Адольф Иванович родился в семье партийного работника; имя своё получил по политическим соображениям отца в честь заключения мирного пакта о ненападении с Германией.
Когда закончилась война отец Адольфа Ивановича начал расти по партийной линии как на дрожжах: из района перевели в областной центр, спустя пять лет, работал уже в столице по государственной линии важным начальником.
В школе Адольф учился кое - как, но педагоги старались и тянули лентяя до отметок "хорошо"; некоторые преподаватели стремились и выше оценить знания "необыкновенного" ученика; иные категорически не желали потворствовать бездельнику - совесть им не позволяла.
Родители Адольфа переживали, что сына их будут дразнить за чужое для слуха советского человека имя. Отец дал распоряжение и партийные работники провели беседу с педсоветом школы, а те в свой черёд доходчиво изъяснили родителям учеников что их дети не смеют дразнить Адольфа, и на всякий случай недвусмысленно пригрозили.
Но однажды ученик Володя решил посмешить однокласников на перемене и громко крикнул, пытаясь поднять правую руку, да в страхе осёкся:
-Адо!..
Потому что увидел колючие, серенькие глазки Адольфа и залитое румянцем враждебное лицо; вспомнил как мать умоляла ни в коем случае не обижать этого мальчика. Иначе её выгонят из столовой и они с голоду помрут, ведь приходилось питаться остатками на кухне.
-Адольфик, - протянул мальчишка блеющим голосом. - Дашь математику списать?
На следующем уроке Адольф нарочито пожирал обозлёнными глазёнками Володю так, что мальчик ёрзал весь урок на стуле, и у него разболелась голова. На перемене он отпросился с уроков у педагога и разбитый поплёлся домой.
-Как дела сынок? - спросил отец у Адольфа перед сном.
-Похлебкин хотел посмеяться надо мной...
Отец немедля оставил сына. В коридоре схватил со стены телефонную трубку, нервно набрал номер и коротко с кем - то переговорил.
Утром на первом уроке Адольф с восторгом и торжеством глядел на пустующее место одноклассника Володи; оно так и оставалось незанятым до конца учебного года.
После школы папа организовал поступление сына в лучший столичный институт.
По окончании высшего учебного заведения с помощью родителя получил распределение на работу рядом со стольным градом и конечно въехал в отдельную квартиру со всеми удобствами как молодой и нужный специалист для страны.
Задание получил серьёзное — электрификация сельского района. С местным начальством моментально нашёл общие интересы: разворовали строительные материалы, деньги на премии потратили. Поселения района так и не получили в срок долгожданного электричества.
Тут ещё ЧП произошло: ребёнок погиб, взялся за оголённые провода на строящейся линии электропередач.
Комиссии примчались и началось разбирательство по всем линиям, а следствие возбудило уголовное дело.
Отец Адольфа хлопотал, что было сил, подключил всех кого мог и сулил златые горы.
Срочным порядком отправили молодого специалиста в другую область с вынесением строгого выговора.
В трагическом происшествии обвинили электрика забулдыгу, который работал на этом участке и посадили на несколько лет в тюрьму.
Спустя год трагедия забылась. Отец потянул Адольфа к себе в центр и выхлопотал прибыльную должность.
Когда родителей не стало, Адольф сам был уже важным начальником. Распределял: то квартиры, то строительные материалами, то легковые автомобили. Был на острие дефицита!
Развлекался, кутил, любил женщин, но так и не женился - не хотел ни с кем делить удовольствие от жизни и свой немалый материальный достаток. А дети ему представлялись далекими, чужими существами и он о них даже мысль к себе не подпускал.
Потом наступила новая эпоха, другие руководители пришли управлять государством, но Адольф Иванович уже был в доску свой и его встроили в новую систему и опять начальствовал на злачных местах.
Бежали годы и пришло время уйти Адольфу на пенсию. С почестями и дорогими подарками проводили до порога учреждения дорогого товарища на заслуженный отдых и начальство всплакнув вслед, с облегчением вздохнуло, потому что поскрипывало всю дорогу это колесо как не смазывали. Но и в этот раз не бросили Адольфа Ивановича. Устроили управляющим в элитный жилищный комплекс.
Первые полгода ему позванивали сослуживцы, знакомые и просили по старой памяти помочь по различным шкурным вопросам. И он с радостью обещал поспрашивать и поспособствовать. Телефонировал выше, упрашивал, но помощь сверху теперь не приходила.
Потом старику уделяли внимание только по праздникам короткими телефонными разговорами. А спустя пару лет - звонки вовсе прекратились.
Нынче распускалась весна и Адольфу Ивановичу шёл семьдесят седьмой годок. Но выглядел он моложаво. Был ниже среднего роста, худощав, чуть выпирал животик. На голове ни волоска. Седина на бороде тщательно выбривалась каждый день. Маленькие глазки близко посаженные к переносице были всегда подвижны и возникало ощущение, что они за всё цепляются. Тонкие губы небольшого рта приятно растягивались в улыбке и ладно соответствовали острому носу.
Работать он начинал рано - бессонница мучила. Так что работники приходили строго к девяти часам. А сам Адольф Иванович вертелся в это время в вестибюле главного здания и лично приветствовал состоятельных жителей и спрашивал не беспокоит ли их что-нибудь.
Порядок вещей в окружающем мире, он увидел и осмыслил с раннего детства. Есть главные люди и все остальные. Когда поступил на столичную службу, оАдольф Иванович окончательно определил для себя модель взаимоотношений и существование людей - сверху вниз и без вариантов. Одни строго управляют другими и те подчиняются.
