Халва

Над городом сгустилась грозная, огромная, предштормовая дача. Сгустившись, она несколько накренилась на один борт, и замерла, обозревая местность, а убедившись, что её габариты полностью укладываются в рамки городской площади, выровнялась, и начала плавное снижение.
Надвигающийся объект недвижимости действительно можно было назвать огромным, и даже устрашающим, но только если рассматривать его именно как дачу. Дело в том, что внешне он походил одновременно и на дачу и на тучу, а если судить по небесным меркам, предполагая, что перед нами всё-таки туча, то тогда получалась довольно заурядная тучка, в три высоких этажа с террасами, колоннадами и флигелями. Правда, стоит заметить, что в последнее время границы между небом и землёй становятся всё более размыты, и дачи настолько преуспели, навёрстывая отставание от туч в размерах, что если однажды, среди бела дня, небо вдруг окажется сокрыто беспросветным мраком, то это может элементарно объясняться тем, что какой-нибудь чиновник средней руки вывел свою новенькую постройку на лётную прогулку.
Таким образом, нельзя было однозначно судить о том, что же конкретно сгустилось в тот вечер над площадью - дача или туча. В пользу тучи говорил один весьма слабый аргумент, а именно такой - что дачи не летают. Но с другой стороны, ведь и тучи раньше не опускались до того, что чуть ли не задевали своими краями крыши домов, а снизу отчётливо виднелось бы их шероховатое днище.
Возможно ветер, или мрак, или предчувствие беды разогнали большую часть прохожих с мостовой, другая часть спешила по делам, и не смотрела в небо, последняя же часть, которая смотрела, видела там только тучу, и то довольно смутно, и тут же переставала смотреть, поскольку серости вокруг и без того хватало. Во всяком случае не отыскалось никого, кто крикнул бы: «Небо падает на Землю, бежим отсюда!», или же, кто, на худой конец, решил бы сделать селфи на фоне апокалипсиса.
Небо опускалось тихо и неумолимо. Развернув флигеля вдоль прямоугольника плацдарма, стараясь не ободрать свои фасады, дача или туча, словно поршень или пресс, протискивалась между корпусами делового центра, административного центра, церковью и зданием суда, обрамлявшими периметр.
Посередине площади давно уже планировалось соорудить фонтан, которым можно было бы любоваться из окон этих достойнейших учреждений. При этом, всем хотелось не простой фонтан, а некоторую выразительную композицию, в которой бы читались и образ бизнеса, и интересы церкви, угадывалась бы деятельность суда, ну и конечно же, забота мэрии о горожанах, а главное - побольше бы воды.
Инвесторы, однако, оказались не столь смелы в фантазиях, и предлагали скромную скульптурку с тонкой струйкою, описывающую сразу всех.
Но струйка не устраивала мэрию, дебаты продолжались, работы не велись, и место пустовало.
И как не блестело до сих пор ни капельки воды на пятачке, где скоро намечалось бурное кипение вод фонтана, так не было ни капли общего у тех троих людей, которые беседовали здесь, точнее – громко спорили, и разве лишь судьба или брусчатка площади, подталкивая подошвы башмаков в необходимом направлении, смогли свести их в этом месте в столь роковой вечерний час.
- Бизнесмены и чиновники – это сообщающиеся сосуды, - в очередной раз твёрдо объявил худосочный интеллигентный мужчина с объёмным кожаным портфелем, напоминавшим какую-то древнюю избушку с ручкой на крыше.
- Мне эти сволочи погрызли овощи на грядке, –повторила довольно бодрая старушка, а впрочем не такая уж старушка, с чумазым котиком в руках, которого, похоже, подобрала где-нибудь неподалёку. А может быть и далеко.
- Плесните в чаши янтарь муската, и созерцайте цвета заката... - предложил молодой человек и отхлебнул. Одет он был в пиджак, хотя и мятый, недельная щетина ему скорее шла, а фляжка коньяка, наоборот, не украшала, опять к достоинствам нельзя было не отнести, что знал он множество стихов, а к недостаткам – что писал ещё свои, и часто разговаривал стихами.
Однако, созерцать цвета заката никто не торопился, да и уже, по правде говоря, не смог бы, поскольку дача или туча почти перекрывала четвёртые этажи домов, подкрадываясь ниже, к третьим.
- А у меня все факты собраны. В сосудах этих наша с вами кровь! - сказал мужчина.
- Сосуды, это ладно, ведь можно жить и так, гораздо хуже, если жить нельзя. От грызунов нет жизни, - сказала женщина.
- Когда вольется в жилы ледяная медь, и упадут два белых месяца в зрачки, крылами рассечет пугливый лебедь покой и стынь, и ребер желтые  кусты, - сказал поэт.
- И кустовые розы, и корневища яблонь, - перечисляла старушка, и всё сильнее гладила котика по голове.
- Я знаю, как спасти страну, - ручка портфеля уверенно скрипела в чахлом кулаке.
- Одна надежда на котов.
- Если б вы свой язык обернули красным бархатом
Киндзмараули, или алой парчой Хванчкары, например... - коньяка даме предложено не было.
