Наконец, карета свернула с дороги, медленно спустилась в заросший овраг и остановилась.
-Вот мы и дома, - иронично изрёк Красавчик, выпрыгнул из кареты, опустил подножку и вежливо склонился, пародируя лакея.
«Даже убить без издевательства не могут», - подумала я.
-Эй. Штырь, распряги лошадок, пусть попасутся, - сказал Красавчик, - да стреножить не забудь.
-Что ты раскомандовался? - огрызнулся Штырь. – Сегодня твоя очередь.
-Почему это моя? – возмутился Краавчик. - У меня сегодня умственная работа.
-Не наглей, - оборвал его Капкан. – Ты вечно отлыниваешь. Мы тебе не слуги. У нас всё поровну!
С этими словами, он сердито дёрнул меня за удавку и повёл, словно кобылу, за недоуздок. Штырь сунул кнут под облучок и, с наслаждением потянувшись, вытащил из экипажа мешок с деньгами, подкинул его а одной руке и, удовлетворённый его тяжестью, весело зашагал следом.
Красавчик, досадливо сплюнул:
-С какими придурками приходится иметь дело! – воскликнул он и принялся распрягать лошадей.
Меня, как была – связанную и с удавкой на шее, привели в уже знакомый заброшенный дом. Старая привычка к притворству заставила меня озираться по сторонам, будто я в первый раз вижу это место.
«Теперь их только двое» - пронеслось у меня в голове. – «Могу я это как-то использовать?» Но что я могла поделать? Я по-прежнему была связана. Что я могу? Попроситься в туалет? Развяжут ли они меня? Надо попробовать.
-Можно мне кое-что сделать? – спросила я.
-Чего тебе? – спросил мой мучитель.
-Ну, кое-что… - сказала я, скромно потупившись.
-Ах, это? – ухмыльнулся Капкан. – Ты слышишь, Штырь? Даме нужно отлить. Хочешь подержать ей подол?
-Как Вы смеете? – возмущённо прохрипела я. – Развяжите мне руки. Я сама!
-Развязать руки? А может, ещё и отвернуться? – усмехнулся Штырь. – Какая хитрая дамочка! Честное слово, ты умеешь рассмешить.
-Ну, поймите меня, я при вас не смогу!
-Не можешь, значит, не хочешь. Когда по-настоящему приспичит, сможешь. - И он грубо толкнул меня в угол.
«Вот скоты», - подумала я. Моему возмущению не было предела.
Я осмотрела полуразрушенный дом. При свете дня, мерзость запустения была ещё отвратительнее. Взгляд мой упал на разбитое окно. Выбраться через него было невозможно, ибо в нём была вставлена рама с частым переплётом. Раньше там были квадратики стекла. Теперь только по краям пустых клеток ещё поблёскивали стеклянные осколки.
Эти-то осколки и привлекли моё внимание. Я прикинула, что если подойти к ним и повернуться спиной, то можно было бы перерезать о них верёвки, стискивающие мои руки. Но как это сделать в присутствии бандитов? Вот если бы они, хоть на минуточку, оставили меня одну! Уж я бы знала, что делать – перерезать верёвки, и попытаться вылезти через трубу камина. А если не смогу пролезть, тогда схватить этот трёхногий табурет и затаиться у входа. Первому, кто войдёт, я с наслаждением разобью башку, а там видно будет. Умру, так, по крайней мере, в бою! Господи, позволь мне погибнуть в бою! Ну, пожалуйста! А там хоть в ад!
Но оставят ли они меня без присмотра? Господи, помоги! Что бы такое придумать?
-Господа, - снова взмолилась я, - я понимаю, что Вы мне не доверяете. Но поймите и Вы меня. Давайте попробуем найти решение, которое всех устроит. Чтобы я не сбежала, заприте меня здесь, а сами покараульте снаружи у двери. Пожалуйста!
-Нет, ты слышал, Капкан? – сказал Штырь. – Эта тварь собралась осквернить наше убежище! Только попробуй! Я тобой пол вытру. Лучше помалкивай, пока я тебе пасть не заткнул!
-А ты затолкай ей в пасть дохлую крысу, которая валяется за порогом - расхохотался Капкан.
