Когда мне больше не хочется ничего обсуждать с глотающим бензин Питером, когда мне на какое-то время перестают приходить сообщения "мы ждем тебя здесь", "ты нужна мне сегодня", "встретимся завтра в 8", когда ненадолго стихает вихрь событий моей городской молодости, я еду в этот деревянный дом на шести сотках, разрисованных черными полосами бабушкиных и дедушкиных грядок, пестрыми кляксами маминых садовых клумб, и становлюсь беззаботной дачницей в резиновых шлепках и яркой майке.
Много чего я хочу рассказать об этом уютном месте моего детства. Так много, что, наверное, хорошо было бы просто вздохнуть и молчать, храня все сокровенное в сердце. Но все-таки что-то в душе так болезненно ноет, так лихорадочно трепещет, так настойчиво требует освобождения! Я не могу и не хочу противиться этому чувству и, облачив в слова, дам ему вырваться на волю...
Залитое утренним солнцем крыльцо, большая грядка картошки перед домом, дедушка в высоких резиновых сапогах и рабочей кепке. Я встаю на цыпочки, едва доставая носом до края деревянного бортика крылечка, и кричу: "Дед, а дед!" Дедушка, уже знающий правила незатейливой игры-переклички, отрывается от своих дел и, улыбаясь, кричит мне в ответ: "Что, Анютик?"
Я прячусь за бортик. Наступает недолгая пауза, а потом снова раздается звонкое "Дед, а дед!" "Что, Анютик?" Так повторяется еще несколько раз, после чего я, довольная маленькая утренняя пташка, улетаю обратно в дом, где бабушка готовит завтрак. Это - одно из первых моих воспоминаний о даче.
Дальше - лошадиная подкова, найденная дедушкой и бабушкой еще при строительстве дома, которая все мое детство пролежала на выступе бетонного фундамента перед крыльцом. "Когда-то давно здесь проходила широкая дорога, по которой разъезжали всадники на лошадях", - говорит мне бабушка. "Ковбои?!" - восхищенно спрашиваю я. И находясь под впечатлением от мультика "Не бей копытом", вместо тянущихся к лесу участков сразу же представляю себе бескрайние прерии, высокие оранжевые скалы, пыльную дорогу и кактусы, расставленные по обочинам, словно фонарные столбы. Воображение рисует мне усатых широкоплечих бунтарей в кожаных шляпах и жилетках, клетчатых рубашках, потертых джинсах и сапогах со шпорами в форме звездочек. "Люди, у которых хранится подкова, будут счастливы", - улыбается бабушка, и я верю. Верю, что мы - самая счастливая семья на Земле!
По утрам меня часто будят громкие протяжные гудки. "Молоко!" - восклицаю я, вскакивая с кровати. Бабушка берет пустой бидон, и вместе мы спешим к перекрестку, где останавливается фермерская машина. Там уже толпился народ, в том числе наши знакомые и соседи, которые называют меня Анечкой (именно Анечкой, не Аней, для меня это очень важно!) и задают мне разные вопросы. Из крана льется струя свежего молока, приветливый круглолицый человек в белом переднике взвешивает творог и наполняет большие банки густыми сливками, а его жена быстрым движением руки отправляет в прозрачную коробочку звонкие монеты покупателей. Обратно к дому мы с бабушкой идем медленно. Я с гордостью несу в руке бидон с молоком, стараясь чтобы ни одна драгоценная капля не упала на землю.
Вздох, трепет ресниц, блик на стене и перед глазами - ранний вечер. Ласковое солнце. Соседи на грядках. Затишье перед бурей. Буря - это мои непростые отношения с насекомыми. Тихий час подходит к концу, но я еще сладко потягиваюсь, готовясь подольше понежиться в кровати. И вдруг я вижу её - залетевшую в открытое окно, жирную, мерзкую, противно жужжащую под потолком муху. От сладкой неги не остается и следа. Я в ужасе отбрасываю одеяло, пулей вылетаю из комнаты, сбегаю вниз по лестнице и, еле сдерживая подступающие к горлу рыдания, кричу на всю округу: "Бабушкааа! Там мухааа!" Взрослые говорят, что мухи совершенно безвредны, но я не верю этому ни капельки. От этих гадких волосатых существ я не бегаю только в магазине, где они беспомощными неподвижными черными каплями висят на липкой желтой ленте под потолком.
И вообще я еще много чего боюсь. До ужаса боюсь темноты, потому что когда я ночью лежу в постели, перед глазами у меня сразу встают леденящие душу образы. И поэтому, когда засыпаю, я всегда прошу бабушку подольше "погрохотать" за стеной тарелками. Мне нужно знать, что я не одна в этом царстве ужаса и мрака, что рядом кто-то родной, любимый.
Я боюсь одна ходить в магазин, так как мне кажется, что я что-то неправильно скажу, и добродушная рыжеволосая продавщица тетя Лена начнет надо мной смеяться. Поэтому если уж меня все-таки посылают за продуктами, по дороге я сто раз прокручиваю в голове фразу, которую мне продиктовала бабушка: "Здравствуйте, тетя Лена! Дайте, пожалуйста, полхлеба, полкило овсяного печенья и пачку масла. Спасибо! До свидания".
Я боюсь огородного пУгала, которое сама же и смастерила вместе с бабушкой, потому что думаю, что оно придет ко мне в комнату ночью.
