Зловещая тишина.
Длинный коридор. Кругом палаты. В воздухе застыл запах хлорки, кварца и спирта.
Туда-сюда, как мышки в лабиринте, бегают медсестрички.
Вот я. Только я, моя палата и целая история моей жизни.
И тихое молчания.
Я люблю, как какой-то биограф, исследовать свою жизнь, капаться в ней и страстно рассказывать своим слушателям. Я словно погружаюсь в другое состояние: я нетерпим к эмоциям, голос приобретает другие интонации, я приукрашиваю свои истории.
На ум приходят только одна история. От сердца не могу её оторвать. В свои последние годы вспоминал её часто, что наверное затер её до дыр.
Мне было на тот момент 16 лет. Я учился в 9 классе. Особо бушует такой возраст: ты весь заряженный, на гормонах, эмоции и безрассудство так и хлещут через край.
В этом году к нам в класс пришла новенькая. Я не особо обратил на неё внимания. Просто взглянул на неё надменно, типа пришлая вся такая в наш класс, она уловила мой взгляд. На этом и закончилось наше знакомство. Да и с остальными своими одноклассниками, я не имею никаких контактов. Дураки они все. Только я и все.
Учусь себе да учусь. Время проходит быстро и я без промедлений ухожу домой. Не остаюсь поболтать с кем-нибудь из класс о всяких модных новостях.
Наверное с таким недугом как у меня это сделать трудно. Тяжело найти общий язык с другими. Ведь я потерял свою речь. Не умею говорить. Я не родился таким.
Это случилось со мной очень давно. Мне было около восемь лет. Моя мама попросила меня сходить в магазин за хлебом. Вот я иду с магазина. Захожу за угол дома и на встречу мне вышла собака. Она словно ждала меня на том месте. Большая бойцовская собака. Представляете, да? Когда собака больше мальчика восьми лет.
Я стоял и обомлел. Ступор. Ноги вросли в землю. Я не смог сделать шаг. Всё оборвалось внутри меня. Мной завладел страх. Наши взгляды зависли друг на друге. Собака словно чуял мой запах страха. Она начала поддавливать на меня. Делали мелкие шажки.
Я усердием своей детской воли велел себе сделать хоть маленький шажок. Я потихонечку попятился назад. Собака с той же решительностью и хладнокровием направилась ко мне. Я запнулся об свою же ногу и упал на асфальт.
От резкого движения я спровоцировал собаку. Я видел всё: прыжок, её полет, злобный оскал. От страха я закрыл лицо руками.
Я услышал громкую фразу “К ноге”. Прошло пару секунд. Я открыл глаза и увидел как собака подбежала к мужчине. Тот зацепил на неё ошейник и они скрылись.
Я был в дрожи. Я сидел на асфальте. Из прохожих никто не подошел. Зубы так и колотились друг об друга набивая чечетку.
Ещё пару минут я сидел на асфальте.
Вернулся домой.
Мама подошла ко мне взять хлеб и увидела меня, как с меня стекает пот с головы до ног.
Она взволнована спросила меня: “Что с тобой?”
Она думала, что меня побили хулиганы.
Я хотел сказать ей. Но челюсти словно зажало и зубы примкнули на замок.
Я пытался ей сказать, но я лишь мычал. Слова оставались внутри.
Через не сколько дней, когда я пришел в вразумительное сознание, я нарисовал не сколько рисунков, изображая злую собаку.
Тогда мама поняла.
Мама не бросила все на самотек. Начались множественные походы к психологам и другим специалистом, что бы излечить мой злой недуг. Но все эти массажи щек, шевеление губ – все к затрату времени.
Меня никто не понимал.
Я чувствовал, что ещё чуть-чуть, ещё рывок и одно усердие и я сниму оковы бренного молчания.
Все специалисты были бессильны. Мои родители решили перевести меня на домашнее обучение.
Всю начальную школу я провел дома.
