Телефон зазвонил не вовремя. Я как раз рассчитывалась в аптеке, а он трезвонил и трезвонил где-то в недрах сумки. Выловив его на ощупь со дна, я услышала взволнованный голос подруги:
- Привет! Слушай, ты еще не сдала квартиру?
- Нет пока.
- Отлично! Сэм хочет снять ее. Помнишь Сэма?
- Конечно. Такой стран…
- Да нормальный он! Что ты вечно придираешься к нему? Чистюля и аккуратист – мечта любой квартирной хозяйки. Не заснет, пока все по полочкам не расставит.
- Вот этото меня и…
- Так, слушать ничего не хочу! Ты ж не замуж за него выходишь, а всего лишь квартиру сдаешь! Он спрашивал именно про твою и сказал, что заплатит сколько скажешь. Просто встреться с ним и все. Я дала ему твой телефон, так что жди звонка. Все, пока, мне некогда! У меня на работе такой завал, что мама не горюй! - сказала категоричная подруга и повесила трубку.
Деньги, деньги, деньги… Перед глазами нарисовался тяжеленький мешочек с долларами, а рядом с ним - длинный, как жердь, чернявый и нелюдимый Сэм с профилем хищной птицы и таким же взглядом. Сэм – странный тип. Его привел в нашу компанию Пашка. Пашка учился с ним в одном классе и уверял, что он классный парень, просто после Чечни у него маленько «поехала крыша», поэтому периодически он сидит на транквилизаторах, а так он из приличной интеллигентной семьи и в детстве даже играл на скрипке. По слухам, он был снайпером, и этот факт вызывал у некоторых такое уважение, будто он был разведчиком, а не хладнокровным убийцей.
Я видела Сэма всего пару раз. Он никогда не сидел с нами за столом, а присаживался с банкой пива на подоконник и молча наблюдал за тем, как мы выпиваем и веселимся. Иногда, безучастно уставившись в окно, он подолгу разглядывал там что-то видимое только ему. Лишь изредка из его угла доносилась какая-нибудь острота и тогда раздавался взрыв хохота, все вдруг вспоминали про него, оборачивались и натыкались на невозмутимое лицо с губами-спичками, переломленными усмешкой. Чувство юмора у него было отменным и это, на мой взгляд, было единственным его достоинством. Шуточки выстреливали по-снайперски точно в цель. Чем он занимался на гражданке, никто не знал и спрашивать как-то не решался. Известно было только, что он разъезжает по командировкам и неплохо зарабатывает.
А деньги мне были нужны. И даже очень. Я сдавала хорошую квартиру в центре города, которая досталась мне после десяти лет несложившегося брака, а сама снимала «однушку» на окраине и каждую копеечку откладывала на лечение сына в Германии. За сто пятьдесят тысяч евро немцы обещали сделать операцию и поставить его на ноги. Наши же врачи скептически разводили руками, мол, гарантий никаких. Позвоночник – дело тонкое…
Я согласилась на встречу. Пусть Сэм и странный парень, но мне сейчас не до капризов. Подруга права. Предыдущие жильцы съехали неделю назад, и квартира пустовала. А это для меня – самая настоящая катастрофа.
Ровно в пять часов вечера раздался звонок в дверь. Сэм, отстраненный, как космический пришелец, просканировал меня взглядом и перешагнул порог, внося с собой «запах морозной свежести», как говорят в рекламе.
- Ты красивая сегодня. Хорошее платье. Мне нравится рисунок в клетку.
Это вместо приветствия. Даже не улыбнулся. Голос ровный, как у робота. Сегодня я красивая! А вчера уродина была что ли? Да уж, с комплиментами он не дружит. Проходя мимо меня вглубь квартиры, он коснулся сухими, холодными пальцами моего плеча, подцепил некстати выбившуюся из-под платья бретельку лифчика и вернул ее на место. Невоспитанный педант! Разве так поступают с малознакомыми женщинами?
Я последовала за ним, глядя в черный, коротко стриженый затылок. Сэм прошел в гостиную и остановился перед большим панорамным окном во всю стену. Да. За этот вид с восемнадцатого этажа хорошо платят - внизу город как на ладони, а на уровне глаз летают птицы. Сэм, худой и безмолвный, застыл перед окном, как манекен.
