О ЧИТАТЕЛЬСКОЙ ДОГАДКЕ
(слово должно быть открытым)
Нет никакой тайны слова. Тем более в "живом и могучем" русском языке. Почему я говорю — "нет тайны слова"? Да потому что Слово — это знак Чувства. Тайное слово, слово размытое, слово невнятное, слово общее, что в конце концов словоблудие — это знак потери Чувства. Поэзия не может жить утерянным Чувством. Умертвив его, она перестает быть Поэзией и — умирает сама.
Даже "тайны чувства" не существует, поскольку движущая сила Любого чувства — сострадательность. Она врывается в ищущее, и даже спящее сердце — СЛОВОМ поэта, писателя. СЛОВО осязаемо ранит и лечит сердце. И СЛОВО сочинителя — не тайна для читателя, если сочинитель его — не ремесленник, а — Поэт Чувства. Он (Поэт Чувства) не "из носу" выковыривает слова, а из души своей берет их. Иногда с болью, с кровью и страданием, иногда легко, с улыбкой и безудержным смехом! Ему не нужна никакая тайна слова! Она мешает ему выразить свои чувства. Она вредна ему! Ведь он отдает читателю — СВОЮ ДУШУ.
Ремесленник работает без души. Иногда ему кажется, что он плачет, и тогда ему нужна тайна. Да такая, чтоб не поняли, что он — НИКТО в литературе, что у него нет рассудка понять это самому.
Есть и такие (рассудочные), кто — понимает своё место. Но они — "при месте"... Но — "крошки с барского стола" так сладки... А писать "тайну" так легко... Не надо вскакивать среди ночи, чтобы выправить букву в уже написанном, для того только, чтобы днем её снова поставить на место... А значит тот, кто умеет точным словом показать нужное чувство, — мешает им примитивно — выживать. И потому они аморфной "тайной" Правду — убивают. Её искажают и трепают подобно тому, как злая собака треплет зеленый куст растения.
Конечно, её (Правду) не убьют. Не тот климат (морозы, знаете ли) в России. Но прибивают её предостаточно (отсюда и смуты на Руси) все, кому не лень. А пуще же те — кому лень. Ложь укутывают тайной, прислонив к тесовой стене или березе. А прислонив к таковым — напускают ещё тайны, чтобы от — березы уже (а не от "тайны": мы Поэты!..) затошнило читателя.
Слушайте, любители "тайн", Есенина:
"Дар поэта — ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черной жабой
Я хотел на земле повенчать.
Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились —
Значит, ангелы жили в ней."
Это и есть борьба Добро—Зло. Жертвенность поэта перекликается с библейской:
"Так немного теплей и безбольней.
Посмотри: меж скелетов домов,
Словно мельник, несет колокольня
Медные мешки колоколов."
И это крест поэта — нести Правду Слова великого языка и великого народа. Могут сказать: "Он не так понимает! Причем тут "такая" тайна слова?" Отвечаю: вам, владельцам "тайн",— виднее. И если у КАЖДОГО из вас — своя "тайна" — разбирайтесь между собой. Причем тут читатель?
Теперь, собственно, о читательской догадке. По разному её обозначали классики. Алексей Толстой — "жестом", он говорил, что надо работать "через жест". Высоцкий (и не только он) называл это "вторым дном". А в общем-то — это подтекст, конечно. Как заставить читателя "заучастовать" в процессе,— помочь ему самому — творить, читая книгу?
Интересный сюжет? Да. Правда и Чувство? Конечно. Жанр? Да. Но, что-то еще... Что-то неуловимое. Расстановка слов в предложении (Алексей Толстой говорил, что оттого, где мы поставим глагол, зависит все предложение, будет ли оно безликим, либо зазвучит). Но и это — техническая (хотя и — очень! важная) сторона вопроса.
В целом же — НЕДОСКАЗАННОСТЬ (ремесленники, иногда отбросив "тайну" слова,— поучают. Видно, им есть что сказать в отличие от классиков) — вот что замыкает цепочку Автор—Читатель. Не боязнь довериться читателю в своих чувствах толкает Поэта Чувства на недосказанность, а — МЕРА! Сомнение! Умение вникнуть! Сострадать! Собственная жертвенность!
И в самом деле. Простой пример. Писатель пишет рассказ. Муж избил жену. Плохо? Еще бы,— слабого человека, да и вообще,— драка не украшает. Идет борьба в душе писателя, подсчет "плюсов" и "минусов". Он пишет дальше. И выясняется, что жена его "довела",— "изгрызла", значит, "заслужила". Но ведь, он "опять напился", значит, это он "довел" её. А "опять напился", потому что она, "стерва", завела собаку "с теленка" и сосисками кормит, в то время, как у него — "язва" от недоедания. И не такой он, оказывается, "сильный", а — "полнейший доходяга"... Но — "денег не приносит", а потому виноват. А "на ней — двое детей"! "Ну, а кто сейчас приносит?!" "Тем более, зачем нам — собака?!"
И, в общем-то, бытовой и избитый сюжет превращается в нормальный рассказ, когда идет борьба в сердце самого писателя. Читатель испытывает примерно то же самое (борьбу в своей душе), когда читает такой рассказ. Поэтому — открытый (как-то не лепится сюда никакая "тайна" никакого слова) поиск истины — тоже непреложное условие читательской догадки, без которой не может быть Читателя.
В вышеприведенном примере мы видим, как боится автор обидеть своих героев. Каждого из них! Ведь в сущности, они несчастные люди. И кто бы кого ни ударил, больно-то обоим. А автору — вдвойне (ненавидеть непокаявшееся зло он тоже может и даже обязан вдвойне, конечно, при сохранении чувства равновесия). Читатель чувствует это, и каков бы ни был грубый сюжет, какие бы откровенные сцены бы ни происходили бы в нем,— над героями, как божий свет, как икона стоит сострадающий к ним Писатель Чувства. При этом совсем не обязательно, что сострадание идет через доброе слово, главное — понять ситуацию. Читатель должен чувствовать, что писатель ее видит "от и до". Тогда возникнет доверие: Писатель—Читатель (опять сюда не лепится "тайна" слова) и Читатель сам разберется в своих чувствах.
В этом — гуманизм настоящей литературы, пусть даже и живущей по законам жестокой жизни. В этом — "свет и окошко в тоннеле".
Значит, если по большому счету, читательская догадка возможна при — общей СОСТРАДАТЕЛЬНОСТИ, ЖЕРТВЕННОСТИ произведения? Да. Если по большому счету. А иначе — зачем?!
14 октября 1998 г.