Альяр перебрался в дом к Бажену по просьбе его родителей. Аркона была огорожена двумя крепостными валами со стенами – за первым находился княжеский терем, храм Свентовита, соборная площадь, терема бояр, за вторыми - слобода, где жили торговцы, ремесленники, мастера, гости и шумели торговые ряды. В слободе, в просторном бревенчатом доме и обитала семья Бажена. Там можно было готовиться к опасному путешествию, не привлекая постороннего внимания. В семье нового друга его приняли как родного, и Альяру поначалу было неловко, но пришлось быстро освоиться.
Старого Варуну Альяр навещать остерегался, так как неоднократно замечал за собой слежку. Он послал к старику Бажена, которого попросил отнести еду и тёплые вещи, помочь заготовить дрова. Но Бажен вернулся растерянный – Варуну в хижине он не застал, да и сама хижина казалась заброшенной, словно в ней никто давно не жил.
Альяр осторожно попытался разузнать у жителей города что-нибудь про своего деда и услышал, что поговаривают, будто Варуна давненько уже помер. Впрочем, мёртвым никто его так и не видел, старого колдуна побаивались и касательно его судьбы не любопытствовали.
Вечерами Альяр просиживал, изучая карты, морские и сухопутные, продумывал до мельчайших подробностей возможные пути до Чуи и обратно. Катун находился в паре дней пешего пути от моря, на берегу быстрой реки Пологи. Альяр планировал морем пройти на Годыну и затем лесом - на юг. От Катуна пересечь реку и пройти на восток в Аркону с другой стороны, через озёра.
Отец Бажена оказался человеком знающим, ему приходилось много путешествовать по окрестным землям. Через него Альяр разузнал о городищах, сёлах, водных и лесных путях, торжищах, волоках, дорогах соседнего княжества. В свободное от службы время он занимался с Баженом, понемногу учил его всему, чему сам когда-то учился у Аршави.
Часто Альяр бродил по улицам Арконы, слушал разговоры, наблюдал за горожанами, торговцами, ремесленниками.
Однажды он стал свидетелем поимки вора. Дружинники задержали преступника прямо с краденым. Вор был смуглый, чернявый, с крупным носом и смахивал на цыгана. Он истошно орал и просил отпустить его. Воров обычно вывешивали за городом на верёвке и тела их висели, пока не разваливались на куски под порывами ветра.
Всю жизнь воровал он всё, что плохо лежит, каждый раз ускользая от правосудия. Но теперь настал день расплаты, и горожане уже потирали руки от нетерпения, ожидая увидеть негодяя в подвешенном состоянии.
- Братцы, – попросил Альяр дружинников, - а отдайте его мне. Я его на благое дело использую. А воровать он больше не станет, можете мне поверить.
Воины в затылках почесали, – Ну, что ж, бери его себе, ежели ручаешься. Нам его повесить - невелика корысть, а так, может, на что и сгодится. Только, коли сворует чего – мы к тебе придём, не посмотрим, что ты этот…
На том порешили, вор был развязан и передан в руки Альяру.
- Ну, спасибо тебе, братан! – вор фамильярно хлопнул Альяра по плечу, когда они завернули за угол, – Вовек не забуду! - он огляделся по сторонам и заторопился прочь, - Ладно, давай, будь здоров!
Альяр схватил его за руку – Ты куда собрался? Ты со мной пойдёшь.
- Это ещё зачем? Я на это не согласный. - вор попытался вырвать руку, - Мне пора, меня люди ждут… Ай! - сильная затрещина свалила его с ног.
– Ты не понял, - Альяр шутить не собирался, - у тебя два пути – или со мной, или обратно, на виселицу. Выбора нет.
- Да понял я, понял, – поспешил согласиться вор, поднимаясь на ноги и отряхивая снег. – А что ты меня караулить, что ли станешь?
- Вот ещё! – Альяр презрительно посмотрел на него, - рожу твою срисовали, верёвку приготовили… Давай, иди. Люди ждут.
Вор высморкался, откашлялся. Было видно, что положение вещей его не устраивает, но выбор невелик. Альяр терпеливо ждал, пока тот закончит колебаться. Наконец вор произнёс – Что делать-то будем?
- Воровать учиться.
- Издеваешься? Я и так вор!
- Ты хреновый вор, если попался.
- Всякий вор когда-нибудь да попадётся.