Прошла минута. Две. Ожидание и тишина становились невыносимыми. Сэм явно не относился к людям, с которыми уютно молчать. Где же ты, соседская девчонка, третий год терзающая пианино и нервы соседей? Хоть бы потренькала что-нибудь – все лучше, чем эта гробовая тишина.
- Надолго ты хочешь снять квартиру? – нарушила я молчание.
Сэм резко повернул голову ко мне. Тело даже не шевельнулось.
- У тебя сейф есть?
Мы явно были не на одной волне.
- Сейф? – глупо переспросила я и наконец обратила внимание на туго набитый кожаный рюкзачок, тяжело висевший у него в руке.
- Да, сейф. Такой металлический ящичек с замочком.
- Там, за картиной, – я указала пальцем на стену, и сердце мое почувствовало что-то неладное.
Сэм подошел к сейфу:
- Какой код?
Я назвала дату рождения сына.
Не глядя на меня, а лишь повернув свою орлиную голову в мою сторону, он усмехнулся:
- Ты не выйдешь?
Я кивнула и поспешно убралась из комнаты на кухню.
Боже, что за странный тип! Вдруг он какой маньяк или убийца? Или грабитель? Что он там прячет в моем сейфе? Сердце тревожно ворочалось в груди. Я налила воды и села ждать, когда он позовет меня. За окном пролетела и каркнула ворона. Только ее сейчас и не хватало! Где-то там внизу было лето, по улицам ходили нормальные люди, которые жили своей обычной, нормальной жизнью, а я сидела на кухне со стаканом воды в ледяных руках и чувствовала себя заложницей в собственной квартире.
Через несколько минут Сэм бесшумно, словно призрак, материализовался в проеме двери. От неожиданности я вздрогнула и расплескала воду.
- Извини, не хотел напугать тебя. Вот плата за три месяца.
Он выложил на стол купюры. Ого, сколько! Я быстро пересчитала их глазами. Двенадцать штук по пятьсот евро – это ж целых шесть тысяч! Никогда я не получала таких денег. Даже за три месяца. Соблазн взять их был велик, но…
- Тут слишком много, – услышала я свой предательский голос, севший от жадности. Черт, а вдруг он просто ошибся и сейчас заберет часть денег?
- Ты не могла бы приехать завтра утром?
Его идиотская манера игнорировать мои реплики раздражала, но за шесть тысяч я готова была это стерпеть.
- Зачем? – поинтересовалась я.
- Завтра узнаешь.
- Ты прям как Челентано, – попыталась я разрядить обстановку и изобразила самую милую улыбку, на какую была способна в тот момент.
- Причем здесь Челентано?
- Ну как в том фильме, помнишь? Он говорит Орнелле Мути: «Знаешь, как заинтриговать?» «Как?» – спрашивает она. «Завтра скажу», – отвечает он.
- Смешно, – Сэм надломил уголок рта чуть вверх. Видимо, улыбнулся. – Нет, я не смотрел этот фильм.
Да уж. Пошутила. Разрядила. Посмеялись.
- Так зачем мне приходить-то? – Снова спросила я как можно непринужденнее.
- Я не могу сказать сейчас. Завтра все узнаешь. Только обязательно приходи. Это очень важно.
- Кому?
- Тебе и мне. В десять. Договорились?
-Хорошо!
Я небрежно пожала плечами, радуясь про себя завершению встречи и втайне надеясь придумать что-нибудь и отменить встречу. Почему бы ему не сообщить мне это что-то «важное» по телефону?
Я сполоснула стакан, взяла деньги и направилась к выходу. Боковым зрением увидела, как Сэм взял мой стакан, протер его насухо полотенцем и поставил на место в шкаф. Ну и типчик!
Возле двери я вспомнила, что не отдала ему ключи. Достала их из сумочки и, держа за брелок, покачала перед ним связкой.
- Вот. Разберешься, какой от чего?
Вместе с ключами Сэм взял мою руку и удержал в своей. Пальцы у него были сухие и цепкие, как у птицы, а глаза – темные, без проблеска света. Смотришь в них, как в пропасть, и сердце уходит в пятки. Он стоял так близко, что я чувствовала холодок его одеколона и запах мятной жвачки, и всматривался он в меня так пристально, будто хотел просочиться внутрь. Все-таки он определенно очень, очень странный тип.