Четыре стены – клетка для современного человека, со всеми удобствами, но без права на развитие и общение.
Но кому там, в большом мире с кучей проблем, нужен молчаливый мальчик, который сам ничего сделать не может, чьи слова не имеют веса.
Закончился четвертый класс. Я перешел в пятый. Мой учитель, который приходил к нам домой, сказала маме, что школа порекомендовала мне ни много походить в школу, чтобы я не вырос диким к людям, когда выйду в большой мир.
Подслушивая их разговор я думал, что дикости больше у вас, разговорчивых людей, потому что язык ваш доводит иногда не до добра, а вы говорите о моей якобы отсталости.
Родители приняли решение, что мне все таки стоит потихоньку начинать включаться в школьный мир. Мир, от которого меня ограничивали.
С одной стороны это великолепно. Я предвкушал дружеские связи, веселые перемены, что я буду заводить народ, прославлюсь лихим, но с другой стороны это же меня и пугало. Живя под защитой и тотальной опеке родителей, я скептически относился к прелестям мечтаемой школьной жизни. Я действительно одичал.
И вот мой первый день в школе. Я старался держаться один. Ведь нельзя внутреннюю речь передавать другим, как обычную. Так и шло до 9 класса. С чего я и начал. Момент, когда изменилось всё моё представление. Я не думал, что новенькая станет моим символом свободы и силы. Заставит меня переосмыслить моё молчание.
У нас к новеньким относились как ко мне. То есть никак! Не обращали внимания, делали вид, что не существуют, сами определяли новеньких к общешкольным кастам, а когда заявляешь свои права и намерения, то обкидывают надменными взглядами. Я не знаю почему, может это стадное чувство, а может я просто хотел почувствовать над кем-то хоть какое-то превосходство, поэтому я поступал с новенькой так же. Хотя знал и обманывался, что ко мне относятся совершенно равноценному участнику школьной жизни.
Со школы я всегда уходил первый. По дороге домой я встретил новенькую. Я обогнал её, чтобы не зацикливаться на ней. Зачем я этот делал?
Ночь. Пора снов и волшебных грёз. Вот только ночь для меня это нечто другое. Для меня это момент мыслей, философства и тотального уничтожения. Я себе задавал вопросы: почему я был выбран на эту злополучную роль, кто так распорядился и почему всё по отношению ко мне так не справедливо. Я молил, что б хоть кто-нибудь меня понял и однажды сказал бы “я знаю о чем ты думаешь”. Под такие мысли я засыпал ежедневно. Не знаю кто сказал “Самоуничтожение приводит к очищению”. Странно в это поверить, но в этом есть доля истины.
Утро. Снова в школу. На обществознании нам задали в парах доклад, который мы должны выполнить к концу четверти. Все разбрелись по парам и по закону жанра остался я и новенькая.
Как устанавливать с ней контакт? Не представлялось в моей голове. Особенно после моего не хорошего поведения. Стыдно.
Ну что ж для начала надо было познакомится. И не просто так, а выждать благоприятный момент для положительного знакомства, например у неё упадет ручка, а я подниму и тогда беседа завяжется. Какая беседа, если я нем как рыба? И я сижу на последней парте, а она сидит на первой. Как может упасть ручка?
Закончились уроки и я думал, что нужно подойти. В классе остались только я и она. Я быстренько убрал свои вещи в портфель, а она что-то долго собиралась. Она стояла ко мне спиной. Я увидел, что её ручка не убрана и решил скинуть её на пол пока она не видит. Так я и сделал. Чувство юмора у меня конечно есть.
Она услышала звук упавшей ручки, развернулась ко мне, а я уже поднимал её. Я отдаю её ручку и я просто улыбнулся в знак вежливости и знакомства. Она просто и коротко сказала “Спасибо” и добавила: “Ты наверное тот с кем я буду делать доклад?”. Я кивнул ей в ответ, давая понять, что она права.
