Когда поднималась по трапу на борт «Беренгарии», я непрерывно чуть слышно повторяла: «Ich habe Angst! Ich habe Angst!» Мне действительно было страшно. Боязно было покидать Европу. Я всё еще надеялась на встречу с бабушкой. Но она полностью исключала такую возможность. Она была твердо уверена, что семья ее сына жива. Что придет время, и все мы – вернее, все они без меня, самозванки, – переступят порог ее дома в Дании. Я для нее не существовала.
Кто я? Жалкая психически неуравновешенная нищенка, присвоившая имя одной из ее внучек. Ну и что, что я была в курсе мельчайших подробностей быта Семьи? Ну и что, что я узнавала всех посланников клана? Что я помнила все родственные отношения европейских властителей и все пикантные истории про них? Я помнила даже их прозвища, неизвестные посторонним!.. Какая разница, что тетя Оля, сестра papa, сначала признала меня? Она ведь потом отказалась. Сказала, что просто очень хотела поверить и потому поддалась иллюзии. Но люди вокруг меня, убежденные, что я это я, говорили: «Ольга слабая. Она сдалась под давлением родных».
Таких было много. Тех, кто предал меня ради моих европейских родственников. Мой бывший учитель французского, Жильяр, колебался при первой встрече. Это было заметно. Ведь его жена, моя Шурочка, моя гувернантка – как она за него пошла? – сразу меня узнала. Сразу попросила показать мои ступни. Мои исковерканные от рождения большие пальцы ног. Это бурсит, врожденное искривление больших пальцев. Немецкий врач, когда меня осматривал, сказал: «Вот по этому дефекту и можно установить личность неизвестной. Очень редкая форма болезни. Вероятнее встретить двух женщин с одинаковыми отпечатками пальцев, чем с таким дефектом»… Остроумный доктор… Увидев мои уродливые большие пальцы, Шурочка взмахнула руками. Улыбка от потрясения вышла какая-то кривая, и слезы хлынули из глаз. Она плакала, потом смеялась, снова плакала и целовала мне руки. А когда я вылила на нее полфлакона духов, как в детстве, Шурочка чуть сознание не потеряла от избытка чувств.
Но Жильяр убедил жену помалкивать. Он переметнулся в лагерь моих противников. Это я про князя Кирилла Владимировича. Он враг. Он papa предал. Своего Государя Императора предал! Вывел гвардейцев из Царского села после отречения, оставил Царя без охраны. Перешел на сторону Временного правительства… Не с руки ему прошлое ворошить. Он боялся моих признаний.
Кроме того, я знала, что герцог Гессенский тайно приезжал к нам в Царское, когда Россия и Германия воевали. Я с ним возле кабинета papa столкнулась. Знаю, что он тогда уговаривал Императора заключить сепаратный мир, склонял Семью покинуть страну. Он ведь мамин брат. Дядя Эрни. В то время он генералом германской армии был… Я об этом рассказала. Вот наивная дурочка! Сама себя подставила… Герцог был в шоке. Серьезная угроза его репутации! Конечно, он не мог допустить признания во мне Великой княжны…
Вот на этих моих родственников Жильяр и поставил. Они-то в силе были и еще надеялись на возвращение в России монархии. Низкий предатель публиковал против меня грязные «разоблачительные» статьи в бульварных газетенках. Будто он мог меня оскорбить. Самодовольный французишко! Кто он и кто я…
Но мои тетки, дядья, кузены… Это не укладывалось в голове. Хотя голова моя после тех событий в восемнадцатом году работала плоховато. Мне многое было трудно вспомнить, узнавала бывших знакомых я тоже не всегда… Иногда, правда, сразу, иногда… через день или даже час как стукнет в голову: да вот же это кто!.. В психиатрических клиниках, где я лежала, немецкие врачи, обследовавшие меня, говорили, что шрамы от страшных ударов на моей голове могли свидетельствовать о повреждении участков мозга, ответственных за память и за речь… Это правда, говорить мне было трудно. Когда я оказалась в Германии, я вообще сначала ничего объяснить не могла. Молчала, даже если понимала, что говорят. В немецком я была не сильна. Меня и называли первое время - «Frau unbekannt» - неизвестная.