- Пожалуйста, обещай, что придешь завтра.
- Приду, – сказала я и подумала, что, наверное, действительно надо или прийти, или прямо сейчас вернуть деньги и не связываться с ним больше никогда.
Он отпустил мою руку, открыл дверь, и я с облегчением выскользнула из квартиры.
Спускаясь в лифте, я постепенно приходила в себя, но, только выйдя из подъезда и услышав, как за спиной тяжело лязгнула металлическая дверь, почувствовала возвращение к жизни. Будто из паутины выбралась. Или из сырого погреба. Летний ветерок прокатился теплом по плечам, игриво приподнял подол платья и сдул неприятный осадок от встречи. Деньги, лежавшие в сумочке, грели душу, но уже не радовали так сильно.
***
Обязательность – мое второе «я», поэтому следующим утром ровно в десять я звонила в стальную дверь квартиры. Сэм не открывал. Я позвонила на мобильный. Мобильный не отвечал. Злясь на себя, что ввязалась непонятно во что и стою теперь, как дура, перед закрытой дверью, я постояла еще пару минут, а потом открыла дверь запасными ключами и, готовясь, что сейчас из спальни выпорхнет какая-нибудь голая девица, негромко позвала:
-Сэ-эм?
Но никто не выпархивал и не отвечал. В квартире не было ни звука. Тут я окончательно разозлилась - что за дела? – и решительно прошла в комнату. Что это за шутка? Нет, что это за идиотская шутка?! Пол и ковер застелены целлофаном. Кресло развернуто к панорамному окну и тоже замотано целлофаном. А из кресла свисает чья-то голова. Боже, он что, решил меня разыграть что ли? Шуточка как раз в его стиле. На дрожащих ногах, мелкими, осторожными шажочками я двинулась к креслу, изо всех сил надеясь, что вот сейчас он вскачет, испугает меня, крикнет «гав», скривит свои спичечные губы и рассмеется. Я сама так сто раз пугала подружек в детском саду.
Но Сэм не вскочил, не сказал «гав» и не рассмеялся. Сэм был мертв. Он застрелился. Или его убили? Пистолет лежал возле ног. Меня замутило, комната медленно поплыла по кругу, и я чуть не угодила в липкое месиво, стекшее на целлофан. Чертов аккуратист! Черт, черт, черт! Зачем он это сделал?! Я попятилась, наткнулась на другое кресло и упала в него. Надо срочно звонить в полицию. Чертовы дамские сумочки! В них никогда не найдешь телефон! Я вытряхнула содержимое на журнальный столик и тут заметила лежавшую на нем записку. Написанная ровным, разборчивым почерком, она прыгала в моих руках, и я с трудом читала:
«Доброе утро, Таня!
Надеюсь, ты пришла вовремя и сейчас читаешь мою записку.
В сейфе лежат:
1) сто пятьдесят тысяч евро на лечение твоего сына. Пожалуйста, возьми их;
2) завещание, согласно которому я оставляю эти деньги на лечение твоего сына;
3) записка, подтверждающая, что я покончил жизнь самоубийством (она понадобится для следствия и должна снять подозрения);
4) распоряжение, как меня похоронить (деньги на похороны и косметический ремонт, если все-таки что-то запачкалось, я вчера оставил тебе в качестве предоплаты);
5) медицинское заключение о моей болезни.
Прошу всех простить меня. Оставайтесь с миром. Без меня он будет лучше.
Владимир Самуилов».
Потом я долго ждала полицию. За стеной соседская девочка усердно и монотонно играла гаммы. Я раскачивалась в такт и представила себе то маленького, вихрастого, черноглазого Сэма, старательно выводящего такие же гаммы на скрипке, то своего сына без костылей и инвалидной коляски. И стыдная радость поселялась во мне вместе с тихой, щемящей благодарностью к этому странному, очень, очень странному парню.
«До-ре-ми-фа-соль»... Соседская девчонка оборвала гамму и громко хлопнула крышкой – видно, ей надоело играть. И в этой пустой тишине у меня наконец потекли слезы, расплываясь на записке маленькими кружочками, похожими на недоигранные ноты.
Никогда в жизни я еще не сдавала квартиру так дорого.