Так я просидел в засаде два часа без всякого толку. Дорога была пуста. Один раз только по ней проехали трое хорошо вооружённых всадников. На них нападать я, разумеется, не стал. Дубинка и нож против трёх шпаг и шести пистолетов, это уже не храбрость, а глупость. Они благополучно доехали до замка и скрылись за угловой башней. Вероятно, въехали в его ворота, которые из моего укрытия небыли видны.
Потом долго никто не показывался, и я уже смирился, что заночую в кустах, закутавшись в плащ, когда небо вдруг сжалилось надо мной, и я увидел, что со стороны деревни медленно тащится в гору большой воз, гружёный сеном. Его тянули два медлительных быка. Но воз был тяжёлым, а подъём довольно крутым, потому движение было медленным. Кроме возницы на повозке никого не было.
Сразу вспомнился подвиг Гильёма Оранжского, который освободил от арабов город Ним, захватив воз сена и спрятав в нём своих воинов. Сам же Гильём переоделся в одежду простолюдина и сел на козлы. Потом он со своими друзьями напал на стражу, захватил ворота и держался до подхода главных сил.
Но у меня не было воинов, которых я мог бы спрятать в этом возу. Не было и главных сил, до подхода которых следовало бы держаться. У меня вообще ничего не было, кроме ножа и палки. Да и возницу подменить я не мог. Ведь в таком небольшом селе слуги барона должны знать всех крестьян в лицо. А если они, и правда, разбойники, тогда вполне могут опознать меня.
Использовать крестьянина в качестве языка бессмысленно. Что он может знать, кроме своего сена? Таких «языков» я мог и в селении наловить сколько угодно, а толку что? Вот если бы забраться в его воз, тогда можно было бы проникнуть в замок. Но как это сделать незаметно для возницы?
И тут мне пришла в голову одна идея, безумная, отчаянная и, вместе с тем, блестящая.
Я дождался, когда воз скрылся за одним из валунов, стащил с левой ноги сапог и бросил его на дорогу. Потом я побежал по дороге вперёд. Шагов через пятьсот дорога имела излом. Отрезок дороги за изломом возчику был невидим. Я залёг за этим изломом и стал наблюдать.
Доехав до моего сапога, возчик остановил быков, спрыгнул с воза и подобрал мой сапог. Сапог был не новый, но в хорошем состоянии, а подмётка заменена совсем недавно. Голенища же сделанные из толстой буйволовой кожи были вообще вечными. Но сапог был один. А это сводило на нет все его достоинства. Вот почему возчик, повертев находку в руках, отшвырнул его в сторону, влез на козлы и двинулся дальше.
Этого-то мне и надо было.
Пригнувшись, я отбежал в сторону замка ещё шагов на двести. Там я поравнялся с большим кустом. Я стащил с правой ноги второй сапог и бросил его на дорогу, а сам спрятался в купе кустов, росших возле того места.
Поравнявшись с моим вторым сапогом, крестьянин снова остановил воз, спрыгнул на землю. Он неспешно подобрал находку с земли. Было ясно, что им движет лишь любопытство. Ему просто хотелось понять, какой в сапоге изъян, и почему его выбросили.
Но вскоре он понял, что оба сапога вполне пригодны для носки. Он поступил так, как я и рассчитывал – прижал находку к сердцу и побежал назад, чтобы подобрать так же и левый сапог.
Этого мне и надо было. Как только он скрылся за изломом дороги, я выскочил из своего убежища, забрался на воз, снял верхнюю охапку сена, улёгся в образовавшееся углубление, а сверху укрылся сеном.
Вскоре счастливый обладатель двух почти новых бесплатных сапог вернулся, сел на козлы и продолжил путь к замку.
Когда воз остановился, я понял, что мы достигли ворот замка. Потом загремели цепи подъёмного моста, заскрипела ось решётки-противовеса. Воз снова тронулся. Сквозь дырочку, прокопанную в сене, я увидел как надо мной проплыла арка ворот, клетки французской решётки. Потом воз снова остановился. До моего слуха донеслось:
-А где господин сенешаль?
