Существует в любой отрасли промышленности, на территории стран бывшего Союза, такое понятие, как рабочая династия. Но ни мне, как автору, ни читателю не нужна трактовка «в любой отрасли…». Нам интересны только угольщики! Даже сегодня можно с уверенностью сказать, что на какой угодно шахте Донбасса наберётся не один десяток фамилий, чьи родственники, прикипев душой к одному предприятию, работают на нём.
Взять, к примеру, династию Рыжковых (ударение на первом слоге; ш-та Северная, Г/П Дзержинскуголь). Основатель шахтёрского рода Иван Иванович (1875-1930 гг.) начал работать коногоном на Северном руднике в далёком 1901 году.
Общий стаж династии только в 2001 году составил 675 лет! Такую огромную цифру даже не с чем сравнить! Разве что с историей какого-нибудь государства. А любой стране, имеющей собственную историю в семь веков, уже есть чем гордиться.
Авторское право пяти копеек…
Этот город имеет полное право гордиться еще одной уникальной семьей, в которой глава являлся Почетным шахтером СССР, а его три сына – Кавалерами Шахтерской славы, два из которых – Заслуженные шахтеры Украины, а третий – автор этих строк.
Это семейство не столь многочисленно, как вышеупомянутое. Но именно эту ветку рода стоило бы сравнить с тяжёлой артиллерией: мощно, метко, убойно!
Где, в каких краях, ещё можно встретить столь уникальное явление?
Ответ будет однозначен – нигде, только на дзержинской земле.
По закону сложившейся традиции, в честь профессионального праздника ветеранов и представителей династий представляют к наградам. И награждают достойно. И это правильно!
Но, если посмотреть с другой стороны на процесс награждения работников отечественного Углепрома… Пашет-пашет человек, а его жалуют цветным куском картона. И что теперь с ним делать? С картоном-то?
Память родовая – это понятно. Когда-нибудь для потомков картонные профили Сталина с Ильичом, да Кучмы с Ющенко – возможно, и дадут повод для семейной гордости…
Э-х-х! Династии, родная кровь, гены рождённых под терриконом – это великолепная закваска (опора!) для общества любой страны, стремящейся строить своё будущее, и, естественно, укреплять оборонный потенциал.
Не хотелось на такой пафосной ноте менять сюжет повествования о достойных семьях, но, к сожалению, есть иные династии. Они чем-то похожи на… Кажется, они достойны формулировки: неполная семья.
Никоим образом, даже в мыслях, нет желания издеваться над матерями-одиночками.
Однако… Увы, есть такие неполные династии, и в достаточном количестве. Они реально существуют!
Неполная династия? Звучит, конечно, интригующе. И забавно.
Впервые я столкнулся с подобным явлением, работая на шахте Южная. В одной бригаде со мной гонял лесок Г. Володя. Мой одногодка. Широк в плечах. Ухоженная густая тёмно-каштановая грива ниспадала до плеч. Большей частью молчалив…
Проработав с ним бок о бок почти три года, ни разу не заметил, чтобы он как-то проявил себя в гневе – настолько у него был покладистый характер. Стоит приплюсовать ко всем положительным качествам ещё приятный тембр голоса. Что-то было в нём от былинного богатыря. Если бы ему изменить походку (автор подшучивал над ним), то он походил бы на медведя-шатуна.
Не лесогон – настоящий человек будущего. Нужно напомнить, что событие, о котором идёт речь, произошло в начале второй половины 70-хх прошлого столетия.
Жил Володя в примах. А что делать? Любви не прикажешь. Карманы же пусты.
Его тесть работал стволовым на горизонте.
В то время шахтой руководил А. С. Шистка. Человек-легенда не ходил по нарядным, не ругался, просто руководил. Но ему было легче – время иное: материалы, ресурсы – любые и в достаточном количестве. Одним словом, застой… Соответственно, и законы на шахте были другие. Не драконовские, но строгие. Без выездного жетона из шахты не выедешь.
Однажды наш горный мастер кинул нас с выездными номерами. Один Бог знает, как он умудрился вбить гвоздь в породу (под верхом орта*), и на нём оставить стопку жетонов. Сам же молча пролез вниз по лаве. В конце смены лесогоны поочерёдно, с небольшим интервалом, вылазят из лавы, проходят по орту, ведь вверх (на потолок) никто не смотрит. Все подходят к месту, где висит верхняя одежда. Оделись, глянули – нет номеров, и бегом на ствол. Думали, что мастер, наверное, бригадиру отдал.
