ДЖОН Иванович И БАРБАРА Петровна, Или, ПИР ПЕРЕД ЧУМОЙ
МИСТЕРИЯ-БУФФ: САТИРА.
"Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримерительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрёкшиеся."
Новый завет.
Из второго послания Тимофею.
— Мне так страшно! Ты давно обещал поставить бронированные двери!— истерически кричала молодая дама, не то, чтобы красивая, но полная. Она хватала себя за виски, бегала из кухни в комнату и наоборот, брала в руки, и снова кидала на кухонный стол купленную курицу.
Джон Иванович не отвечал: смотрел, оттянув жалюзи, во двор.
— Как хорошо на улице...
Дама подбежала к нему совсем близко и закричала ему в лицо:
— Когда ты поставишь дверь?! Не понимаешь?! — Раздался топот: дама побежала на кухню, схватила курицу и снова бросила на стол. Закричала уже оттуда: — Когда ты поставишь дверь?!
— На этой неделе,— мягко сказал Джон Иванович.— Не будь я бывший Женя,— ещё мягче добавил он, и совсем растеклось нечто медовое.— Моя Барбара... Ра... Ну, если... Я... Сейчас закажу,— сдался "бывший Женя".
— Всё равно ты дубина! — резюмировала дама.— Если меня, или — что-нибудь из дома украдут,— я прокляну тебя, дубина!
— Зачем фантазировать,— сжался Джон Иванович.— Есть же уже одни бронированные...
Дама резко прервала:
— Ты можешь спокойно жить?! Как ты можешь спокойно жить с одними дверьми?!
— Есть ещё деревянные...
— Ну... — опять заволновалась дама.— Деревянные... Вот дубина... Деревянная... Мозги у тебя деревянные! Придурок...— со вздохом заключила она. И ещё добавила,— Двери сделаешь сегодня! Двери бронированные! К этой.
— К этим...— поправил он.
— К этой, к этой!.. И не спорь! А то разведусь! Не забывайся!
Женщина всегда так говорила, когда ей было тяжело: У них был брачный контракт и Джон Иванович часто облегчал ей её тяжёлое бремя домохозяйки.
Брачный контракт закрутил ему за спину руки, колючей проволокой опутал их, связав вместе с ногами. И похож он стал теперь на пресс-папье с ручкой вместо головы.
Брачный контракт развязал и без того длинный бабский язык его жены, налил свинцовой тяжестью её кулаки и задницу. И стала она похожа теперь на питона, проглотившего быка. Этот питон лежал, в основном, на диване, переваривал, смотрел телевизор, и, то и дело колебал воздух "двумя" своими языками. И иногда душил мускулистым телом его нежную побритую шею так, что у него чуть не лопали глаза.
И перед ними,— выскочившими из орбит, глазами, то и дело выплывал как приговор его жизни — "БРАЧНЫЙ КОНТРАКТ".
* * *
...Дама сидела перед телевизором.
— Ты смотри! — говорила дама.— Она не может угадать, дура набитая! А я угадала!
— Вот и прекрасно! — похвалил муж.— Умница.
— Переключи, надоело,— капризно скривилась дама.
Муж переключил и сел рядом.
— Смотри,— сказала жена,— они говорят о разводах. Правильно! Надо уважать себя, нечего нянчиться с ними. Правда, Джон?
— Угу...— кивнул Джон Иванович.
— А вот... Послушай!..— дама напрягла круглое тело жира и заволновалась: по телевизору рассказывали подробно, как в неполной семье страдают дети. Рассказывали, что — и так они страдают, и — так, и ещё — так, и — так.
Когда же вывели ребёнка-сироту, дама заплакала. И ещё плачущая, коротко спросила: — Запер дверь?..
— Не дверь, а — двери... Их уже четыре...
— Поговори мне! — пригрозила она. Слёзы прошли. Захотелось покушать.
— Джон! Закажи пиццу!
