Старинные напольные часы сообщали миру о полночи. Настольные ни о чём сейчас не могли сообщать миру, безнадёжно отставая от старинных на непростительные три минуты. Изящные женские наручные часики и вовсе никогда никому ничего не сообщали вслух: их племя попросту не умеет общаться с миром.
Молодая женщина вздрогнула, услышав мелодичный звон за своей спиной. Она обернулась и внимательно посмотрела в лицо часам.
- Где он сейчас? – тревожным шёпотом прошептала её душа.
- Задерживается на работе, - спокойно ответил кто-то, кто управлял её волей.
- Невесело ему с тобой, - волнуясь и пропустив один удар, беспощадно напомнило сердце.
Звон часов стих, и в комнату, словно чёрная кошка, ворвалась тишина. Пружинисто запрыгнув на колени женщины, она замерла, словно чего-то ожидая, и через мгновение…
Часы – напольные старинные, настольные недолговечные, наручные изящные - молчали. Когда знаешь, что случится дальше, лучше молчать. И оно случилось. Всегда случалось. Неумолимо. Ночь за ночью.
…сверкнули яростью её раскосые глаза. Угрожающе мяукнув, грациозное создание выпустило на волю белые когти-лезвия и, оставляя ярко-красные полосы на нежной коже своей жертвы, начало наносить удар за ударом – точно и беспощадно.
Женщина кричала от боли и страха. Беззвучно. Никто никогда ничего не слышал. Лишь слёзы горячими ручейками текли по лицу да крупными каплями скатывались по шее – к ярко-красным царапинам, еженощно наносимым ей жестокой чёрной кошкой – тишиной, неотступно преследующей её после двенадцати ночи.