- Камни воровал?
- Самоцветные? Было дело.
- Звать как?
- Шнырь.
- Так вот, Шнырь, я тебя на постой к добрым людям определю. Нужды у тебя ни в чём не будет, но… Ежели у них пропадёт что – я тебя убью, ежели у их соседей пропадёт что – убью, ежели ещё у кого-нибудь что-нибудь пропадёт…
- Убьёшь?
- Угу, - угрюмо подтвердил Альяр.
Бажен был крайне возмущён появлением Шныря. Его аж передёргивало от того, как тот по- хозяйски нагло себя с ним держал.
– Это же совершенно негодный человек, зачем ты его привёл? – в недоумении спрашивал он Альяра.
- Мы не воевать идём, а воровать, - отвечал ему тот, - в таком деле его сноровка нам может пригодиться.
Каждый день Альяр приносил для Шныря замки: амбарные, дверные, с секретом и без. Шнырь должен был их открывать подручными средствами. Альяр каждый раз засекал время и требовал выполнять работу быстрее.
- Что я получу, когда сделаем дело? – спрашивал он.
- Заветное желание твоё исполнится, - то ли в шутку, то ли всерьёз отвечал Альяр.
- А ты как моё заветное желание узнаешь? – недоверчиво спрашивал Шнырь.
- Чтоб оно исполнилось - мне его знать не надобно.
Вскоре на то, чтобы открыть любой замок у Шныря стали уходить мгновения. Больше времени провозиться пришлось с замками заговорёнными. Ночами сидел Шнырь разбирая при свете лучины письмена древние, которые достал неведомо где, учил наизусть и, о чудо, замки открывались сами, по одному его только слову.
Тем временем Альяр привёл нового товарища. Волох был охотником-звероловом. Часто пропадал в лесу по нескольку дней. Однажды, вернувшись с промысла, Волох застал свою жену с соседом. Убил обоих, проткнув рогатиной. По закону родственники полюбовника потребовали смерти охотника. Его связали и посадили в клеть, ожидать решения суда старейшин. В клети он сидел ко всему безучастный, не молил о пощаде, по примеру других преступников, не каялся в содеянном. Равнодушно принял смертный приговор, когда его огласили. Вот за такого человека и попросил Альяр самого главного жреца, да и откупные пришлось родственникам дать немалые.
- Мне всё одно помирать, - ответил он, когда узнал, что придётся идти с Альяром.
- Помереть по-разному можно, – возразил ему Альяр, - а нам сноровка твоя понадобится.
Волох вырос в лесу и знал все тропы лесные, следы, повадки звериные. Чуял запахи за версту и слух имел необыкновенный. Бил на звук из лука без промаха, птице в глаз на лету попадал.
- Ну и дела! – удивлялся Бажен. - Сперва вора, потом душегуба в дом притащил.
- Не душегуб он, - оправдывал Волоха Альяр, - просто от обиды человек не совладал с собой. Пойми, не всякую обиду пережить можно. Жалеет он о содеянном, да уже ничего не исправишь. Так и будет маяться, до самой смерти. Нам по лесу пробираться, по лесу от погони уходить, а он в лесу как рыба в воде, да и в меткости с ним не сравняться.
На пристани в кабаке присмотрел Альяр и четвёртого товарища. Кила размеров был огромных. Даже рослый Альяр казался рядом с ним мальчишкой. Летом Кила грузил товары на пристани, водил по рекам и озёрам лодьи и таскал их на волоках. Бочки поднимал, десятипудовые, как пёрышки. Зимой пил брагу вёдрами, дрался, гнул на спор подковы, железный прут в узел мог завязать. По осени надумал жениться, посватался, да девица другого выбрала. С горя выпил Кила ведро браги и повесился в амбаре на верёвке. Только верёвка не выдержала, оборвалась, и отбил Кила себе задницу, проломив в амбаре половицы.
- Да мне всё равно! – ответил Кила когда позвал Альяр его с собой за Камнем. – Пойду, какая на хрен разница!
- Дверь с петель можешь снять? – спросил Альяр, указывая на дубовую дверь в кабаке.
- Эту?
- Ну хотя бы эту.
- А ворота? – снова спросил Альяр, глядя на дверь, которую Кила теперь пытался бережно повесить обратно.
- Ещё и непутёвый бражник – дулся на Альяра Бажен, указывая на снятую с петель дверь от винного погреба.