-На что он тебе?
-Он должен убедиться, что я полностью рассчитался по сену и выдать расписку.
-Тогда жди.
Я раздвинул сено и глянул вверх. Рядом со мной возвышалось здание конюшни. Дверца сеновала была как раз возле меня. Видимо возчик подогнал воз нарочно вплотную к конюшне, чтобы удобно было грузить сено. Риск, конечно, был, но такие дела не делаются без риска.
Между возом и стеной конюшни оставалась только узкая щель. Вот я и соскользнул в эту щель. Спрыгнув, я упал на землю и осмотрел двор в щель между колёсами. Неподалёку от себя, я увидел ноги возчика. Он стоял спиной ко мне, вероятно, ожидал сенешаля и смотрел в ту сторону, откуда ожидал его прихода.
Воспользовавшись этим, я проскользнул между стеной и возом и вошёл в дверь конюшни. Лошади зафыркали, увидев меня. Я замер. Вроде бы в конюшне, кроме меня, никаких людей не было. Вскоре я отыскал люк, который вёл наверх. Этот люк предназначался для того, чтобы сбрасывать сено лошадям.
Я встал на ограждение стойла, подпрыгнул, ухватился руками за край люка, подтянулся и оказался на сеновале. Там я забрался в дальний тёмный угол и зарылся в сено. Теперь следовало дождаться темноты, чтобы начать действовать.
Через несколько минут на сеновал взобрался слуга, открыл дверцы и начал закидывать сено. Я его не видел, но слышал его пыхтение и шорох его вил. Когда работа была окончена, раздался стук запираемой дверцы. Наступила тишина. Только кони иногда фыркали где-то внизу, переступали копытами.
Убедившись, что остался один, я подкрался к дверце сеновала и через щель осмотрел двор. Да, наша карета, и правда, стояла во дворе. Это означало, что разбоем на дороге действительно занимались барон и его люди. А поскольку тела мадам де Корнье среди убитых не было, значит, скорее всего, её держат под замком где-то в этом замке. Очевидно, барон пожелал получить за неё выкуп. Но если он отпустит её, всем станет известно, кто занимается разбоем на этой дороге. Может ли он пожертвовать замком, землёй и положением ради кучки золота? Разумеется, нет. Значит, гонца с деньгами перехватят где-нибудь по дороге и убьют. А после этого смерть ожидает и саму мадам де Корнье. От этой догадки, я заскрежетал зубами и преисполнился к негодяям ещё большей ненавистью.
План, созревший в моей голове, был таков: Дождаться темноты, захватить в плен кого-нибудь из слуг, выпытать у него, где держат пленницу, а дальше – по обстановке. Если она здесь, попытаюсь её освободить. Если мертва, тогда отомщу за неё – убью барона, а там будь, что будет.
Всё время до темноты я провёл в напряжённой полудрёме на дальнем конце сеновала. Наконец наступила долгожданная темнота. Я спустился в конюшню через люк, подкрался к двери, и вдруг оказалось, что конюшня заперта снаружи на висячий замок. Проклятие! Я снова взобрался на сеновал. Подкрался к дверце, через которую загружают сено. И снова неприятность. Дверца тоже оказалась запертой. Я просунул нож в щель между створками, провёл клинком вниз. На середине щели лезвие наткнулось на дужку подвесного замка.
Я был в отчаянье. Мои планы так глупо зашли в тупик. Я с таким трудом и риском проник в логово бандитов, и вот теперь, когда до мадам Корнье уже рукой подать, я так глупо и нелепо сижу под замком. О как мне хотелось выбить эту дверь. Но если бы я это сделал, на шум сбежалась бы охрана. Пойти вниз и напугать лошадей? Лошади начнут ржать. Придут слуги, начнут искать причину беспокойства и опять-таки найдут меня. Я, конечно, могу убить одного-двух бандитов, но, учитывая расклад сил, бой будет коротким.