Но закон о спуске-выезде работает. Стоит бригада в мокрой одежде (лишь куртки сухие), в сапогах чавкает – нет у неё права на выезд. Дрожим от холода – дело было зимой. Одна клеть прошла, другая. Зубки цокотят. Мы психуем. Кто-то уже вслух Освенцим вспоминает. Чей-то шепот о ГУЛАГе в тишине громом показался. Бригада приумолкла, и смотрит на Володю, как на ангела. Дело в том, что стволовым в ту смену заступил его тесть.
Вова к нему обращается по-сыновьи, мол, папа, мы наряд выполнили, но мастера-козла не дождались, а номера он не отдал. Папа ему равнодушно отвечает:
- Давайте жетоны – садитесь, выезжайте.
Коллективное взывание к элементарной человеческой совести не дали положительного результата. Самовольно в клеть не сядешь – завтра уволят. Бригадир звонил горному диспетчеру, сменному инженеру – бесполезно. Это же шахта Южная 70-хх!
На горизонт опустилась последняя клеть с рабочими второй смены.
Мы только глазами провожаем клеть, отправившуюся на-гора с гружёными вагонами.
И вот тогда, единственный раз, увидел Володю в бессильной ярости. Прищурившись, он погрозил тестю кулаком (там кулак – полтора моих, кувалда!) и тихо, но отчётливо, очень так задушевно произнёс:
- Ну, сука, придёшь домой…
Было ли в быту продолжение этой истории у примака – он не поделился, хотя неоднократно товарищи допытывались, чем же дело кончилось?
Через час правдами и неправдами выехали. То ли бугор дозвонился до парторга, и тот посодействовал нарушению правил выезда, то ли кому-то пришлось, после телефонного объяснения, бежать на участок за жетонами – не помню. Всё-таки почти сорок лет прошло…
Но Володя, тут нужно отдать должное, хоть и из неполной династии, всё-таки (повторюсь) был человеком будущего, а вот следующая такая же династия, уже из современного мира… Здесь присутствует иной формат мышления, и совершенно другие отношения между родственниками.
Не могу, конечно, не имею морального права упоминать шахту, на которой работали будущие герои, потому как их тогда сразу… вычислят. И как им потом смотреть людям в глаза?..
Трудно рассказывать о династиях, даже о неполных, не будучи лично знаком с кем-нибудь из их круга. Чужие слова – это почти… мёртвые слова.
Лесогоны, забойщики, одним словом, – шахтёры, также их бытие, и специфика каждой профессии – это понятно, потому как всё на виду. Но вот династии из крестьян, работающие в шахте – это несколько другой, порою странный и удивительный, уровень внутреннего мира, заключающийся в совокупности устойчивых проявлений чисто материального характера. Да, тут несколько сложнее.
Тесть и зять (тоже примак) жили в пгт, когда-то давшем имя нашему городу, а работали на участке, которым руководил мой товарищ. Что старый, что малый, замечены в склонности к спиртному не были. Тихие, спокойные, на наряде от них слова лишнего не услышишь. Из отдельных разговоров об их укладе, создавалось впечатление, что они на шахту приезжают отдыхать от своих дел крестьянских, да забот повседневных.
Оба средней упитанности, не толстые, но пухленькие. Именно данное качество делало их похожими друг на друга. Если навстречу попадутся незнакомому человеку – подумает, что отец с сыном идут. И точка.
Как-то приходят они на наряд, и присутствующие сразу заметили, что между ними пробежала кошка, и не простая, а чёрная. Казалось, отношения родственников всегда на виду – ровные, никаких раздоров. В правофланговых не ходят, но и чужих секретов не выдают (крестьянская закалка!), в общем, на положительном счету.
В то утро понедельника они сели порознь, хотя обычно их два места рядом никто не занимал. После наряда, начальник спрашивает у папы, мол, что случилось?
- Ты знаешь… - помялся, словно, не зная, говорить ли правду, или отмахнуться, - в пятницу, вернувшись с работы, захожу в сарай, а он… выродок взял деревянный скребок (на тяпку похожий), и, вместо того, чтобы почистить свинарник, окунает его в навозную жижу, и свинью вымазывает этой гадостью.