Но вещей, которых я не боюсь и которые меня радуют или интересуют, в десять раз больше. Сидящие на дороге и любующиеся закатом коты - наш огромный рыже-белый пушистый красавец Бейсик и соседский Руня, которые, как мне кажется, лучшие друзья; ежедневная работа дачной почты "Ани и Деда" и такие теплые и смешные дедушкины письма, ждущие меня по утрам в ящике на стене времянки; звезды, которые мы с бабушкой нарисовали, вырезали и прикрепили кнопками к деревянному потолку над моей кроватью; озорные солнечные лучи, пробивающиеся сквозь паутину в деревянной кабинке туалета; железные умывальники, которые гремят когда кто-то поднимает вверх затычку; черепаха Дуся, которую мы взяли у пожилой супружеской пары в соседнем садоводстве и которая теперь полноправный член нашей семьи, как и все четвероногие живущие с нами под одной крышей; валун на восьмой линии садоводства, на котором кто-то нарисовал лицо дядьки Черномора; мармеладные червяки, дельфины и челюсти на прилавке в магазине; большой красивый дом с нарисованными на фасаде лебедями в другом садоводстве, прогулка до которого занимает по меньшей мере пару часов и превращается в настоящее приключение; выступления на дачных концертах для детей и их родителей, которые организовывают на песчаном стадионе чудесная и строгая Валерия Анатольевна и ее муж, научивший меня плавать; радостное предвкушение приезда мамы и дедушки вечером в пятницу, долгожданная встреча, целый стол фруктов, сладостей и маминых подарков; танцующее пламя костра в летних сумерках, когда кто-то сжигает засохшие ветки деревьев, старую траву, а соседи как мотыльки слетаются к огню, чтобы поболтать и насладиться уютом вечера; ежики, шуршащие в кустах; ящерицы на теплом бетоне фундамента; трясогузки на картофельных грядках; еловый лес, тянущийся вдоль садоводства, васильковые поляны, речка, родник...
Сколько, сколько счастья! Сколько радости! Сколько свободы! Говорят, дети не осознают, насколько они счастливы. Они просто существуют в этом состоянии, для них это привычно, естественно. Но в те годы я осознавала! Я в полной мере осознавала, насколько счастлива. Я улавливала и запоминала каждую дорогую сердцу деталь, впитывала радость жизни каждой клеточкой кожи, вдыхала сладостной воздух природы полной грудью. Ничто не оставалось незамеченным. Все было значительным, важным и нередко наполненным особенным, только мне одной известным и понятным смыслом.
Одно из самых дорогих воспоминаний детства - это мои друзья. Это те ребята, с которыми я вместе росла. С некоторыми с тех самых восьми месяцев, когда меня впервые привезли на дачу.
Есть одноклассники, есть одногруппники, есть люди, с которыми я гуляю по Невскому проспекту, Летнему саду, Академке, хожу в кафе, кино, театр, езжу загород, готовлю пироги на кухне, праздную начало каникул, решаю рабочие вопросы, сдаю экзамены по музыке, встречаюсь в отелях юге, веселюсь, дискутирую, размышляю... Люди, с которыми мне интересно, скучно, радостно, волнительно, тепло, неуютно, полезно, бесполезно... А есть дачные друзья. Друзья детства.
Есть мой самый первый дачный друг. Вот мы строим с ним шалаш из еловых веток и играем в индейцев. Здесь у нас и копья из палок, и картинки, нарисованные черноплодкой на камне, которые мы называем наскальной живописью, и сложенные рядком листья - целебные лекарства на случай ранения в битве с тиграми. А вот мы смотрим мультики. Во дворе слышится голос моей бабушки. Она пришла забрать меня на обед. В самый разгар событий! "Полезай в шкаф", - заговорческим тоном командует друг. - "Я скажу, что тебя здесь нет". В комнату заходит бабушка. Она специально не смотрит в сторону шкафа и подчеркнуто удивленно поднимает брови, когда слышит, что меня нет. Она не торопится уходить, потому что уже знает, что будет дальше. Просидев в душном укрытии от силы минуту, я в итоге отворю дверку шкафа. Вот мы с другом вместе идет в магазин к тете Лене. На прилавке, прямо рядом с нами лежат мармеладные ежевички в черном драже. Друг тихонько толкает меня локтем и лукаво улыбается. Пока впереди стоящий покупатель что-то обсуждает с продавщицей, мы берем по одной конфетке и незаметно исчезаем за дверью. Когда идем по залитой солнцем дороге, я думаю о том, что совершила ограбление века. И на душе как-то тяжело. И вкус мармелада во рту почему-то уже совсем не радует. Вот мой друг-хулиган случайно рассекает мне машинкой лоб. Вот ломает мою деревянную ракетку для бадминтона. Вот мы с ним считаем лягушек, когда гуляем вечером со взрослыми. Лягушек с приходом сумерек выползает много. "Двадцать пять, двадцать шесть"... "Тридцать", - радостно кричит мне друг издалека, уже у своей калитки, а потом родители уводят нас спать. Вот праздник 9 мая. Все дачники в сборе. Мы сидим на круглой веранде у соседей. Дружной веселой компанией поедаем вкуснейшие жареные куриные ножки, бутерброды с икрой, нарезку, салаты... Мы с другом участвуем в общем разговоре, потому что мы уже тоже совсем как взрослые. Мы уже все понимаем, все знаем! Все вместе поем песни. "День Победы", " Я люблю тебя жизнь", "Есть только миг", "Первым делом - самолёты", " Птица счастья ", "Синий иней"... Идем в сад фотографироваться. Мы с другом в центре в первом ряду, потому что мы самые главные гости. Перерыв. Дедушки курят на лавочке под яблоней. Бабушки ходят вдоль клумб и обсуждают "цветочные дела". Потом все возвращаются в дом, и начинается чаепитие с тортом, конфетами и печеньем. И я люблю каждого дачного соседа всем своим сердцем. И меня не покидает чувство, что мы все - одна большая счастливая семья и что так будет всегда - эта прекрасная круглая веранда с окнами в пол, садовые яблони, запах дерева и горячего чая, добрые песни, радостные лица...