Когда в стране наступило новое время, он попытался демократично порассуждать, а что если рассмотреть отношения по диагонали. Прозвучало красиво, дерзко, оригинально, неожиданно и головокружительно, а как это должно работать Адольф Иванович не смог объяснить ни окружающим, ни самому себе и забросил эту идею обсуждать. Вышел на новую теорию - горизонталь. Но как только представил на другом конце коридора электрика Печникова, испугался:
- Что ты! Не подходит.
Распахнулись двери лифта и появилась — она, женщина его мечты. Она шла походкой победителя, хозяина положения - властительница.
Алла Григорьевна была женщиной уже не молодой, но приятной с виду, ухоженной и всегда модно и дорого одетой. Как ему казалось, она влекла его своей степенностью и значимостью. Адольфу Ивановичу хотелось вслух назвать её царицей и непременно чтоб окружающие люди услышали его восхищение. Он предполагал, что она при серьёзных делах. А её муж... Про супруга справки навести пока не удалось.
-Доброе утро! - протянул угодливо Адольф Иванович.
А имел виду: "Чего изволите, что прикажете".
Царица обожгла его могущественным взором и отбила всякую мысль произнести далее хоть звук. И он замолк в робости и надежде, что когда - нибудь всё же сможет поговорить с этой неприступной крепостью и даже прижаться к ней.
Он нарочно искал с ней встречи, вертелся с утра или под вечер у входа чтоб увидеться, но всякий раз заговорить не получалось, она ускользала не приметив его.
Адольф Иванович тяжело вздыхал, печалился, начал ревновать и огонь страсти вспыхнул в его сердце. Кто-то рядом с ней всегда следовал. « Не ребенок ли у неё?» - с опасением думал Адольф. Но за огромным телом сердцеедки, он никак не мог разглядеть кто там прячется. Пытался иной раз забежать спереди или другого бока, но успевал разглядеть лишь фантастическую грудь Аллы Григорьевны.
Это была не единственная страсть в его жизни. Однажды много лет тому назад он смотрел спектакль в столичном драматическом театре и испытал любовный порыв к актрисе. Она была известна, но не так чтобы... Не талант был причиной пристального внимания, она увлекла его исключительно как женщина, прекрасной внешностью. Адольф Иванович ходил на все спектакли с её участием; накануне посещал парикмахерскую, надевал лучшие костюмы, покупал роскошные букеты цветов.
Через некоторое время, он решился на близкое знакомство и его представили ей. Общение не завязывалось, но он был настойчив; продолжал ходить на все представления с её участием и брал место в партере только в первом ряду. Он не сводил с актрисы глаз когда она играла на сцене. От такого пристального внимания однажды она забыла текст и стояла посреди сцены в растерянности. Импровизация в голову не шла, подкосились ноги, в следующую секунду она упала бы на подмостки. И тогда Адольф Иванович вскочил с места и что было сил, закричал:
-Браво!
Зал подхватил бурными аплодисментами неожиданный поворот драматического действия.
После спектакля она согласилась поехать с ним на его служебной машине до дома.
Всю дорогу он напрашивался к ней в гости попить чайку в поздний час.
На лестничной площадке у двери своей квартиры она неожиданно объяснила своё положение:
-Я выхожу замуж. Адольфа Ивановича страшно оскорбил отказ.
На следующий день злопыхая от обиды он переговорил с важным человеком от культуры и через месяц актриса лешилась главных партий и выходила на сцену, только в маленьких, незначительных ролях.
Адольф Иванович не удовлетворился содеянным и продолжал посещать спектакли с участием вожделенного субъекта. Места теперь приобретал исключительно на галёрке, ожидая подходящего случая. И он представился. Она вышла на сцену без энтузиазма и в крайнем, как показалось Адольфу Ивановичу подавленном настроении. "Пора!" - подумал он и выкрикнул с балкона:
-Халтура!
Спрятавшись за портьеру, сквозь щелочку он глядел в театральный бинокль на сконфуженное лицо несчастной женщины. Актриса вздрогнула от неожиданности, испытывая ужас и катастрофу. Публика со сцены переметнула в недоумении взгляд на хоры и неодобрительно загудела почему - то на актрису.
Гримаса на её лице несколько секунд устрашала, но мгновенно переродилась и на лице выразилось безразличие. Актриса мужественно промямлила свою фразу до конца и поволоклась за кулисы под неодобрительные выкрики и хлопки публики.
Адольф Иванович от удовольствия подобрал слюну с губ и кураж вынес его из зрительного зала в вестебюль театра.
Проходя мимо билетерши он ехидно сказал:
-Спектакль сегодня негодный! За что вам деньги здесь платят?
Его воспоминания прервал юноша, который без приглашения вошёл в кабинет. На вид ему было лет пятнадцать с модельной стрижкой и в дорогих шмотках:
-Я из сто первой квартиры, десятый этаж.
-Из двенадцатикомнатной?!
-Угу... Отец просил передать, если плитка так и будет болтаться под ногами... Ну, а если кто споткнётся...
-Что вы!
-Смотри, старый дурак, не оплошай.
-А! - Адольф Иванович выскочил от возмущения из кресла.
-Не развались дядя, задание у тебя особо важное!
