Храм – часовня в Шевалях
Во глубине Рязанских лесов, на берегу реки Мокши, в стороне от главных путей стоит древнее русское село Шевалеевский Майдан. Село это в прежние времена было преогромным - более шестисот дворов, мельница, маслобойка, кузница, поташня, две церкви, часовня. Вкруг деревни поля засевные и огороды хозяйские, ещё далее -- земли для покоса. Кормила земля Шевалевская многие поколения сельчан. Да и сейчас село не уступило времени свою территорию. Раскидисто располагает оно свои концы в разных направлениях. И каждое из них имеет своё название: Базар, Гора, Пертовка, Вышвырка (самый дальний конец), Козловка, Куток (затаённый тупик у овражка).
Главная улица широкая и длинная (Базарною зовётся и сейчас), где стояли дома самые богатые и самые красивые, исходила от начала села, с одним извивом проходила через всё и кончалась у реки, у Мокши. Да может и не кончалась, может подныривала под неглубокою рекою и на другом берегу рассыпалась на многие тропинки, ведущие к лесу. И ежели следовать дальше, то поведут-повлекут пасынки деревенского тракта через луг с травою выше плеч прочь от деревни в сторону леса. Но сперва к болотам бы вывели шествующих по полю сему. Здесь в чистейших и тишайших местах собиралася родниковая сила проходящей мимо реки, питала и её и луга ближайшие. В обход болот приходилось пускаться, чтоб добраться до леса густого и тёмного. С деревенского берега он кажется чёрно – синим, сплошною стеною по всему видимому горизонту стоящим. Над ним всегда, во все погоды стоит то дымка, то туман, то марево. Дышит он как бы своей атмосферою, вглядывается в муравейник на том берегу, думает что-ли? А хранит он в себе богатства природные, издревле питающие крестьян ближайших деревень. А допрежь выходили оттуда в голодное время дикие звери поживиться чем-нибудь у людей. Поэтому крайние избы поселения всегда были рубежом оборонным. И частокол у них повыше - покрепче, и собаки потушистее - позлее. Иной-то раз новость по деревне быстрее молнии: в оконечном дворе ночью медведь набедил -- разорил овин с курями, не столько съел, сколько подавил и выгнал. И в этом противуборстве людей и зверей за территорию и корм извечно протекала жизнь Божьих тварей.
Маленькие избушки с теплом от печки и с трепетным огоньком лучины в светце, а вокруг безбрежное пространство холода и снега – это когда зимой. А уж летом-то приволье! На душистые луга из-под власти отца-покровителя выбиралась на волю и свет лесная земляника. Своим чудным, нежнейшим ароматом в июле месяце неодолимо влекла к себе людей с деревенского берега. Но высокая, густая трава покровно скрывает красные капельки ягод. Так что любителю-сладкоежке ползать приходится на коленах, не вставая и даже не разгибаясь, волоча за собою лукошко. Главные собиратели – ребятишки, а которые совсем маленькие, те – с плетёными кужонками на руке. А какое разнотравье в лугах, разноцветье в травах и полевых цветах дух головокружительный! Прислушаешься и все привычные звуки разделяются на жужжание пчёл, стрёкот кузнечиков, шуршание жуков, гудение стрекоз – природный оркестр, никогда не утомляющий своей музыкой и не смолкающий летней ночью. Ранней весною на этих лугах и нигде более начинал произрастать дикий лук. Он невысок, растёт кучками, тоненькими тёмно-зелёными стебельками высовывается из обычной травы. И стар и млад в деревне советского периода употребляли его для подкрепления здоровья. На первый вкус он кажется сладким, потом лишь проступает горчинка.
Всё это предлесье лишь подступ к другому миру, где нет простора и широкого огляда, нет легкомысленных ветров и все крайности природы - ливни, жара и снежные бури значительно ослаблены. Да и встречает лес и случайного путника с холщёвой котомкой, и грибника с берестяным пестерем и охотника с ружьишком как-то настороженно. Недоверчиво всматривается он в захожего или заезжего человечека, густо и сердито шумит где-то поверху. И неизвестно совсем: будет ли удача в путешествии или скроет свои богатства лес и вернёшься домой ни с чем. Неместному надобно приспособиться к новой обстановке и мысленно, и действиями своими соответствовать. Тогда-то и наступает хорошо ощутимая гармония в душе и на сердце человека. Но гуляя или промышляя по лесу никак не чувствуешь себя хозяином подобревшей к тебе природы.