Потом я одной медсестре призналась. Увидела случайно у нее газету с фотографией Семьи. Но не сказала, что я самая младшая из девочек. И в больнице думали, что я Татьяна. А когда призналась, сама испугалась. Понимала ведь, что большевистские шпионы могут найти меня и убить. Я, конечно, ужасно выглядела: худая, больная. Да и три года прошло… Я в женщину превратилась… Мне моих лет-то не дать было вовсе. Выглядела я гораздо старше. Но всё-равно боялась. Поэтому когда была у дантиста – в восемнадцатом мне сломали обе челюсти, и не хватало нескольких зубов - попросила доктора передние здоровые удалить. Чтобы посильнее лицо изменить.
При возвращении от стоматолога в Дальдорф, проходя мимо зеркала в вестибюле, бросила взгляд на себя и ужаснулась: маленькая, тощая, изможденная… Рот еще больше кажется. Какой-то кривой. Лицо как опара на куличи… Шрамы видны. Старше лет на десять, чем на самом деле… Сжалась вся. Зашла в палату, бросилась на кровать. К стене повернулась, лицо одеялом закрыла. Разрыдалась. Но мысль мелькнула: теперь меня большевики не опознают…
Все, кто меня посещал, хотели подробности узнать про то, что в том страшном доме случилось… Монархисты ходили, от родственников приезжали разные. И все стремились выяснить мельчайшие детали, да еще почему я по-русски не говорю. Понимать понимаю, а говорить отказываюсь. Как это, русская княжна, а по-русски не говорит?..
Знали бы они, через что мне пришлось пройти!.. Как вспомню Тобольск, рыдания начинают душить… Хочется забыть. Помню, заводит солдат из охраны меня в комнату, а там Мария к стулу привязана. Растерзанная, в задранном до бедер платье. Лицо красное, в слезах, губы трясутся. Смотрит на меня безумным взглядом и шепчет: «Нет!.. Нет!»..
Солдаты ее отвязали и под руки из комнаты выволокли. «Теперь твоя очередь, красавица», - один говорит и на стул меня толкает… Над всеми моими сестрами надругались… На охранников словно азарт напал: изголялись, кто сильнее членов Царской Семьи оскорбит. Чего только не придумывали, изверги… Papa знал, но молчал. Что тут скажешь?.. А в Екатеринбурге еще больше мы натерпелись… Через такие унижения пришлось пройти!.. И как мне на языке этих убийц и насильников разговаривать?! Так и слышу, как Ольга кричала: «Пустите! Не надо!.. Прошу вас!..» А они смеялись…
В Германии, когда ко мне по-русски обращались, я каменела. Слова не могла вымолвить. Понимала, но говорить не могла. Так, отдельное слово порой вырвется…
Что я помнила про ту ночь? Про ту, последнюю… Помнила, как всех нас: papa, maman, Алешу, Ольгу, Татьяну, Марию и меня разбудили под утро. Велели срочно одеться. Говорят: «Уезжаем немедленно». Вывели из комнат в сопровождении доктора и слуг, по лестнице вниз повели. Оказалось, что я последней шла. С маленькой собачкой на руках. Собачка японской породы. Бими или Джими, не припомню сейчас… Один из солдат с винтовкой неожиданно оттолкнул меня в сторону, кивком на приоткрытую дверь в комнату указал. Песика из рук выбил. Тот, заскулив, на ступеньки упал… Я ничего сказать остальным не успела, очутилась в полупустом помещении. Заплакала, думала, он изнасиловать меня хочет. А он зашипел: «Молчи, дура, если жить хочешь!..» Тут второй зашел. С пистолетом. «Что она тут делает?» - закричал. Я разрыдалась и бросилась к двери. Солдат меня оттолкнул. Грубо, сильно оттолкнул. Я на пол упала, пролетев почти до окна. А второй пистолет на меня направил. Я по полу поползла. Выстрелы загремели. Плечо и руку обожгло. Из-за правого уха на платье кровь потекла… И громким эхом им ответили другие залпы. Из подвала. У меня дыхание перехватило, страшная мысль вспыхнула в сознании… Боли не почувствовала и что есть сил завизжала… А тот, что с винтовкой, размахнулся и прикладом меня в лицо. Всё и померкло перед глазами…