Адольф Иванович начал задыхаться; наглого, циничного поведения у взрослых не наблюдал не то, что у детей. Ему показалось, что он оступился и полетел в пропасть без дна. Его система просто рассыпалась как карточный домик, мальчик не встраивался в неё. Ребёнок, а даёт мне указания. О, ужас!.. Ничего себе, разряд!
-Леночка, скажите, а кто у нас проживает в сто первой? - спросил у секретаря Адольф Иванович дрожащим голосом.
-Олигарх А.
-Не может быть?!
-Вчера родственники заехали, - пропищал голос в трубке. - Не успела сообщить. Ну, извините.
-Пусть инженер немедленно осмотрит всю напольную плитку на десятом этаже.
Страх схватил Адольфа Ивановича за горло: «Что теперь со мной будет?» Но боязнь быстро переросла в ненависть к сорванцу и ко всем олигархам.
Вечером после неудачного дня Адольф Иванович оживил себя несколькими рюмками настоящего французского коньяка. После чего уснул быстро, безмятежно захрапел, потом стих и приснился ему яркий в красках сон.
Посредине бревенчатой избы на стуле сидел Адольф Иванович в своём любимом светло - сером костюме, белой рубашке с алым галстуком на груди.
По скрипящим половицам расхаживал немецкий офицер в чёрной форме гестаповца и монотонно твердил:
-Назовите имена, явки, пороли?
Адольф Иванович глядел на потолок, причмокивал языком, закусывал губы, прищуривал глаза: «О подчинённых говорить бессмысленно, какой от них толк? Шелуха! А вот кто выше... Начальство трогать нельзя... С работы снимут, из партии с позором выгонят... Карьера точно накроется».
-Я не в курсе, - ответил он.
Офицер зло сжал губы, вынул из огня печи циклопического размера раскалённые докрасна щипцы и приблизил их к лицу Адольфа Ивановича. Старика обдало жаром, голова закружилась, в глазах потемнело...
…Большой стол был убран белой скатертью на нем разместились чашки, чайник и красивое блюдо с бисквитными пирожными, на которых аппетитно красовались кремовые, красные розы. Он схватил их и жадно с удовольствием, пачкая лицо, принялся поедать.
Утром, когда Адольф Иванович проснулся по лбу катился пот и он облизывался. Соскочив с кровати, бросился к окну.
На улице шёл дождь, по лужам мчались автомобили, сновали под зонтами горожане. Бабка поскользнулась и упала на тротуаре. Подумал: « Женщине надо помочь!..» Он даже дёрнулся к двери, да остановился: «Пока добегу... Сама поднимется». Он непривычно для себя ещё раз облизнулся: «Так что же было между щипцами и пирожным?.. Неужели! Он силился вернуться мыслью в сон, но никак не мог зацепиться за какую либо деталь, чтобы ясно припомнить. В сердцах плюнул и засобирался в контору.
Адольф Иванович уселся за стол, из ящика достал трещащую по швам картонную папку ещё тех, роскошных советских времён. Государственных наград, он не имел и поэтому к стопке грамот относился бережно, рассматривал с упоением и восклицал щенячьим восторгом. Перелистывая благодарности он задумывался и пытался вспомнить в чём именно он сгодился. Но в голову лезли лишь планёрки, совещания, торжественные собрания, посвящённые знаменательным датам - их он помнил до мелочей, особенно когда кого - то распекали.
«Надо было ленточку на мосту самому перерезать... Зачем Тёхина послал? Может, первый кирпич в какой - нибудь дом заложил? Это Пузырев постоянно делал». - сожалел Адольф Иванович. Но как не тщился следа в делах своих не обнаруживал.
Однажды он подслушал подчинённых рассуждавших о начальстве: "Адольф Иванович хороший аппаратчик!" Какой смысл они вкладывали в слово аппаратчик? Хотя он предполагал, но такое мнение было крайне не по душе ему, подразумевалось - лизоблюд отменный. Неприятное толкование "аппаратчик" гнал подальше. А вот слово "хороший" многие годы согревало его самолюбие. «А ведь мог!» - заходился от удовольствия Адольф Иванович. И набрасывался на современную власть, известных людей, на тех, кто был успешней чем он: «Что показывают в этом телевизоре: девок голых с надутыми губами, бандитов, бездарности, и всякую галиматью гонят. О государстве надо говорить, о тех на ком оно держится. А мне есть, что про это рассказать, заслушаешься!»
После обеда ему взбрело в голову поехать на федеральный телевизионный канал; надел лучший костюм, туфли, сунул в карман просроченное удостоверение сотрудника министерства и твердой поступью направился на интервью.
В своей нужности для редакции он ничуть не сомневался и торопился, подгоняя водителя такси. Кураж взвил его до неба. Открытое министерское удостоверение в красной обложке оставило охрану без единого вопроса.
Он шёл по длинному коридору телецентра с чувством прежней власти, важно покрякивая от удовольствия. О коридоры! Чем длиннее, тем выше власть.
«Как у царей во дворцах двери замучаешься открывать, пока из одного конца в другой доберёшься!» - сладостно, размышлял Адольф Иванович. Учрежденческие коридоры давали ему ощущение бесконечности, но не мира, а власти над ним. И эта ковровая красная дорожка своей прямой линией, подчеркивала порядок и ранжир.
И вот он разгорячённый фантазией садиться за стол редактора, в дверях растерянная секретарша пытается оправдаться перед начальством.
-У меня большой опыт государственной службы, я бы мог дать интервью для вашего канала.
-Кто вы?