- Зря ты так про них – наставлял его Альяр – ведь душа человека – книга тайная. Иной раз такая страница откроется – диву даёшься. Вроде человек никчёмный, или даже вредный, а такое может совершить, что никакому посвящённому не под силу. С человека спрашивать нужно, тогда он и отвечать будет, и будет знать, чего он хочет. А если не спрашивать – он и не ответит, так дурнем и проживёт. Иной раз смотришь с виду может и правильный и благородный, а поглубже заглянешь - там одни нечистоты.
- А я какой? – спрашивал Бажен.
- Ты белый как холст. Чистый. Но, ежели, на тебя муха сядет – чистоте конец. Сохранить чистоту трудно, вернуть – невозможно. – отвечал Альяр.
Зима выдалась сырая и промозглая. Аркона постоянно была окутана плотным туманом, который не мог разогнать даже лютый ветер. От студёного ветра мороз казался ещё сильнее. Но Альяра больше всего донимала темнота. Когда утренний сумрак тут же переходит в вечерний, так и не давая возможность, что-либо разглядеть.
В зимнем мраке творились страшные вещи. На улицах видели чёрные ужасные тени – Альяр сам несколько раз мельком замечал во мгле, что-то похожее на огромных птиц или летучих мышей. Пропадали люди – некоторых потом находили мёртвыми в снегу. Горожане боялись выходить на улицу, но и в домах, стоящих на отшибе или за вторым крепостным валом жить стало опасно. В таких домах иногда находили мертвецов целыми семьями.
Верховный жрец провозглашал, что это месть богов за убийство Чудища. Однажды Альяр не выдержал, и вооружившись мечом и факелом отправился в храм Свентовита. Стараясь ступать осторожно, он вошёл под своды просторного тёмного зала, где стоял деревянный столб с изображением Свентовита на четыре стороны света.
В храме было пусто и холодно, лишь только ветер задувал снегом в большие пустые окна. Альяр вспомнил, как в детстве они всей семьёй приходили сюда на праздник урожая. Храм был полон народа, украшен цветами и ветвями деревьев. Волхв – весёлый, рыжий толстяк вставлял в левую руку Свентовита рог и наполнял его молодым вином. В правой руке у Свентовита был Камень. Потом забирал рог, опустошал его, наливал снова и пускал по кругу. Все пили и веселились.
А сейчас руки у Свентовита были пусты. Альяр подошёл поближе к статуе:
- Ну что же ты! – промолвил он с упрёком, - Почему ты оставил нас?! Неужели тебе так нужен этот Камень?! - Голос его раскатился по сводам пустого зала, и молодому человеку стало жутко.
Альяр посмотрел в лицо бога, глаза у него были выжжены в две огромные чёрные дыры и ему показалось, что в них блестит влага, будто статуя плачет. Он поднял факел, чтобы рассмотреть это получше, но краем глаза заметил какое-то движение позади себя, как тогда в зеркале у Златы. Обернулся – никого. Вдруг, резкий порыв ветра задул факел. Альяр бросил его на пол и нащупал левой рукой под рубахой серебряный оберег, а правой ещё сильнее сжал меч.
– Кто здесь? Выходи! – хрипло крикнул он.
Жалким и слабым показался ему его голос. Но в ответ – тишина. Только у Альяра было стойкое ощущение, что он в храме не один и за ним пристально наблюдают. Сверху под потолком метнулась какая-то тень, которую воин скорее почувствовал, чем увидел и снова всё стихло.
Так стоял он и ждал, готовый к бою в полной темноте довольно долго, и, несмотря на мороз, рубаха его взмокла от пота. Но ничего не произошло, и Альяр ушёл из храма, признавшись самому себе, что никогда ещё такого ужаса не испытывал.
Из головы его не выходил плачущий Свентовит. Слова Варуны о том, что нельзя Камень просто положить на место, а надо вернуть ещё с «той» стороны постепенно обрастали смыслом. Нельзя вернуть святыню в осквернённый храм, надо сперва, его очистить от Нежити. Или вначале вернуть Камень и прогнать Нежить с его помощью? Вопросов тьма крутилась в голове у Альяра, но он был так устроен, что предпочитал действовать, а не размышлять.