Очнулась - лежу в на кровати в полутемной комнате, накрытая какими-то старыми пледами и одеялами. Надо мной женщина склонилась средних лет. Лицо у нее доброе. Стакан с питьем мне протягивает. Я дернулась и застонала. Боль во всем теле нестерпимая. «Тише, тише, деточка! - зашептала женщина, палец к губам прижимая, - Патрули по всему городу тебя ищут. Найдут, и нас не пощадят». Я челюстями пошевелить не могла, но, превозмогая боль, спросила: «Что с papa и Алешей?» «Никого нет, - отвечает она, - всех убили». Я сознание потеряла…
Сколько их было! Тех, кто приходил на меня посмотреть… И придворные дамы, и дальние и близкие родственники, и офицеры из охраны papa и с яхты «Штандарт», и царские слуги… Бывшие, все бывшие… Некоторые сразу говорили: это Она. Другие сомневались: мол, давно княжну видели, она тогда еще маленькой толстой девочкой, гораздой на всякие проказы была… Да, дома меня Швыбздиком за фантазии и проделки забавные называли. Maman не раз меня наказывала, стоять мне приходилось на коленях на гречке под иконой за «хулиганство»… Годы прошли. Девочка выросла. Но разве могла она в эту больную развалину с загнанным взглядом превратиться?!. Правда, глаза ее смущают. Уж очень похожи они на глаза Императора. Тот же взгляд, цвет... И лучистость… Устраивали они мне проверки… Разные каверзные вопросы задавали…
Потом раскопали грязную историю про какую-то польскую крестьянку, Франциску… как ее там… Шанковску… Якобы, я это она… Шрамы у меня, то есть, у Франциски, от взрыва на заводе боеприпасов, где она работала… С психикой у нее с юности неполадки были… И она всегда уж очень интересовалась жизнью известных особ из высшего общества, фотографии из газет и журналов вырезала… Манерам стремилась научиться… Привозили на опознание членов ее семьи… Они то «узнавали» меня, то нет… Путались в своих показаниях… Это Жильяр старался герцогу Гессенскому угодить… Находил таких «свидетелей», подкупал… Крестьянка!..
Представители высшего общества и мои европейские родственники, что меня видели, надменно и с презрением отнеслись, однако, к этому «разоблачению». Сказали: «Даже если она не та, за кого себя выдает, все равно принадлежит к самому высокому кругу аристократов. Такой манере общения, поведения, стилю, врожденному благородству не научишься. А руки! Посмотрите на ее руки!.. Какие жесты, какая осанка!.. Это или есть или нет… Это в крови»…
И на том спасибо… Однако, моя искренность снова, как с герцогом Гессенским, плохую службу мне сослужила. Словно я специально сама против себя родственников настраивала. Это я про то, что доверчиво рассказала, как замуж за своего спасителя вышла. А он ведь простой солдат из крестьян. Даже неграмотный. Александр Чайковский… Кажется… А может, я что-то спутала… Чайковский, Чайковский… Это же композитор русский… Я раньше на фортепьяно играла… И очень любила слушать, как maman играет. Она настоящая музыкантша была… Была… Рассказала я, что родила ребенка от этого своего спасителя. Сына… Конечно, моя родня была в потрясена… Разве могли они понять, сами не пережив, что вся эта история освобождения из того страшного дома, побег из большевистской России, страдания от ранений, сожительство с солдатом в Румынии, роды, избавление от младенца (я его в каком-то приюте в Бухаресте оставила) – всё представляется мне сном, чудовищным кошмаром. Будто и не со мной было, а просто глупая няня историю какой-то страдалицы впечатлительной девочке на ночь неразумно поведала... А после оправдывается: «Не плачь, милая, такого в жизни не бывает. Не сможет одна девушка столько вынести!...» Глупая нянька!..