Вот еще один мой друг. Мне девять, ему десять. Мы лежим в траве за пригорком. Прятки. Все ребята разбежались по водоему. Где-то неподалеку ходит вОда. Опасный, захватывающий момент. Друг лежит очень близко, я чувствую его дыхание. Я поворачиваю голову и шепчу: " Я кое-что хочу сказать тебе сегодня вечером ". " Я тоже!" - шепчет он в ответ. Но вечера дождаться мы не можем и уже перед обедом признаемся друг другу в любви. Через несколько дней нас женят. Самый важный момент мероприятия - поцелуй. Я втягиваю голову в плечи и зажмуриваю глаза. Жених быстро приближает свое лицо к моему, чмокает меня не то в поджатые губы, не то в нос, и убегает. А из-за кустов подглядывает остальная детвора, не участвующая в церемонии бракосочетания. Так у меня появляется "муж". Вот подруга постарше организовывает нам романтический вечер у себя на участке среди кустов орешника. На столе горит свеча, в пластиковой миске - неумело нарезанный овощной салатик. Муж опаздывает, но зато приходит не с пустыми руками. Он приносит мне в подарок милый пластмассовый браслет, который прилагается к жвачке. Жвачку он съел по дороге, но украшение бережно сохранил для меня. А вот я организую вечеринку в палатке у себя на участке. Мой муж приходит в красивом сиреневом костюме и приносит бутылку спрайта. А еще он оставляет мне подпаленные записочки под забором. А когда я дома играю на синтезаторе, садится на маленькую лужайку перед участком и слушает Баха, Мендельсона, Глиэра. Нет, точнее даже не их. Меня! Играй это кто-то другой, он проехал бы мимо на своем велосипеде. Своей улыбкой, своими черными вьющиеся волосами, своим романтическим характером он напоминает мне Уилла Тернера из "Пиратов Карибского моря". А я - вылитая Элизабет Суон. Так проходит три дачных сезона - девять, десять, одиннадцать лет... "А ты меня любишь? - Ага. - А ты со мной будешь? - Ага. - Так будем мы вместе, так будем мы рядом с тобою всегда". А потом - скандальный развод.
Вот моя ближайшая соседка. С ней мы ходим на карьер за грибами, слушаем песни Меладзе на старых кассетах, играем в морской бой, ловим ящериц и лягушек, зимой, когда взрослые привозят нас на дачу в новогодние каникулы, катаемся на ватрушках, едим сосульки и греемся у печки. С ней мы разбиваем стекла и проникаем в заброшенный дом, который потом оказывается совершенно не заброшенным. С ней у меня связаны первые серьезные обиды, когда она отнимает у меня игрушки, дерется, а позже везде и повсюду таскает за собой своих младших брата и сестру, которые всегда мешают нашим играм.
Вот такая же, как и я, фантазерка. Мне рассказывают, что когда я впервые ее увидела - мне тогда было около трех лет, а ей не было и года - то сказала: "Я не буду с ней дружить, она пускает слюни!" Впоследствии эта забавная девчонка стала моей лучшей подругой. Вот мы с ней качаемся на качелях у нее на участке. А качели-то вовсе и не качели. Это корабль посреди бушующего моря. Под нами развернулась черная бездна с громадным волнами, бешеными водоворотами и жуткими чудовищами. Мы должны удержаться на своем судне, пройдя все препятствия. Корабль бросает из стороны в сторону, ветер воет со страшной силой, в небе сверкают молнии... Но у нас есть разные суперспособности и, правильно их используя, мы сможем выбраться из этого ада. А вот мы на водоёме. Заросли вокруг - это огромный дикий лес. А мы - животные. Почему-то домашние, но это не имеет значения. Она - котенок Облачко, а я - щенок Огонек. Мы родились в этом дремучем лесу и каждую минуту находим здесь множество приключений. То встречаем злобную рысь, то охотника, то падаем в яму, то вдруг обнаруживаем, что умеем летать... А вот мы две кукушки. Спрятавшись за кустами, весело "кукуем" на всех проходящих мимо садоводов. А вот мы уже на сосне. Забравшись повыше, пробуем на вкус иголки с разных веток. На этой ветке иголки более кислые, на той более горькие. Есть специалисты по парфюмам, по винам, по кофе, а мы - специалисты по сосновым иголкам.
Вот еще одна моя хорошая подруга. С ней мы ведем уже совсем взрослые разговоры. О городе, о школе, о соседских мальчишках. С ней мы рисуем планы наших квартир, показываем друг другу игры на мобильных телефонах, обсуждаем, как изменился за год наш цвет волос, какую одежду мы предпочитаем, рассказываем смешные истории о своих домашних животных. Она спокойная и рассудительная. Я энергичная и взрывная. Но мы понимаем друг друга с полуслова. Особенно когда мы в компании и нужно без слов что-то сообщить друг другу. Достаточно одного заговорческого взгляда, легкого кивка головы, и мы уже обменялись нашими секретными сообщениями.
Вот наш плакса. Бледнолицый, светловолосый, болезненный мальчик. Ему от нас изрядно достается. В детских компаниях почти всегда находится "козел отпущения". То мальчишки гоняются за ним с крапивой, то мы придумываем ему всякие обидные прозвища, то он - кот из вражеского племени, и мы не пускаем его на водоём... Но какой бы размазней он не был, я не мыслю без него нашу компанию. А когда проходит время, и мы уже подростки, он становится мне очень хорошим другом, с которым мы играем в бадминтон, смотрим фильмы, устраиваем фотосессии в полях, гоняем на великах в деревню за мостом и даже довольно часто встречаемся в городе.
