В каждой семье свой уклад, своя история, свои предания. Когда я вошла в семью мужа, я с интересом слушала воспоминания свекрови, свекра. Оказалось, что семья свекрови (Пашигорьевы) прибыла в Забайкалье из-под Тамбова (село Жердевка) в тридцатых годах двадцатого века по вербовке. Мать Анны Федоровны (моей свекрови), Синютина Ирина Никитична, была домохозяйкой, отец, Федор Иванович, служил матросом в Санкт - Петербурге, большую часть жизни работал кузнецом. Я застала его живым. В восемьдесят лет он выглядел так, как выглядят сейчас пятидесятилетние мужчины: на вид был такой крепкий, быстрый; зоркий и внимательный взгляд темных глаз опять же мешал определить настоящий возраст Федора Ивановича. Язык не поворачивался сказать про него « старик»: только седые, густые волосы и выдавали немолодой его возраст. Анна Федоровна, моя свекровь, видимо, была в отца: у нее тоже были очень густые волосы,которые она на затылке умещала в тугой узел. А когда распускала, то они были чуть ли не до пяток. Я всегда удивлялась, какие красивые, буйные, длинные волосы у моей свекрови. А смелые, с икоркой, большие голубые глаза притягивали любого собеседника. Она была очень эмоциональным человеком, любящим посмеяться, пошутить, любила поговорить на любую тему, в разговорах виделось, какая умная, мудрая она, хотя на вид была простая русская женщина. Любое дело она исполняла быстро, любила покомандовать. Замуж «выскочила» в пятнадцать лет, мужу в то время было 25. Она вспоминала: « Как увидела Костю, сразу решила – будет мой!» Так оно и получилось, соединили свои судьбы два разных по характеру человека: очень спокойный,интеллигентный, выдержанный, рассудительный, внимательный, очень добрый и ласковый Константин Ильич и заводная, решительная, быстрая и веселая Анна Федоровна. Особенно меня поразила история, рассказанная свекром о его бабушке, Пелагее Ивановне. Меня сразу как-то насторожила фраза Константина Ильича: « Бабушку мою все боялись, даже взрослые».
- Почему? Была злая? - спросила я.
- Нет, она была добрая, веселая, боевая. - По последующим рассказам о ней я поняла слово «боевая» как находчивая, независимая, смелая,умевшая себя защитить.
- Так почему же ее боялись?
- Потому что она была сослана на каторгу за убийство помещика.
Разговор наш был прерван, так как пришел сосед Ромашкин к Константину Ильичу, а потом и вовсе забылась эта тема разговора. Но не так давно, (надо же, ровно через 45 лет возобновилась тема разговора) в беседе с Галиной Ильиничной (сестрой свекра) по Скайпу , я узнала, почему Пелагея Ивановна решилась на такой шаг.
Дед свекра и тети Гали (она самая младшая в семье, а сегодня ей исполняется 90 лет, и выглядит она шикарно ), Корней Ильич, богатырского телосложения, сильный, но по характеру был очень мягким, покладистым, добрым; про таких говорят:"...мухи не обидит". Бабушка, Пелагея Ивановна, невысокого роста, чернявая, боевая, родившая шестерых детей,с самого раннего детства трудившаяся, подняла руку на помещика. Ей приходилось работать и в поле, и в доме у помещика. Подгадала, когда хозяин оказался в комнате один, он пил чай, Пелагея выстрелила в него из ружья. Когда ее спрашивали, почему она пошла на преступление, она отвечала: «Да, надоел он мне! Работали на него очень много, а хорошего ничего не видели!»
Присудили бабушке пожизненную каторгу с вечным поселением в Нерчинске. Семья последовала за ней из Черниговской области.
Невысокая, хрупкая, она ( Пелагея Ивановна) в кандалах с другими каторжниками шла впереди, а высокорослый богатырь, ее муж, с двумя малыми детьми (Корнеем и Ефимом) ехал сзади с обозом. По его рассказам, их сносно кормили и даже в пути разрешали мыться в бане. Услышав эту историю, я вспомнила эпизод из произведения нашего классика и представила Пелагею, точно так же идущую, как Катюша Маслова.