“Я слышала о тебе и о твоей болезни, но я думаю, что мы как-нибудь справимся”,- улыбчиво сказала новенькая.
“Меня кстати зовут Катрин” – протянула мне руку в знак знакомства. Я пожал ей руку и я подумал, что будет лучше, если я пойду с ней, ведь как известно, мы идем по одной дороге. Да и так контакт будет установлен.
По дороге домой она что-то воодушевленно рассказывала, так и не заметили, что нам пора расходится.
“Встретимся на выходных у меня” – сказала Катрин и протянула мне свой адрес.
Я кивнул. Она улыбнулась и мы разошлись.
Снова ночь. Злосчастная ночь. Время очередных размышлений. Но мне не лезут в голову мысли о своей обузе. Только она, Катрин. Все мысли о ней. Я не понимаю, что это за сильное и теплое чувство внутри меня. Бессмысленно у кого-то спрашивать.
Ведь кто-то может рассказать для болтающего человека. А как объяснить молчаливому человеку о любви и чувствах? Жестами? Странно это будет все выглядеть. Куча мала руками.
А Катрин бы меня и без слов поняла. Как мне хочется увидеть её игривые зеленые глаза. Замирать от взмахов волос.
Утро было живым. Ни такое как обычно. Сегодня выходной и я увижу Катрин.
Ради такого я одел парадную одежду.
Я пришел к Катрин. Кивнул ей так вежливо в знак приветствия. Она игриво улыбнулась в ответ.
Боже как она была прелестна. Её взмахи волос заставляли меня впадать безвременье и экстаз.
Вот! Вот оно! Вот, то ради чего я снова по-новому заговорю.
Мы пришли к ней в комнату. Достали учебники и принялись за доклад.
Я останавливался, что бы просто взглянуть на неё. Без причины. Она ловила мои короткие взгляды.
Мы закончили часть доклада. Она поблагодарила меня и я ушел.
Вечер. Волна мыслей поступала в мою голову.
Мне казалось всё, что я делаю просто ничто. Жалкое пародия на обретение нормального счастья. Любовь не терпеть молчания. Любви подавай слова, а молчания тоже самое, что и бездействие. Меня охватывало буянство переходящее в ненависть к самому себе. Слабак.
Утро. Пора в школу. Я встретил Катрин и вечерние мысли уходили, видя её лицо.
В классе мы сидели всё на тех же местах.
Начался урок математики. Учитель математики любил придираться. Особенно по пропущенным словам в теореме. Она считала это оскорбительным. У учителя по математики были требования учить теорему и доказывать её на примере. Она вызвала Катрин. Катрин вышла к доске. Расписала пример по теореме и учитель попросила рассказать всем теорему. Я открыл учебник и вел пальцем по теореме со слов Катрин и молился, что бы она не ошиблась. Я даже про себя с ней повторял теорему. Но вдруг Катрин пропустила слово. Я поник голову в книгу. Это была ошибка. Сейчас начнется.
- Ты пропустила слово это можно считать, что ты провалила теорему – без эмоционально сказала учитель.
- Подумаешь слово! Хорошо, что всю терему не забыла – начала спорить Катрин.
Вдруг в классе поднялся гул. Кто-то начал выкрикивать гадости.
- Видишь из-за тебя класс не доволен – настойчиво сказала учитель – ты задерживаешь всех.
- Никого не задерживаю и я не все – добавила Катрин.
Классе поднялась озлобленность. Начали кричать “уходи”, “дура”, “не будь глупой”, “учитель всегда прав”. А Катрин держалась. Стойко держалась.
Такое давление пошло на неё. А учитель просто смотрел на Катрин и давил взглядом. А класс, как буря, все больше и больше набирал обороты. Сумасшествие какое-то происходит. Я заметил, что Катрин опустила голову и по её щеке сползают слезы. Моё сердце все чаще и чаще билось от закипания злости. Моя совесть уже кричала, что нужно что-то сделать.
