Сумасшедшая выносливость

               

      Эвенки не крупный народ в своем большинстве, скорее мелковаты  по нашим, европейским меркам. Но выносливостью Бог не обидел, и ее пределы иной раз не знают границ, в которые порою трудно и поверить.
     Иван Катаргин, эвенк,  воевал на фронте, был снайпером, занимался, по сути,  привычным для себя охотничьим  делом. А вот  необычность заключалась в том, что он не был просто снайпером, его не разменивали на простое уничтожение личного состава противника, он работал по своим коллегам по цеху. В сферу его интересов входила только  элита немецких снайперов, которые доставляли уж очень большие неприятности  на линии фронта. Стоило появится противнику, который доставлял особое беспокойство нашим войскам, то вызывали Ивана для решения этой сложной задачи, и с которой Иван, как правило, всегда справлялся.
    Исключительная выносливость и неприхотливость в быту, позволяла эвенку подолгу скрываться в самых немыслимых местах, используя складки местности, разбитую технику, вывороченные взрывами с корнями деревья. Все его знания и умения охотника-промысловика, весь огромный опыт скрадывания зверя, эвенк блестяще применял на практике, уничтожив более двух десятков лучших снайперов вермахта,  тем самым сохранив  много жизней своих солдат.
   А вот про его выносливость и стойкость к морозу попросту ходили легенды среди русского населения, и я лично сам однажды был свидетелем такого примера. Прилетев в Совречку зимой на Ан-2, мы шли от взлетной площадки до поселка в сопровождении встречающих и при подходе к первым домам увидели лежащего человека на снегу в парке.
   Парка, это традиционная одежда северных народов из  оленьего меха, сравнимая с нашей  шубой, шкурой наружу, одеваемая через голову. Сотнями лет проверенная, исключительно теплая одежда , просто незаменимая для тех мест и тамошних морозов!
   Нужно сказать, что температура на момент вылета из Туруханска была за 40 градусов, и в Совречке наверняка приближалась к  50 градусов, мороза!!! А в парке, на снегу спал… Иван!!! Но мы естественно остановились полюбопытствовать, возможно  помочь человеку, на наш взгляд, однозначно замерзающему!
    Он лежал на спине, открыто было только лицо. Я потряс его за грудки, при свете луны было видно,  как он открыл глаза, и на мое предложение о помощи, что-то сказал на своем. До сих пор не зная ни одного слова по эвенкийски, я сразу догадался, что он посоветовал нам идти очень далеко! А что, может и поделом, что было без особой нужды будить спящего человека!?
   Самое лучшее время для него была зима, когда он мог целыми сутками напролет, практически без движения, скрываться под самым носом у противника. Да и какой немец мог допустить, что в одном из  ближайших  сугробах,  вот уже несколько дней без малейших признаков жизни, лежит противник, русский снайпер!  Что русскому хорошо - то немцу смерть; и что тогда можно сказать про эвенка в данном случае!?
   А вот лето эвенк не любил.  Летом  ротный старшина часто в приказном порядке загонял его в баню, что не очень нравилось сыну вольной тундры, даже не почесаться потом после мытья по человечески.  Другое дело зима, когда эвенк откровенно посмеивался над однополчанами, которые мерзли,  и с удовольствием уходил на задание на передовую, где его не доставали приказами и не прикалывали однополчане.
   Закончилась война, вернулся Иван к своему любимому занятию, охоте и рыбалке. И  всю жизнь, проведя в тайге, чувствуя себя там  как рыба в воде. Но при этом очень уж  не уверенно чувствовал себя на заседаниях различного уровня, куда его приглашали, как избранного депутата своего округа. Ладно, еще в зале, но, как правило, его всегда выбирали в президиум, что было форменной пыткой сидеть у всех на глазах. Прекрасно понимая, что от него ни чего не зависит, что и без него примут все, что нужно, он откровенно скучал на этих мероприятиях, и в мыслях всегда был далеко от происходящего в зале.
    Но однажды случилось то, что случилось, прихватил его в чуме аппендицит, жена сообщила по рации симптомы, и санитарный рейс из Туруханска уже через час вылетел за передовиком охотником.
    Поджидая вертолет, Иван вспомнил про имеющуюся в доме бутылку спирта и ему сразу подумалось при этом, что пока он там в Туруханске будет у врачей, жена ее обязательно выпьет!  Подобное развитие событий  не входило в его планы, и после небольшого семейного совещания с женой, было принято совместное решение выпить ее прямо сейчас.