Тщетно я облазил весь сеновал, пытаясь отыскать хоть какую-то лазёйку. Всё было сделано крепко и добротно. Выхода не было. Оставалось одно – взять себя в руки, наблюдать и думать.
Через щель я видел двух часовых с алебардами у ворот и ещё одного часового с мушкетом на плече, который прохаживался по стене над воротами от башни, до башни. Другие стены были мне не видны. Но я не сомневался, что на них тоже ходят часовые с мушкетами. Двор весь простреливается с четырёх сторон. Но даже если они все промахнутся, поднимется тревога.
Окна господского дома, пристроенного к южной стене, светились ярким светом. Оттуда раздавались звуки музыки, взрывы пьяного хохота, женский визг. Видимо, бандиты обмывали богатый куш, захватив три воза, гружёных бархатом, атласом, кружевами, парфюмерией и прочим галантерейным товаром. Даже гибель части товарищей не повергла их в траур.
Вдруг я увидел, как окно первого этажа распахнулось, из него выпрыгнула гибкая женская фигурка и бросилась наутёк. За ней, с криком: «Стой сучка!», выпрыгнул мужчина. Женщина, петляя между возов, попыталась скрыться. Но вскоре преследователь настиг её и прижал к стенке фургона.
-Ну, куда же ты, дурочка? – сказал он, переводя дыхание.
Женщина в ответ глупо хихикнула:
-Может вам прилечь, господин Бернар. Вы перебрали сегодня.
-Прилечь? Это мысль! Приляжем вместе.
-Мне ещё бельё надо замочить, чтобы за ночь отмокло.
-Ах, так у тебя дела, Розита?
-Да, господин Бернар, извините, я сегодня не могу.
-Так что же мы время теряем? Пошли на сеновал. Я тебя долго не задержу.
-Может, не сегодня? – женщина попыталась оттолкнуть назойливого кавалера.
Вместо ответа он ударил её кулаком в лицо. Она упала. Он ухватил её за густые чёрные волосы и потащил к лесенке, ведущей на сеновал.
-Пустите, мне больно! Я сама пойду.
-Терпи, ты заслужила, - ответил разбойник.
Потом до меня донёсся скрип ступеней приставной лестницы и скрежет ключа в замочной скважине. Я взял дубину наизготовку и отступил вглубь сеновала.
Негодяй грубо втолкнул женщину в помещение сеновала и сам влез следом.
-Рубаху только не рвите, я сама разденусь, - громко прошептала она.
-Если ты разденешься позже меня, пеняй на себя, - ответил мужчина, сбрасывая куртку.
Женщина торопливо стала распускать шнурки корсажа.
-Ну, вот и всё, - сказал мужчина, отбрасывая штаны. – не успела, ходи теперь в драной рубахе.
Он с шумом повалил женщину на сено. Послышалась какая-то возня, всхипывания, мольбы, треск рвущейся ткани.
Как ни хотелось мне поскорее прикончить его, я двигался очень медленно. Поскольку невозможно идти по сену бесшумно, я старался делать шаги только тогда, когда их звук заглушался шумом, создаваемым самой парочкой.
-Ну-ка, что ты там прячешь за пазухой? Ого, какие нежные у тебя груши! Да не дёргайся ты, дай подержаться, а то опять получишь…
Закончить фразу бандит не успел. Моя дубинка со стуком опустилась на его череп. Он обмяк. Женщина оглушительно завизжала. Но я заткнул ей рот.
-Молчи, - сказал я. – Сейчас я отпущу тебя, и если ты снова заорёшь, я успокою тебя тем же способом, что и его. Поняла? – я поднёс к её глазам окровавленную дубинку.
Приняв испуганный блеск её больших глаз за согласие, я отпустил её. Она, извиваясь, выбралась из-под навалившегося на неё тела, отползла на спине от меня на пару шагов и спросила громким шёпотом:
-Кто вы?