Он раскрыл удостоверение и протянул собеседнику.
-Я вас не приглашал.
-Именно поэтому я пришёл.
-Освободите кабинет.
-Я буду жаловаться Антону Николаевичу.
-Это мой отец.
Адольф Иванович мгновенно скукожился, сполз со стула и согбенный, часто кланяясь, шмыгнул за дверь. Еле волоча ноги он вышел из телецентра: « Как же я ошибся? Я же первый был в этих делах. Зачем показал удостоверение?»
Посетить другие средства массовой информации желания теперь не было. В ушах звенел телефонный звонок и властный голос в трубке: « Разобраться... Устранить... Как вы могли допустить?» И самое страшное: « Сделайте оргвыводы»
Ну вот, кто я? Этот вопрос теперь снедал его. Он любил раскладывать карточный пасьянс, загадывал желания, но скудная информация "ДА" или "НЕТ", невполне устраивала Адольфа, хотелось подробностей.
По этому принципу он придумал свою раскладку и последнее время открывал не карты, а слова. Выбирал страницу или абзац из произведения художественной литературы и близкие по смыслу слова вычеркивал до последнего. И каждый раз оставалось какое - нибудь слово, чаще неприятное ему. Это его злило и огорчало.
Ни идеи, ни стоящего предложения на протяжении всей трудовой жизни от него в мир не явилось. Он конечно пытался, размышлял, прилагал усилия души и мозга. Но хоть бы капелька родилась, мыслишка захудалая — никак.
Тогда Адольф Иванович обращал свой взор вниз, находил умника, давал срочное задание и вот тебе идеи. На совещаниях блистал, а его начальники звездились.
Сидя за столом ноги Адольфа Ивановича одеревенели и он решил пройтись по вверенной ему территории. Моросил дождик. Он остановился под козырьком подъезда и протянул руку. Весенние капли нежно стучали по ладони, а серые тучи веяли теплотой. «Как жить хорошо! В прошлом ничего не замечал: ни дождика, ни травки, ни солнышка, стрекоз боялся», - подумал Адольф Иванович.
К подъезду подкатил микроавтобус, распахнулась пассажирская дверь, изнутри выпрыгнули два дюжих охранника. Из салона они вытащили инвалидную коляску, на которой, опустив голову, сидел юноша из сто первой квартиры. Процессия неторопливо двинулась к подъезду.
«Ах, плитка! Споткнулся и разбился!? Инвалид! Всё, эти убьют! Именно, он напоролся. Теперь посадят». - Не на шутку испугавшись, беспорядочно путался в думах Адольф Иванович и обтирал рукой холодный, потный лоб. Когда коляска проезжала мимо юноша поднял голову и пристально поглядел в глаза старика:
-Вот так, дед... Больно, невыносимо!
Лицо парня вмиг изменилось, подобрело и как- будто засветилось. Он смиренно опустил голову и коляска покатилась к лифту.
У Адольфа Ивановича страх тут же пропал и он подумал: «Как, у этого маленького мерзавца, появилось такое благородное, нет одухотворенное лицо? Невозможно! Где-то я видел такое лицо?.. На иконах видел, в антикварной лавке! Но разве этот гаденыш может быть святым?.. Нет!.. Есть справедливость, возмездие совершилось ха-ха-ха». Внутри всё запело и затанцевало от радости.
Адольф Иванович проводил взглядом процессию до лифта, сам шмыгнул в другой и покатил к себе на пятый этаж. Пока открывал три замка в двери квартиры, изнервничался.
Бросив ключи в прихожей, он мелькнул в зеркале. На его лице, была выражена неразбериха, смущение и испуг. От такого несоответствия внутреннего и внешнего состояния он всхлипнул. Первый раз в жизни ему не понравилось его собственное лицо и вызвало у него вопрос: « Я или не я?»
-Папа, как не хватает тебя! - зарыдал он.
Адольф Иванович поплёлся к ванной комнате, сбрасывая с себя одежду на пол; вытирал рукой обильные слёзы и откуда-то взявшиеся неисчерпаемые сопли.
Он влез в ванну, пустил воду и удобно улёгся на дно. Взял в руку зеркальце и с опаской глянул ещё раз на своё отражение. Глаза в зеркале косили и никак не встречались с его собственными очами. Он обливал его водой, вытирал полотенцем, и ни как не мог взять в толк, от чего так. Но отражение оставалось прежним и он с досадой бросил зеркало в воду.
Через пять минут тёплая вода и мыльная пена привели его в благодушное состояние.
Потому что Адольф Иванович был безмерно доволен своей прежней жизнью и всегда о ней с удовольствием вспоминал: «Сижу за громадным дубовым столом, вокруг стульев человек на пятьдесят. Подчинённые входят с почтением, некоторые с трепетом, кто — то угодничает. У всех на устах улыбки и прищуренные глазки. Каждое слово с уст моих ловят и фиксируют в своих блокнотах. Ох как я любил скрип этих перьев!.. На протяжении всего совещания одобрительно кивают головами и думают, как бы чего не пропустить. Уходят все, как один, со страхом. А почему? Порядок сверху вниз и точка!»
Дискомфорт был только в одном, ему тоже приходилось скалить зубы, хихикать и глаз не сводить с того, кто был положением выше. И уходил он не со страхом, а ужасом. Что если не то сказал, не так посмотрел, не одобрил намеченной линии.