У меня произошел взрыв. Я резко встал из-за парты и шлепнул кулаком по парте, что было слышно на весь класс. Моё тело не слушалось меня. Оно как бы само начало все делать, думать за меня. Так велело моё сердце, а не трусливый разум.
Я был разъярён. Словно вспышка.
И все затихли. Моё молчание можно было трактовать правильно.
“Что вы себе позволяете”, – крикнула учитель.
А я всё стоял. И злобно смотрел на неё. Я бурлил её взглядом. В классе никто слово не сказал.
“Сядь”, - скомандовала мне учитель.
Я медленно опускался на свой стул, но битва взглядов не отступала. И когда я сел, учитель разрешила сесть Катрин.
Моё сердце разжалось, когда села Катрин.
Уроки закончились. В классе снова остались только мы.
Я подошел к Катрин. Она резко припала в объятия. Обняла меня. Моё сердце участилось биться. Я был рад и доволен.
“Спасибо” – тихо сказала Катрин.
А я всего лишь кивнул ей в ответ.
Мы шли по дороге. Катрин рассказывала мне о свободе, независимости, как круто быть сильным человеком.
Мы дошли до того места, где должны были разойтись. Мы долго друг на друга смотрели. Недавняя ситуация с математикой заставило меня пережить другие чувства.
“Я считаю, что ты сильный” – сказала Катрин и заулыбалась.
Она помахала мне рукой. Я кивнул ей и мы разошлись.
Ночь. Снова мысли и новые таинства.
“Я сильный” – повторял я про себя.
Я так был окрылен этой фразой, что я заснуть не мог. Я не догадывался в чем я силен и где и считал себя слабым как калекой, но здоровым. Фраза сказана Катрин для меня имеет весомый вес.
Дело подходило к выходным. А на выходных мы встречаемся с Катрин хоть и на счет доклада.
Комната Катрин. Снова учебники. Катрин усердно, что-то выписывала. Я из под книжки ловил её взгляды. Я хотел, что бы она посмотрела на меня и улыбнулась.
Мы быстро закончили к подготовке доклада.
“Так всё!”, - отложила учебник Катрин и посмотрела на меня.
Я закрыл учебник, отложил его рядом с собой. Рядом со мной села Катрин. Взяла меня за руку. Я чуть было не задохнулся от такого.
“Я считаю, что ты сильный” – сказал Катрин и посмотрела мне в глаза.
Я повернулся к ней с гримасой не понимания.
“Ты наверное не понял, что я имею в виду?”, - спросила Катрин.
Я кивнул ей в ответ.
“Странно, что ты не думал об этом. В чем твоя сила” – сказала Катрин - “ведь недуг это не только боль и страдание”.
Я все так же смотрел на неё с непонимающим лицом.
Она улыбнулась и сказала: “Подумай об этом! Сколько пользы можно вынести из этого”.
Мы еще молча сидели вдвоем. Ну мне-то не привыкать, а вот Катрин. Возникала неловкость. И неловкость эта граничила между влюбленностью и глупостью создавшей атмосферу. Сказать как бы и нечего было.
“А хочешь мы с тобой сделаем так, что бы ты в конце доклада сказал хотя бы одно слово?” – спросила Катрин.
Я очень удивился. И естественно это зажгло меня из внутри. Я два раза кивнул от счастья.
“Спасибо! Такое слово мы попробуем сказать в конце нашего доклада” – сказала Катрин.
“Спасибо выражает признательность” – добавила Катрин.
Я кивнул ещё раз.
Опять злополучная ночь. Ах ночь. Что ты на сей раз мне подбросишь.
Из головы не выходила фраза Катрин о силе моей болезни.
Что она имела в виду? Не ужели я на столько слаб? Сила человека измеряется в его силе слов. У кого слова сильней тот уважаемый.
Только и могу, что наблюдать. Бестолково это все.
Ночь мне казалось мне очень длинной. Все эти мысли.