Страх и ужас царили в Арконе в эту зиму. Казалось, зима никогда не отступит. Но вот с юга и запада подули тёплые, влажные ветры, возвестившие о начале весны. День стремился сравняться с ночью и солнечный лик всё чаще весело подмигивал людям сквозь тучи, вселяя надёжду.
Накануне Масленицы Альяр заканчивал последние приготовления, когда прибыл гонец, от княжны Златы, и сообщил, что его желают срочно видеть. Размышляя, чтобы могло от него понадобиться княжне, Альяр вспоминал последний их разговор, её пустой взгляд и соблазняющий томный голос.
Княжна пожелала его принять у себя в горнице. Она была в простом белом платье, расшитом жемчугом, которое легко драпировалось, подчёркивая прелести её стройной фигурки. Красавица с бледной кожей, тонкими губками и огромными синими глазами.
Злата спрашивала о том, как продвигаются сборы, всего ли хватает, когда они собираются выйти, проявляя поразительную осведомлённость в его делах. Альяр понимал, что не за этим его позвали и терпеливо отвечал, ожидая, когда княжне надоест изображать интерес.
- Зачем вы собрали всякий сброд? Вор, убийца, пьяница… Разве мало в Арконе достойных воинов? – кокетливо наморщила носик княжна. Она подошла, чтобы посмотреть в окно, на заходящее солнце и оказалась близко к Альяру, так что он смог почувствовать запах её тела.
- Воинов жаль, а этим людям всё равно жить или умирать, – ответил Альяр, любуясь тем, как отливают золотые пряди её волос в лучах заката.
- А тебе? – томно прошептала княжна и приблизилась к нему настолько, что он почувствовал, не только запах, но и исходящий от неё похотливый жар, - не все равно? Ты так и не сказал, зачем ты идёшь? Какую ты хочешь награду?
Альяр хотел отодвинуться, но не смог, словно заворожённый и нашёлся только пожать плечами. Губы Златы свежие, сочные были в опасной близости.
– А я могу тебя наградить, тебя одного. Корона княжеская тебя устроит? - певучий голос её завораживал. – Помоги мне стать княгинею, и я помогу тебе стать тем, кем можно только мечтать.
Она ещё теснее прижалась к нему так, что своей ногой он ощутил округлость её бедра. Теряя разум, Альяр сжал княжну в объятиях, но странное чувство при этом ощутил, словно холодом могильным повеяло. Жадно тянулся к нему её алый рот, но губы оказались ледяными и вкус поцелуя был вкусом затхлой воды. Руки её обвили молодого воина за шею, скользнули за ворот рубахи. Солнце село, и последние его лучи окрасили небо в багровый цвет.
- Ай! – вскрикнула вдруг Злата и отпрянула, потирая запястье,– что это у тебя? Серебро!?
На руке её рдело странное пятно, будто от ожога.
- Где? – спохватился Альяр, ощупав на груди одежду, но ничего жгущего не обнаружив. Только под рубахой на шее висел серебряный оберег в виде фигурки ворона.
– Нет ничего, - он вопросительно посмотрел на княжну и встретил тот же пустой взгляд, но уже не сверлящий, а как будто… мёртвый. Губы её подрагивали, словно девушка собиралась оскалиться. Это несоответствие взгляда, движений и голоса снова поразило его.
Они стояли так некоторое время молча, пока Альяр, наконец собрался с духом и стряхнул с себя наваждение,
- Пойду я, пожалуй. – сказал он, - Ты - княжна, а я простой воин. И давай не будем сейчас делать то, о чём потом придётся жалеть!
Княжна поджала губы, потирая обожжённую руку и пытаясь совладать с собой.
– Пока ты простой воин, – сказала она сдавленным голосом, упирая на слово «пока». – Но возвращайся и принеси мне Камень, тогда и жалеть никому ни о чём не придётся.
Альяр ушёл, как будто вырвался из подвала, не забыв однако запомнить расположение горницы в тереме, и с облегчением вернулся в посад, к своим товарищам. Но на душе после этой встречи было погано.
«Не хватало ещё стать игрушкой в её руках," - подумалось ему.
А с другой стороны, почему бы не добыть себе престол княжеский? Не девичьей прихотью, конечно, а славой и доблестью. Кто посмеет тогда обвинить отца его в предательстве? Все кто гнали их получили бы расчёт по самые краешки. Да и девка ничего из себя, видная, только странная какая-то.
