Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый» ДКБФ 1971-1974».
Глава 821. ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Последние испытания судьбы. 05-06.11.1974 года.
Фотоиллюстрация из ДМБовского архива автора: ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Мой самодельный значок БПК «Свирепый» - краса и гордость ДМБовской голландки, ДМБовского аттестата и выхода на ДМБ, объект страстного вожделения практически каждого члена экипажа БПК «Свирепый». Такие двухслойные барельефные значки из мельхиора были только у двух человек на корабле – у сигнальщика Вани Крючкова и у меня. Мы делали с Ваней эти значки из цельных мельхиоровых полосок, практически, только тремя надфилями – плоским, овальным и треугольным. Этот значок я вытачивал ежедневно по нескольку часов в течение двух месяцев – в сентябре-октябре 1974 года. Косая мачта на значке была длиннее и выступала выше РЛС «Ангара», но этот тонкий кончик остался в бюстгальтере одной из девушек встретившихся мне на пути домой.
В предыдущем:
Ребята, братишки, как мне вас сейчас не хватает!..
Последние пять дней военно-морской службы на БПК «Свирепый» оказались для меня и моих ближайших друзей-годков настоящими испытаниями Судьбы. В лице заместителя командира корабля по политической части, капитан-лейтенанта А.В. Мерзлякова и старшего помощника командира корабля, капитан-лейтенанта Ю.А. Кличугина, Судьба, как бы напоследок решила преподнести мне и моим друзьям такие эмоции, чувства и события, каких не было все эти три года службы на флоте.
Самое интересное в этих испытаниях было то, что все события и отношения между мной, нами и указанными командирами были в рамках корабельного, строевого и иных уставов и правил флотской жизни, но, почему-то, очень враждебными, неприязненными, откровенно издевательскими со стороны этих двух офицеров. Причём все остальные офицеры, мичманы, старшины и матросы экипажа БПК «Свирепый» относились к нам чрезвычайно сочувственно, дружески, с поддержкой и помощью.
Командир БПК «Свирепый», капитан 2 ранга Е.П. Назаров, в этой ситуации занял нейтральную, сдержанную, внешне, как бы, равнодушную позицию. На самом деле он чутко на всё реагировал и компенсировал негатив со стороны своих заместителей негласной поддержкой, в частности, выплатой повышенного денежного вознаграждения ДМБовским годкам и не реагированием на жалобы, докладные и рапорты своих помощников в отношении нас.
Отношение командиров боевых частей БПК «Свирепый» к нападкам, придиркам и откровенным гонениям, которые, как спортивное состязание, устроили замполит и старпом в отношении ДМБовских годков призыва осень-зима 1971 года, выразилось в том, что они начали назначать нас на вахты ПДСС (противодиверсионной службы), то есть спасать нас от наказаний (нарядов вне очереди) и хозработ в службе корабельного наряда.
Как известно, организация и тренировки ПДСС (противодиверсионной службы) – это элемент подготовки к сдаче-приёмке курсовой задач «К-1» - готовности боевого корабля к самостоятельному несению боевой службы в открытом море. По уставу всегда на кораблях с полным или частичным боезапасом корабельного вооружения при стоянке в портах или базах выставляется вахта противодиверсионной системы службы (ПДСС). Для этого в нужных местах, особенно у трапов с корабля на берег, с корабля на плавсредства, а также возле входа-выхода швартовов выставляется вооружённый автоматом и гранатами матрос.
В задачу вооружённого автоматом АКС или пистолетом Макарова (ПМ) и гранатами РГД-5 (в сумке) вахтенного ПДСС входит:
наблюдение за окружающей средой и поведением всех, кто находится в зоне места его вахты;
выявление и обнаружение всех подозрительных объектов и субъектов, могущих нанести вред кораблю;
предупреждение с угрозой применения оружия к тем лицам, которые явно выказывают своим поведением угрозу безопасности вахтенному или кораблю;
пресечение угрозы совершения диверсии в отношении корабля и прилегающей акватории (территории) путём оповещения ПДСС по тревоге, занятия круговой обороны места нахождения и применения оружия на поражение.
Правила поведения вахтенных ПДСС регламентируются правилами несения караульной службы, соответствующими инструкциями и приказами командира корабля.
