О трагической судьбе поэтов
"Он возвращался снова к условиям реального существования, сопровождаемый хандрой и изнеможением как результатами прошлого раздражения своей мысли..." (из Писемского): "...Я, вставая утром с постели уже чувствую без всякого повода усталость во всём существе".
П. В. Анненков. "Художник и простой человек. Из воспоминаний об А. Ф. Писемском".
"Ни о чём говорить не хочется: всё, что ни есть в мире, так ниже того, что творится в уединённой келье художника, что я не гляжу ни на что, и мир кажется вовсе не для меня. Я даже не слышу его шума".
Н. В. Гоголь – А. А. Иванову
(1851 г.)
"К митрополиту я хотел ехать вовсе не за тем, чтобы беседовать о каких-либо умных предметах, на которые, право, в нынешнее время поглупел. Мне хотелось только прийти к нему на две минутки и попросить молитв, которые так необходимы изнемогающей душе моей".
Н. В. Гоголь – А. С. Шевырёву
(в конце 1851 г.)
"В ноябре месяце 1925 года вошёл к нам в номер гостиницы "Англетер", в Ленинграде, поэт Сергей Александрович Есенин. От былого здоровья, удали осталась только насмешливая улыбка, а волосы, те прекрасные, золотые волосы, совсем посерели, перестали виться, глаза тусклые, полны грусти, красноватые большие веки и хриплый, еле слышный голос.
...Он был такой исстрадавшийся, растерянный, неспокойный, всё время что-нибудь перебирал руками".
Е. А. Устинова. "Четыре дня Сергея Александровича Есенина"
"Потом писали, что в санатории Есенин поправился и чувствовал себя хорошо. Не верю! Нужно быть нечутким, чтобы не видеть того трагического надлома, который сквозил в каждом жесте Сергея. Нет, санаторий не принёс ему большой пользы!
... Был он очень бледен, его волосы свалялись, глаза поблекли".
М. Д. Ройзман. Из книги "Всё что помню о Есенине"
"Вошёл Есенин и, когда увидел меня возле моего сына, прошёл тихонько и зашептал: – Я не буду мешать...– Сел в кресло и долго молча сидел, потом встал, подошёл к нам.– Вот всё, что мне нужно.– сказал шёпотом и пошёл.
...О смети Есенина мне позвонили по телефону. Всю ночь мне казалось, что он тихо сидит у меня в кресле, как в последний раз сидел. Помню, как из вагона выносили узкий жёлтый гроб, как мы шли за гробом. Есенин был похож на измученного, больного ребёнка".
А. Л. Миклашевская. "Встречи с поэтом"
Всем известно, как крайне хронически истощённый голодом организм (например, после концлагеря) реагирует на еду: он отвергает её: рвотными позывами, общим тяжёлым неприятием её и т. п. У такого человека, пониманием создаётся впечатление, что без неё,– еды,– нельзя, что,– чтобы не умереть,– её надо съесть, что от чувства – хронической – НЕСЫТОСТИ и неинтереса к пище (аппетита здесь не бывает и в помине) надо избавиться – не иначе, как поев, но и есть при этом еду становится просто невозможно (голод есть,– аппетита нет) – весь организм устало как бы протестует против неё, забывая и её вкус, и – радости, которые она может приносить, и – СЫТОСТЬ которую она приносит забывая, и даже самые большие деликатесы способны вызвать лишь рвоту пустого желудка, а порции бульона – вызывают лишь более животное чувство несытости и какой-то неизбежной своим концом – обречённости.
Кормить такого несчастного надо тогда по самой лучшей и даже изощрённой и полной программе, морально поддерживая, и – мелкими порциями, разнообразно, ставя и питательны клизмы,– постепенно, шаг за шагом возвращая готовившийся к погибели организм к жизни, к – аппетиту и – интересу к еде и к жизни.
Такое же точно истощение, но,–только уже – мозга, поэта-классика (а, значит, работающего – по самому большому счёту, глобально), когда заканчивается его духовный ресурс, и всё его физическое здоровье, связанное с ним (откуда мозг тоже черпает свои силы), а обстоятельства жизни – не питают и – не согревают её (жизнь), либо – не поспевают это делать, по отношению и в том числе к “вошедшему в детонацию” мозгу, стремительно истощающему и – себя и – организм в целом,– истощение здесь происходит по сходной с голодом схеме.
Физически человек истощается – не получая физическую пищу, а – умственно и духовно человек истощается – постоянно и упорно – отдавая умственную и духовную, интеллектуальную пищу, эксплуатируя свой мозг и интеллект (а, значит, и – своё физическое тело, которое управляется мозгом и питает мозг), задавая ему, мозгу,– своей личностной неуёмностью постоянные задачи, и – озарением своим,– заставляя мозг их длительно и упорно решать. На это толкают и недостатки и обстоятельства окружающей жизни и её проблемы (а значит и – проблемы людей), которые решает такой человек через свои сочинения.
В этом случае, истощённый в результате регулярного и длительного мозгового штурма, мозг его становится – сродни – истощённому организму заключённого, длительно и упорно голодающего. Он не может уже не только – “создавать” (сочинениями) информацию, но, даже, и – просто перерабатывать (физиологически) её, а поэтому выходит на первый план наряду с истощением, и – дисфункция мозга, его – “неумение”, а значит и нежелание” своей нормальной физиологии. Он (мозг) не может уже перерабатывать информацию,– как бы “приподнимаясь над суетой”, и оставляя нам, будущим поколениям, “свет и окошко в тоннеле”,– даря нам, читателям, свой оптимизм, удачные литературные решения и сюжеты; классик не имеет право поступать (и работать – вне жизни, ибо, только – классикой жизнь отражается наиболее полно) иначе, и мозг его угасает, превращая жизнь творца в сплошную изнурённость, опустошенность, тоску, депрессию, безысходность и обречённость, в которой, увы, уже нет места не только для “света и окошка в тоннеле”, но – даже и для самого “тоннеля” и тот, кто раньше так ярко и жизнерадостно горел, превращается в угасающую развалину… А его – былые сочинения – только тянут из него энергию, в т. ч. и – подчёркиваю – возникшую пропасть между им, усталым, и – тем, что – сделано, “заталкивая” его – в могилу…
Задача общества, если это общество людей, а не животных,– остановить и – восстановить творца, который работал на него как вол,– сделав его жизнь возможно теплее, лучше, обеспеченнее, освободить его от – скопившихся проблем (“рваческая жилка” таких людей, и без того – никакая,– к концу его работы – вообще теряется, и он – просто становится “материально беззащитным и – несостоятельным” перед миром наживы и зла), и – реабилитировать творца во всех смыслах (слывущего к тому же часто “иждивенцем” и – “дармоедом” по вине общества – погрязшего в своих грехах, которые, кстати, отмаливал за них поэт-классик, творец лучшей жизни), морально и физически, материально и – морально отогреть его, вернув ему если не всё, то, хотя бы часть столь нужного – ему уже тогда тепла и света, что он подарил нам,– его благодарным читателям. Государство, не делающее этого – порочно и – несостоятельно, не имеет права на существование, и – само является – иждивенцем, что можно сказать не только о системе, в которой живет государство, но и о тех, кто в нём живёт, кто его олицетворяет и – возглавляет.
Давайте соответствовать.
9 января 2002 г.