Будто я со стороны всё это увидела или даже вообразила. Разве могло такое с царской дочерью случиться?! Разве могла княжна за мужика пойти, ублюдка родить?!. Поняла потом, что претенденты на русский трон боялись обнаружения этого брошенного мальчика. Ведь он наследник престола… Да какой он наследник?! Он сон, он ужас моей жизни, закончившейся той страшной ночью в Екатеринбурге…
Была еще одна причина, по которой я не устраивала большинство живших тут, в эмиграции, родственников Царской Семьи. Деньги. Papa на счета в Английском банке положил на имя детей очень крупные суммы. Миллионы рублей. Однако, мои родственники сами надеялись их получить. И даже получили какую-то небольшую часть. Их не устраивала вновь объявившаяся наследница. Не устраивала живая дочь русского Императора и моих английских родственников из королевской семьи. Потому что и они на эти деньги могли претендовать… Может, это как раз и было причиной, что они нам в приюте в Великобритании отказали, когда отец просил у них защиты и крова?..
Кроме того, papa внес огромное количество золота, сорок восемь с половиной тонн, на создание американского Федерального резерва. Это почти девяносто процентов всего капитала Резерва. И были, конечно, заинтересованные лица, чтобы не появился серьезный наследник. Эти тайные могущественные силы действовали исподтишка. Не хотели эти влиятельные люди, чтобы бабушка меня признала при встрече. А тем паче, передала мне документы, подтверждающие право на золото из Федеральной резервной системы… Но это так, мои догадки и домыслы…
В итоге, общество разделилось. Одни признавали меня царской дочерью, другие утверждали, что я самозванка. Про меня писали газеты всего мира, издавались книги, даже кино снимали. Я была новостью номер один. Но жизнь моя от этого легче не стала. Она превратилась в череду периодов нахождения в клиниках и пребывания в частных домах, куда меня приглашали пожить знакомые и родственники. Круги ада, что мне пришлось пройти во время заключения царской Семьи и моего бегства, сломили меня. Весила я килограммов 30, и у меня обнаружили туберкулез… Но мне встретились замечательные доктора, и они меня спасли, вылечили… А «милости» со стороны бравших меня в свой дом, квартиру или замок благодетелей, как правило, заканчивались скандалами. Они ждали от меня благодарности, а я считала, что оказываю честь им… Ну, и мой характер, конечно. Я вечно всех подозреваю в попытках меня использовать в своих интересах. А уж если родственник, компаньонка или «благодетель» попали под мои подозрения, прощения им от меня не видать. Эти люди частенько шок испытывали от моего поведения и считали вздорной и неблагодарной… Большинство из них не знали maman, а кто знал, тот уже забыл ее характер. Думаю, я его в точности переняла. Но не буду же я им объяснять и оправдываться… У меня, как и у Императрицы, вчерашний друг может стать сегодня врагом. И всё, никакого прощения и возврата прошлых отношений… Вот в такой кошмар превратилась моя жизнь…
Под воздействием нескольких друзей и доброжелателей я согласилась подать иск в суд о признании моей подлинной личности. В это время ко мне цепко приклеилось имя Анны Андерсон. Уже и не помню, кто его придумал и откуда оно взялось. Друзья беспокоились о моем финансовом положении. Ведь средств на жизнь у меня не было. Выиграв суд, можно было надеяться хоть на какую-то часть царских денег. До второго замужества мне приходилось жить на подачки. Наследница одной из богатейших семей мира оказалась нищей.
Да, я согласилась судиться. Но особых усилий к этому делу не прилагала. Что мне было доказывать? Что я Великая княжна Анастасия Николаевна Романова? Я это и так знала. Но документов у меня не было… Представьте, что у вас нет документов. Вы отсутствовали несколько лет. За это время превратились из подростка во взрослого человека. Испытали множество страданий и трудностей в жизни. Были ранены и почти изувечены… Вы сможете доказать, что вы это вы?!.