Утро. Я снова сижу у Катрин. Ах! Сколько комплиментов я мог бы сделать её губам, улыбки, зеленым глазам.
Мы пописали доклад.
“Ну что, сегодня начнем учится говорить” – сказала Катрин.
Я кивнул.
Она попросила меня лечь на диван, на спину. Она подошла к моему лицу. Её теплые руки прикоснулись к моим щекам. Начала медленно массировать их.
“У тебя в этом месте большое мышечное напряжение” – произнесла Катрин.
Я медленно кивнул ей в ответ.
“Садись” – сказала Катрин.
Я сел. Мы смотрели друг на друга. От губ оставались лишь пару сантиметров. Моё сердце резко забилось. Мне стало очень жарко.
Катрин снова приложила руки на щеки.
“Смотри на мои губы” – шепнула Катрин.
Это было не сложно сделать.
Она по буквам произнесла слово “спасибо”
Я только шевельнул губами.
“Очень хорошо” - улыбнулась Катрин.
Она снова размяла щеки.
“Придешь домой и наблюдай за своими губами и повторяй массаж щек” – сказала Катрин.
Я кивнул. Мы попрощались.
Я пришел домой и закрылся в ванной. Там висело зеркало. Я смотрел, я наблюдал как шевелятся мои губы. Я делал им массаж как и делала Катрин. Я усердно все делал. Я был воодушевлен. Я думал о Катрин и это ещё больше придавало сил. Я не особо хотел сказать “спасибо” в конце доклада своему классу. Я хотел сказать “спасибо” Катрин.
Ночь была беззаботной и сладкой. Утром, когда я встал, снова смотрел на губы, как они шевелятся.
Пора идти в школу. Я зашел в класс и там сидела только Катрин. Она улыбнулась и помахала мне рукой. Я подмигнул ей в ответ.
У нас был урок обществознания. Сегодня мы изучали разные политические течения. И учитель по обществознанию решила провести дебаты. Один на один. Она частенько такое устраивает. И угадайте кого она вызвала?! Конечно же она решила вызвать меня. Она просто ткнула на меня пальцем и указала на стол для дебатов. Будто я отсталый какой-то. Против меня вышел Сэм. Сэму достался демократизм, а мне коммунизм. Учитель дала нам команду для старта и мы начали. У нас были листочки формата А4.
Я особо не торопился за писанину. Я смотрел на Сэма. Точней наблюдал за ним. Как он пишет, с каким лицом он это делает, что выражает его лицо. Меня словно настигла внезапная концентрация. Может это из-за того, что я в зеркало на себя смотрел и шевелил губами. Но выглядело это наблюдение как в замедленной съемке. И мне на ум начали приходить совершенно другие мысли: как это использовать для себя. Мне начали приходить мысли о том как вести себя и что сделать. Я был больше воодушевлен этой мыслью, чем коммунизм. Хотя лицо Сэма приносило мало пользы и удовольствия.
Учитель щелкнула мне пальцем, что бы я хоть как-то приступал к работе.
Я что-то написала. Набросал так для себя. Я не знал поймут ли меня, но я был окрылен и я впервые почувствовал себя сильным. Будто бы я на ровне с другими здоровыми одноклассниками.
Время вышло. Первый начинал Сэм. Он показал всем свой листочек. Листочек весь исписанный.
Он начал с плюсов демократии и далее он повел свою мысль именно в этом направлении. Причем он повторял одну и ту же мысль только другими словами. Я пытался показать своим видом, что возражаю. Поднимал руку вверх, качал голову из стороны в сторону, я отрицал его слова. Но он был не утомим. Он как попугай – повторял одно и тоже. И он закончил так свой номер.
Началось моё время. Я разделил коммунизм на не сколько страт: социальную жизнь, экономическую жизнь и на политическую. Я не знал как объяснить. Поэтому я подошел к Катрин. Взял за руку. Мы подошли к столу дебатов и начали разыгрывать все эти страты, как в немом кино. В это время Сэм никак не мог успокоиться. И влезал со своими колкими и однако повторяющимися фразочками о демократии.
