"Окно брякнуло с шумом; стекла, звеня, вылетели вон, и страшная свиная рожа выставилась, поводя очами, как будто спрашивая: А что вы тут делаете, добрые люди?!"
(Н.В.ГОГОЛЬ, СОРОЧИНСКАЯ ЯРМАРКА).
*** Свежесть зимнего утра гуляла над пробудившимися Сорочинцами. Густые клубы дыма неслись из печных труб навстречу солнцу. Оно лениво и неторопливо, словно девица, поднималось. Белый-белый снег искрился, переливался, играл всеми цветами радуги. Он висел клочьями на плетне и на старом огородном пугале, он нависал огромной глыбой над входом в хату, он прочно сидел на стоге прошлогоднего сена - словом, везде, куда ни кинул бы свой трезвый взгляд кум.
- Так ты говоришь, кум, - сосед и приятель кума по местным попойкам казак Густотрыщенко шел рядом, одной рукой придерживая шапку, а другой сжимая кнут как лучшее средство от докучливых хуторских собак, - свинья та своим рылом стекло выдавила, очи выставила...
- И ужас оковал всех находившихся в хате казаков! Даже пан Цыбуля, что мог одной рукой в шинке запросто завалить семерых жыдов или трех ляхов, и тот оробел. Я сам видел, как у него чуб дыбом встал! А уж по остальных и говорить не хочется. Дьяк подскочил под потолок, попович влетел в печь, а Черевик, будто ошпаренный кипятком, схватил на голову горшок вместо шапки и в таком видел побежал по улице, пока не остановило его случайное дерево. Ох, мы и хохотали тогда!
- А с чего вы хохотали-то?!
- Так это мы им в окно поповскую свинью подсунули.Ох, и здоровенная была! Да еще идти не хотела. Пришлось заманивать печеной тыквой, иначе б мы втроем ее просто не дотащили. Потом, правда, нам было не до смеху, когда дознались-таки кто свинью сунул в окно, но это уже другая история...
Сосед и сам понял, что хватил лишку и тут же поспешил напомнить куму другую смешную историю.
- Так ты говоришь - она так и сказала: гопак не так танцуется?!
- Ну да, - отвечал кум, зорко тем временем поглядывая по сторонам, словно ища глазами кого-то, - проклятая баба меня прям-таки опозорила! На ярмарке! Перед всем честным народом. Гоп-тра-ла, гоп-тра-ла, гоп,гоп,гоп! Вот так надо! Да разве Дуньке толстомясой что докажешь?!
- Охо-хо! - Ржал, как наша полковая лошадь сопровождающий его казак Густотрыщенко. - Да уж что ни говори, а Дунька - сокровище еще то! Солоха отдыхает. Интересно, просто как мужику мне интересно, а к ней кто-нибудь ходит?!
- По ночам или как?
- А хоть как! Как к бабе.
- Нда! Задачка! - Задумчиво произнес кум. - Думаю, что ходит дьяк.
- Осип Никифорыч?! - Ахнул его сосед и даже присел на одну ногу.
- А то! - Важно отвечал кум. - Вот ты б, будь ее воля, разве отказался бы от посещения такой сдобной вдовой бабенки?!
- Я бы - ни в жисть! Но, - он втянул голову в плечи, - но скажу тебе, как соседу, - страшновато. А вдруг моя кошелка прознает?! Тогда я отведаю рогача, а они, чего доброго, глаз друг дружке подобьют да еще городскому голове нажалуются.
Они прошли еще сто саженей, но как назло не встретили ни одного знакомого.
Между тем мороз крепчал - он начинал покалывать в руках, терзал уши и норовил залезть в шаровары. Пора сворачивать либо к куму, либо к его соседу.
Однако у кума супруга сокровище было еще то, к тому же сегодня как назло затеяла грандиозную стирку. Казак тоже опасался вести кума к себе домой, потому как его дородная половина хоть и собралась к дочерям на хутора, могла заявиться домой в любой момент - и испортить добрую попойку.
Оставался выбор - либо идти в шинок, либо в казачье правление.
Но там мог быть волостной писарь Харченко-Христенко, известный всем сорочинцам своим тощим станом и отменным аппетитом!
Так что только и остается - идти в шинок.
Жыдовка Фрося, истинная дщерь вавилонская, хоть и имела деревянное сердце и страсть к деньгам, но все же язык за зубами держать умела, даже если иная разьяренная супружница и проходилась по ним рогачом или ухватом, а то и кулаком, потому как пьяный мужичок имел несчастье снести в шинок новую женину юбку или кофту из добротной материи цвета застуженного картофельного киселя, за которую он же в присутствии супруги платил аж по шесть полтин за аршин в Полтаве!
- Я бы не стерпел! - Казак Крутотрыщенко после третьей чарки терновой наливки и двух добрых кусков домашней жареной колбасы - разбитная бабенка Фрося рада стараться угодить первым посетителям, тем более что они платят красненькой, а не волотилят в долг или закладывают женину кофту.
- Вот полгода прошло, - кум ковыряет вареники в миске, - а не поверишь: так и чешутся руки сделать ей какую-нибудь пакость! Так бы и залепил свинячей навозиной ей в образину! Тогда б сразу на сердце полегчало.
- В борщ дюжину гаек от маслобойки кинуть?!
- Старо! - Отметает кум. - Да и как к ней попасть в хату?
- А может тулуп вывернуть да прикинуться чертом?
- Аха, - огрызнулся не совсем пьяный кум, - тоже мне новость - напугал бабу голым задом! К тому же она одна ночами не ходит.
- Дьяк провожает?
- Дьяк или старшина - миру про то неведомо, а вот проучить ту стерву надо! Ух, как я зол! Ты даже представить себе не можешь!
- Могу! - Охотно поддакнул ему сосед. - Вот я три чарки опрокинул, а ты только две. Непорядок! Не по-братски. Не по-соседски!
- А знаешь что?! - Кум аж покраснел как вареный рак от этой приятной мысли, внезапно посетившей его голову. - Давай пустим слух, что на ярмарке вновь появилась красная свитка!
- Ты думаешь, народ поверит?
- Плохо ты наш народ знаешь! Мы не бульбаши, пшеки, мадьяры, жыды или там кацапы. Мы гордые сыны степей. Мы турок били, мы ляхов били, но мы охотно верим сказкам и небылицам! Так что надо с умом преподнести весть. А уж там народ разнесет ее.
- И ты думаешь, что поверят? - Снова переспросил недоверчивый казак.
- Ну посуди сам! - Кум аж привстал. - Черт ведь гулял в наших Сорочинцах! И именно здесь он заложил красную свитку чуть ли не за треть цены шинкарю и сказал:"Смотри, жыд, я приду к тебе за красной свиткой ровно через год!"
...На другое утро над проснувшимися Сорочинцами стоял густой дым из печных труб и угарный мат - кум с соседом ночью да еще слегка пьяные заткнули красной свиткой своей соседке обидчице печную трубу, а потом подумали и решили добавить к ней старые шаровары. Но красную свитку воткнули обидчице в печную трубу, а старые штаны - в трубу куму, так что поутру в обеих хатах было много дыма и крика!