В суде столкнулись два лагеря враждебно настроенных друг против друга свидетелей. Одни за меня, другие – непримиримые противники… Это был самый длинный европейский судебный процесс XX века, как говорят. У меня сменилось несколько адвокатов. Каждый из них верил в меня безоговорочно… Работали они бесплатно. То есть, не за деньги, а за совесть работали… А сколько было разных экспертиз! Лучшие европейские профессора и специалисты сличали мой почерк с образцами почерка в моих чудом сохранившихся детских тетрадях, мою внешность просчитывали в долях миллиметров по ранним фотографиям… Одни приходили к выводу: стопроцентное тождество! Другие говорили: совпадений нет… Всё это напоминало ту же психиатрическую клинику. Я из нее, кажется, и не выходила на протяжении тех лет… Хотя жила уже в своем доме, подаренном мне одним из родственников в Германии, в окружении многочисленных кошек и собак. А после - в Америке замужем за Манаханом.
Процесс шел несколько десятилетий. Мои сторонники сражались до сердечных приступов, некоторые даже умерли раньше срока из-за этого процесса. Я, прищурившись, наблюдала со стороны. Мне уже было всё равно. Я ничего не доказывала, не ездила в здание суда. Не по статусу мне. Многим просто не дано понять, что царская дочь от обычных людей сильно отличается. Что я даже мыслю по-другому и действительность воспринимаю иначе. Не зря же говорят: царь – помазанник божий на Земле… Так вот, а я его дочь…
В Германии перед войной была у меня английская компаньонка. Она по секрету передавала мне разговоры своего племянника, что работал в британской разведке. Слухи из России доходили разные. То она мне рассказывала, будто бы расстреляли двойников царской семьи…
На самом деле, и я это знала, для нашей безопасности использовалось несколько семей, члены которых очень на нас походили. В основном, это были сборные «семьи». Чтобы предотвратить покушение на Царя, на маршрут выезжало не менее трех карет. И никому за исключением высоких военных начальствующих чинов не было известно, в каком именно экипаже Император… Я хорошо помню семью Сергея Давыдовича Березкина. Он был идеальной копией papa. А его жена – будто отражение Императрицы в зеркале. Не знаю, являлись ли они супругами на самом деле. Но «дети» их были тоже подобраны очень хорошо: от нас не отличишь… Видела я и семью Филатовых. Они, кажется, нам дальними родственниками приходились… Помню еще пажа двора Мишу Сапожникова – ну, вылитый Алеша! Его мать, императрицу, изображала вдова Поккард или Пакхард, а отца, императора, прапорщик Салтыков, не припомню его имени... Они жили в лицейском общежитии в Царском селе несколько лет, а в начале семнадцатого года вдруг исчезли.
Племянник обмолвился, что расстреляли двойников, по всему выходит, что Филатовых. Что всё было заранее спланировано. И несчастную семью одновременно с нами привезли в Екатеринбург, где тайно содержали под стражей до дня расстрела… Значит ли это, что в тот день, когда солдат разлучил меня с Семьей, в подвале расстреляли кровных родственников царя, а моих близких вывезли из города?..
То англичанка сказала мне, что в большевистских газетах в восемнадцатом году было опубликовано официальное сообщение о расстреле царя...
И кто же принял такое решение? Народ, пришедший к власти? Это тот народ, который совсем недавно со слезами на глазах кричал Царю "ура"?.. Хорошо помню двадцатое июля 1914 года, когда Семья прибыла на яхте "Александрия" к Царской пристани в Петербурге для публичного прочтения Манифеста о войне... Как народ приветствовал Императора, вышедшего на палубу! Как верил, что война необходима для спасения беззащитной Сербии! На коленях встречал народ царское Семейство, когда мы проходили, сойдя с катера "Петергоф", к Зимнему дворцу... Императрица была в чудесном белом туалете и тетя Оля, Великая Княгиня Ольга Александровна, тоже. Она мне еще ленточку на волосах поправляла... Восторженно приветствовала Императора многотысячная толпа народа на Дворцовой площади... Ну, так искренне, так искренне... Щиты с надписью: "Боже, храни Царя!" повсюду... И это тот самый народ, который в семнадцатом осудил на смерть своего Государя?!.