“Не честно” – взвывал от слабости Сэм.
И класс это подхватил. Начал выкрикивать, улюлюкать и свистеть. Я был в недоумении. Во мне снова начала вскипать злость. Зов не справедливости. Я крепче и крепче начал сжимать кулаки. А Катрин только держала меня за руку.
“Прекратить” – крикнула на весь класс учительница - победу одержал Сэм” – сказала она и уселась за стул.
В конце дебатов соперники пожимают друг друга руки. Я показал Катрин на её место. Она села. Я подошел к Сэму. Я близко встал к нему и долго смотрел ему в глаза. Я словно хотел ему сказать, что он трусливый идиот. Он явно понял о чем я думал в этот момент. Я подал руку что бы он пожал мне в знак “уважения”. Я видел как он протягивает руку и я резким движением схватил его за руку. Как крокодилы, которые резко набрасываются на свою жертву, так же и выглядело моё действие. Я крепко сжимал ему руку. Я вижу, как его рука начинает синеть. Я улыбался и покачивал руку.
“Мне больно” – про шепнул Сэм.
Я отпустил руку. Я тихо и спокойно пошел и сел на своё место. Не знаю была ли это моя мини-месть, но чувствовал я себя после этого отлично.
Закончились уроки. Мы с Катрин снова шли по той дороге. Она о чем-то говорила, а я слушал её.
“Знаешь ты будто бы не молчишь, а ведешь со мной диалог, но внутри себя” – сказала Катрин.
Я кивнул, что она права. Она же будто мои мысли читает. Мы разошлись с ней.
Я пришел домой и снова принялся за массаж щек и шевеление губами. Но вдруг я ощутил ту же концентрацию, что и на дебатах. Странно так бывает. Мы каждый день смотрим на себя в зеркало, но много чего из него не замечаем.
Мне стало интересно наблюдать и уже шевеление губ переросло во что-то большое. Я начал наблюдать за всем лицом, я начал изображать различные эмоции и какие мышцы задействованы. Я начал наблюдать за своим телом: что я делаю, какие движения, какие жесты. На отслеживал это и решил, что это можно контролировать, менять и переходить во что-то большое. Это было большим открытием для меня.
Я стал наблюдать и ни только за своими действиями, но еще и за чужими телодвижениями: какие резкие взмахи руками они делают, наклоны головы и прочее. Я стал читать подобного рода литературу: психологию, философию.
Ночь снова приносила мне мысли, но уже не такие печальные. Я думал о ситуации, которая произошла со мной на дебатах с Сэмом.
От дебатов я в восторге. Но выступление Сэма не давало покоя. Почему он был настолько узок в своем взгляде на демократию и повторял одно и тоже. На глухо залез в плюсы. Очень плохо не видеть множество вариантов развития события. И так грубо и по-плебейски отстаивать что-то.
В ту ночь я открыл для себя что такое человеческая глупость и чем она определяется. И в ту же ночь я открыл для себя как можно действовать.
Наступали выходные, а это значит, что я вновь встречусь с Катрин.
Мы закончили подготавливать доклад. Нам остается только выступить и мне сказать одно заветное слово.
Мы сидели лицом к лицу. Катрин положила свои мягкие руки мне на щеки.
“Напряжения меньше” – произнесла она.
А я её даже и не слушал. Я смотрел на её сладкие губы. Они были рядом. Как бы мне хотелось на секундочку прикоснуться к её губам.
“Мы будем пытаться произнести слово” – шепнула Катрин.
Она громко произнесла слово “спасибо”
“Слышишь как звучит слово? Важно и слушать слова и прислушиваться к ним” – сказала Катрин.
Я решил попробовать. Я начал с шевеление губ, но выглядело будто я трясусь весь. Губы дрожали. Я сжал руки в кулак и приказывал себе и своей челюсти, открыться хоть на сантиметрик и произнести чертово слово. По лбу катился пот. Моё лицо покраснело от усердия.