Часто ночью не мог уснуть, ворочался. И подушка не подходила и одеяло. Что подумали? Какое впечатление произвёл? Так высоко поднялся и вдруг из-за какой - нибудь мелочи карьера рухнет. Тут у него сознание заходилось, кружилась голова и он был близок к обмороку. Только на следующий день к обеду успокаивался, когда понимал шторма не будет. Он игриво с ребячеством давал распоряжения подчинённым и хохотал до слёз.
В зальной комнате перед антикварным зеркалом в костюме светло - коричного цвета он примерял галстуки, прикладывая их к свежей сорочке. В результате выбрав бабочку Адольф Иванович начал искать позу человека высочайшего статуса. Покривлявшись, несколько раз скакнул, замер и пристально уставился вгладь стекла. Но зеркало не выдало ожидаемого результата. И он опять несказанно огорчился.
На следующий день он осматривал этаж за этажом — все ли там в порядке функционирует. Его тянуло быстрей добраться до третьего...
Когда Адольф Иванович поднялся на желанный этаж, он нарочито неторопливо принялся осматривать хозяйство. «Может позвонить в дверь и с ходу открыться ей, этой гордой порфироносце. Признаться в своих безмерных чувствах и рассказать о своём пылающем любовью сердце?», - решался Адольф Иванович.
Он специально громко шаркал подошвами туфель и стучал каблуками, проходя мимо её двери и уже хотел было свернуть за угол. Между тем, она приоткрылась и пухлая ручка Аллы Григорьевны поманила его внутрь квартиры. Мгновенно запрыгало стариковское сердце и застучали виски. Адольф Иванович от возбуждения готов был рухнуть наземь, но собравшись белкой прыснул в квартиру.
Она раскрасневшаяся после ванны повела его в залу, где на маленьком столике, стояла бутылка дорогущего коньяка, заморские фрукты и русская чёрная икра. Она уселась на роскошный красный диван, расшитый золотом и томно сказала:
-Ну... как?
-Что?
-Как я вам?
Он ещё больше затрепетал, но придвинулся к ней:
-Восхитительно!
Её грудь от вздоха поднялась:
-Наконец — то...
В передней провернулся ключ в замочной скважине и хлопнула входная дверь.
-Муж! - безмерно напугавшись, вскрикнула Алла Георгиевна и уронила на пол бутылку.
Адольф Иванович в то же мгновение обмер, реагировал только обильными каплями пота на лбу и подмышками.
В комнату влетел человек маленького роста в светлом костюме в продольную полоску, на его ногах были коричневые туфли на высоченных каблуках. Растрепанные, длинные волосы, свисавшие только с висков и затылка, напоминали рассвирепевшие щупальца морского животного. Открытый рот пытался что — то сказать, но дыхания не хватало и выходил звук:
-Э - э -э!
Он так стремительно двигался, что казалось мчался на велосипеде. Адольф Иванович не успевал разглядеть его, только мелькали в глазах длинный нос и каблуки.
Алла Георгиевна вскочила с дивана и задергалась:
-Гарри, это не то!..
Муж в следующую секунду возник возле жены. Голова Гарри едва касалась её пышной груди. Он попытался ладонью дотянуться до лица супруги, но длань застряла в помпезном халате. Тогда он проворно вскочил на диван и со словами:
-Это, тебе за преданную любовь! - шлёпнул пятернёй со всего маха по розовой щечке жены.
Но тут же поняв роковую ошибку, он бросился в спальню, отбивая по паркету каблуками невероятно искромётную чечётку и там заперся на ключ.
Алла Георгиевна стряхнув с ног тапки, рванула как молодой бегемот за обидчиком в погоню. Дёрнув раз, другой за ручку двери, она с разгону снесла её с петель. Из спальни раздался истошный вопль:
-А!..
Адольф Иванович рухнул на пол и собрав последние силы на четвереньках быстро как таракан, сиганул к входной двери. Открыв её он просунул голову в коридор и осмотрелся.
На стремянке чуть живой электрик Печников пытался в цоколь ввернуть лампочку.
Когда Адольф Иванович подошёл к рабочему и определил, что тот заполнен до отказа, философски произнёс:
-Ни силы в тебе нет, ни напряжения, Печников! Пошёл вон, скотина!
Сегодня утро хмурилось и небо силилось на дождь.
В вестибюле Адольф Иванович давал распоряжение консьержкам, слесарям, электрикам.
Раскрылись двери лифта и появилась Алла Григорьевна, она под ручку вела своего Мужа Гарри, который прихрамывал и повизгивал при каждом шаге.
-Дорогой, я на секундочку, - нежно сказала Алла Георгиевна.
Она подошла Адольфу Ивановичу и тихо, как не тронутая дева полушепотом сказала:
-После того, что произошло между нами... Теперь всё кончено!
Он отшатнулся от неё как от королевской кобры, чтоб кто-нибудь из подчинённых не услышал и не понял их отношений.
И всё - таки дождь сегодня пошёл. Всё небо затянуло серым молоком.
Адольф Иванович сидел в кафе, еда в горло не лезла. Дождевая вода пузырилась по асфальту, намекая на длительность непогоды. Адольф Иванович отодвинул от себя тарелку, хлебнул кофе и загрустил. Ему на ум пришла огорчительная мысль, что он никому совершенно не нужен. А самое страшное, что он абсолютно одинок. Пролистав телефонную книгу в мобильной трубке, он увидел, что даже позвонить некому, чтоб поговорить по душам.