"Лев Толстой в конце XIX века специально несколько раз проехался по Владимирскому «кандальному» тракту, чтобы изучить этапирование арестантов. И в своём позднем романе «Воскресение» он описывает такой этап:
«С громом отворились ворота, бряцанье цепей стало слышнее, и на улицу вышли конвойные солдаты в белых кителях, с ружьями и расстановились правильным широким кругом перед воротами. Когда они установились, послышалась новая команда, и парами стали выходить арестанты в блинообразных шапках на бритых головах, с мешками за плечами, волоча закованные ноги и махая одной свободной рукой, а другой придерживая мешок за спиной. Сначала шли каторжные мужчины, все в одинаковых серых штанах и халатах с тузами на спинах… Звеня кандалами, пройдя шагов десять, останавливались и покорно размещались, по четыре в ряд, друг за другом. Вслед за этими, без остановки, потекли из ворот такие же бритые, без ножных кандалов, но скованные рука с рукой наручнями, люди в таких же одеждах. Это были ссыльные… Они так же бойко выходили, останавливались и размещались также по четыре в ряд. Потом шли женщины, тоже по порядку, сначала – каторжные, в острожных серых кафтанах и косынках, потом – женщины ссыльные и добровольно следующие, в своих городских и деревенских одеждах. Некоторые из женщин несли грудных детей за полами серых кафтанов.
С женщинами шли на своих ногах дети, мальчики и девочки. Дети эти, как жеребята в табуне, жались между арестантками. Мужчины становились молча, только изредка покашливая или делая отрывистые замечания. Среди женщин же слышен был несмолкаемый говор… Несмотря на то, что всех арестантов считали в стенах тюрьмы, конвойные стали опять считать, сверяя с прежним счетом. Когда всех вновь перечли, конвойный офицер скомандовал что-то, и в толпе произошло смятение. Слабые мужчины, женщины и дети, перегоняя друг друга, направились к подводам и стали размещать на них мешки и потом сами влезать на них."
По прибытии на место, Пелагея Ивановна была расконвоирована, кандалы сняли; но она постоянно была под полицейским надзором.
В Нерчинске Корнею Ильичу дали работу. Когда началась революция, Пелагею Ивановну освободили. Вот какую семейную историю поведала нам тетя Галя.
Тетя Галя.
Впервые о Галине Ильиничне я услышала тоже 45 лет назад от своей золовки. Альбина (сестра мужа) всегда так тепло отзывалась о тете Гале, что меня это заинтриговало, захотелось хоть раз увидеть эту женщину, которую очень любила, просто обожала моя золовка. Тогда я еще только знакомилась с семьей мужа.
И вот представился случай, мы в Могоче, в гостях у тети Гали.
Встретила нас тетя Галя радушно. А я была удивлена, что она совсем не похожа на братьев. Хотя и они, братья Товпегины , на мой взгляд, не очень-то и похожи были друг на друга. Нет, что-то неуловимое в их портретах общее все же было, но определенно сказать не могу. Было ей ( Галине Ильиничне) тогда 45 лет. Высокая, стройная, с темно - русыми волосами и голубыми глазами, с доброй улыбкой, приветливая, она сразу мне понравилась. Мы общались, как старые знакомые, хоть виделись впервые, такая она, тетя Галя, - притягательная, обаятельная, интересная женщина, как сейчас говорят – харизматичная.
В Ксеньевскую из Нерчинска переехали до войны не все: Иннокентий (самый старший брат) остался в Сретенске, окончив педучилище, он получил направление в Итаку. Но работать учителем ему не пришлось, так как подошел год призыва в армию, после армии поступает в мореходное училище в Благовещенске. С\ездили в Благовещенск и два ее брата (Виктор и Георгий), но сразу же и вернулись домой. В мореходное училище отправились и сестры: она (тетя Галя) и Тамара. Только полгода проучилась Галина, затем сбежала домой. Тамара училище закончила и получила профессию бухгалтера. Галина, вернувшись домой, заканчивает среднюю школу, позже тоже работает бухгалтером. По ее воспоминаниям, их большая семья жила в домике на берегу реки Урюм. Держали корову, отец работал печником. Когда случилось сильное наводнение, их переселили в вагоны. А потом отцу удалось выкупить дом у местного помещика. В то время это был самый красивый дом в улице. О, какой старый дом, в котором и мне пришлось погостить! А сохранился он отлично! Первое, на что я обратила внимание,- это половицы, наверное, 40 сантиметров в ширину, не менее; прошло столько лет, но ни одна половица не скрипит,нет ни одной щели, второе - дом светлый: со всех четырех сторон - окна, вокруг печи три комнаты (кухня, она же и прихожая, спаленка и гостевая, или зал), в зале 4 окна. А еще запомнилось большое и глубокое подполье, будто первый этаж дома. Еще рубленые сени ( это я застала сени), а раньше, оказывается, это и была кухня. На фотографии видно, что когда-то было окно. Это окно в стене бывшей кухни заложили в 60-ых годах Константин Ильич и Юрий, его младший сын. 25.08.17.