-Мишель Соваж, шевалье из Нормандии. Сердечно рад знакомству, мадемуазель Розита.
-Что вы здесь делаете?
-Пытаюсь освободить даму своего сердца из плена.
-Какую даму?
-Ту, которую привезли сюда сегодня в зелёной карете.
-Но как вы здесь оказались?
-Пробрался секретным способом. Ещё вопросы?
Она молчала, сжавшись в комок и придерживая руками разорванную на груди сорочку.
-Ну, что же? Если у вас больше нет вопросов, тогда, может быть, я кое о чём спрошу вас?
Розита робко кивнула.
-Где её держат? – спросил я.
-Ту даму? Она заперта в одной из комнат второго этажа.
-В какой именно?
-Если идти по коридору от чёрной лестницы, третья дверь, сударь.
-Там есть охрана?
-В коридоре второго этажа всегда дежурит вооружённый слуга.
-Один?
-Один.
-Чем он вооружён?
-Пистолетом и шпагой.
-Дверь, конечно, заперта?
-Да, но у слуги должен иметься ключ.
-Как добраться до этого коридора?
-Лучше всего, через чёрный ход
-Ты не обиделась, что я пристукнул твоего дружка?
-Нет, что вы, какой он мне дружок? Просто пьяная скотина. Так ему и надо.
-Сколько тебе здесь платят?
-Что вы, сударь? Денег я давно уже не видала. Лишь бы кормили и били пореже. У нас тут так заведено, если ты не ходишь в набеги с бароном, значит, из замка тебя не выпустят. Я всего лишь прачка.
-А ты бы хотела на волю?
-Нет! Нет! Нет! – воскликнула она, отчаянно замотав головой.
-Боишься?
-Да, сударь. У нас за побег забьют насмерть, или кожу со спины сдерут. Пожалейте меня. Прошу вас.
-Не по вкусу мне ваши порядки, - усмехнулся я. – Ну, да что тут поделаешь? В чужой монастырь со своим уставом не ходят. В общем, я тихонько заберу свою даму и уйду. А вы тут как хотите. А то, может, уйдёшь со мной? Имей в виду, второго шанса в твоей жизни может и не быть.
-Нет, нет, сударь. Я не смогу. Ради Бога, оставьте меня! Я буду молиться за вас, только меня не трогайте.
-Ладно, как хочешь. Ты пока оденься, приведи себя в порядок. Вон волосы у тебя растрепались.
Пока она, всхлипывая, натягивала юбку, завязывала шнурки корсажа, я примерил башмаки мёртвого бандита. Они оказались впору. Я надел его штаны, вместо своих, висевших лохмотьями, натянул поверх своего колета его куртку, обулся. Плащ я аккуратно свернул и взял подмышку. Ведь насильник был без плаща, а мне хотелось, чтобы стража в темноте приняла меня за него.
-Ты, кажется, собиралась замачивать бельё?
-Да, сударь.
-Тогда проводи меня до чёрного хода. Это ведь по пути?
-Да, сударь, как прикажете!
Я вынул из кармана огниво и кусок трута и стал вырубать огонь.
-Что вы делаете, сударь? – воскликнула она.
-Хочу устроить небольшой пожар.
-Не делайте этого!
-Ты прачка?
-Прачка.
-Вот и займись своим бельём. Я ведь не учу тебя бельё стирать. У тебя своя работа, а у меня своя.
-Здесь даже с фонарём показываться нельзя!
-Ну, мало ли чего нельзя! Грабить прохожих на дороге тоже нельзя, но твоего барона это не останавливает.
Когда трут начал тлеть, я взял пучок сена, поднёс его к труту и раздул маленький огонёк. Язычок пламени начал быстро расти. В трепетном свете огня заплясали тени балок и стропил. Розита сжалась в комок.
-Боже, что вы делаете! - шептала она, заламывая руки.