Ещё примечательность этой деревни. Расположена она на сильно пересечённой местности: на холмах, да на пригорках, вдоль и по краям оврагов, на берегах протекающих по деревне больших ручьёв. А названья у них не совсем или слишком русские -- Шева и Лея. Стремительное их течение меж крутых и высоких косогоров по песчаному с пластами голубой глины дну оканчивается у Мокши, делая завихрения и водовороты в реке. В жаркое время в месте впадения ручьи охлаждают реку, в прохладное -- согревают. Во все времена и посейчас деревенские упорно называют свои ручьи реками. В этой традиции древняя почтительность к некогда, наверное, полноводным и опасным своим сильным течением рекам-ручьям. Когда деревня была полна детворою, то частенько находили пацаны карманную и бытовую мелочь в песке. Самая древняя находка -- Екатерининский медный пятак ХV111 века, а самая загадочная – небольшой железный шпиль с прикованным к нему колёсиком. С трудом узналось, что это для намотки пряжи вместо веретена с пряслицем. А пряли в деревне в каждой избе, менялись и продавали многое. В любой брошенной ныне избе раньше можно было найти и прялку, и части ткацкого стана и равноплечиковый безмен.
Вот и название своё деревня составила из всех своих главных примечательностей -- Шевалеевский Майдан. Рядом есть и другие Майданы, ближайшие из них -- Поляковский и Боковой, подале – Сак-Майдан.
Майдан – древнейшее русское слово. По Далю это – площадь, место, поприще. А также на возвышенности смолокурня, дегтярня, поташня. Соборное место, торг, базар. Городище в лесу или где лес был.
Известна и история села, сохранённая в пересказах жителей села. Издревле сельцо было набегное. От неурядиц жизни и от крепости помещичьей бежали сюда люди с разных мест. Неизвестно почему, но с сих мест выдачи беглых не было. Находили тут приют и покой, работали, обрастали хозяйствами. Строго смотрел с холма у реки помещичий дом на заречных крестьян и завидно было крепостным помещика. Да власти-то особой не было. Может от того и название пропавшей во времени помещичьей усадьбы и его сельца обозначилось в то время как Сычёвка. Недовольные, дескать, они, на нас осерчалые… Пока село развивалось и строилось было у него и другое названьице какое-то служебное, канцелярское или промежуточно-местное: Нижние или Речные Буты. По Мокше в старое время ходили небольшие баржи, возили лес, песок. Да со временем обмелела, крутоярые берега её, где любили гнездиться ласточки, постепенно осыпались, сужали реку, делали роскошные песочные пляжи.
А деревня столетиями жила и развивалась, пополнялась людьми самыми различными. История их протянулась тоненькой, теперь уже совсем слабенькой и почти обрывистой ниточкой и выразилась в так называемых уличных фамилиях обитателей. А значит это, что помимо зарегистрированной в метриках фамилии имелась ещё одна, которой прозывалось всё крестьянское семейство, живущее купно, одной семьёю в доме своём. И была эта уличная фамилия основною! Подлинные фамилии своих односельчан многие и не знали, ни к чему это было. Среди них своеобычные -- Миняковы, например. Был в старое время глава семьи, уважаемый в деревне, хозяин крепкой руки дед Миша или Миня. И сто лет после него его прямые потомки по мужской линии и незамужние девицы были и есть Миняковы. То же и Макурины -- потомки коневода Макара, слетевшего с проворного жеребца и сломавшего себе шею. Кабановы -- фамилия эта образовалась также много лет назад, когда их общий предок, родившийся на свет, удивил повитуху своей крепостью, круглостью и весом. И в похвалу роженице и младенцу она сказала: «Вот-де какой кабанчик родился!». И уж давно помре старый Кабан, а любой из рода его, приезжая в деревню вновь становится Кабановым.