Царя, якобы, расстреляли в Екатеринбурге. Но ни слова о казни членов Семьи. И есть версия, что их передали немцам. И они, кроме Наследника, находятся в каком-то монастыре или закрытом замке в Германии… Что с Алешей, неизвестно… Еще по одной версии, переданной мне компаньонкой, Ленин в целях возможных уступок со стороны Германии, боясь аннулирования Брестского мирного договора и в надежде сократить контрибуции в 300 миллионов золотом, приказал членов Семьи разделить и содержать в тайных местах, всех в разных, в России… На случай торга…
Еще из одного услышанного ею разговора следовало, что Император оставался в живых. Якобы, ему сохранили жизнь из-за царских денег на западе и в Америке… И что в Грузии под именем Березкина проживал именно мой отец с частью Семьи…
Самым страшным сообщением было то, что после расстрела настоящей царской Семьи, тела были расчленены, залиты серной кислотой и сброшены в карьер. Чтобы не было никакой возможности впоследствии их опознать… А когда мой процесс об идентификации шел, в 1946 году дошел до меня слух, будто бы Сталин приказал сделать могилу с останками всей Царской семьи. Ложную могилу. Чтобы убедить в случае чего судей, что я самозванка и не имею права на имя и на золото. НВКД выкопало могилу в лесу в местечке Поросячий Лог под Екатеринбургом и заложило туда кости из другого царского захоронения наших прямых предков…
В общем, правды не знал никто… Одни домыслы и версии. Большевистское правительство и НКВД надежно сохраняли тайну Царской семьи. Да еще так всё запутали!..
Мне не удалось узнать, жив ли кто-нибудь из моих родителей, сестер и Алеша… Ох, Алеша! Он моряком мечтал стать… Как ему шла матросская курточка!.. Я Распутина ненавидела из-за его влияния на maman. Но за то, что он несколько раз спас брата от смерти во время непрекращающихся кровотечений, готова была боготворить. Такие сложные чувства к нему испытывала: ненавидела и боготворила. Он, на самом деле, необычным был. Как вспомню его горящие, как угли, глаза, дрожь охватывает. Смотрит на тебя и словно душу твою читает… . Дьявол ли, иль божий человек был, не знаю… Но несомненно обладал он невероятными целительскими способностями и даром предвидения. Я свидетельница, как он умирающих на ноги поднимал… Да и всё, что предсказывал Распутин Императрице, сбылось... Хорошо я знала и Феликса Юсупова, главного участника покушения и убийства Григория... Он и Ирина, его жена, наши близкие родственники. Мы много времени в Ливадии вместе проводили… Он меня узнал. Сказал, что не сомневается, что я Великая княжна…
Некоторые винят Распутина в происшедшем в России крахе. Вот и Юсупов думал, что убийство старца спасет страну… А я сомневаюсь: много разных нелепых случайностей и совпадений привело к катастрофе… А в основном, предательство людей, на которых Государь полагался. Надо признать также, что Император был чересчур уступчив. Не хватало ему твердости и решительности... А присущие Царю глубокая порядочность и вера во Всемогущий Промысел укрепили его в убеждении, что ради народа он должен себя в жертву принести… И даже своей семьей пожертвовать… Ведь были у нас шансы покинуть Родину, но papa отказался, не использовал возможностей... Не понять коммунистам, как у него душа болела за страну, за каждого соотечественника. Боль эта святая превзошла даже любовь к нам. Потому что для него весь народ, каждый человек русский – как собственные дети…
Еще рассказала мне эта компаньонка, что и в России и за границей обнаружилось с начала двадцатых годов несколько «княжон Анастасий». И правительство большевиков серьезно, мол, к этому относилось. Отслеживало «самозванок» в России, в сумасшедшие дома их запирало. Не давало хода расследованиям… Что ж… Нет дыма без огня. И в России, и в Европе не желали появления наследницы российского престола. Даже в Штатах американских не желали… Никому теперь это не было нужно. Россия превратилась в «красную», большевистскую. Другие правительства не хотели с ней связываться, боялись распространения «заразы» на свои страны. Предпочитали отгородиться «железным» занавесом и притвориться, что ничего не произошло…
Постепенно и мне всё равно стало. Чего я добивалась все эти годы? Ни славы, ни почестей я не хотела. К деньгам равнодушна была. Хотя жить на что-то надо… Я ими даже пользоваться не умела. Чем всех всегда в тупик ставила. Я ведь с детства привыкла, что обо мне в этом отношении другие заботились. Царские дочери по магазинам не ходят… Сначала я хотела правды. Хотела, чтобы я собой для окружающих была. А из этого какой-то цирк устроили.