Адольф Иванович уставился в окно на дом напротив. Здание показалось ему знакомым,но раньше почему - то не обращал на него внимания. "Кажется заходить, сюда приходилось", - вдруг подумал он. И подъезд был известен ему. И он вспомнил: «Здесь, жила актриса!.. А может и теперь ещё обитает?» Он спешно расплатился за обед, вышел из кафе и перебежал на другую сторону улицы. В магазине купил букет хризантем, дорогую коробку конфет и печенье в жестяной упаковке с красочным рисунком на крышке.
Адольф Иванович поднялся по старинной лестнице на второй этаж и подошёл к деревянной двери выкрашенной коричневой масляной краской, местами сильно облупившейся.
На дверной коробке были расположены несколько кнопок дверных звонков. Он нажал на кнопку с надписью «Мария Петровна Я», к двери никто не подошёл. Тогда он нажал на другую кнопку и в дверном проёме мгновенно возник небритый гражданин с папиросой в зубах, частой икотой и пустым стаканом в руке.
-Мне нужно увидеть Марию Петровну.
-До... ко...нца по коридору.
Адольф Иванович удивился бардаку в коридоре и выбирая свободные места на полу,осторожно шагал к белой двери, пытаясь не споткнуться о хлам.
Он указательным пальцем несколько раз стукнул в дверь и затем толкнул её от себя. В комнате было сумрачно. Едва на стыке плотных штор пробивался свет серого дня. Адольф Иванович огляделся. Было чисто и прибрано. Мебель стояла старинная. На стенах висели фотографии в рамках и живописные картины, пейзажи.
Кто — то на плечо положил ему руку, от неожиданности он вздрогнул.
-Вы ко мне? - спросил женский голос.
С боку стояла седая женщина. Её лицо было в глубоких в морщинах, но приятное и даже симпатичное. Волосы были причесаны назад и заколоты гребёнкой. Серое платье было увенчано белым кружевным воротом, на груди тускло поблёскивала серебряная брошь с зелёным малахитом. Плечи укрывал пуховый платок с узором. Ухоженность старой женщины удивила его и расположила к ней.
-Да, - ответил Адольф Иванович.
-Не помню когда гости у меня были в последний раз.
Она немного раздвинула шторы.
-Я ненадолго.
-Зачем пожаловали?
-Я ваш поклонник... Много лет назад я видел ваши спектакли. Теперь решил навестить вас.
Он протянул ей букет цветов и коробки с конфетами и печеньем.
Актриса приняла подарки:
-Восхитительно! Спасибо большое, присаживайтесь.
Он снял куртку, повесил на вешалку у двери и сел на стул у круглого стола.
-Какие спектакли вы смотрели?
-Все!
-Очень приятно... Сколько лет уж прошло? Я забыла. А вы помните?!
-Тридцать пять или уже сорок лет минуло.
-Зрение у меня совсем плохое. Глаз один вообще не видит. Вы дарили мне цветы?
-Разумеется.
-Что-то я вас не помню.
-Тьма поклонников, разве вы могли всех запомнить?
-Были те, которых я запомнила на всю жизнь... Давайте пить чай, у меня только что вскипел чайник.
Адольфу показалось, что она всматривается в него ещё немного и признает.
Но подслеповатые глаза старухи уставились на подарки, которые он только что принёс. Она трясущимися руками принялась раскрывать коробки:
-Какая прелесть! Спасибо!
Слово спасибо она произнесла несколько раз и уйдя в себя, принялась ненасытно есть печенье, позабыв о госте.
Адольф Иванович никогда не видел голода или постоянного недоедания. Он смутился и в его сердце появилась жалость, сострадание к старухе.
-Я буду приходить к вам чаще, можно?
Она остановилась жевать:
-О! Извините забылась я.
Она разлила по чашкам чай подозрительно мутной консистенции.
Адольф поглядел брезгливо в чашку:
-Спасибо, только что обедал... Теперь буду помогать вам, конечно если позволите.
Он вынул из бумажника крупную банкноту, свою визитку и положил на стол.
-Я привыкла к одиночеству, к своей ненужности для мира, - сказала она, дрогнувшим голосом. - Всегда одна! С мужем прожила год, детей не родила, бросил, когда карьера полетела вниз. Да так стремительно, что до сих пор понять не могу отчего всё рухнуло в одночасье?
-Судьба! - подчеркнуто прогнусавил Адольф Иванович.
-Простой ответ не даёт успокоения. Человек сам делает свою жизнь и окружающие его люди. Хорошие люди, попадутся — счастье. Паскудь - сломанная жизнь.
-Я тоже одинок. Подвожу итог жизни: что сделал, чем запомнился, кто я? Даже игру придумал. Загадываю желание, беру страницу или абзац из книги, вычеркиваю близкие по смыслу слова и так до последнего. На днях, усовершенствовал забаву, выписываю слова на бумажные карточки и раскладываю, как карточный пасьянс. Близкие по смыслу слова убираю из колоды. Остается слово, комментирующее ответ на мой вопрос. Всегда почему - то оказываются неприятные слова. Не знаю, что и делать?! - хихикнул Адольф Иванович.
-Позвольте мне как - нибудь на вас разложить ваш пасьянс!
Она опять принялась за печенье и конфеты.
Адольф Иванович глянул на часы:
-Мне пора.
Она затворила за ним дверь и он мгновенно пожалел о том, что пришёл сюда. Жалость, сострадание, милость улетучились, как пар из чайника и он поскупился: «Зачем столько денег отдал, на продукты потратился? Визитку оставил, дурак! Для чего взял на себя обузу? Я пожилой человек, кто мне поможет?.. Нет, деньги надо беречь на старости лет!»
