Гарик Алиев был наполовину еврей, наполовину азербайджанец, причём весьма удобным для советских времён образом. Мать еврейка, отец азербайджанец. Значит, для советской власти он являлся азербайджанцем, а для Израиля евреем. Всегда спокойней находиться на нейтральной и безопасной стороне идиотизма. Гарик находился и извлёк даже некоторую для себя выгоду. Как азербайджанец, то есть представитель дружбы народов, он попал без подножек в Харьковский медицинский институт. Если бы его родители поменялись национальностями, сделать это получилось бы несколько труднее. Евреи к дружбе народов отношения не имели. Впрочем, он мог конечно написать в паспорте национальность матери, что многие и делали, но закалённые в расовых битвах сов.чиновники нюхом распознавали подвох. Однако, основное удобство, как обнаружилось несколько позже, заключалось в позиции Израиля по данному вопросу. То есть, с отцом евреем Гарик тоже имел право на жительство в Израиле, но полное и полноценное еврейство ему бы в этом случае не светило. Выяснились эти навевающие удивление подробности в начале семидесятых, когда совок приоткрыл щель для незначительного просачивания во тьму внешнюю подозрительного в смысле лояльности нац.меньшинства. Забегая вперёд, скажу, что этим преимуществом в плане Израиля Гарик не воспользовался, так как из Вены, куда вначале после проваривания в котле ОВИРа попадали взмыленные переселенцы, Гарик устремился в Германию. Это был по тем временам непростой вариант и Гарика даже допрашивали представители разных антисоветских западных разведок. Подробности из моей памяти выветрились, но обосновался Гарик всё же в Германии, а именно, в Дортмунде. Я несколько раз бывал в Дортмунде, так как там намного позже, в совсем другие времена поселился мой старый друг с семьёй. Дортмунд – средних размеров довольно бесцветный город, несколько напомнивший мне Харьков, из которого я родом.
Эмигрировал Гарик в середине семидесятых, когда ему набежало под тридцать. С женой он развёлся и она с маленькой дочкой осталась в Харькове. Жену звали Динка Купчиха. Что до «Купчихи», то я до сих пор не ведаю фамилия это или кличка. Не в курсе я и что сталось с его родителями и почему о них ничего не было слышно. Я с Гариком не очень близко знаком и встречал его нечасто. А вот почему-то заехал в голову. В Германии он сдал тесты и прошёл медицинскую практику. Заняло это мероприятие довольно много времени, но в семидесятые Германия немногочисленным советским эмигрантам давала шикарное пособие и жильё. Так что Гарик спокойно закончил образование и открыл собственный кабинет психотерапии. Почему он с женой развёлся - точно не знаю. Но учитывая её поведение в дальнейшем, могу предполагать, что изрядно она Гарика достала. Под поведением я имею в виду её поездки в Германию к Гарику в конце восьмидесятых. Динка в Германии вела себя действительно как подвыпившая купчиха и пару раз даже попадала в полицию. Гарик её с немалым трудом отправлял домой восвояси и от её визитов начал уклоняться. В Перестройку он приезжал в Харьков и я его встречал у общих знакомых. Там-то я его и разглядел получше. Вёл он себя доброжелательно и сдержанно, рассказывал о Германии. Мне его рассказы не всегда бывали понятны, ибо, как в фильме Рязанова: «Другой страны не знаю. Нигде не бывал.» Сам Гарик произвёл на меня впечатление человека не очень-то довольного жизнью. Некая печаль замечалась в выражении его тёмно-карих глаз. Он слегка сутулился и, будучи и так среднего роста, делался от этой привычки ещё печальней. Общие друзья рассказали мне, что Гарику в Германии одиноко, телефон в его доме целыми днями не звонит и он с нетерпением ждёт приезда на постоянное жительство своей дочки. Дождался. Дочка оказалась в