-Один момент, - сказал я, укладывая свой маленький факел в кучу сена. – Порядок! А теперь пойдём отсюда, скоро здесь будет душно и жарко.
Она не заставила меня повторять дважды, а живо спустилась во двор. Я последовал за ней.
-Ну, веди меня, красотка, пока стража огня не заметила, шепнул я, обхватывая свою спутницу за талию. По дороге она спохватилась:
-Боже, ведь там Бернар остался. Он сгорит!
-Не переживай. Он мёртвый, а мёртвым больно не бывает.
-Но там лошади!
-Вот лошадок действительно жаль. Но ничего тут не поделаешь. Ключа от конюшни у меня нет. На войне, как на войне…
-Вы безумны!
-Я сапёр, мы, сапёры, все с приветом, А у меня две контузии, к тому же.
Свернув за угол конюшни, мы оказались в узком тупичке между конюшней и господским домом, который упирался в крепостную стену. Там имелся желоб для слива нечистот. Он вёл к небольшому отверстию в стене. Через него помои стекали наружу на склон замковой горы.
В этот неприметный тупичок и выходила дверь чёрного хода. Войдя в неё, мы оказались в коротком коридоре, который привёл нас к винтовой лестнице, ведущей на второй этаж.
-Дальше я не могу, сударь! – сказала она. – Отпустите меня, пожалуйста.
-Ладно, иди. Только бельё не замачивай. Всё равно здесь скоро всё сгорит. Лучше собери вещички, чтоб голой после пожара не остаться.
В этот момент раздался мушкетный выстрел, потом другой. За выстрелами последовал истошный крик:
-Огонь! Конюшня горит! Я быстро поднялся по лестнице, но в коридор не пошёл, а затаился за углом.
Дело в том, что коридор шёл вдоль внешней стены замка. Он имел лишь узкие бойницы, ведущие наружу. Жилые комнаты имели большие окна, выходящие во двор. По моим расчетам, услышав о пожаре, часовой захочет выглянуть во двор, а для этого, ему придётся временно покинуть свой пост.
Я весь обратился в слух, пытаясь понять, куда пойдёт часовой. Если он уйдёт из коридора через другую дверь, я войду в коридор и подкараулю его при возвращении. Если он пойдёт на меня, огрею его прямо здесь.
Так и вышло. Я услышал приближающийся топот башмаков и с размаху влепил палкой в лоб выбежавшему часовому. Он упал. Я отбросил палку прочь и склонился над его телом. Я быстро перегрузил себе за пояс его пистолет, вложил в портупею его шпагу. Но ключей… Увы, ключей нигде не было.
Между тем, тревога в замке всё усиливалась. Мимо меня пронеслись какие-то люди в нижнем белье, истошно вопя: ГОРИМ!!! При этом ни на меня, ни на бесчувственное тело охранника никакого внимания они не обратили.
Что делать? Искать ключи поздно. Пламя разгорается всё больше и больше.
Я отыскал третью дверь, толкнул ручку. Бесполезно. Дверь, конечно же, была заперта. Я отошёл, насколько позволяла ширина коридора, оттолкнулся от стены и с разбегу ударил в дверь ногой. Дверь дрогнула, из щелей между косяками и стеной повалила пыль, полетели крошки извести.
Я снова разбежался, ударил плечом. Треск дерева. Но дверь снова устояла. Левая рука онемела от боли.
Я снова взял разбег. Правое плечо последнее. Если я и его отшибу, бить будет просто нечем. Разбег. Удар. Встречная планка отлетела вместе с куском косяка. Дверь распахнулась.
Я чуть не ослеп от яркого света пожара, врывавшегося в комнату, через решётку окна. Мадам де Корнье первая заметила и узнала меня.
-Господин Соваж! – воскликнула она.
-Сударыня, скорее, надо уходить.
Она откинула крышку сундука, набросила на плечи плащ, кинула на постель комплект белья, бархатное платье, вуаль, запасные башмаки, чётки и молитвенник, потом связала углы простыни накрест. Получился аккуратный узелок.
