До сих пор в мире делается всё,чтобы ни один лучик ПРАВДЫ не дошел до потомков;до сих пор люди разъединены и друг от друга и от власти непроницаемой стеной страха и недоверия.
Даже если какое-то событие становится гласным и обсуждается в СМИ,страх не исчезает,мы преодолеваем его дрожа...
Эти воспоминания написаны людьми,на долю которых выпали невыносимые беды,в том числе тонны клеветы и лжи,они потеряли в жизни самое дорогое...Но вопреки всему они не пали духом,не лишились разума и веры,потому что только ТАК можно сохранить в этой жизни ПАМЯТЬ.Не утешить.Не уменьшить боль.Но стать живым свидетельством самого "ада".
Р А С С К А З Ы В А Ю Т:
ВЕНИАМИН СПИГИН - житель Израиля,пенсионер.
...Черное небо словно саваном окутало пустырь за городом.У пологого холма группа людей,освещенных слабым светом фонаря - это евреи,которых согнали сюда на расстрел. Несколько человек лопатами роют канаву.Это их будущая могила...
Мне 13 лет.И кто-то очень смелый выталкивает меня за груды раскопанной земли:
- Ползком добирайся до лесочка,потом беги в синагогу.Это приказ!
В последний раз я оглядываюсь на людей,мне очень близких.Напряжены их ссутулившиеся спины,не видно лиц...
Уже рядом с лесом я слышу истошный крик мамы:
- Сволочи!Изверги!
Я понимаю - она делает это нарочно,с умыслом,чтобы отвлечь внимание и дать возможность мне благополучно убежать.
Тут же гремят выстрелы.Я рыдаю беззвучно, растирая грязными кулачками по лицу бегущие ручьем слезы.Я хочу бежать обратно,ТУДА,к ним,к маме.Я хочу "ИХ" убить,а маму спасти... Но приказ есть приказ.К тому же,совершенно четко и не по-детски я понимаю,что бессилен - в этой ситуации ничего нельзя изменить.
Через центр городка я добираюсь до своих родственников,проживающих на окраине.Дверь открывает младшая двоюродная сестренка Мира.В тускло освещенном коридоре,щурясь всматривается в мое лицо.
- Тсс, - шепчет она, - Иосифа не разбудить бы.
Иосифу три годика.Он спит блаженным сном ангелочка.Счастливый!
Я киваю понимающе и проскальзываю в дверь:
- Надо сказать обо всем взрослым!
Смятение мгновенно передается и ей:
- Что случилось,Веня?Почему ты такой грязный?
Из двери спальни тут же появляется тетя,она смотрит обеспокоенно:
- Венечка,дорогой, - говорит она шепотом и мягко, - расскажи всё по порядку,что же с тобой приключилось?
Я согласно киваю,и слезы снова льются из глаз неудержимым потоком:
- Там,на улицах,бандиты-немцы ужас,что вытворяют.Грабят еврейские лавки,колотят витрины магазинов...Они сожгли синагогу.Дотла.Я видел это собственными глазами! А маму расстреляли ночью - там...за холмом...
- О Господи!Боже милостивый! - причитает то и дело тетя.Ее лицо пепельно бледно,пробирает дрожь.Чтобы не упасть,она опирается на спинку стула,и предчувствие беды,мучившее на протяжении нескольких недель,наваливается вновь и камнем ложится на грудь.
Наскоро собравшись,мы покидаем дом рано утром,выбрав,как и многие другие в округе,дорогу на Биробиджан.