Та бедная визжать начала, стала чёрта напоминать, и вонять – дух воротит.
- Ну и что? Свинья, она и в Африке – свинья, всё равно грязь найдёт.
- Как это: «Ну и что»? - удивился тесть. - Я её на следующий день наметил резать.
- Зарезал?
- Зарезал.
- Это хорошо. Так в чём дело? Всё равно паяльной лампой шмалили, скоблили. Причём тут измазанная шкура?
- Понимаешь, начальник. Кусок в глотку не лезет! Перед глазами стоит её рыло в говне. Одни глаза блестят, как у чёрта – меня наизнанку выворачивает. Посмотрю на зятя – вижу в его улыбающихся глазах, как рыло на меня надвигается, всё в г…
Жена коситься начала – почему мясо не ешь? Да, не ем – слюной давлюсь, но не прикасаюсь. Как за него браться, когда рыло в потёках приближается?..
Я же вижу – душа зятя ликует. Это он, гад, специально всё просчитал. Знал, что я войду и увижу эту мерзость…
Прошло месяца три-четыре.
Цепочка: тесть-зять восстановилась. Они вновь сидели рядом. Наверное, свининка закончилась.
Не более мирной недели пролетело, как картина повторилась: расселись по разным углам. Тесть ходит темнее грозовой тучи. Если глянет на зятя – молнии сверкают.
Начальник улучил момент – поинтересовался, что там опять родственник учудил? Тесть, будто ожидая вопроса, сразу взял в карьер:
- Я этого паразита, когда-нибудь задушу. Сил уже нет от его выходок. Честно признаться, мысль преследует: уже и грохнул бы, и давно отсидел. Да дочку с внучкой жалко.
- Странно. Зятёк твой на дебила совсем не похож. Шутник, наверное, он у вас.
- Вчера мы оба были выходные. И я решил: с утра, пока никого нет, по долинке, вдоль речки походить – зайчика присмотреть. Их в этом году развелось – белым днём бегают, никого не боятся. Сборы короткие: взял ружьё, фонарь, да сумку с водой.
Мне, чтобы спуститься к речке, нужно улицу перейти. Только-только начало рассветать – я вышел из своего переулка. Иду – подсвечиваю фонариком. Смотрю, а посередине дороги серый сидит, и лапой чешет уши. Ружьё у меня было готовое – на плече висело.
Я мгновенно прицеливаюсь – бах с правого ствола. Мимо! Косой рванул по дороге. Я со второго ствола – опять мимо. Бегу за ним, на ходу перезаряжаю. А он неожиданно прыгнул на электрический (деревянный) столб, взобрался на него, и уселся на самую макушку.
Выбираю удобную позицию, делаю выстрел. Не поверишь – ухо отстрелил! Второй раз не стал стрелять. А то вдруг он спрыгнет, а у меня нет ни одного патрона в стволе.
За четверть часа полпатронташа выпалил, а результат почти нулевой: только уши отстрелил. Заяц орёт. Я раньше никогда не слышал, чтобы так сильно кричал заяц. Он, наверное, половину улицы разбудил.
Кончилось тем, что из моего переулка на машине выехал наряд милиции. Кто-то в дежурную часть позвонил. Завистников же у нас много.
Сержанты меня сразу завалили на землю. Сковали. Потом поставили на ноги. Начал рассказывать о зайце на столбе – не верят. Хохочут, как в цирке.
Подошёл этот урод – зять. Рассказал им, что разыграл меня. Он нашему коту на голову приделал детские новогодние заячьи ушки. Пошёл впереди, и, спрятавшись за углом, в кустах, прямо перед моим носом выпустил его на дорогу.
Пока суть да дело, рассвело. А он, возле столба подобрав вещдоки, принёс им отстрелянные уши зайца.
Милиция не смеялась – ржала. Ружьё забрали, но ребята попались хорошие – сказали, чтоб пришёл через неделю. А за то, что сняли классное видео, обещали вернуть, и даже без штрафа. Бог его знает, что это такое – видео…
P. S. И пусть сегодня не все так гладко происходит в шахтёрском краю: и в экономике, и в… умах, но я верю, что не пройдёт и десяти лет, а жизнь горожан войдёт в спокойное русло, и вновь наша земля начнет рожать Героев-шахтёров, но уже новой формации.
03.03.2016