Вот мой яркий, харизматичный "соперник". Соперник - потому что мы оба лидеры, и у нас с ним вечная борьба за власть. На восклицание " О Боже!" он тут же отвечает: "Я тебя слушаю" или "Он самый". Я придумываю игру со своими правилами, он с наслаждением их нарушает. Я собираю девчонок и руковожу постройкой шалаша, а он подговаривает мальчишек его сломать. Я наслаждаюсь солнцем на теплом пляже, он хватает меня и бросает в холодную реку. Мы с радостью дубасим друг друга палками, мечами и кинжалами в играх на его плейстейшене. Он хватает меня за волосы, щекочет, валит на землю, когда мы играем в казаков-разбойников. Мы ведем с ним эмоциональные дискуссии и постоянно друг друга подкалываем. Вот такая пылкая симпатия! А потом, когда мне уже тринадцать, а ему пятнадцать - долгие поцелуи, прогулки за руки, слияние бизнесов в игре "Капитал", музыка "Арии" и "Мельницы" в маленькой комнате дождливыми днями... Но и это еще не та настоящая, осознанная первая любовь.
Помимо моих постоянных друзей много было в те годы каких-то "случайных" ребят, ненадолго оказывавшихся в нашей компании, и о которых на следующее лето мы уже забывали. Много было временных "сестер", "братьев", "врагов", друзей по пляжу, друзей друзей, внуков и внучек бабушкиных знакомых... Некоторые лица уже стерлись из памяти. Но осталось воспоминание о том, что я всегда была в гуще всего этого водоворота жизни. Без меня не решалось почти ни одной важной проблемы, не устраивалось ни одной вечеринки, не затевалась ни одна ответственная операция, разве что только когда мальчишки задумывали какую-нибудь шалость против нас, девчонок.
Перед глазами проносятся десятки ярких моментов. И я хочу удержать на бумаге как можно больше из того, что вижу. Вот ребята толпою стоят у моих ворот и на радость всем соседям дружным оглушительным хором кричат мое имя - таким образом мы зовём друг друга на прогулку. Я в спешке доедаю печенье, одним глотком выпиваю остатки чая, говорю бабушке: "Я побежала!" и выбегаю из дома. Это непередаваемая радость свободы, это предвкушение новых приключений, этот безудержный восторг детства! Вот мы мчимся на велосипедах из соседнего садоводства домой. Скорее, скорее, чтобы взрослые не узнали, что мы, переехав запретную границу, катались так далеко от дома - за шлагбаумом, за восьмой линией. Вот мы играем в "Светофор", "Лилипутиков", "Московские прятки", "ЖПМ", "Будущее", "Вышибалы", "Али-Бабу", "Казаков-разбойников", "Ромашку"... Играем часами, каждый день, каждую неделю, каждое лето. Вот мы, разинув рты, с любопытством, страхом и каким-то тайным восхищением смотрим на неистовое пламя пожара у кого-то на участке. Вот мы с девчонками, насмотревшись картинок в толстых журналах, наряжаемся в причудливые костюмы персонажей из компьютерных игр и, гордые, разгуливаем по дорожкам садоводства. Вот мы катаемся на лодке по нашей Кремянке, воображая себя то русалками из "Н20", то шпионками из "Totaly Spice", а дядя Витя - дедушка моей подруги-фантазерки, идет за нами вдоль берега и следит, чтобы ничего не случилось. Вот один парнишка учит меня материться, и этот его урок проходит в атмосфере полной таинственности, как будто, произнося все эти короткие резкие слова, мы становимся по меньшей мере колдунами, вызывающими злых духов. Вот я посмотрела сериал "Возвращение Мухтара," и теперь мы - "менты" и колесим на велосипедах по всему садоводству, разыскивая заброшенные участки и проникая туда "по долгу службы". А потом нас видит кто-то из взрослых с соседнего участка, кричит нам что-то вроде: " Что вы там делаете, хулиганы?!" , и мы, как стая воробьев, срываемся обратно к дороге, седлаем велосипеды и мчим во весь опор, захлебываясь от смеха. А вот я прочитала "Котов-воителей", и мы - Грозовое племя, в котором я - предводительница. Рядом со мной глашатай и целительница. А все остальные ребята - воины и оруженосцы.
Лето сменяет лето. Мы уже подростки. Тайком мы вылезаем ночью из домов и гуляем по темным дорожкам других садоводств, по лесу, в котором светло-серые еловые стволы кажутся силуэтами призраков, доходим до родника, до станции, сидим посреди пустынного шоссе и любуемся нежно розовым восходом, рассказываем друг другу страшные истории в старом сарае. По вечерам разжигаем костры и жарим сосиски, хлеб, коптим огурцы, плавим зефир. Мы с фантазеркой угощаем мальчиков сливовым соком, который предварительно тайком щедро подсолили. В дождливые дни мы достаем карты и играем в Дурака, Сундучок, Акулину, Пьяницу, Бонжур Мадам или гадаем на любовь, и у каждого за один вечер в перспективе вырисовывается по пять мужей или жен, половина из которых - те, кто в нашей компании. В особенно праздничные дни ездим на Голубые озера. Это очень красивое место, где вода всегда такая широкая, чистая и ласковая, а изумрудные острова такие живописные и манящие. И только горы мусора вдоль песчаных берегов, который оставляют отдыхающие, портят общую картину.
Воспоминания... Моё сокровище. Не забыть мне нашу вечную "базу" - веранду в доме у друзей, которую мы называем фонарем из-за характерной формы. Не забыть игры в пин-понг, ночевки в моем доме с фильмами, чипсами, десятью карточными колодами и беспокойным сном втроем на полутораспальной кровати. Не забыть съемки моего фильма о даче и друзьях. Как я рада, что запечатлела на камеру несколько тех солнечных дней! Не забыть и множество других вещей, не связанных напрямую с моей компанией - свежесть вечернего воздуха после горячей сауны и бокала красного вина; долгие прогулки по лесу с мамой и нашим энергичным псом; уютные посиделки за чашечкой капучино на той самой круглой веранде у тёти Наташи и дяди Юры, где в детстве я пела вместе со всеми "День Победы", а теперь веду разговоры о литературе, музыке, великих людях, путешествиях и обсуждаю с тетей Наташей моё будущее; не забыть песни на "Дорожном радио" - до ужаса надоевшие, и вместе с тем являющиеся необходимой, неотъемлемой частью дачного лета, доносящиеся с каждого участка; семейные поездки в Павловск, Пушкин, Гатчину, усадьбу Рериха, Набокова; поездки за мост в деревню к моей любимой учительнице по фортепиано из музыкальной школы; пикники с мамой и её маленькой крестницей в сосновом бору; грибные и ягодные "туры", когда мы с соседями, надев высокие сапоги, защитные плащи, намазавшись средством от комаров, взяв бидоны, корзинки, пакеты и ножики, загружаемся в несколько машин и отправляемся атаковать лесные опушки, чащи и болота; не забыть новую продавщицу в магазине, похожую на нахохлившуюся ворону, которая одним только своим грозным и хмурым видом пугает особо впечатлительных дачников и умело обсчитывает небдительных или слишком скромных покупателей...