Вечером Альяра позвал Бажен. Вид у него был загадочный и торжественный. Его отец, мать сидели в горнице за накрытым столом, но из гостей никого не было видно. Альяра усадили за стол и началась трапеза. Отец Бажена начал говорить первый:
- Ты Альяр идёшь на сложное дело и тебе без верного человека не обойтись. Возьми с собой нашего Бажена. Ему пора в возраст входить. Я отпускаю его и даю своё отцовское благословение.
- А если не уберегу, как я тебе в глаза глядеть стану, отец? Я ведь на смерть иду.– проникновенно спросил Альяр.
- Я тебе верю. Те, другие, ради себя шли, поэтому погибали, а ты вернёшься, потому что ради людей идёшь, ради Арконы.
Стыдно стало Альяру, захотелось ему закричать: «Да знаешь ли ты, что ещё на закате на меня девка княжеского роду вешалась, ради Камня! А я, как дворовый кобель, готов был залезть на неё, ради княжеской короны!»
Но он сказал другое, с горечью сказал.
- Вы вот сына мне готовы отдать, а ведь даже имени моего настоящего не знаете. Родичем меня признали, а рода моего не ведаете. И зачем иду я за Камнем, вам тоже неведомо.
- Так и откройся! – произнёс отец Бажена. – Кем бы ты не оказался, это уже неважно. За сына нашего мы твои должники, а я долги привык отдавать.
И открылся им Альяр, показал оберег, всё рассказал, про отца, про семью, про то, что имя доброе роду своему вернуть желает, затем и за Камнем собрался.
– Вот, - закончил он, наконец, - а вы говорите «ради людей», «ради Арконы». Я такой же, как и все и у меня своя корысть, – закончил Альяр и почувствовал облегчение, будто гора с плеч свалилась.
Отец Бажена бороду погладил – Хорошо, что открылся нам, душе легче стало. Имя доброе вернуть, тоже дело хорошее, но над моими словами подумай. Спроси себя ещё раз «зачем?» Может правильный ответ и найдётся. А правильный ответ в трудную минуту поможет.
Так и порешили, что Бажен с Альяром отправится, а родители его за Варуновой избушкой присмотрят.
Ночью из дома Баженова выбрался человек. Осторожно прокрался он по ночным улицам, постоянно озираясь, держась в тени домов и заборов. Так, крадучись дошёл он до храма Свентовитова и постучал в маленькое окошечко под высоким крыльцом, рядом с боковой дверью. Дверь отворилась.
- А это ты, Шнырь, заходи, – раздался гнусавый голос Гинды, - что новенького скажешь?
- Ох, еле выбрался, мальчишка глаз с меня не сводит. Пришлось в одной рубахе идти. Замёрз как собака.– Шнырь, согнувшись, вошёл в маленькую тесную прихожую, а оттуда в просторную, тёмную, холодную залу. - Бр-р, как ты здесь живёшь в таком холоде, - Шнырь потёр озябшие руки – хоть печь бы затопил.
- Когда уходите? – спросил Гинда, не обращая внимания на жалобы Шныря.
- Утром, на лодье с купцами урманскими, что на Свиной Ус идут. Дойдём с ними до Годыны, а там пешком. Послушай, Гинда, - Шнырь понизил голос до шёпота, - этот Альяр на самом деле старший сын бывшего воеводы. Он сам сегодня рассказывал, я слышал. У него ещё на шее оберег в виде ворона.
- Ай, молодец, Шнырь! Вот значит каков «сын торговца». Воронье племя! Красавец! - Гинда даже руки потёр от удовольствия - На, держи, заработал! – он достал кошелёк с золотом и протянул его Шнырю. – Это задаток. Уговор помнишь?
- Помню. Когда Камень возьмём, ночью на обратной дороге порешу его. Камень заберу и тебе отдам.
- Верно. Тогда получишь свой мешок с золотом. Да не дрожи так! Возьми вот, оденься, - Гинда протянул Шнырю тёплую свиту. К воротнику свиты была пришита большая медная пуговица. - Теперь ступай, а то тебя хватятся.
Шнырь выбрался на улицу, оглаживая ладонями на себе обновку: «Вот и сбудется моя мечта заветная!» - сказал он про себя удовлетворёно, и побежал обратно к дому, похрустывая ледяной корочкой луж.
Наутро вышли морем до Годыны.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/09/14/2040