Так вот, командиры боевых частей БПК «Свирепый» дружно выставляли нас, ДМБовских годков и старшин, формальных командиров отделений, на вахту ПДСС, мы получали в корабельном арсенале оружие, боеприпасы, соответственно проверяли их комплектность и работоспособность, отсутствие в затворах патронов, экипировались в соответствии с объявленной на время вахты в форму одежды и шли на свои боевые посты в самых разных местах на корабле.
Мой боевой пост вахтенного ПДСС был на баке по правому борту перед гребнем волноотвода, защищавшим пусковую установку КТ-106 УРПК-4 «Метель». Раньше здесь когда-то нёс такую же вахту мой друг-годок Славка Евдокимов. Сюда (в нос корабля) редко кто-либо заходил, кроме матросов и старшин, выходивших на бак покурить, посудачить, пообщаться, послушать новости, слухи, «потравить» анекдоты, побасенки, рассказать о случившемся на корабле...
Только во время несения «собачьей вахты» (04:00-08:00) здесь никого не было и дежурный офицер по кораблю, начальник караула ПДСС и разводящий могли («сдуру» или по приказу старпома) прийти и проверить вахтенного ПДСС на баке – спит ли он, или исправно несёт службу…
Наряд на вахту ПДСС фактически «спасал» ДМБовских годков от обвинения в том, что они: «положили на службу болт с газовой резьбой», «ничего не делают», «не участвуют в приборках», «демонстративно игнорируют приказы и распоряжения замполита и старпома», «не слушаются», «нарушают воинскую дисциплину», «годуют и занимаются годковщиной»…
Мы не «годовали» и не «годковали» (так говорили соответственно замполит Мерзялков и старпом Кличугин – автор), мы просто следовали морской традиции, потому что этим традициям следовали следующие за нами годки, молодые и салаги, нам даже не надо было специально и насильно что-то утверждать, внедрять и настаивать, всё шло само-собой (кстати, в первую очередь от самих же офицеров, от старпома и замполита, которые постоянно и ежеминутно акцентировали общее внимание экипажа на наше, якобы, «годковское поведение» – автор).
Замполит, капитан-лейтенант А.В. Мерзляков и старпом, капитан-лейтенант Ю.А. Кличугин, рьяно боролись с годковщиной и выжигали её калёным железом (это их выражение – автор), но получалось совсем наоборот, они фактически раздували флотские традиции «годковщины», выпячивали её проявления на всеобщее внимание на вечерних поверках, клеймили годковщину, а на самом деле способствовали её распространению и укреплению в мыслях, чувствах и образах матросов и старшин.
Вместо того, чтобы предложить альтернативу «годковщине», как это сделали мы в 1972-1973 годах – активную комсомольскую деятельность и соревнование по боевой подготовке корабля к первой БС (боевой службе), старпом и замполит организовали «дисциплинарную борьбу с проявлениями годковщины, организацию корабельной жизни строго по уставу» и тем самым «омертвили» боевую подготовку корабля, превратили её из состязания-испытания воли и характера, опыта и умения в «обязаловку», в поведение по принципу «от сих до сих по уставу и боевой книжке» (характерное выражение замполита при проверке знаний матроса своих обязанностей - автор).
Таким образом, в последние дни перед ДМБ, сердобольные командиры боевых частей и служб БПК «Свирепый» с молчаливого согласия командира корабля, капитана 2 ранга Е.П. Назарова, вооружили нас и поставили на такие вахты, к которым замполит и старпом фактически опасались близко подходить…
Кстати, перед началом моей первой вахты ПДСС я услышал от дежурного офицера по кораблю такое указание: «Вы имеете право применить своё табельное оружие только в строго определённых случаях: при необходимости пресечения явной диверсии или преступления и при задержании диверсанта или преступника».
Пожилой уже начальник караула при этом вполголоса добавил: «Сначала орите что есть мочи: «Кто идёт!», потом орите: «Пошёл нахрен отсюда!», а если будет то, что сказал дежурный по кораблю, то стреляйте дважды: один выстрел в цель, а другой – в воздух».