— Я уже кинул курицу в микроволновку...
— Ты запер дверь?..
— Да запер, запер!
— Не огрызайся, сволочь...— прошипела дама.
— А чё ты по десять раз...— виновато промямлил Джон.
— Отвечать надо сразу! Я не затем двери ставила, чтобы нараспашку держать! Дубина. Переключи.
Джон Иванович переключил. Показывали, как трудно жить бедным, бомжам, безработным. Сказали, что их — девяносто восемь процентов, и жизнь их — мучительна. Дама заплакала. Горючие слёзы текли по лицу. Она тряслась, она сострадала. Джон вытирал ей глаза платочком. Раздался звонок в дверь.
Женатики напряглись и стали гадать, кто это может быть. Слёзы — моментально прошли, и стало страшно.
— Не открывай, это воры,— сказала она.
— Может, тёща пришла? — предположил он.
— Она бы позвонила...
— Она вчера звонила... Говорила, может, зайдёт...
— Я ей сейчас позвоню.— Дама подбежала к телефону. Тот был занят соседями. Джон Иванович шагнул к дверям.
— Не открывай!!! — зашипела дама.
— Я только послушаю...— Джон Иванович ещё немного подался вперёд к дверям.
— Отойди от двери!!! — почти в голос снова зашипела дама. Джон Иванович отошёл.
— Это, наверное, нищие,— сказал он,— Может, открыть?..
— Не смей! У нас всё равно нечего дать! Что ты им дашь?.. Свой перстень?..
— Нет, твою курицу...
Это привело даму в чувство. Она сказала всё ещё шёпотом:
— Я перенервничала! Хочу есть! Пошли, поедим.
От дверей пошли на кухню, и там стали есть. Румяная корочка покрывала курочку. Корочка хрустела, растекалась жиром по губам. Дама сказала:
— Забыла купить хрена, дура. С хреном вкуснее.
— Вкуснее...— согласился Джон Иванович.— В субботу куплю поросёнка, тогда и хрен пригодится...
Вкусно поели. Пошли в комнату смотреть телевизор. По телевизору в студии подробно объясняли два человека-врача, как опасны онкологические заболевания, чем они бывают вызываемы, давали статистику, называли свой счёт в банке. Дама заплакала.
— Так чей это счёт?— спросила она, плача.
— Их счёт...— ответил "бывший Женя".
— Как это— "их"?— недоверчиво вторила она.
— Ну не твой же!— окрысился муж.
— Ну и не твой!— отомстила, окрысившись, и она. Слёзы прошли.
— А ты чего? Перевести решила?
— Им?! С какой стати! Я ещё не сошла с ума. Если бы больным... А это — аферисты. Их скоро посадят.
Переключили ещё. Показывали, один за другим, 78 трупов. говорили, что убийцы не найдены. Обещали "денежную компенсацию" взамен кормильцев. Барбара понимала, что за словом "кормильцы" стоят любимые люди, может быть — единственные... "Сиротам хоть дадут деньги, а этим ничего не дадут",— решила она, и ей стало легче плакать.
Затем затворщики поучаствовали в интеллектуальной передаче. В ней муж и жена рассказывали друг про друга. Говорили, почему они развелись и опять сошлись, и — опять развелись... Говорили друг про друга, что они неплохие люди, но — эгоисты. Она рассказывала про него и про себя всякие мелкие подробности. Подключился зал. Стали давать советы. Барбара и Джон переживали за них. Барбара тоже дала свой совет, сказала: — Ей надо меньше с ним "быть". Джон не согласился и они, сострадая им, немного поспорили. Потом посопереживали, но так... не очень: пара им не понравилась, сострадать за них не очень хотелось. К тому же, семейная склока уже не производила, как год назад, впечатления "вселенской катастрофы": хотелось большего, по мелочам размениваться уже не хотелось. Тем более, что вокруг было много "всякого", а страдание у них было одно.
