Пушкин остается первым и последним русским европейцем, «Евгений Онегин» единственным по-настоящему европейским произведением. После Пушкина Россия так и не сумела подняться до вершин европейской цивилизации и начала сползать в восточную деспотию. Но Пушкин успел сделать многое. Он создал язык, оживил мысль у русских.
«Сползание» почувствовали многие. Герцен один из первых. После Лермонтова вся русская литература приобрела скрытый протестный характер. Слишком много энергии ушло на борьбу. О цивилизации пришлось забыть. И какая может быть цивилизация в период доносов, казней и расстрелов? Но парадоксально: именно писатели спасали русскую и мировую культуру, уходя в мистику (Гоголь), социализм (Герцен) или психоанализ (Достоевский).
Язык, вообще говоря, трудно погубить. Он концентрирует в себе всю историю народа. Он не подвластен правителям. Он оживает неожиданно с появлением гения. А появление гения нельзя предсказать. Толстой, Блок, Цветаева приняли эстафету у Лермонтова и продолжили его "линию". Надо сказать, что у этой "линии" и раньше был заметен антицивилизационный характер. Возможно это пришло к Лермонтову от его шотландских предков, или от Байрона, а потом передалось нам. Однако развиться эта линия не смогла. Интересно, что параллельно с этой "линией" была и другая, "цивилизационная", прозападная. Она представлена, в основном, такими поэтами как Мандельштам, Пастернак, Бродский и др. Все они пытались цивилизовать русскую культуру с помощью западных образцов. "Дикость" русской культуры была забыта. (Маяковский, наравне с Цветаевой и Блоком, пожалуй, единственный, кто чувствовал эту "дикость", однако ошибочно увидел ее в социализме).
С приходом социализма образовалась...
...пустыня. В эмиграции литература перешла в разряд политических памфлетов, философии или эстетских романов (Набоков). За весь период «социализма» мы увидели лишь два романа на родной почве - «Мы» Замятина и «Мастера и Маргариту» Булгакова. Но каких! Замятин предвосхитил Орвелла и Хаксли. Булгаков продолжил мистерии Гоголя. Авторитарному псевдо-социализму не удалось победить русскую мысль.
К сожалению, поэзии повезло меньше. Она задыхается в одиночных камерах и на общих собраниях. Ей нужна дикость, свобода. Она просто сбежала. Вернется ли опять?
Культура, как и природа, не умирает, пока жива почва. Культура - это весь хаос жизни, компост, по меткому выражению Гари Снайдера, из которого произрастает новая поросль. Главное - не погубить почву. Не погубить язык.
После крушения псевдо-социализма, мы с ужасом увидели за каким высоким забором находились, насколько дальше ушла чужая мысль, насколько искалечен русский язык. Самое страшное отсталость мысли. (Мысль и язык единое целое). Но можно ли войти в ту же воду? Эта инерция отсталости мысли и сегодня главный бич русских.
Мне не жаль русской цивилизации ибо таковой никогда не было и очевидно не будет.(Цивилизации уходят, а Толстой и Достоевский остаются).
После Пушкина только раз в России блеснул его свет, а именно перед самой войной и революцией 1917 г. Тогда россий ская интеллигенция, как никогда раньше, явила миру свое вселенское лицо. Как пишет близкая к Блоку поэтесса Кузьмина-Караваева,
"Мы жили среди огромной страны словно на необитаемом острове. Россия не знала грамоту, - в нашей среде сосредоточилась вся мировая культура, - цитировали наизусть греков, увлекались французскими символистами, считали скандинавскую литературу своею (sic !), знали философию и богословие, поэзию и историю всего мира, и в этом смысле были гражданами вселенной (sic !), хранителями великого культурного музея человечества."
Именно так. Россия должна была оставаться "культурным хранителем человечества" в силу своих географических и культурных масштабов, и в то же время, "большим экспериментатором". В конце концов, именно этот масштаб и сделал Россию Россией. Именно здесь родился Толстой, пророк мирного объединения человечества.
Самое большое преступление большевиков даже не переворот, не социалистическая идеология (прекрасная, на самом деле), а обнесение России забором, затыкание ртов, навязывание одной идеологии огромному государству.
Будущее России я вижу только в возрождении всечеловечности, открытости, в сохранении дикости русского ландшафта. Россия это явление не политическое, и даже не географическое.