Из всего этого пестрого вихря картинок прошлого одно лето достойно особого внимания. И для начала стоит рассказать еще об одном моем друге.
Этот мальчик появился в нашей компании не сразу. Воспоминания, связанные с ним обрывочны и неясны. Помню лишь, что когда мы в детстве играли в догонялки, он всегда побеждал, потому что двигался со скоростью своего кумира, Криштиану Роналду. Этот мальчик профессионально занимался футболом, приезжал летом на дачу позже всех и уезжал раньше всех из-за всяких сборов, тренировок и соревнований. Он был маленького роста, хорошо сложен, обладал очень миловидной внешностью и длинным разговорам предпочитал скромную улыбку. В общем "пусик" и спортсмен. А еще ему почему-то всегда от кого-нибудь случайно прилетало в голову. То палкой от других мальчишек, то хвостом от соседского дога, который был едва ли не больше юного спортсмена, то алюминиевым ковшом в бане... Видимо, ударов футбольного мяча на поле было недостаточно. Впрочем, спортсмен никогда не плакал, не ныл и в отличие от плаксы всегда мог за себя постоять.
Я никогда не обращала на него особо пристального внимания. В нашей шумной компании он был молчалив, при первых встречах после долгой городской разлуки чересчур застенчив, в наших веселых и беспощадных детских "войнушках" принимал то одну, то другую сторону, не предлагал собственных идей по захвату мира, не был искусным фантазером.
"Мальчик на побегушках", - в шутку назвала я его в тот день, когда играла с другими ребятами в бадминтон, а он то и дело лазал в канаву за улетавшим воланчиком, услужливо доставая его исключительно для меня. Помню, что он не обиделся на это прозвище. Напротив ему как будто доставляло радость и удовольствие быть мне полезным.
Тихий и незаметный, он тем не менее тоже был мне очень важен. В той единой идеальной дачной картине, которая стояла у меня перед глазами, он был таким же драгоценным пазлом, как и все остальное вокруг. В нашей компании он был необходимым зрителем и слушателем, тем, кто просто поддерживал идеи и приятно оттенял блеск воображаемых корон на головах у заводил. Один из помощников Шкипера из "Мадагаскара", оруженосец в "Котах-воителях", младший лейтенант в играх про полицейских...
Лишь однажды, когда мы с девчонками гадали на картах на наших мальчишек, я подумала: "Интересно, а я могла бы влюбиться в этого нашего пусика?" И тут же рассмеялась в ответ на собственные глупые мысли. До чего смешно мы бы смотрелись вместе...
И вот наступило лето 2013 года. Мне было пятнадцать. К тому времени круг нашей компании сузился и был уже окончательно очерчен. Кое-кто из старых друзей приезжал на дачу лишь изредка, а новых мы бы уже вряд ли приняли в свою компанию. Нас осталось пятеро - Фантазерка, Плакса, который вообще-то был уже Вовсе не Плаксой, Милашка, с которой мы когда-то рисовали квартиры и понимали друг друга с полуслова, тихий Спортсмен и я. У них никогда не было таких прозвищ. Я даю их только сейчас, в этом рассказе, для удобства. Так вот...
Самое сердце необычайно жаркого для Ленобласти июня. "Где-то, где-то посредине лета...", - с самого утра тянет в моей голове Меладзе. Вечером мы с Милашкой гуляем по дорожкам садоводства. Сворачиваем на третью линию и видим вдалеке дым костра. Это Спортсмен вместе с бабушкой сжигает сухие ветки. Приехал! В этом году мы с ним еще не виделись. Скорее идем здороваться. Встреча с другом из дачной компании после целого учебного года для меня как всегда особенно долгожданная и радостная. В этот раз Спортсмен даже не тушуется. Мы сразу же начинаем непринужденно болтать. Он заметно изменился. Стал более разговорчивым, повзрослел. Я бросаю на него взгляды, узнаю и не узнаю. Я смотрю в его карие глаза сквозь дрожащий от костра воздух. И тут происходит то, о чем я никогда в жизни не думала, то, что я не предполагала, не планировала, не хотела, не представляла, не ожидала. Короткое замыкание, вспышка, молния, огонь - можно называть это какими угодно словами, суть испокон веков остается неизменной. Его бабушка остается следить за костром, а мы, теперь уже втроем отправляемся гулять. И во время прогулки я совершенно отчетливо ощущаю, что этот вечер делит мое существование на "до" и "после".
Поначалу я удивляюсь тому, что происходит в моей душе. Скажи мне кто-нибудь еще прошлым летом, еще неделю назад, еще сегодня с утра, что я буду чувствовать к этому человеку то, что чувствую теперь, я бы непременно записала эти слова в свой сборник анекдотов, вырезанных из маминых журналов.