Я приказал себе: “Давай! Скажи слово”.
Я хрипло начал выдавать звуки. Я проглатывал слова и по слогам, ели-ели сказал “спасибо”.
Я прекратил. Я дышал очень тяжело. Нахлынула отдышка. Я долго не мог нормализовать дыхания. Я раскрыл свою ладонь и увидел на ней кровь. С такой силой сжал кулак.
Катрин обработала рану. Я взял её за руки и усталые глаза поднялись на неё. Она улыбалась и по её щекам скользнули слезы.
Не знаю чему я был рад больше: что я произнес слово или улыбки Катрин. Но и то и то придавало мне силы. Я обнял её и успокоился. Внутри меня воцарился покой. Такого я не чувствовал уже давно.
“Тренируйся дома” – строго на строго сказала Катрин.
Я улыбнулся и кивнул ей.
Придя домой я заперся в ванной и провел там порядка двух часов. Я смотрел в зеркало. Ничто меня не отвлекало. Смирение и спокойствие внутри меня. Я дал себе четкую установку, без дрожи в губах и с ровностью дыхания, произнести, без запинки, слово “спасибо”.
Около часа ничего не получалось. Я был вскипячён. Ещё немного и я взорвусь как атомная бомба.
Я сжал ладонь в кулак. Мои волосы были взъерошены. Я кричал внутри себя, что я должен сделать это. Но челюсть так и не размыкалась на полную, а всего лишь появлялся маленькая щель, примерно в сантиметр.
Тогда я решил пойти на крайне меры. Я взял с кухни нож и вставил себе в рот и как рычаг начал приподнимать челюсть. Было жутко больно. По щекам, ручьем, лились слезы. Капала кровь с кулака. На сколько мог я держал челюсть. Думал, так быстрей ускорится процесс и привыкну к этому.
Я вытащил нож. Хрипло, с кашлем и отдышкой я начал произносить буквы “с-п-а-с-и-б-о”.
Но ощущалась все та же дрожь. Я был зол на себя.
Я привел себя в порядок.
Я лег спать усталым, выжатым и эмоционально пустым. Будто вагон разгружал. Столько слов я не говорил очень давно.
В голове крутилась фраза Катрин “слушать и слышать”. Так я и заснул с этой мыслью.
Пора в школу. Я как обычно прихожу в класс первым. Занимаю свой последний стол. Пришла Катрин. Я улыбнулся и помахал ей рукой. Пришли одноклассники. Ради интереса я стал слушать их голоса.
Как было невообразимо слушать голоса. Если прислушаться, то возникает некая симфония из голосов: у парней низкие тона, у девочек высокие или у кого-то наоборот. Так много в этих голосах индивидуальности, радости, страхов и боли. Помимо слушания, я стал прислушиваться. Так много секретов скрыто и лишь только в одних словах, которые я увы не могу произносить. Но сейчас это не дает столько боли, как это было.
Закончились уроки. Снова дорога, Катрин и её рассказы о жизни.
Придя домой я снова заперся в ванной. Я снова вставил нож в рот. Разжал на сколько мог челюсти и держал так пока нагрянет неизмождённие. После я начал массировать щеки и шевелить губами.
Я решил, что сто раз произнесу слово. Сто раз. Это казалось просто недосягаемым. Я раз за разом я повторял одно и тоже слово. Мне было плевать чётко или не чётко выходило. Больно или нет. Я из-за всех сил старался это сделать. Я даже не думал о слове. Я думал о Катрин и то что она для меня сделала.
И вот мой сотый раз. Я закрыл глаза. Сделал глубокий вдох и выдохнул. Контрольный и последний раз. Одна попытка.
“Спа-си-бо” – хрипло произнес я.
