Как я двух рублей лишился.
Давеча вот шествовал я по Старо-Черёмушкинскому парку от метро в сторону офиса нашего клиента, а предо мною энергично и целеустремлённо двигалась дама. На ней был модный длинный плащ, широко распахнутый, на ногах изящные полусапожки на высоких каблуках, а густые кудреватые волосы волнисто развевались от её движения вперёд. Внешние факторы говорили за то, что это была молодая женщина. Но внутреннее чувство утверждало обратное. Но почему? Ведь не лица, ни рук, ни даже ног её я не видел. Так что же? Может меня смутила несколько тяжеловатая походка или недостаточная гибкость в талии при такой стремительности движения? Или причёска -- густая и пышная она всё-таки производила впечатление хорошей выделки, а не естественности. Но этот мгновенный слепок впечатлений образовался сам собою и тут же провалился в копилку памяти, с судьбою затеряться там среди тысяч других.
Но нет. Через некоторое время, зашедши на пропускной пункт бизнес-центра, где располагался нужный мне офис, я обнаружил у стойки охраны знакомый плащ в полусапожках. Обладательница их, перегнувшись через барьер, сообщала о себе необходимые для прохода сведения. Тон её голоса был и спокойный и доброжелательный. Закончив записывать, охранник поднял голову и, указуя на меня перстом, спросил её: «Вы… вместе?» По-видимому, вопрос сильно удивил женщину. Обернувшись ко мне лицом и полуобернувшись торсом, она с видом весьма недовольным смерила меня глазами с головы до пояса. Именно смерила, а не просто посмотрела на незнакомца, которого ей предлагали в спутники. Причём ейное выражение лица ещё до оборота ко мне уже выражало какое-то недовольство, переходящее, как мне показалось, в негодование. Вообще-то смерить человека глазами часто является действием вызывающим и обидным. Среди мужчин это иногда может вызвать драку. Но ситуация всё-таки была смягчена -- и тем, что это сделала женщина, и тем, что смерен я был только до пояса, и самое главное, что поводов для недовольства собой я всё-таки не давал никаких. Не принял её вызов, так сказать, на свой счёт или не успел принять.
Оформив пропуск, она быстро удалилась. А я некоторое время стоял поодаль, переминался и размышлял. Женщина всё-таки была не молода и даже не очень средних лет (как мне и показалось в парке). Лицо посетительницы никак нельзя было назвать привлекательным. Оно было с оттенком природного серого цвета с глубокими морщинами от носа к подбородку, несколько меньшими на лбу, с сеточкой морщинок вокруг глаз. Глаза её в молодых годах очевидно были привлекательными и даже красивыми, но сейчас они сильно поблекли, веки заметно утяжелились, но блеск остался. Теперь в этом блеске виделась не радость молодости и новых ощущений, а строгость и негодование. Кисейный шарфик дополнял портрет незнакомки. По замыслу хозяйки он, вероятно, должен был
развеваться на ходу, создавая дополнительную черту стремительности, а заодно и прикрывать явные складки на шее, в которых вполне могла бы затеряться небольшая цепочка.
Но чем же моя скромная на тот момент персона могла вызвать её неудовольствие? Вид мой не был презентабельным, но и бродягой я не казался. Может моё стояние поодаль, которое женщина не видела, но наверняка ощущала, воспринималось ей как униженная поза просителя и к такому человеку она, естественно, не могла благоволить. Не этим ли объясняется её заранее неприязненное отношение к кандидату в сопровождающие? Но, возможно, что эта особа обладала сверхчувствительностью и уловила моё согласие быть её провожатым, в тот момент, когда охранник спросил её обо мне. У меня же были резоны пройти незарегистрированным, поскольку встреча в офисе стала бы началом долговременного в том числе и личного конфликта с директором -- должником нашей компании. А может эта женщина очень высокого о себе мнения и любой человек с улицы никак не мог быть ей ровней, больше того, даже спутник должен соответствовать её высоким стандартам. Но зачем же было оглядываться? Ведь пришла она одна и здесь её точно никто не ждал. После ухода сердитой дамы (прошла мимо полуотвернувшись) я частично поделился с охранником своими мыслями и он, поняв меня, засмеялся: "Здесь такие ходят, ого-го!".
Но всё же - почему так получилось? Иная женщина посмотрит – словно рублём одарит (как Любовь Казарновская, например), другая (вот как эта) - отнимет и ещё как будто должен останешься. Может за долгие годы свои она разуверилась в мужчинах в принципе? Не ждёт от них ничего хорошего и, несмотря на свои наряды, неоценённые достоинства, подразумеваемую значительность она всё-таки не пользовалась у противоположного пола большим успехом. Оскорблялась быть может от того, что кавалер, близко к ней подошедший, вдруг менял своё выражение лица с любезного и приятного на удивлённое и разочарованное. И защитная реакция против таких явлений выработалась у ней давно и проявляется теперь всегда, но иногда и неуместно.
Бог весть..