Но довольно быстро это состояние становится для меня привычным и единственно возможным. Это уже не та детская игра с Уиллом Тернером, не тот искрометный, но быстро потухнувший фейерверк на свиданиях с "вечным соперником". Это глубокое, всепоглощающее, обезоруживающее чувство. И я отдаюсь ему всецело. Мой мир вдруг сужается до необычайных размеров. Меня перестают интересовать привезенные из города книги и фильмы, игры в карты с бабушкой по вечерам, прогулки по лесу с мамой и нашим верным спутником-псом, посиделки у тети Наташи. Мне не хочется, чтобы приходил кто-то из наших друзей, когда мы с ним сидим у него дома. Я радуюсь, когда другие ребята не могут пойти на речку или на пробежку. Мне, для которой компания и всеобщее веселье раньше значили так много, вдруг хочется, чтобы все уехали в город, и остались только мы вдвоем. Все... все сводится к одному единственному человеку. Я вижу только этот чистый, сияющий вгляд. И этот человек внимает каждому моему слову. И восхищается всем, что я делаю. А я восхищаюсь им. Я вижу, что он в чём-то всё-таки еще совсем ребёнок. Но от этого моя любовь разгорается только сильнее.
Это прекрасные дни. На станции мы гоняем с ним на велосипедах по старой узкой платформе, рискуя свалиться вниз на рельсы. Мы пьем чай с его бабушкой, которую я теперь тоже особенно люблю и которая, конечно же, все видит и все понимает. И как мне кажется, ее лицо озаряет улыбка одобрения. Мы гуляем с моим псом, и мне приятно замечать, каким покорным и послушным вдруг становился мой обычно гипер-активный и неукротимый питомец, когда я даю Спортсмену поводок. Мне нравится выигрывать у него в карты, а еще больше - проигрывать ему в шашки. В этой игре он абсолютно непобедим, и мне приятно, проявлять перед ним свою слабость. Я слушаю совершенно не близкую мне музыку, которую слушает он, и эта музыка мне вдруг тоже начинает нравиться. А он терпеливо смотрит со мной мои любимые девчачьи фильмы, вроде "Великого Гэтсби". Мне нравится его временами резкая и грубая манера общения - возможно, это влияние футбола - и удивительно сочетающаяся с этим нежность. Мне нравятся все его шутки, и удачные, и совершенно глупые. Мне нравится лежать с ним на кровати, чувствовать его прикосновения и осознавать, что мы вместе, а все остальное - бесконечно далеко от нас.
Все происходящее в это время кажется мне таким прочным, все слова - высеченными на вековой стене, все чувства - влитыми в кровь. Дружба (пусть сейчас из-за переполняющего меня чувства друзья и отошли немного в тень) - навсегда, любовь - навсегда.
Помню, мы сидим втроем на веранде - Спортсмен, я и его мама. "Разлетитесь", - говорит мама о нашей компании, а впрочем, я думаю, и о нашей паре тоже. - "Мы вот так же, как и вы здесь вместе росли. А потом все разлетелись." Все мое существо противится этим словам. Мы со Спортсменом уверенно возражаем. Ничто не мешает приезжать на дачу, собираться всем вместе и дальше, ходить друг к другу в гости, хоть иногда встречаться в городе! "Мы-то - не вы", - думаю я. - "Мы - навеки! Я не верю ни во что другое."
Лето идет своим чередом. Разумеется, мы со Спортсменом не проводим все дни напролёт наедине друг с другом, хоть мне порой этого и хочется. Июль поистине южный, и все впятером - с Фантазеркой, Вовсе не Плаксой и Милашкой, мы стараемся насладиться чудесной погодой по-максимуму.
Вот наш типичный распорядок дня. Поводом понежиться в кровати служат только выходные. А будние дни неизменно начинаются с пробежки. Инициатором ежедневных утренних марафонов является, конечно же, Спортсмен, которому необходимо оставаться в хорошей физической форме. Он бегает с утяжелителями на ногах и при этом до самого финиша сохраняет ровное дыхание. К нему присоединяются самые стойкие - то есть я и Вовсе не Плакса.
Правда Вовсе не Плакса периодически отлынивает, ссылаясь то на головную боль, то на недосып, то на неподходящую погоду. Пару раз мне удается вытащить на пробежку Фантазерку, но в конце концов она сдается, заявляя, что не такая уж это простая работа, как кажется - собирать ее по частям, если когда-нибудь она развалится по дороге. А мне нравится дышать в такт энергичной музыки в плеере, ощущать приятную боль в мышцах, чувствовать, что с каждым днем ногам все легче покорять намеченный маршрут.
Путь самых стойких начинается от ворот моего участка, пролегает через всю третью линию, тянется вдоль шоссе, потом по соседнему садоводству и через пожарную дорогу вновь приводит к моему дому.
Мы бегаем все каникулы. Когда в соседнем "Соколе" с нами начинают здороваться местные бабушки, и когда однажды я бегаю без ребят и забавный старичок в клетчатой рубашке и белой панаме кричит мне: "Где мальчишки?", я вдруг понимаю, что настали великие времена - к нам пришла спортивная слава.
После пробежки и пары минутных упражнений я принимаю душ, который даже в солнечную погоду обжигающе ледяной, так как за ночь вода в бочке на крыше успевает полностью остыть. От такого душа перехватывает дыхание и замирает сердце, но этот ритуал необходим на пути к превращению в амазонку, готовую покорять любые горы, реки и сердца.
С дороги уже слышатся первые веселые звуки велосипедных звонков, журчащая болтовня детей, беспокойный лай собак. Заглядывая в щель между досками в душевой кабине я вижу, как резвится среди сосен белка.
Запах досок, хвои, душистого мыла, разноцветные капли в свете лучей утреннего солнца, пробивающихся сквозь маленькое окошко, серебристые голоса птиц - все это радостным трепетом разливается по телу и оседает где-то глубоко в груди. Мир ликует, встречая новый летний день. Вместе с миром ликую и я.