А уж когда я замуж на старости лет вышла, мне и вовсе стало всё безразлично. Я прожила не свою жизнь. Если бы не случилось октябрьского переворота, если бы Россия осталось великой империей под управлением династии Романовых, а не оказалась бы чудовищным социалистическим экспериментом, что бы ждало меня после восемнадцати лет? Разумеется, я вышла бы замуж по традиции за какого-нибудь немецкого принца… Тихая жизнь в Европе. Замок, большой сад, слуги. Русоволосые дети в белых платьицах, муж в офицерском мундире, рассуждающий о политике, философии и искусстве по вечерам в изысканном обществе за чайным столом… Верховые прогулки, много собак, поездки на море, концерты классической музыки, театр… Обычная, счастливая жизнь принцессы… Покой, умиротворение… Смерть в кругу благородного семейства… Памятник в родовом склепе. С моим настоящим именем…
Первый раз, когда я на «Беренгарии» отправилась в Америку, мне было страшно покидать Европу. Я еще надеялась. Теперь я живу в Соединенных Штатах. Я замужем. Смешно сказать, вышла замуж в семьдесят лет!.. Мой муж моложе меня почти на два десятилетия. Но ему очень уж льстило жениться на особе из Императорской фамилии… Я далеко от родины. Я не слышу русского языка, и от этого мне легче… Теперь у меня есть имя: миссис Джек Манахан. Мой муж богат. Я ни в чем не нуждаюсь. Но мне и не нужно ничего. Мне глубоко безразлично, как я выгляжу и как воспринимают меня окружающие. Я безропотно надеваю нелепые цветные клетчатые брюки и дурацкие панамы, что покупает для меня Джек. Я послушно смотрю в объектив фотокамеры, когда журналисты просят меня о снимке. Я устала…
Я прожила чужую жизнь. Кто может постигнуть смысл этих слов? Я, Анастасия Николаевна Романова, стала для всего мира самозванкой. Я смирилась. Меня уже мало что волнует. Правда, одна мысль почему-то не дает мне покоя. В двадцать третьем году обследовавший меня в Германии психиатр сказал:
- Возможно, вы та, за кого себя выдаете. Великая княжна Анастасия… Но есть и второй вариант. А что если в детстве вы были подругой княжны Анастасии, родители ваши являлись приближенными царя, жили при дворе? Вам были хорошо известны все подробности жизни императорского семейства. Вплоть до мелочей… Во время октябрьского переворота или после него вы испытали такие тяжелые потрясения и испытания, что ваша психика не выдержала… Узнав о судьбе Анастасии, вы в своем расстроенном состоянии поверили, что все это произошло именно с вами… Имеющиеся у вас знания и сведения наложились на трагическую историю гибели царской семьи… Нет, вы не лгунья… Но произошло, так называемое, вытеснение и замещение: в вас поселилась личность погибшей царской дочери. И вы сами убеждены, что вы она и никто иной… Конечно, это достаточно неправдоподобно… Слишком много совпадений должно было иметь место… Внешность, рост, редкая болезнь ступней… Однако, жизнь такая странная и невероятная выдумщица, что…
Я думаю, что этот второй вариант просто отвлеченная гипотеза... Никто ведь из знакомых и родственников не упоминал о существовании подобной девочки... А мою короткую жизнь в России наизнанку вывернули... Ни следа от "подруги"... Есть еще вопрос с моими двойниками... Но у них только внешность совпадала со мной. Они ни с родственниками, ни с тайнами Семьи знакомы не были... Вот и выходит, что это предположение доктора из области фантастики. Но ему, как психиатру, и положено разные гипотезы выдвигать... Даже безумные... Человеческая психика сложная вещь. Много в ней необъяснимого и непонятного... Кручу в руках фотографию бабушки Марии Федоровны после возвращения на виллу Видёре из еще не занятого большевиками Крыма… Разве мы не похожи, как две капли воды?!. А если доктор прав?.. Тогда кто же я?..
( из книги «Сто рассказов про тебя»)