    После срочного распития,  стало гораздо веселее, боль в правом боку почти отступила, и лететь в Туруханск категорически  расхотелось.
    Экипаж Ми-8, санитарного рейса, заходя на посадку в поселке, видел, как человек в парке убегал от чума в мелкий подлесок тундры. В итоге, после посадки его долго звали, совместно кричали,  стреляли из ружья, но все без толку, и, проконсультировавшись с Туруханском, получив при этом разрешение первого секретаря райкома, вылетели обратно.
   Иван с облегчением  взглядом проводил вертолет и побрел обратно в чум. Через несколько  часов хмель прошла, но вернулась боль. Промаявшись еще пару дней и нутром почувствовав, что дела плохи, он уже сам вызвал вертолет.
   Врачом прилетел хирург Редько Владимир Васильевич, и с первого взгляда на больного понял, что дела не просто плохи для Ивана, а отвратительны,  и речь уже шла о том, что могли и  не успеть довезти до операционной. Взлетели немедленно, и по рации распорядились готовить операционную.
   Когда уже на столе разрезали брюшную полость, предстала страшная картина обширного перитонита, которому было уже почти трое суток. Все в операционной  прекрасно поняли, что операция, эта чистая формальность, шансов выкарабкаться у Ивана не было ни каких.  Со слов Редько, все необходимое в этом случае,  конечно,   было сделано, протокол был соблюден полностью.  В итоге,  просто  заштопали  в  конце  операции  на живую,   печальная  обреченность Ивана не вызывала  ни  каких  сомнений.
    Утром, придя на работу, Редько первым делом зашел в приемный покой, и,  заглянул в самый дальний закуток, где за ширмочкой стоял медицинский  стол для умерших за ночь. За ширмой, по его разумению, без вариантов должен был быть Иван.
    Стол был застелен простынею, но  под  ней, ни кого не было! Очень интересно, подумалось Редько, и он прошествовал в палату, где на кровати Ивана  не было тоже.
    - Владимир Васильевич - медсестра стояла около кровати - Он сбежал ночью!
    - Как сбежал!? - весь недюжинный  врачебный опыт хирурга отказывался верить в происходящее!
    - Ну да, он часа через три после операции встал и вышел за дверь! - подтвердил сосед по койке.
    - Вашу мать! - подумал хирург, и пошел докладывать главному.
    Ивана нашли к вечеру, в бичарнике,  где он пил водку и рассказывал собутыльникам  про охоту и жизнь в тайге. Вновь помещенный в палату, удосужился личной аудиенции первого секретаря местного Райкома и дал тому честное слово соблюдать постельный режим в обмен на новенький подвесной мотор.
    Через 2 недели его с почестями, уже и как своеобразную реликвию в том числе, на милицейском Уазике отвезли в аэропорт. Дежурный наряд добросовестно исполнил приказ Марьясова, начальника РОВД, и сопроводил эвенка не просто до вертолета, но и буквально посадили его на сиденье внутри винтокрылой машины.
    Дверь захлопнулась, наряд уехал, но авиа диспетчер перенес время вылета на 30 минут в связи с необходимостью дождаться рейсового самолета и забрать на борт важную особу для высадки по пути следования.
    Иван тихо сидел в вертолете в своем углу и ни чем не привлекал внимания к себе, видимо даже и здесь сказывалось прирожденное качество охотника  быть незаметным. И также незаметно он сумел спрятаться за сугробом, когда по просьбе многих курильщиков их выпустили покурить. Экипаж вообще узнал о пропаже только по прилету в поселок, когда его пришли встречать жена и односельчане, а во время полета все внимание было обращено на ВИП пассажира, не до Ивана было.
    Звонок из Райкома застал Марьясова,  уже направляющегося домой, что называется на пороге, и поверг его в шок!!!
    - Да мы же его посадили в вертолет, и дверь закрыли а бортмеханик лестницу при нас убирал, - оправдывались в дежурке, – Не мог он не прилететь!!!
    Связавшись по рации с Совречкой,  Марьясов лично убедился, что Ивана на борту не было, и дал команду сотрудникам, - Искать в поселке!!!
      Плохо соображающего от алкоголя и чуть живого Ивана нашли на этот раз в Центральной котельной с петушком,  и, загрузив в машину, привезли в дежурку. Марьясов, убедившись, что тот жив, но мертвецки пьян, распорядился поместить до утра в камеру.
      Утром следующего дня, после планерки, к нему завели Ивана, и вид его был еще тот!!!