Дежурный по низам на разводе караула тоже не хотел отпускать нас без своих «5-ти копеек», он нам посоветовал: «Когда будете кидать гранату РГД-5 – цельте в голову диверсанту или преступнику, больше пользы будет».
Вахта ПДСС занимала время службы и дисциплинировала нас, ДМБовских годков, но всё равно, остальное время суток тянулось тягостно, с напряжением, мучительно.
05 ноября 1974 года. Вторник.
Утро. Счёт идёт на сутки. Если сегодня ничего не будет, в смысле обходного листа, то всё… Тогда ДМБ после праздников (Великого Октября – автор), 11 ноября.
Есть уже приказ «усилить за мной наблюдение во время праздников» (об этом я узнал от одного офицера и наличие такого распоряжения старпома подтвердил и.о. комсорга корабля, мичман Толя Дворский – автор).
Ясно. До чего я дожил?! Неужели надо кому-то доказывать, что я не верблюд?! Ну, а если надо, то как?
А никак! Быть самим собой и не торопить события. Ничто так не бесит людей, как безразличие к их пакостям. Стойкость от подлостей. Будем самим собой и ничего лишнего. Теперь это наше главное оружие.
Сегодня получу полста рублей (в октябре и в ноябре 1974 года я неожиданно получил чуть ли не офицерско-мичманское денежное содержание – автор). И надо дать поздравительную (телеграмму – автор) домой. Чтобы не волновались и не ждали. Ждут.
06 ноября 1974 года. Среда.
Среда. Смотрели фильм «Водопад» (Киргизфильм, 1974). Как и во всяком фильме просчёты и недоговорённости, однако моментами очень и очень хорошо.
В горах работают взрывники. Через несколько минут грянет взрыв. И в этот момент бульдозерист Асан вдруг замечает грузовик, в котором едут две женщины: за рулём — Шура, рядом с ней — геофизик Криста. Они спешат в экспедицию, везут приборы. Но проехать нельзя, говорит Асан, дорога перекрыта. Тогда Криста выскакивает из кабины и, воскликнув: «Меня там люди ждут!» — бежит как раз в сторону опасной зоны. Асан бросается за ней и отбрасывает в укрытое место. Взрыв и вместо ущерба возникает любовь…
Сегодня весь день тренировки. Завтра парад (в Военной гавани ВМБ Балтийск – автор) и демонстрация. Да. Было бы здорово, а это могло бы случиться, если бы праздновать праздник (Великого Октября) дома. Все (мои) ребята, девчонки, все дома. Меня нет.
Всё течёт, всё меняется и многое, очень многое продаётся. Вот и сегодня была возможность «продать» кое-что и «купить» взамен кое-что… Нет, Саня, я на такое не пойду.
Дело в том, что мне сегодня один из следующих за нами годков предложил продать ему мою поделку – полированный многослойный самодельный значок в виде контурного рельефного макета БПК «Свирепый» из мельхиора за знак-награду «За дальний поход» с креплением штифтом с резьбой и круглой гаечкой.
Я внимательно осмотрел этот знак «За дальний поход» и увидел до боли знакомую щербинку эмали на военно-морском флаге. Это был мой знак, который я, как и все, кто участвовал в первой БС (боевой службе) в июле-октябре 1973 года, получил из рук командира корабля после возвращения в базу, и который был у меня украден…
Я не удержался и спросил этого «годка», как и где он приобрёл этот знак «За дальний поход» и тот, по-моему, честно и естественно сказал, что «купил». Я отказался выкупать свой собственный знак (что пропало, то пропало, а честь, славу и доблесть покупать нельзя, это «западло» – автор), в том числе и потому, что командир корабля, капитан 2 ранга Е.П. Назаров, выдал мне другой такой же знак, только на застёжке типа «булавка».
Тогда этот «годок» предложил мне купить «ДМБовский бушлат» и показал мне… украденный бушлат Валерки Маховика…
Мы в тесном боевом посту корабля были не одни, в это время в тесноте тел и людей велась «бойкая торговля» частями формы одежды первого срока носки, поэтому я не стал «взрываться яростью», но тут же покинул это «годковское торжище» и сообщил Валерке Маховику, где находится его ДМБовский бушлат.
К сожалению, я не знаю, что было потом, потому что и у меня опять случилась беда…