвкушении нового солнечного, ласкового летнего дня. Впереди купание в пруду, прогулки, спорт, сладостное послеобеденное безделье, вечерние шашлыки. Благостное настроение наполняет атмосферу. Идиллия.
Но вот в помещение входит пятый член семьи - черная, совершенно черная, лоснящаяся всеми любимая кошка Муся. В зубах она держит что-то напоминающее серую тряпочку. Муся кладет тряпочку на пол неподалеку от стола и разваливается с торжествующим видом пантеры Багиры, только что «убившей жирного буйвола». Мать всматривается в принесенный Мусей трофей. Так и есть! Мышь! Мышь! Дохлая мышь! Мать хватается за сердце:
- Я не могу! Убери ее отсюда, убери эту гадость. Срочно! Сколько можно терпеть этих дохлых мышей! Убери, чтобы я ее не видела! Ведь это она ее убила !
- Она, конечно, - отвечает отец. - Убила, но не сразу, сначала мучила долго. Ты что нашу Мусю не знаешь? Отпускала, потом ловила, отпускала…
- Иди нафиг! Хватит подробностей! Убирай ее!
Отец хватает с подоконника пачку сигарет:
- Не могу! Не могу! Не могу я! Ты же знаешь, я не могу! Я боюсь этих дурацких мышей, я даже думать о них боюсь, не то чтобы смотреть или трогать. Нет! Нет и нет! – С таким криками, не смотря в сторону мыши, отец выбегает на улицу. Плюхается в шезлонг. Нервно закуривает.
- Уберите! – кричит мать. – Уберите срочно к чертовой матери! И дверь в дом, чтобы всегда была закрыта. Не хватает тут грызунов нам к завтраку! Ваша кошка, вы за ней должны следить!
Отец слышит эти крики через открытое окно. Его начинает бить истерика.
Дочка хватает со стола салфетку, пытается взять мышь, чтоб выбросить, но мать орет еще громче:
- Ты что совсем? Не трогай эту гадость руками! Даже и не думай! Ну и дети у меня! Ничего не соображают! Отец вон трус, мышей боится! Трус законченный! Позор! Дожили! Ну и семейство мне досталось! Лопатой, нужно ее лопатой!
Дочка выбегает на улицу бежит в сарай, возвращается с огромной совковой лопатой, бежит в дом. Отец, понимая, что такая лопата для мыши не подойдет, хочет остановить ребенка, но его душит истерика и он не успевает ничего сказать. Из дома доносится истошный крик матери:
- Ты что принесла? О боже, дай мне терпения! Ты этой лопатой размажешь ее по полу! Кто же так делает? Господи!
- Как же ее убрать то? – спрашивает сын.
- Беги к отцу у него лопатка маленькая для углей в мангале. Господи! Ну что же я все должна вам разжевывать? Вы сами то можете хоть что-нибудь сделать?
Ребенок выбегает на улицу. Отец, давясь от смеха, протягивает ему лопатку для углей:
- Прости, - говорит он сыну. – Ну правда я их боюсь, все что угодно, но только не мыши. Лучше бы она крокодилов ловила. Их бы я честно, выкидывал.
Ребенок понимающе кивает, берет лопату, возвращается домой.
- Подцепляй ее, да подцепляй же! – доносится крик матери. - Только не размажь по полу. Пол надо будет мыть! Да и так надо.
- Куда ее? – спрашивает сын.
- Выкини как можно дальше. За участок! Как можно дальше. Чтобы я даже не знала, куда. И дверь закрой. Чтобы я этого никогда больше не видела!
Кошка смотрит на уносимую мышь с явным недоумением. Во всем ее облике сквозит обида: «Что за странные эти звери, у которых я живу дома?» - думает кошка. – «Ходят все время на задних лапах, а передними постоянно норовят меня схватить. Вот, тот, что выбежал на улицу, от него, особенно по вечерам, невыносимо воняет пивом и табачищем. И чем сильнее воняет, тем чаще он хватает меня и пытается поцеловать в нос. Фу! Какая гадость! А дети их! Дети! Фиг куда от них скроешься. Ловят меня повсюду, и держат так крепко, что не вырвешься! И тискают, и тискают, и тискают! А сопротивляться, кусаться, царапаться - не дай бог! Сразу получишь в морду от их главной. Вот, от той, что орет все время! Но она, мне кажется, единственным разумным существом. Та хотя бы не тискает меня. Вечером, я люблю залезть к ней на колени и помурлыкать некоторое время. Хотя, и дети, и этот, от которого пивом воняет, тоже добры ко мне. Они кормят меня каждый день свежей индейкой, курицей, молоко наливают в миску. Но почему же они не едят мышей? Вот чего мне не понять! Я ловила, выслеживала, принесла им. Думала они будут рады. Отблагодарить хотела. А они! Может в другой раз им птицу поймать? Трудновато будет. Эти гады, птицы ходят по огороду, чирикают, дразнятся, и только подкрадешься… фьють и полетели. Все-таки надо постараться, птицу им принести».
В столовую заходит отец. Он садиться на корточки перед кошкой и начинает ее гладить:
- Мусечка, защитница ты наша, охотница, добытчица, - говорит отец. - Мышку нам принесла. А мы, болваны, не оценили.
Комнату наполняет густое кошачье мурлыканье.