-Я готова, - сказала она.
-Вы – чудо, сударыня, - воскликнул я. – Впервые вижу, чтобы дама так быстро собиралась, да ещё без помощи горничной.
Из двора доносились крики и удары молотка по железу. С громким треском лопалась черепица. В столбе дыма поднимались тысячи горящих соломинок. Ветер разносил их по всей округе. Часто зазвонил церковный колокол. Видимо, в селении заметили пожар и ударили в набат.
Я повёл, было, мадам к чёрному ходу. Но там всё было в дыму. Ведь чёрный ход располагался слишком близко к конюшне.
В коридоре нижнего этажа мы столкнулись в горничными и кухарками, которые бежали нам навстречу. Коридор был слишком узким, и нас оттеснили в дверную нишу. Я толкнул дверь. Там оказалась кухня. Пробежав через неё, мы толкнули другую дверь и оказались в обеденной зале.
Там царил беспорядок. Иные столы были опрокинутыми, на иных красовались жареные фазаны, румяный поросёнок, обложенный яблоками. Кубки, бутыли с вином. Один из бандитов, мертвецки пьяный, спал, положив голову между тарелок.
Под ногами хрустели осколки фаянса. В дверях мы столкнулись с группой слуг, пытавшихся вывести из залы мужчину в роскошном затканном золотом кафтане. Мужчина был здорово пьян. Он гордо отталкивал слуг, хотевших ему помочь, и пытался выйти через двери самостоятельно. Но едва, оставшись без опоры, он либо врезался в дверной косяк и падал, загораживая проход, либо просто падал, не дойдя до косяка. Слуги его снова поднимали, он снова всех расталкивал и снова падал.
-Сюда, - крикнула мадам. Она указывала на открытое окно.
Я подсадил её на подоконник, а потом влез сам. Мы выпрыгнули во двор. Там царил хаос.
Замковый двор, и без того тесный, загромождали фургоны с награбленным добром и две кареты. Одни люди, в зловещем свете пожара, передавали от колодца вёдра с водой и поливали фургоны, чтобы они не загорелись, другие то и дело подбегали к воротам конюшни, пытаясь сбить с них замок. Но, сделав один-два удара, они отбегали прочь, не выдерживая адского жара. Третьи безо всякого смысла метались в панике, мешая всем.
Жар стоял такой, что больно лицу. Мадам, вынуждена была прикрывать лицо полой своего плаща, чтобы не получить ожога щеки.
Наконец, замок на конюшне был сбит, и во двор вырвались обезумевшие от огня лошади. Они носились, опрокидывая людей, снесли даже тяжелое водопойное корыто. В этот момент с треском вспыхнула парусина одного из фургонов, потом второго и третьего. Тюки с бархатом и кружевами запылали, как поленья в очаге.
Толпа напирала на решётку, не давая страже открыть ворота. Ведь французская решётка должна была открыться внутрь двора.
Наконец, действуя алебардами и прикладами, стражники оттеснили от ворот жаждущих спасения. Решётка со скрежетом поднялась вверх, а мост рухнул вниз. И нас вынесло частично людским, и частично конным потоком за ворота замка, едва не размазав о равелин. Там обитатели замка смешались с гурьбой деревенских жителей, прибежавших им на выручку.
-Ну-ка, подержи! – мадам сунула мне в руки свой узелок.
Она, как тигрица, прыгнула на какую-то женщину в ночной рубашке из тончайшего батиста, скорее всего, жену, или любовницу разбойного барона, Повалив её наземь, мадам стащила у неё с пальца кольцо, и вернулась ко мне.
Потом мы бежали, спотыкаясь, по ночной дороге, Навстречу нам то и дело попадались крестьяне, спешившие к горящему замку.
-Господин Соваж, - сказала она, задыхаясь на бегу, - как вам удалось остаться в живых? Я видела, вы упали в пропасть.
-Пустяки, - ответил я. – Там не было и полусотни футов.