Я замолчала. Эти люди были безжалостны и грубы. Моя жизнь в их руках не стоила и одного денье. Никогда я не была так близка к смерти, как в этот момент. Будь здесь Шарлотта, она, может быть, и нашла бы выход. У неё была умная голова. А я способна только на то, чтобы стоять на стрёме, или чужие разговоры подслушивать. Придумать я ничего не могу. Остаётся только ждать момента, который, скорее всего, так никогда и не наступит. Если до вечера не сбегу, тогда мой последний шанс это тот момент, когда один из грабителей полезет на чердак того дома, где якобы скрыт мой клад. Второй бандит будет занят лошадьми. Но третий всё равно будет меня охранять. Шансов почти нет. А потом, когда выяснится, что я их обманываю, они разозлятся. Герцогине раньше открытия городских ворот сдать меня будет невозможно. Значит, всю ночь они будут меня мучить и мстить. Что делать? Разве что бросить им отравленную приманку. Скорее всего, это ничем не поможет, хотя и не повредит. Не повредит? Уж точно, ни какая перемена не пойдёт мне во вред. Хуже быть просто не может…
-Господа, - снова сказала я. - Я бы дала вам любое количество золота. Но у меня его нет. Но даже та брошка, которую вы скоро получите, стоит две тысячи ливров, а это почти вдвое больше, чем те двести экю, которые вам обещала герцогиня. Неужели за это я не заслуживаю хоть капельку вашего милосердия?
-Так, я пошёл за крысой, - сказал Штырь.
-Погоди, погоди! – воскликнул Капкан. – Что это она там плетёт про двести экю? Эй, дамочка, повтори, что ты сейчас сказала?
-А что я такого сказала? – Я удивлённо взглянула сначала на Капкана, потом, на Штыря, потом, снова на Капкана.
-Повтори, сколько герцогиня обещала за твою голову?
-Двести экю, это будет тысяча ливров. Разве, нет? А я даю две тысячи! Две тысячи ведь лучше, чем одна? Правда?
-Ты тоже это слышал, Штырь? – сказал Капкан – многозначительно глядя на Штыря, который замер у самой двери.
Повисла пауза.
-Вот, паскуда! – наконец воскликнул Штырь. – Опять за старое! Крыса!
Я вжалась в угол, удивлённо хлопая глазами, стараясь притворяться, будто совершенно не понимаю, о чём идёт речь.
В эту минуту за дверью послышались шаги, и в комнату вошёл Красавчик.
-Лошадей я стреножил, пусть пасутся. Но за жратвой в трактир идти тебе, Штырь. А пока предлагаю приступить к самой приятной части сегодняшней операции. – Он подошёл к столу и любовно похлопал по мешочку с моими деньгами.
-Погоди, Красавчик, успеется, - сказал Штырь, подходя к нему с самой невинной улыбкой.
Я поняла, что отравленная приманка проглочена. Сейчас что-то будет. Только вот поможет ли это мне? Пока они отвлечены, мне следует держаться поближе к окну. Под предлогом переминания с ноги на ногу, я чуть сдвинулась вдоль стены в сторону окна.
-Что такое? – удивился Красавчик. – Никогда такого не бывало! Вы не торопитесь с делёжкой?
-Напомни, пожалуйста, сколько там герцогиня нам обещала? А то мы с Капканом тут заспорили. Толи я чего путаю, толи он.
Говоря это, Штырь, как бы невзначай, придвигался всё ближе к Красавчику, правой рукой почёсывая свой подбородок. Я же медленно ползла вдоль по стене в сторону окна.
-А чего тут спорить? – Красавчик удивлённо приподнял свои чёрные брови. – Нам обещали ровно сто экю. Сто! Легко запомнить…
-Вот, видишь? – Штырь обернулся к Капкану. – Сто экю! Именно сто!
Поворачиваясь обратно к Красавчику, он вдруг с разворота въехал ему кулаком в лицо.
Красавчик, не ожидавший от сообщника такого поступка, отлетел, с грохотом опрокинув стол.
-Ты что, Штырь? Охренел? – воскликнул Красавчик, поднимаясь с пола. Нос у него быстро синел и распухал, прямо на глазах.
-Прости, Красавчик, как ты там сказал? Сто экю, или мне послышалось?
-У тебя совсем крыша съехала? Я же ясно сказал: Сто!
Внезапно Штырь снова сделал резкий выпад. Но на этот раз Красавчик успел увернуться от его удара и коротко сунул Штырю под ребро.
Штырь вскрикнул, согнулся пополам и медленно повалился на пол.
В руке у Красавчика поблёскивал, неведомо откуда взявшийся нож. Он утёр рукавом свой окровавленный рот. Красавчиком его теперь было трудно назвать – огромный распухший синий нос, кровь, капающая с подбородка, крысиная злобная улыбка.
Капкан торопливо выхватил из-за голенища нож.
-Ты что творишь, паскуда? – крикнул он.
-Ты же сам всё видел! – воскликнул Красавчик, выставляя нож вперёд и принимая угрожающую стойку. – Ты видел, он первый начал!
-Так он же только поучить тебя хотел, крыса ты позорная!
-Как ты меня назвал? А ну, повтори!
-Так ты ничего не понимаешь? Невинный! Целку из себя строишь?
С этими словами Капкан прыгнул к Красавчику. Его нож, сверкнул короткой дугой у самой шеи противника. Тот успел отклониться и слегка порезал врагу запястье.
