Блок-пост

 

В этот ненастный осенний вечер 99-го я постиг истинный смысл слова «счастье». В десятом часу ночи я ехал от федерального блок - поста в сторону своего дома. Ночную темень разрывали всполохи от взрывов артиллерийских снарядов. Иногда они приближались к самой дороге, иногда перемещались в сторону притеречного леса. Война подошла к самой границе республики, народ жил в ожидании страшной развязки. Первые снаряды только ложились на многострадальную чеченскую землю, а законы войны уже начали влиять на дела  и поступки людей.
Блок-пост напоминал реку жизни из древних сказаний. Перейти какой-то десяток метров означало выжить, оставаться было смерти подобно. Однако между жизнью и смертью стояли блок-пост и люди, которые решали, кому жить, а кому умирать. Блок-пост проводил четкий раздел между войной и миром. На одной стороне поста можно было слышать разрывы снарядов и провожать взглядом самолеты и вертолеты, груженные смертоносным оружием, на другой - эти снаряды и бомбы падали на тех, кто там находился. Сотни автомобилей и тысячи людей стремились перейти через пост, чтобы оказаться в обществе тех, кто только слышит войну, однако узкая горловина блок - поста вбирала в себя только избранных.
Сотни людей напирали на БТР в надежде оказаться в зоне мира, они были готовы перетерпеть любую брань и унижения, лишь бы перевести через пост своих детей и женщин. В огромной толпе людей почти не было стариков. Они мудро решили пройти через все тяжкие испытания судьбы или погибнуть у себя дома, чем оказаться на чужой стороне изгнанниками.
Блок-пост жил законами войны. Были отброшены все условности и приличия, здесь все имело свою цену, и торг был неуместен. Толпе приказали разделиться на три части: русских, чеченцев и всех остальных. Единая в своей беде толпа стала разделяться.  Русских стали организованно переводить через блок-пост, чеченцев попросили убраться, а всех остальных подождать. На БТРэ стоял военный, который сам никогда не видел войны, но уже умело вовсю пользовался ее благами. В толпу русских затесался чернявый мужчина с горбатым носом. Его выволокли в сторону заграждения из колючей проволоки. Мужчина размахивал своим паспортом, где было написано, что он турок - месхетинец. Ему не впервой было бежать, война преследовала его всюду, где бы он не находился. Этот немолодой мужчина твердо усвоил истину, что выживает тот, кто бежит из зоны войны. Однако на этот раз ему не повезло, военным не понравился его нос. С таким носом нечего было стремиться выживать. В его адрес сыпались грязные издевки и колкости, однако он не обращал на них ни малейшего внимания. Турок знал, что от насмешек не умирают, умирают от бомб и снарядов. Эта земля приютила его на время, но она никогда не была ему матерью.  Но даже те, чьи предки покоились в этой земле, стремились восвояси из этого ада. 
На этом блок - посту все имело свою цену: переход из войны в мир для взрослого оценивался в полторы тысячи рублей, для детей была сделана скидка до пятисот рублей. Пройдет всего несколько дней, бомбежки усилятся, и цена подскочит по пяти тысяч рублей для всех и каждого, независимо от возраста и пола. Бомбы не выбирают на кого падать. Последовал их примеру и военный, стоявший на БТРе, он тоже перестал выбирать. Люди договаривались, платили и переходили через блок – пост, однако таких счастливчиков было несоизмеримо мало по сравнению с теми, кто оказался по другую сторону. Для многих, находящихся здесь это была немыслимая сумма, за годы «свободы» они лишились последних средств к существованию, забыли смысл слов «зарплата» и «пенсия», однако все они хотели жить.
Я целый день простоял возле дороги, добраться до БТРа – кассира не было практически никакого шанса, а в машине мерзли мои дети. Я был уверен, что смогу их переправить в мир, где на людей не падают бомбы, но  не знал, как это сделать. Вечером судьба улыбнулась мне той единственной улыбкой, которая называется «счастьем». Я ждал этой улыбки целый день под холодным октябрьским ветром, она приснилась мне вчерашней ночью и заставила пуститься в дорогу. В этом огромном столпотворении людей моих родных заметил наш хороший знакомый, который имел беспрепятственный проход через блок – пост. Он забрал их с собой, чтобы провести туда, где есть свет и газ, где люди смотрят телевизор и осуждают нас за то, что мы «хотим» войны.
Мои родные находились всего в нескольких метрах от меня. Мне кричали, чтобы я принес обувку малышки из машины. Я держал в руках ботинки и протискивался через толпу, однако она смыкалась как вода за кораблем и сжимала меня со всех сторон.  Пришлось повернуть обратно и попытаться пройти к заграждению из колючки, чтобы перебросить обувь. Мне удалось приблизиться к заграждению, однако мой голос перекрывал шум толпы.  Семья прошла на огражденную территорию поста, я видел, как они уходят, и не ведал, суждено ли нам встретиться вновь. Детишки прижимались к своей матери, они чувствовали беду, окружавшую их, и инстинктивно искали защиты у матери. Теперь нас разделял  блок – пост, который находился между миром и войной. Надвигалась ночь, и я не знал, что ждет их на той стороне, однако был уверен, что бомбы и снаряды на них падать уже не будут. И это было истинное счастье.
 Ночная темень окутала мир, а я стоял с ботиночками в руках, не в силах уехать из этого места. Впереди ждала неизвестность, а здесь я познал смысл слова «счастье».