    - Ты как не улетел, как ухитрился!? – Марьясов смотрел на Ивана.
      Получив слово, Иван словно и не услышал вопроса, а от порога, протягивая руку,  пошел к начальнику РОВД со словами, - Марьяяяяяяясов!!!, -  растягивая при этом букву «я», - Опять здравствуй, опять руку давай!!! И пока начальник, судя по всему, попросту не знал, что предпринять в данной ситуации, Иван продолжил, - Марьяяяясов, я не трался, - заменяя букву «д» на «т», -  Твои ребята промазали, когда забирали меня из котельной!
      Что с ним делать!? – думал Марьясов, закрывать в камеру было не с руки, депутат Райсовета   как не крути, отпускать на все стороны было тоже чревато из-за пристрастия  Ивана к алкоголю.
      Вот уж действительно чемодан без ручки, и нести не совсем удобно,  и бросит жалко! – подумал начальник милиции, - да и на контроле все это дело в Райсполкоме сейчас  наверняка.
    - Послушай, а за что тебе орден дали на фронте, за какие такие исключительные подвиги? – спросил Марьясов, увидев на кургузом пиджачке охотника, сей весомый знак отличия, оттягивая тем самым время принятия решения по Ивану.
     Иван понял этот вопрос по своему, окончательно успокоился относительно своего будущего на сегодняшний день, и выразительно посмотрел на сейф за спиной Алексея Петровича. Он точно знал, что у больших начальников в сейфах всегда водится спиртное.  Марьясов перехватил его взгляд и тоже сразу понял правильно. Отослав дежурного сотрудника, открыл сейф и достал хорошо початую бутылку коньяка.
      Выпив полстакана, Иван прищурился от удовольствия и начал вспоминать свой главный подвиг на фронте, за что и был награжден орденом.
      На ихнем участке фронта появился снайпер противника, который отстреливал исключительно офицерский состав, рядовых не трогал, работал исключительно избирательно. Такое положение дел ни в коем случае не устраивало,  вот и в очередной раз пригласили Ивана для решения этого вопроса. За уничтожение столь опасного противника Ивану   было  обещано отпуск и награду.
    - Я неделю пролежал в развороченной взрывом помойке, хорошо, что зима, не так пахло, - Иван посмотрел на остатки коньяка в бутылке и Марьясов безропотно вылил их в стакан Ивану.
    - И  немец поверил, что нет здесь опасности, несмотря на то, что про меня он конечно был наслышан и сделал роковую ошибку для себя и своей жизни, всего - то  на несколько секунд обозначил свое местонахождение, и при этом сверкнула на морозном солнце оптика его прицела, - Иван с сожалением глянул на пустую бутылку и продолжил свой рассказ.
    - Ну, я и плавно так нажал на курок, пук, - сказал эвенк, показывая указательным пальцем как он нажимает на спуск, - А пулька ему вот сюда в лоб, пук, - его палец коснулся центра своего лба, - А мне орден на грудь, пук, - указательный палец коснулся ордена.
      Начальник милиции смотрел на этого маленького, уже немолодого на тот момент человека, невольно проникаясь уважением к нему и всему тому, что он сделал в своей жизни. Не многие смогут вот так, как Иван, пройти по жизни с той легкостью и весельем. И испытание морозом на самом деле, не самое страшное, с чем он сталкивался в жизни. Многие из нас, цивилизованных людей, и дня не смогли бы прожить в таких условиях Крайнего Севера. А этот маленький человек, ростком с подростка, сидел и с видимым удовольствием рассказывал про свою жизнь. Она ему определенно нравилась, другой он ее себе и не представлял!
      Отправили Ивана ближайшим бортом в родной поселок, а через год   Иван, как депутат,  прилетев на очередную сессию Райсовета, был избран делегатом на Краевую сессию. По этому случаю его переодели во все новое, что смогла найти потребкооперация со своим досрочным завозом. Получив наставления быть утром к самолету в Красноярск, был на его беду отпущен с Богом.
      К самолету он не появился, а ближе к обеду  его нашли полностью раздетым  и  замершим  в снегу возле  дома под зеленой крышей.  Ночью   температура  была за 40;  всему есть предел, и человеческим  возможностям тоже. Экспертиза показала, что накануне он выпил с двумя собутыльниками, как минимум, пять  бутылок спирта.
    Может так сильно не хотел в очередной  президиум, а может и на орден его  позарились, который так и не нашли потом, кто сейчас разберет!?