-А как вы проникли в замок?
-Я же сапёр. Штурм вражеских крепостей - моя специальность.
-А пожар тоже устроили вы?
-Разумеется.
-Вы великий человек!
-Ну, что вы? Я ваш телохранитель. Спасать вас – моя обязанность.
-Они забрали все мои деньги! Я нищая.
-Ничего! У меня есть ещё двадцать два ливра и четыре су. Как-нибудь проживём.
-Но чем я теперь заплачу вам за работу?
-Плевал я на деньги. Лишь бы вы были со мной.
-Мишель, что вы сказали? – она остановилась. - Мне кажется, я брежу.
-Я люблю вас, Элен. Я не решался вам этого сказать, но теперь, когда нас в любую минуту могут убить…
-Я вас тоже люблю, Мишель. Я полюбила Вас в тот момент, когда Вы подняли наш сброд в атаку. Вы были великолепны. Король Менелай ради своей Элен, взял Трою. А вы ради меня разрушили замок Лонсам.
-Вы моя Элен Прекрасная.
-На самом деле, я вовсе не Элен де Корнье. Это было вымышленное имя. Ведь я скрывалась от врагов. На самом деле, меня зовут Катрин Лантье…
-Какое это имеет значение? Теперь ваша фамилия будет Соваж.
-Вы делаете мне предложение? Но я даже не дворянка. Я сирота, воспитывалась в монастырском приюте.
-Да благословит Бог тех святых монахинь, которые сумели воспитать такую замечательную женщину!
-Я даже родителей своих не помню!
-Тогда почём вам знать, что вы не дворянка? Вашим отцом может оказаться даже король!
-Так вы прощаете мой обман?
-Тут и прощать нечего. Мне нужны вы, а не ваш титул. Так вы согласны пойти за меня замуж?
На её щеках заблестели слёзы.
-Я согласна, - сказала она, ткнувшись носом мне в грудь
-Знаете, о чём я мечтаю? – спросил я, прижав её к своей груди.
-О чём?
-Я хочу, чтобы вас снова похитили, а я бы ради вас снова разрушил какой-нибудь замок.
-Безумец!
-Не мудрено, у меня две контузии, мадам.
-В прошлый раз вы говорили, что контузия была одна.
-Это было до падения в пропасть.
Она раздвинула мои редкие волосы на макушке и осторожно потрогала шишку.
-Хватит разрушать замки. Ты нужен мне живой и здоровый.
Мы поцеловались.
Время остановилось. Мимо нас пробегали деревенские жители с баграми и вёдрами. Но для нас они были просто тенями.
Из блаженного забытья нас вывел девичий голос:
-Сударь, сударыня!
Мы оглянулись. Перед нами стояла Розита. В одной руке у неё была корзинка, накрытая платком, а в другой узелок с вещами.
-Возьмите меня с собой.
-Кто это? – спросила Катрин.
-Это прачка. Она помогла мне разрушить замок и подсказала, в какой комнате следует вас искать.
В этот момент всю округу озарила яркая вспышка. Земля вздрогнула у нас под ногами, А затем по горам пронёсся оглушительный гром. Главная башня замка медленно осела и, разваливаясь на куски, покатилась вниз по склону замковой горы.
-Что это? – хором спросили обе женщины.
-Порох, - ответил я. – В нижнем этаже донжона был устроен каземат фланговой стрельбы. Пушке требовалось много пороха… Но, конечно, это было неправильно, хранить весь запас прямо там, в каземате. Им следовало оборудовать специальный погреб. Должно быть, пучок горящего сена сквозняком затянуло в амбразуру.
-Сударь, так вы возьмёте меня? – снова спросила Розита. – Стражники у ворот видели, что пожар возник на сеновале сразу после моего ухода. Это мой приговор.
-Если только моя невеста не возражает…
Я посмотрел на Катрин.
-Возьмём! – кивнула она. – Не оставлять же девчонку этим людоедам.