Митрич работал истопником и дворником при сельском клубе. Заодно заведовал электропроводкой и столяркой. На все руки мастер, одним словом. Утром завклубом повелела проверить новогоднюю гирлянду, не горит что-то, да приказала быть трезвым, так как клуб придется топить весь день; вечером народ придет на новогодний концерт.
Трезвым так трезвым. Митричу не привыкать. А с другой стороны, день не пьешь, два не пьешь, на здоровье-то все сказывается. Натаскав из подсобки поленьев, истопник не спеша укладывал их в печь. Помещение было насквозь студеным. Протопить надо хорошенько, а то в прошлом году пока «снежинки» танец танцевали, пупырьями синими от холода покрылись, а внучка Митрича две недели потом кашлем страдала. Так что топить долго придется. Заиндевевшие поленья разгораться не хотели. Но у Митрича свои секреты; если туалетную бумагу смочить в подсолнечном масле, то горит за милую душу. Любое полено разожжет. Только холодно уж больно. Принять что ли для здоровья малость? - Чуток. Приняв «для здоровья», Митрич повеселел. А тут Василий подкатил с разговором «за жизнь». Посидели, поговорили. Василий с понятием, за «маленькой» сбегал; а то что-то долго печь раскочегаривается, холодно, ёшкин кот. Часа через три подошли братья Плашкины со «штрафной».
Вечером народу в клубе было не протолкаться. На маленькой сцене стояла красавица-елка, которую лесничий Валерий Палыч самолично из лесу еще два дня назад привез. На елке, как положено, игрушки, гирлянды и звезда на маковке. Ведущая Люба в синем платье с мишурой поздравила народ с наступающим Новым годом и попросила хором позвать Дедушку Мороза. Когда зал трижды зычно проорал: «Дедушка Мороз!», спящий в углу за елкой Митрич тихо ворохнулся, но сон оказался сильнее. Пришедший из подсобки Дед Мороз голосом школьного физрука сообщил, что ему без Снегурочки одиноко и грустно. Народ с пониманием зашумел и начал выталкивать на сцену из-за кулис пионервожатую Альбину, на которую физрук имел виды. Но Снегурочка выталкиваться не хотела, пока, как положено, не позовут (видать, на сватовство намекала). Тут народ как заблажит: «Снегурочка! Снегурочка!» Митрич поднял в своем углу мутную после посиделок с Плашкиными голову и сделал движение подняться. Но тщетно. Зал требовал Снегурочку, Альбина поломалась еще пару секунд и вышла к Деду. «Тепло ли тебе, девица?» - спросил Дед. Снегурочка утвердительно кивнула головой, не успев отодрать от зуба прилипшую ириску. «Тепло ли тебе, красная?», - допытывался любопытный Дед. С трудом разлепив сцепленные ириской зубы, Снегурочка мрачно изрекла: «Как в Ташкенте, блин!», видимо намекая на жару, сморившую клубных посетителей. Жара, действительно, стояла такая, что пингвины сняли с себя плюшевые головы, а медведь каждые пять минут выходил на улицу, чтобы остудить взмокшую под шерстяной шкурой натуру. Все успели не раз помянуть «добрым» словом клубного истопника, но объявить ему всенародное «спасибо» пока не получалось, Митрич как в воду канул. Тут Деда Мороза на сцене осенило: «Внученька, а почему это елочка у нас не горит? Давай-ка мы ее все вместе попросим, чтобы зажглись на ней лампочки-фонарики!» Пионервожатая Альбина подняла к залу руки и скомандовала: «Три-четыре!»
«Елочка, зажгись!» - рявкнул зал. Завклубом за кулисами воткнула штепсель гирлянды в розетку, но гирлянда не включилась. Увидев растерянное лицо заведующей сельской самодеятельностью, Дед Мороз взял инициативу на себя: «Не горит наша елочка, ребята, плохо просим. Давайте-ка еще раз попробуем». «Елочка, зажгись!», - взорвался клуб. Елка, за которой началось какое-то странное движение, зажигаться не хотела. «Не горит?» - удивленно спрашивал Дед Мороз. «Не горит!» - хором кричали из зала.
«Да что там у них опять не горит?» - пьяно тыкался в угол за елкой Митрич. - Уметь надо поджигать"…
А зал неистовствовал, с азартом наблюдая, как будет выходить из щекотливого положения Дед Мороз. «Не горит!» - восклицал дедушка, «Елочка, зажгись!», - требовательно вопил зал. «Не горит проклятая!» - сокрушался старый Мороз. «Зажгись!!!» - гремело под сводами сельского клуба.
«Да что там у вас не горит никак?» - едва ворочая языком, выполз из угла Митрич. Трясущейся рукой он вынул из кармана телогрейки кусок промасленной туалетной бумаги. Хохот, поднявшийся в зале, ясности ситуации не добавил. «Что не горит-то?» - переспросил истопник. Некоторые из зрителей уже лежали на полу, держась за животы. «Да елка не горит», - хохотали селяне, глядя на вспотевшего деда Мороза.
«Дык мы это щас, махом», - добродушно произнес Митрич и, чиркнув зажигалкой, поднес промасленный факел к елке, под которой сидел.
Об этой истории в деревне вспоминают уже несколько лет. В память о ней остались на руках и ушах Митрича небольшие ожоги. Да завклубом все еще пытается стребовать с него стоимость костюма деда Мороза, который первым бросился спасать запылавшего вместе с елкой истопника. Да кто-нибудь из соседей, увидев на улице старика, пошутит порой, сказав не привычные слова приветствия, а ставшую паролем в тот новогодний вечер фразу: «Елочка, зажгись!»
Лидия САФАРГУЛОВА.