Я даже не поверил, что это мой голос. Хриплый и весь трескучий. Словно я старый пират какой-то. Я начал плакать от счастья. Я начал кричать “Спа-си-бо”. Но было больно в горле от первого крика. Слезы стекали по улыбке.
Когда я открыл дверь стояли родители. Они услышали меня. Услышали первые слова своего ребенка. Радостные, со счастливыми лицами. Я подбежал к ним и обнял их крепко-крепко, что никогда их так не обнимал. Тихонечко произнес: “Спа-си-бо”. И снова полились слезы.
Конечно над произношением поработать стоит, но это не суть. Я сказал слово. Своё первое слово. Я уснул без всяких мыслей.
Я лег, закрыл глаза и уже утро.
Сегодня наступил день, когда моё слово будет иметь вес.
Я встретился в классе с Катрин. Обнял её крепко-крепко. Это был мой последний рывок. Я с самим собой. Один на один. Это и правда был мой последний рывок, ведь сегодня я скину с себя бремя молчания.
Когда я сидел и смотрел на другие выступления с Катрин, в мою голову пришла мысль. А зачем я буду тратить своё единственное слово на целый класс, который меня призирал? Нужно ли это для меня? Моё единственное слово и на таких людей. Я весь напрягся и сжался. Внутри меня снова начало что-то бушевать. Вихрь агрессии подхватывал меня. Я сжал ладони в кулаки уже от злобы. Каждая последующая мысль заставляла меня вскипать всё больше и больше. Катрин взяла меня за руку. Злобу как рукой сняло. И голова ясная стала.
“Не думай о плохом” – тихонько сказала Катрин.
Я улыбнулся и кивнул.
Наше время для доклада. Мы вышли к доске. Идя я не чувствовал никакого волнения или напряжения как это говорят про публичные выступления. Катрин начала. Я что-то показывал на диаграмме. Показывал наглядные сценки. Конец нашего доклада. Долго ждал его. Я должен был сказать слово. Слово, которое я так с трудом осваивал. Меня охватил ступор. А вдруг начнут смеяться? Как же я дальше? Все напрасно? Тяжесть в области сердца. Трудно дышать. Я выбыл из времени. Для меня словно класс был пустой. Я начал слышать как доносятся возмущения и шепоты. Меня это еще больше загоняло. Я сделал большой вдох и выдох и я на весь класс, громким, что есть мочи и хриплым голосом сказал: “Спасибо”.
Вдруг все замолчали. Будто весь класс обрел моё молчания и такое спокойствие наступило. Тишина
Я слышу как кто-то начинает хлопать. Все больше и больше и весь касс начинает подхватывать. Аплодисменты были оглушительны. Все перешло в овации. По моим щекам потекли слезы. Я плакал. Я смог это сделать и такое тепло почувствовал в районе сердца. Я не стыдился своих слов.
Я повернулся на Катрин. Она умилялась от счастья. Я подошел к ней и обнял её. Мы, она и я. Мы прошли через это. Вместе.
Сегодня я поставил точку кто я есть на самом деле. Я доказал, что я сильный и сила не измеряется в количестве слов.
Через два года меня попросили выступить с прощальной речью на выпускном. Я старался подготавливаться как мог и выучил все слова, которые мне так долго нравились. Я поступил на специального педагога, что бы помогать таким же детям как и я. Обрести своё счастье и понять свою силу. Так учила меня Катрин.
Запах спирта, лекарств и хлорки. Холод скользил по моей щеке. Дрожь пробежалась по телу.
Я вспомнил эту историю в последний раз, дабы вспомнить каким счастливым я был. Что бы хоть чуть-чуть продлить свою жизнь, ощутить тепло, но эта было в последний раз. Ведь скоро я перееду в холодную однокомнатную квартиру, с табличкой изнутри. Надеюсь небесная канцелярия работает без выходных и по латыни не придется говорить, а то я нем как рыба по ней. Ещё пока могу шутить.
Моё молчание будет вечным. Смиренная тишина.