Его пробрали слёзы от жалости к себе, он представил, нет даже почувствовал себя нищим, нагим человеком, как будто он чуть живой ползёт по раскалённым барханам пустыни. А рядом ни души, только кувыркающиеся клубки верблюжьей колючки катятся мимо и вдалеке уходит последний караван.
«Вдруг она его вспомнит, обвинит во всём. Жизнь сломал. Изверг! Проклянёт!» - оправдывался Адольф Иванович. И твердо решил — сюда ни ногой.
Через два дня на экране мобильного телефона высветился городской номер. Сигнал длился долго, но он не брал трубку - это была она.
На следующей неделе был ещё звонок и опять ей не отвечал. Адольф Иванович знал, как тяжело, когда не снимают трубку на другом конце провода — горечь и обиду сам испытал. Но боялся, что она попросит у него что - либо или обвинит его во всех своих бедах.
Прошло ещё несколько дней и она пыталась с ним связаться, но теперь долго не ждала, а после пары гудков отключалась.
На следующий день ярко светило солнце. Рабочие вяло, неохотно красили белой краской бордюры, стволы деревьев, мели по тротуарной плитке. Адольф Иванович вертелся между ними, делал замечания, показывал, как правильно надо делать работу. Командовал и даже голос сорвал от усердия.
Поднялся шлагбаум и на территорию жилого комплекса, шурша дорогой резиной подкатила роскошная иномарка с открытым верхом.
В ней сидел юноша из сто первой квартиры и две барышни. Он вышел из машины и девицы повисли на нём, будто соревновались, кто лучше облобызает его. Адольф Иванович глазам своим не поверил и вслух подумал:
-А где инвалид?
-На теннисе потянул спину, теперь прошло, - ответил юноша. - А что у нас с входной дверью? Скрипит зараза! За такое бабло должна работать исправно.
Адольф Иванович заулыбался во весь рот, глазками заморгал и так замер в холопской позе.
-Гляди дед, доиграешься у меня!
-Вау! Вау! - завизжали девицы.
-Сл... Слу... Слуша... Слушаюсь, - тихо в след уходящей компании произнёс Адольф Иванович.
Правда никто его уже не слышал да и сам он уже отвлёкся на два уходящих шикарных девичьих стана. Ему вдруг нестерпимо, захотелось молодого тела и он подумал: «А если сегодня...»
И решил покутить, деньгами своими получить к себе расположение. Взял с собой аж, сто... Надел заграничный костюм, шёлковую сорочку, галстук, туфли, надушился дорогим парфюмом и в двадцать три ноль, ноль, скрипнув кожаными башмаками направился в дорогой ночной клуб на такси.
Охрана прощупала взором Адольфа Ивановича, давая понять не дверью ли ошиблись. Но дорогой костюм, пьянящий запах туалетной воды, а самое главное изрядно оттопыренный внутренний карман пиджака, явились железным пропуском в мир гламура.
Распахнутые двери внесли Адольфа Ивановича в большую тёмную залу, где ударом ошеломляющего звука динамиков и вспышками прожекторов его понесло обратно к выходу.
Но огромный охранник поддал пинком под зад и он оказался среди танцующей толпы. Старик крепко ладонями зажимал уши. От вибрации воздуха содрогались внутренние органы, по коже пробирала дрожь и ноги без желания и воли затопали и завертелся зад.
Проглотив рюмку, другую у барной стойки, старик совсем освоился и начал стрелять глазами. Адольф Иванович принял позу покорителя сердец, выставив вперед грудь, он постукивал каблуком правой ноги и лениво медленными движениями размахивал кистью руки.
Приметив объект своего вожделения, принялся строить глазки и улыбаться. Но в тазобедренном суставе ни ко вовремени, что-то хрустнуло и перекосило, что не дыхнуть и не розагнуться.
Он с трудом пересиливая боль, продолжал в такт музыке размахивать кистью руки, не упуская взгляда с полюбившейся девицы. Со стороны это выглядело, как призыв о помощи. И девушка, которой он только что делал намеки, выразила на лице искреннее беспокойство и что-то сказала администратору.
Спустя минут десять в зале появились два санитара с носилками, расталкивая беснующуюся толпу они пробирались курсом прямо на бар. Медицинские работники с ходу уложили скрюченного Адольфа Ивановича на носилки и помчались к выходу, так что Адольф Иванович подпрыгивал и чуть не свалился на пол.
На улице его обдало ночным живительным воздухом и как нестранно отпустило:
-Оставьте!.. Я здоров. Безобразие...
Он соскочил с одра и направился в клуб, поправляя галстук и пиджак.
-Всё дедушка, танцы на сегодня закончились, - категорично заявил охранник.
Адольф Иванович не возмутился, не обиделся и не стал о правах заявлять, потому что весь его организм молил: «Адольфик, но зачем тебе это надо? Пора спать!»
Не удовлетворенный ночным похождением, он вышел из такси, прошёл ворота комплекса и направился к подъезду. Не дойдя несколько шагов до входной двери, запнулся о тротуарную плитку, выскочившую со своего места.
Адольф Иванович неловко упал, ударившись головой о брусчатку. Лишаясь чувств он подумал: « Вот, коротнуло» и ещё «Ничего нельзя, скотам доверить!»