После завтрака мы с ребятами идем купаться на речку. Тенистая тропа ведет к склону горы, у подножия которой лежит деревянный мостик через ручей - сооружение сомнительной прочности, которое каждое лето достраивается и перестраивается, при этом упорно сохраняя свою неблагонадежность. Однажды Фантазерке довелось оценить все коварство этого мостика, когда она свалилась с него в топкую жижу вяло ползущего внизу ручья.
Далее деревья редеют, тропинка пробирается сквозь сверкающую зелень кустов и вдруг резко упирается в покатый берег, у кромки которого поблескивает на солнце темно-коричневая из-за торфяного дна вода.
Центральный пляж - это место, объединяющее всех жителей садоводства от мала до велика, место желанных и нежеланных встреч, свежих новостей, увлекательных бесед и всевозможных развлечений.
Здесь всегда можно увидеть пожилых женщин, мирно болтающих в тени прибрежной сосны. Их ленивое спокойствие нарушается лишь необходимостью отмахиваться от назойливых слепней и вытаскивать своих внуков с уже посиневшими от холода губами из воды. Часто разыгравшиеся у берега дети поднимают протестующий визг, и тогда пляж превращается в поле боя, на котором одна воюющая сторона принимает активную наступательную позицию, а другая еще более активную оборонительную или, точнее сказать, просто спасается бегством. Летят брызги, песок, слышатся строгие оклики взрослых, смех вперемешку с детским плачем.
На раскинутых, словно яркие крылья бабочек, полотенцах загорают семейные пары среднего возраста. Поначалу, поглощеные самими собой, они держатся в стороне от всеобщего водоворота разговоров. Но вот приходят какие-то давние знакомые, соседи, громко приветствуют лежащих на пляже, и в общий шум вливаются новые, то оживленные, то неторопливые ручейки разговоров.
На речке отдыхают семьями, компаниями, по одиночке, приносят надувные матрасы, круги, полотенца, шляпки, сандалии, солнцезащитные крема и с головой окунаются в лето.
Мы появляемся на пляже примерно в одно и то же время - молодые боги, вышедшие из изумрудной глубины леса,
юные властители этой маленькой дачной вселенной, полной жизни и движения, последнее достойное поколение этого берега, этого садоводства и этого века, как считаем мы сами.
Красивые, загорелые мы уверенно врыемся в этот мир пестрых панам и купальников, не глядя ни на кого и одновременно оценивая каждого. Мы оставляем вещи на своем любимом месте правее от центра пляжа, а спустя несколько мгновений река уже взрывается тысячей сверкающих капель, и шум побеспокоенной воды на миг перекрывает голоса на пляже. В два счета пересекая черную прохладную Кремянку, мы выходим на другой берег, победоносно потряхивая промокшими гривами и взирая на плещущихся на мелководье дачников со снисходительно-торжествующим видом первоклассных атлетов, пришедших посмотреть любительский заплыв.
Мы прыгаем с противоположного берега, ныряем, пытаемся достать до дна в самых глубоких местах, топим друг друга, захлебываясь и хохоча, боремся, хотя это больше похоже на страстные объятия, плаваем от одного конца пляжа к другому, брызгаемся и вытворяем все, что можно и нельзя.
Одни дачники сменяют других, и в жаркие дни шум на пляже не угасает ни на минуту. А над всем этим калейдоскопом сарафанов, купальников, полотенец, надувных кругов, над бурлящим потоком людских голосов высится лес - безмолвный, величественный, могучий.
Проведя на речке около трех часов, мы отправляемся в садоводство. В животе начинает урчать, а по телу разливается приятная усталость. Мы с Фантазеркой любим ходить босиком. Идти по лесной тропинке, покрытой сетью корней и еловыми иголками не составляет труда, а вот путь по садоводческой дороге, усеянной мелкими и крупными камнями, превращается в испытание на выносливость.
После обеда и тихого часа мы с ребятами отправляемся кататься на велосипедах. Вдоль леса и садоводств серой лентой тянется шоссе, местами ровное и гладкое, а местами напоминающее поверхность другой планеты, испещренную причудливыми кратерами и трещинами. Двигаясь по такой дороге, машины то монотонно мычат какие-то молитвы, то вдруг начинают реветь что-то похожее на слипкнотовское "People=Shit". Не каждой легковушке удается с успехом довести этот оглушающий трек до финального аккорда. Когда-то давно, на старой машине мы нечаянно въехали в очередную яму и остались без колеса. Пока дедушка устранял неполадки, мы с бабушкой покоряли километры автомобильной трассы пешком. Для меня это было поломкой космического корабля со спасением от инопланетян, и тогда мне совершенно не хотелось анализировать тот удручающий факт, что клочки разбитого асфальта все-таки не Луна и не Марс, а просто позорные дороги родной Ленинградской области.
Вот по этому же шоссе мы с ребятами часами колесим на велосипедах, заезжая в разные поселки и садоводства. "Ольховец", "Новинка", магазин "Буденовец", "Чолово", старый мост, деревня за Кремянкой, заброшенные дома, крутые берега, неподвижные озера, густые леса и широкие поля... Мы навещаем давно знакомые места и исследуем новые уголки, поднимаемся в горы, а потом на полной скорости катимся вниз, продираемся сквозь дебри, трясемся на камнях и вязнем в песке, сокращая жизнь нашим несчастным велосипедам.
Солнце постепенно ослабляет свой жар, и на крыши домов, кроны деревьев, лица дачников опускается теплый бархатный вечер. Он причесывает желтые головки одуванчиков, убаюкивает пчел и мух, укутывает мягкой тенью еловый лес. Но сердце в противовес успокоению природы начинает биться чаще, притупленные дневным зноем чувства обостряются, разговоры становятся острее, ярче, откровеннее.