Иные деревенские обыватели с признаками другого народа или может в характере и повадках что-то было ярко примечательное. Жидовкины до сих пор прозываются так и живут. Цыгановы -- гаснущая память деревни не сохранила и здесь происхождение её. Но в одеждах потомков, против местных обычаев и традиций, по сию пору присутствуют яркие тона. У мужчин какие-то шаровары неместного кроя, у женщин широкие цветастые юбки, давно незолотые цепочки и кулончики на шеях и запястьях. Есть и причудливо-смешные и с совсем уж затаённым смыслом, как то: Январичевы или Январи, Кандяевы, Дристуновы, Аряевы, Магены, Филипповы. Последняя далась семье по деду, долгожителю и лицу весьма значительному в деревне советского периода. К тому же он единственный нарисовал сельскую церковь масляными красками на холсте. Это изображение до сих пор сохранно в его доме. А церковь одну в 36 или 37 году сломали, как и многие в России того времени. Свои же и расправились. Отсекли крест с церкви и островершек c колокольни, порушили купола. Один из них на радостях отплясывал на обломках казнённой церкви. Да что-то быстро сплясался. Через короткое времечко отнялись у него ноги, а потом и сгиб совсем. Другой и третий -- активные участники разрушательства также до сроков своих не дожили, вроде не болели, а как-то постепенно зачахли. Из всех рассказов старожилов деревни этот самый подробный и точный в деталях. И фамилии потомков известны, да злобы и обиды никогда к ним не было. Смирился народ и в этот раз: сила солому ломит. Другая же церковка, зимняя, каменная, покамест оставалась. Но в пятидесятые годы и ей черёд пришёл. Уже и выросло поколение безбожное, непочтительное к старине и предкам, техника стала мощнее, да и нужда в стройматериалах возникла особенная. Последнюю пользу от своего уничтожения принесла церковь людям – дала им в хозяйство свои святые камни, а лаги и стропилы употребились на сельский клуб, где много лет крутили фильмы, а после молодёжь там плясала-выпивала. Стояла эта последняя зимняя церковь на самом высоком месте, на окраинном холме близ реки Мокши. С любого косогорья если посмотреть по сторонам, то увидишь купола дальних церквей невидимых сёл, а в свете яркого солнца – и золотые кресты на них. И так они, церкви и храмы два-три столетия весело переглядывались, перезванивались, и ходоку веселее в пути дальнем. Но теперь изрядно проредилось огромное пространство от крестов и колоколен. В оное время колоколенки вдруг затихли, трезвон, перезвон, благовест отменили -- бесы же не любят этого, может боятся?..
А ещё была часовня в центре села на Базарной улице. И всякий, кто шёл на трудное крестьянское дело или в отхожий промысел в уездный городок, останавливался, отвешивал поклоны, просил Господа о поспешествовании. Но какой она была никто уже не помнит. И так беспамятно, наощупь, по наитию и вдохновению ставят на месте сём, древнем и до сих пор свободном, потомки своих далёких предков новое строение.
Все официальные разрешения и регистрации получены, благочинный Сасовского района освятил закладку храма, усилиями жителей деревни, потомков живших здесь крестьян и приезжего люда, построены стены и крыша будущей часовни. Вера в праведность дела нашего обретает зримые черты. Впервые за последние десятилетия – стала ремонтироваться дорога, приезжает школьный автобус, родился первый младенец! Трудное и долгое дело возрождения требует от нас посильных жертв и усилий. Обращая взоры в историю и самого дальнего села и государства Российского мы видим как многие поколения русских людей преодолевая последствия войн, неурожаев, моров, тирании от своих и иноплеменных донесли до нас свою веру и сохранили землю. Потери последних десятилетий, может быть самые значительные по глубине и охвату. Но и они будут преодолены. И начало этому – строительство в душе и на земле своих храмов и часовен, провожавших на работу и в путь крестьян тех далёких времён.
Год 2007 от Рождества Христова.