Через несколько минут его нашла охрана подняла на ноги и под руки отвела в квартиру.
Утром голова Адольфа Ивановича гудела болью.Он умывался и думал: «Надо было ответить ей. Зачем я так?» Ему истошно захотелось увидеть свою актрису, признаться ей во всём и попросить прощения. Он собрался срочно идти к ней. Осторожно ступая вышел на улицу и удивился, птицы сегодня не пели. Вчера безостановочно чирикали, свистели, наконец, каркали, а сегодня молчали.
Дверь отворилась после первого нажатия на кнопку звонка. На пороге появился не бритый мужик со стаканом в руке наполовину наполненным прозрачной жидкостью:
-Чего тебе?
-Я к Марии Петровне.
-Всё! Ушла... - сказал он дрогнувшим голосом, но с хитрецой.
-Когда будет?
-Давай продукты передам, - сказал оживившись мужик и выхватил упаковки из рук Адольфа Ивановича, затем с силой захлопнул дверь и провернул ключ.
Он нажал на другой звонок и не отпускал пальца, пока не открылась дверь. На пороге возникла розовощёкая дама:
-Тебе чего, красавчик?
-Когда придёт Мария Петровна?
-Никогда! - она причмокнула и вытянула губы. - Померла!
-Когда?
-Да уж несколько дней прошло как похоронили. Артистов тут побывало немерено... Ахали, охали, как мол, человека столько лет не замечали. Не помогали... А я ухаживала за ней, кормила, поила, а она квартирку им отписала. Вот какая благодарность! Знала бы — кружки воды, не подала бы!
Адольф Иванович схватился за голову от возрастающей боли и неожиданной новости.
-Вижу переживаете. А кто вы ей будите?
-Теперь никто.
-У меня письмецо для вас от неё имеется. Сказала покойница, передай письмо тому, кто придёт после похорон.
-Фамилию назвала?
-Нет, вот оно! - сказала женщина с восторгом и вынула из заднего кармана, давно нестиранных брюк измятый конверт.
Он протянул руку, но она спрятала письмо за спину и принялась нарочито хныкать:
-До зарплаты не дотяну. Дайте сколько не жалко.
-Вы! - хотел возразить Адольф Иванович, но достал из бумажника мелкую банкноту и сунул ей в морду.
Спускаясь по лестнице к выходу из подъезда он заплакал, но не за себя ему стало печально и горько,а впервые за другого человека.
Добравшись домой старик проглотил несколько болеутоляющих таблеток и мешком опустился в удобное кресло. Дрожащими руками взял старый конверт, с интересом и приятным ожиданием поглядел на него с обеих сторон, затем решительно оторвал край послания. Вынув изнутри вдвое сложенный пожелтевший от вечности клочок бумаги,развернул его и прочитал правильно выведенными прописными буквами текст: «Как ни крути, слагается только слово СКОТ!»
Адольфа Ивановича бросило в жар, он даже перестал чувствовать невыносимую головную боль, терзающую его с раннего утра. Выскочив из кресла старик принялся ходить по пятикомнатной квартире и в слух негодовать:
-Последние время терзаюсь, думаю кто я, что мною в жизни сделано? А она некчёмный человек, всеми забытый, брошенный, пишет на бумажке оскорбительную записку и с лёгкостью подводит итог всей моей жизни. Умирает, но выцарапывает злобную строчку в полной уверенности, что я неприменно её прочту. Это ж надо какая зараза! А я к ней со всей душой расположился.
В больнице Адольфа Ивановича покинула реальность и в глубоком забытье он неугомонно бредил. Ему казалось, будто мальчик лет десяти с удовольствием и хохотом вонзает в его нагое, болезненное тело оголённый провод под высоким напряжением, от которого разлетаются красные искры. Рядом с мальчуганом переодически появляется пьяный, разбушевавшийся электрик. Он с бранью отталкивает в сторону пацана, и сам желаает долбануть старика высоковольтным кабелем, который горит от короткого замыкания и источает удушливый дым.
-Хоть электричество отключите! - возопил Адольф Иванович и умер.
Интересно! Испытывает ли удовольствие покойник, когда хоронят его на самом престижном кладбище столицы? Живые, которые хоронят, точно испытывают и потом долгое время об этом козыряют перед знакомыми, не преминут и перед чужими людьми похвастать.
За всё имущество Адольфа Ивановича, которое отошло государству, было принято решение захоронить его на таком кладбище. Вот же правда - всю жизнь отдал государству!
Видные работники мэрии сказали речь. Лицо Адольфа как будто, выразило торжество. Поднесли венки, аккуратно расставили их, поправили ленточки с надписями. И оно опять показалось, выразило, но теперь смущение.
-Смотрите! Что это? Слеза по щеке у него катится, - сказал ответственный работник.
-Ну, что вы! Дождик накрапывает, - ответил подчиненный.
-Отереть!
Когда все разошлись к могиле прилетела ворона поглядеть, может что осталось после людей и можно полакомиться. Но возле холмика Адольфа Ивановича было тщательно прибрано, только неподалёку валялась кем - то забытая лопата, на древке которой была недавно вырезанная ножом надпись "Похлёбкин В." Птица неторопливо прошлась к соседнему бугорку, незадолго насыпанному. Нашла там какие-то крошки у самого креста с табличкой "Мария Петровна Я.", недовольно каркнула и полетела прочь.
Ещё некоторое время был слышен шелест перьев и хлопки крыльев, хотя птиц поблизости не было.