После ужина мы собираемся за круглым столом под яблоней в саду у Вовсе не Плаксы, и начинается игра в карты. Дачник не настоящий дачник, если хотя бы пару раз за лето не держал в руках карт. Благодаря таким вот вечерним часам я с детства выучила десятки карточных игр, начиная с подкидного "Дурака" и заканчивая "Покером". Конечно, мы играем не на деньги - мы бы просто разорили своих родителей - а на желания или на обычный интерес, играем ради самого процесса игры. Мы чувствуем себя боссами мафии, гуру карточного мира, используя всевозможные тактики, делая подсчеты и наперед продумывая ходы. Иногда мы мухлюем - либо тайно, осторожно, стараясь поймать нужный взгляд и вовремя протянуть руку с козырной картой под столом, либо нагло, в открытую, и тогда все заканчивается смехом. Иногда к нам присоединяются взрослые, и всеобщее оживление и веселье возрастает вдвое.
Другие наши излюбленные вечерние занятия - это игра в бадминтон и просмотр фильмов.
Ближе к полуночи, когда мы уже расходимся по своим участкам, я спускаюсь в сад. Вдали над лесом догорает мягкая линия заката. Затухающие голоса соседей и приглушенный стук закрывающихся дверей и калиток знаменуют конец одной жизни, в которой царствует человек и начало другой жизни, в которой царствовуют животные. Кажущаяся безмятежная тишина и сонная неподвижность сосен - только иллюзия остановки всеобщего движения. Если затаить дыхание, то можно услышать шорох травы и глубокие клокочущие звуки, доносящиеся как будто из недр земли. Это разговоры выбравшихся из своих укрытий ежей. Изредка вдоль стен молчаливых домов проскальзывают гибкие силуэты. Это вышли на ночную охоту коты. На светлой каменистой дороге за забором пятнами чернеют лягушки, вот они - двадцать пять, двадцать шесть... Тридцать! В осоке драгоценными камушками зажигаются сверчки, а подняв глаза к небу, можно увидеть, как быстро и стремительно, точно маленькие вампиры, вырвавшиеся из своих мрачных замков, проносятся над кустами орешника и облепихи летучие мыши.
Я медленно обхожу участок, то и дело останавливаясь, чтобы вдохнуть аромат распускающихся в ночи желтых цветов энатеры, а потом сажусь на ступеньку деревянной душевой кабинки и всматриваюсь в растрепанные кроны старых яблонь. От них исходит таинственное сияние, как будто среди ветвей и листьев спрятались маленькие древесные феи в блестящих платьях. На самом деле это проливается на наши яблони свет многочисленных окон круглой веранды тети Наташи и дяди Юры. Они ложатся спать поздно и любят посидеть перед сном за чашками чая.
Иногда с дальней станции за лесом доносится протяжный гул поездов. От этого звука чего-то быстро и безвозвратно уходящего, стремящегося вдаль навстречу новым приключениям у меня всегда сладко и вместе с тем немного грустно щемит сердце.
Побродив по саду, я возвращаюсь в дом и поднимаюсь по скрипучей лестнице на второй этаж. Лежа в постели, в ясную погоду я вижу за окном яркую луну. Я специально не задергиваю шторы. Завороженная призрачной красотой ночного светила, я чувствую себя приобщенной к самым сокровенным секретам мироздания. А потом приходит сон, и все секреты растворяются в темноте...
Лето 2013 пронеслось незаметно. Нас снова поглотил огромный город. Спортсмен исчез, наполнив мои дни страданием. Мое чувство не угасло, а наоборот разгоралось все сильнее. В моей голове все время крутился вопрос: "Почему он так бесследно пропал?" Я старалась дать какие-то объяснения происходящему, изо всех сил пыталась оправдать того, кто причинял мне столько боли. Всю осень, всю зиму в моей душе не умирала надежда, что все поправимо, что это просто глупая ошибка. Напиши он хоть строчку спустя несколько месяцев, я бы вмиг забыла о нанесенных им ранах. Я не могла на него обижаться. Я продолжала любить тот образ, оставшийся у меня в голове. И было уже неизвестно, соответствует ли он реальному человеку. В тот учебный год я жила, как будто на автомате. В этот учебный год я писала очень много стихов.
Но вот наступило следующее лето. Прививка от болезни. Полное отрезвление. Спортсмена подменили. Теперь он был кем угодно - нарциссом, выскочкой, мажором, крутым футболистом, грубияном, шутником, пошляком, но только не тем милым мальчиком из прошлого лета и моего воображения. Я уже ни на секунду не теряла бдительность. Вот так закончилась первая любовь.
И потихоньку, год за годом стало рушиться все. Изменились Фантазерка, Милашка, Вовсе не Плакса. Изменились другие ребята. Каждый выбрал себе путь, и не один не оказался близок моему собственному.
"Разлетитесь"... - как все-таки прозорлива зрелость.
Все, действительно, разлетелись, разбежались, разбрелись, рассыпались по датам, по городам, по бесчисленным потокам жизни. Все повзрослели. И я потеряла их всех.
Иногда я встречаюсь с кем-то из них, но это уже не мои дорогие друзья. Это новые люди, совершенно чужие, и им неинтересно вспоминать о прошлом.
Все больше в садоводстве заброшенных участков, на которых пустуют когда-то построенные нашими бабушками и дедушками дома, все больше новых высоких заборов, нелепо громадных котеджей и незнакомых лиц, не имеющих никакого отношения к истории этих мест. По дорожкам и на речке бегают другие дети. Уходят старые соседи, близкие знакомые моих прошлых лет. Некому больше устраивать соревнования на песчаном стадионе. На круглой веранде тети Наташи и дяди Юры больше не горит свет. На бетонном фундаменте нашего дома больше нет ржавой подковы. Мой милый старый пес, укрытый землей и мхом, спит в лесу под шум высоких елей, а рядом со мной - новая четвероногая любимица.
Отцвело детство. Отшумело отрочество.
Прощайте, ребята!
2017 г.