Переключили ещё программу. Там говорили про землетрясение. Тысячи людей остались без крова. Говорили, что пострадал роддом. Показывали детишек, которые плакали. Дама горько зарыдала, текли слёзы очищения: она не могла их сдержать. Называли счёт роддома, говорили, что уже очень много денег перечислено, благодарили. Дама сказала:
— Как я рада за них! Молодцы! Какие всё же мы молодцы! У нас — золото, а не люди!
В последнее время я разучилась радоваться за людей. Плохо, что мелочи уже не тревожат! Слава Богу, что случилось это — большое землетрясение! Оно показало, что мы, несмотря ни на что — добрые, жертвенные люди!.. Ты знаешь, Джон, я очистилась! Мне стало легче! Как будто пелена какая-то чёрная сошла!.. Ты закрыл дверь?
— Да закрыл-закрыл...
— Хорошо. А то я так боюсь.
— Чего же ты боишься? Землятресения?
— Типун тебе на язык! Воров!
— А чего их бояться? Всего не унесут.
— Плешка ты, консервная банка!
Опять раздался длинный звонок в дверь. Женатики страшно перепугались. Он снова спросил её:
— Кто же это?! Тёща?..
— Я счас позвоню!
— Не звони!! — зашипел он.— Услышат голос — поймут, что кто-то есть!
— А если это мама!..
— Она что? Обещала прийти?
— Я не знаю!
— Ну тогда звони, только тихо... — показал он ей палец.
Дама позвонила:
— Алло! Это ты, мама? Ты дома? Слава Богу! К нам кто-то звонит! Может, бандиты... Да я не открою, не бойся... Я узнать хотела...
Джон сказал даме:
— Давай посмотрим из окна — кто выйдет...
— Да ты что, дурак! Они же нас заметят!
— Так через жалюзи же...
— Вот через них и заметят!
Сели на диван. Тихо сидели.
— Как мерзко,— сказал Джон.
— Да, мерзко,— согласилась Барбара: бывшая Раиса Петровна.— Сделай тише телевизор. И переключи.
Он сделал тише и переключил.
Говорили о наркоманах, что их много. Предлагали им льготные, аптечные наркотики. Показывали страдающие, измождённые лица, детские исколотые ручки, называли номер счёта. Барбара горько плакала. Она думала: как она может помочь? За неё уже ведь придумали "аптечное" решение проблемы и она решительно не знала: куда здесь можно себя применить. Решила просто сострадать.
Раздался звонок. Вздрогнули. На этот раз беспокоил телефон. Джон Иванович снял трубку:
— Алло! Да... Так это вы заходили?! Мы на балконе с женой были... Счас спрошу...— он прикрыл трубку ладонью.— Это соседи. В церковь предлагают сходить. Это они заходили... Пойдём?
— Конечно! Конечно! Скажи — прямо сейчас...— Барбара спешно вытирала глаза платочком.
— Пойдём.— сказал он.— только с условием: прямо сейчас!
Все вместе бодро вышли из подъезда. Ярко светило солнце, щебетали птички, мимо спешили люди.
— И чего это мы так напугались? — спросила "бывшая Рая" "бывшего Женю".— Совсем сдурели.
Зашли в переход. Там играли на гармошке и гитаре. На полу лежала кепка. Женатики отвели глаза, заспешили, она и так сегодня насострадалась досыта у телевизора. На реальную жизнь уже не было сил. К тому же, было ещё страшновато. Оставался осадок. Добил нищий калека у выхода (на фоне не имущих на лекарства раковых больных, наркоманов и трупов — калека нищий был просто счастливчик). Промелькнула мысль: подставной. Его проскачили уже — отвернувшись и галопом.
"Что-то не так" — думали они, заходя в церковь.— "Ничего, сейчас отмолимся".
11 апреля 1999 год, правка по названию от 19 августа 2022 года