Путь этой темы, конечно, не нехоженая тропа. Может быть, и здесь уже нечто об этом было сказано. Но, как говорится, «всякое дыхание да хвалит...» И потом, вдруг все эти слова дадут какой-нибудь новый оборот ключа...
Это связано с тем или объясняется тем, как понимали святые Имена и наименования русские книжники. Они ограждали эти слова титлами. Им виделось, что если вдруг книга со святыми словами упадёт в грязь, то святость их не будет поругана, если смысл их будет сокрыт под титлом. Но не только книжники, даже святые отцы прикровенно говорили слова святые – и Христос Сам часто облекает слова Свои в притчи. Явившись для спасения людей, Он часто удаляется Один в места пустынные, сокрываясь и заставляя искать Себя. Так и теперь поступает Он, уча искать и хранить благодать, и есть в этом святая педагогика, как сказали отцы(1).
Подобным образом и речь.
Она одновременно есть и плод, и древо, приносящее плод. Сама она плод – как результат безсильных человеческих усилий, но и она сама приносить может Плод иной и истинный, который иноприроден ей. Если не приносит она такого плода, то осуждается на посечение. Сказали Отцы, что плод этот есть – хранение сердца(2). Но более этот Плод – сам Дух. Этот плод всегда сокровен и смирен, потому и неявен.
Листва ветхая, опоясание первых людей прикрывает стыд, падшесть. Но если её прикрывать только человеческими трудами – то это именно будет лиственное опоясание и кожаные ризы. Но Господь в человеке «есть действуяй и еже хотети и еже деяти о благоволении»(Флп. 2, 13). Поэтому созидает Он и облачение человека, проницая его Своею Жизнью.
Но вот ещё почему здесь требуется некоторая сокрытость. Что-либо иное, кроме Бога, воспевания недостойно, как и недостойно человека пение чему-либо иному, поскольку воспевание – дело веры. Если что и воспевается иное, то как отражение иных, высших реалий. Но говорить об их опыте открыто будет нецеломудренно, и в этом опять сошлёмся на отцов. Где-то в Патерике Египетском: «Если у бани часто отворять дверь, то весь жар выйдет». То есть, необходимо самосохранение, поскольку, как сказано там же, «светильник, горя, опаляет уста свои».
Если же и говорит сердце, то ищет слова, хоть сколько-нибудь приближающиеся к переживаемому и ощущаемому, и одновременно сокрывающие его. Тогда и язык, и самое понимание становятся символичными. Тогда «о Боге мы говорим не в именах, которые закрепляли бы твердые понятия, но в символах или в подобиях, которые только “указуют” на пречистое Естество. И потому эти слова не имеют смысла вне живого опыта, в котором означение или символизация раскрывается и осуществляется»(3).
Подобное стремится к подобному. Этим митрополит Антоний Сурожский объяснял то, что произойдёт на Страшном Суде.
(1) Например, Макарий Египетский об этом много говорит.
(2) Алфавитный патерик, Агафон 8.
(3) Прот. Георгий Флоровский о Свт. Григории Нисском.