мать, безбашенной гулёной. Она обзавелась мотоциклом и гоняла сверх всяких правил дорожного движения. К тому же, она вскоре покинула Гарика и обосновалась в кампусе университета, кажется в Бонне. Однажды она навестила папу со своим женихом, от которого Гарик пришёл в ужас. То есть ничего ужасного в Саше Полякове не было, кроме одного: Гарику было прекрасно известно, что Саша гомосексуалист. Он и выглядел соответственно: крашеные в невозможный цвет патлы торчком, бусы, браслеты, и так далее. Судя по всему, Саша решил сменить ориентацию. Его родители, интеллигентные и очень приятные люди без заскоков, эмигрировали недавно в Америку, где Саша окончательно приобрёл гомосексуальный лоск. Но вот поди ж ты, решился на эксперимент смены амплуа. Возможно, мысль эта посетила Сашу уже в Германии, куда он почему-то отправился на учёбу и очутился в том же кампусе, что и Гарикова дочка. Гарик против эксперимента не возражал. Возражал он против использования своей дочери в качестве тренировочного снаряда. Теперь они вдвоём гоняли на мотоцикле, а Гарик в качестве психотерапевта выписывал себе успокаивающие таблетки и расслабляющие медитации. Закончился эксперимент полным провалом. Дочка таки вышла за Сашу замуж, но они развелись через полгода. Гарик за указанные полгода несколько поседел и полысел. Дочку он теперь видел ещё реже, чем в компании Саши, и снова впал в меланхолию, к которой у него явно существовала склонность.
Годы шли, а «птица счастья завтрашнего дня» всё не прилетала. Когда в самом начале девяностых вдруг наметилось некое кружение её тени в облаках. Тень выглядела женщиной по имени Зоя тридцати с небольшим лет, среднего роста, средней упитанности, с внимательными и несколько навыкате голубыми глазами и никогда не закрывающимся ртом. Рот молол какой-то задушевный вздор тихим, лирическим и крайне монотонным манером, так что я например, через пару минут впадал в гипнотическое состояние, наполненное видениями порхающей вокруг головы Зои. По-видимому, Гарик впадал от Зои в похожее состояние и оно ему понравилось. Встретились они в Германии, куда Зоя приехала по туристской путёвке, почти случайно. Общие харьковские знакомые попросили Гарика в случае чего помочь девушке. Девушка позвонила Гарику и всё завертелось.
По какой-то причине, забыл какой именно, заграничный паспорт или немецкую визу получить Зое не удавалось. Я уже не помню что за бюрократические рогатки возникли на пути Гарикового счастья, помню только, что боролись за него мы всем миром. И вот наконец Гарик с Зоей воссоединились в Германии и сочетались законным браком. Вскоре у них родилась дочка, а в середине девяностых до меня донёсся слух, что Гарик хотел бы развестись, но не знает как и куда ему пристроить жену с дочкой. Общие знакомые рассказали, что она его задолбала совершенно и Гарик не может работать, ничего не соображает, залез в долги и проклинает всё на свете. Зоя вцепилась в Гарика мёртвой хваткой и на молитвы о разводе откликнулась только Гарикова смерть, которая оказалась самой отзывчивой из всех мировых сил. У Гарика нашли рак мозга. Он пытался что-то делать, помнится мы ему искалаи в Америке (я в то время уже находился в Чикаго) какие-то нетрадиционные средства, плавники акулы или что-то в этом роде, уже не помню. Понятно, никакие плавники ничему не помогли, и Гарик мирно, или не очень мирно, опочил. Жена от наследства отказалась, так как Гарик напоследок очутился в немалых долгах.
По слухам, Зоя почти сразу снова вышла замуж, видно заговорила ещё одного русского немца.
Немногочисленные свидетели последних лет жизни Гарика утверждают, что находился он в очень странном, полупомешанном состоянии, и их ничуть не удивляет, что предсмертной его болезнью оказался именно рак мозга.