Я впервые в жизни видела реальный ножевой бой. Никогда не забуду! Страшно, грубо, жестоко, некрасиво! Пока противники обменивались выпадами, я, не жива, не мертва от страха, медленно, но верно ползла вдоль стены к спасительному окну.
Когда Капкан бросился в очередную атаку, Красавчику удалось перехватить левой рукой его правую руку и сунуть ножом в живот. Но тут Капкан ударом локтя выбил его нож. Бандиты сцепились и с глухим рычанием и сопением покатились по полу. Их перекошенные лица больше напоминали звериные морды. Оба имели мелкие порезы рук, а у Капкана, кроме того, рубаха на левом боку была обильно смочена кровью.
Наконец, мне удалось добраться до окна. Я нащупала острый край стекла и стала тереть об него верёвку.
Борьба на полу вступала в решающую фазу. Капкан, теряя кровь, всё больше слабел, но нож держал крепко, и Красавчику никак не удавалось им завладеть.
Наконец, верёвка на моих руках лопнула. Но онемевшие пальцы никак не хотели меня слушаться.
«Господи, помоги!», - мысленно восклицала я, растирая чужие, словно омертвевшие пальцы.
Красавчик, тем временем, оказался наверху. Он оседлал своего противника и, весь в порезах, перепачканный кровью пытался выкрутить нож из рук Капкана. На обезображенном лице его играла торжествующая улыбка.
Но всё же Капкана не зря прозвали Капканом. У него были очень сильные руки.
Наконец, я почувствовала, что жизнь вернулась в мои бедные кисти. Их закололи тысячи невидимых иголок. Пальцы начали сгибаться, сначала слабо и медленно, потом всё легче и сильнее.
Капкан сильно побледнел. Лицо его покрылось испариной. Лицо Красавчика, наоборот, налилось кровью. Он всё больше и больше овладевал оружием.
Наконец, я почувствовала, что обладаю достаточной силой. Тянуть дальше было опасно. Я схватила трёхногий табурет, размахнулась и со всей яростью, на какую была способна, обрушила его на череп Красавчика.
Взгляд его остановился, рот безвольно обмяк. С торжествующим воем, Капкан сбросил его тело с себя, вскочил на него верхом и несколько раз всадил свой нож ему в грудь.
В этот момент, он был страшен, как сатана. Я не знала, как этот зверь отблагодарит меня за помощь. А потому я снова размахнулась и ударила.
Он успел чуть отклонить голову, и табуретка лишь скользнула углом сиденья, оставив на его плеши и виске кривую рваную рану. Но я била снова и снова, не давая ему подняться, а главное повернуться ко мне ногами. Когда ему удалось захватить моё оружие руками, я ударила его пяткой в лицо. Высвободив табурет, я нанесла ещё несколько сильных, отчаянных ударов. Я била по рукам, по лицу, по голове, пока окончательно не выбилась из сил.
Потом, я выронила остатки табурета, упала на колени и долго не могла отдышаться, оглядывая омерзительную картину, представшую перед моим взором.
Вся комната была забрызгана мелкими капельками крови. У стены, в красной лужице, скорчился долговязый Штырь . Стол был разбит, табурет лишился ещё одной ножки. В центре комнаты лежало изуродованное тело Красавчика. Сверху, поперёк его бёдер, лицом вниз лежал Капкан в разорванной рубахе и с раскроенным черепом.
Всё было кончено. Они сожрали друг друга, как скорпионы в кувшине.
Я отыскала среди обломков стола свой мешочек с деньгами и вышла из этого страшного дома. Было уже за полдень. Меня била дрожь. В голубом небе ярко светило солнышко, ветер раскачивал высокие травы. В овражке у ручейка стояла карета, прикрытая для маскировки ветками, рядом позвякивали сбруей две лошади. Руки и ноги дрожали. Я опустилась на колени перед родником, помолилась и разревелась. Вдоволь наплакавшись, я принялась жадно пить. Каждый глоток воды отзывался болью в моём раздавленном горле. Потом, я умылась и обнаружила, что вода с моего лица течёт розовая. Да и платье всё оказалось покрыто мелкими бурыми пятнышками. Идти в Париж со следами крови на одежде было бы неразумно. И я вернулась в дом.
Там, преодолевая отвращение, я вскрыла тайник, переоделась в синий бархат. Всё же это менее рискованно, чем идти в окровавленном платье. Немного подумав, я сунула за подвязку чулка маленький изящный кинжал.
Оглядев поле битвы прощальным взором, я заметила на груди у Красавчика маленький зелёный огонёк. Это оказался перстень, подвешенный на шнурке. Вероятно, тот самый, из-за которого бандиты торговались в ночь моего ухода из монастыря. Не долго думая, я обрезала шнурок и спрятала перстень за корсажем.
-Ну, спасибо этому дому, - прошептала я и вышла прочь.