- Я эти грязные потоки перекрою плотиной фактов. Здесь факты всё решают. Слава фактам! - интеллигент похлопал рукой по портфелю, в котором, к слову, помимо документальных фактов о сосудах, покоился труд всей его жизни - писание «Как нам переиначить государство».
- Не факты, а коты. О, Господи… хвала котам! Да вот один такой котяка…
- Да здравствует коньяк, а не котяка! - перебил её поэт. Затем продолжил через несколько секунд: - Коньяка янтарный ключик подбери к замку груди, хватит душу-птичку мучить, клеть открой, освободи!
Их разговор не клеился, но если б троица сейчас решила разбежаться по домам, то городская площадь не дала бы им ступить ни шагу с участка, запланированного под фонтан.
Никто из них не обращал внимания на свет. А между тем все фонари, торчавшие до этого вокруг, как кости мёртвой рыбы, теперь были поглощены почти до основания, а если что и освещали, то чрево дачи или тучи изнутри.
Свечение рождалось рядом, между низким небом и землёй. О, как много пропустили три наших героя, не наблюдавшие забавную игру подвижных воздухов, тем более что это могли быть и магические чары. Да, чары обычно бывает трудно отличить от воздуха, даже если хорошенько присмотреться, ну а сейчас никто и не смотрел.
Итак, магические чары или воздухи медленно кружились, переплетались в клубки, просеивались, как через сито, перетекали друг в друга, словно обрывки гипнотических мелодий, и растворялись, но не полностью. Поскольку где-то растворялось, а где-то набухало. Но от их трения происходило электричество и свет, и здесь уже не волшебство, а чистые законы физики. С этим всё понятно.
В конце концов, как водится, набухание перебороло, вследствие чего из чар или из воздухов образовалась известная актриса Екатерина Скулкина в плаще. Теперь сияние шло от неё. Расправив плащ, она произнесла:
- Ну зачем мне магазин, который не платит за меня проценты? - потом добавила: - Шучу, - и улыбнулась.
Прекрасная улыбка длилась некоторое время. Уже молчание собралось повиснуть в воздухе, но в воздухе и так много чего висело, поэтому интеллигент невежливо спросил:
- Что вам угодно?
- Вы не поверите! Как раз хотела то же самое узнать у вас. Чего угодно вам? – Екатерина задержала игривый взгляд на каждом из троих. - И кстати, всё, о чём вы подумаете, может быть немедленно исполнено.
Падающая дача или туча, видимо, прозевала момент торможения, чуть было с размаху не испортив всем причёски, но Скулкина стукнула ребром кулака снизу вверх по днищу, и неуклюжая громадина покорно замерла.
- Сегодня я тестирую программу воплощения идей с доставкой на дом, - как ни в чём не бывало сообщила она. - Выкладывайте что у вас наболело. Сгодятся мечты, идеи, тревоги, словом всё, что у вас в голове.
Первым вышел из оцепенения интеллигентный мужчина с портфелем:
- Но как же вы всё это планируете осуществить?
- Поиграем в ассоциации? Продолжите цепочку: Старик Хоттабыч, лампа Алладина, восток, восточные сладости…
- Вы джинн? – чуть не икнул подвыпивший поэт. А может даже и икнул.
- Ну что вы, я Екатерина Скулкина, - рассмеялась Екатерина Скулкина, - а чудеса для вас будет творить «Халва».
– И всё, что мы вам скажем - сразу же исполнится? – уточнила старушка с котиком.
Катерина кивнула глазами:
- По мановению волшебной карточки! Но говорить ничего не нужно, достаточно подумать. Слова бывают так обманчивы… - И в подтверждение этих слов плащ её очень убедительно заколыхался на ветру.
Завоевав полнейшее доверие у публики, актриса ловко вытянула карты из рукава:
- Вижу, все согласны. Начинаем сеанс. У меня в руках три карты. Сейчас они станут вашими, но мне нужно что-нибудь взамен, какая-нибудь мелочь. Вот ваш портфель, к примеру, - обратилась она к интеллигентному мужчине.
- Но здесь труд всей жизни, - он прижал к себе портфель из натуральной кожи, как обнимают на прощание единственного друга.
- Не беспокойтесь, он попадёт по назначению. - Екатерина без труда ослабила хватку тщедушного интеллигента. - Тем более – чего стоит труд, который невозможно воплотить?
Повинуясь здравой логике и женской силе, он отдал ей труд всей жизни в обмен на карту.
- Теперь вы, - настала очередь старушки, а впрочем не такой уж и старушки. - Давайте кошку мне!
- Ну как же? Он ведь маленький совсем…
- Ничего страшного, животному там будет не хуже, чем вам. Держите вашу «Халву».
Переходя во власть Екатерины, кот мерил бабку грустными, утратившими веру в человечество глазами.
- Ну, сколько там у вас осталось? - спросила Катя молодого человека.
- Ещё пол-фляги, - гордо отвечал поэт, хотя всем было ясно, что там гораздо меньше.
- Этого достаточно, - она сунула парню кредитку, затем упрятала коньяк в портфель, туда же запихнула и котёнка.
- Кто-нибудь желает сказать последнее слово? - как ни странно, этот вопрос никого не удивил.
- Как  запы;ленный воробей, билась жизнь моя под забором… - кривляясь, продекламировал поэт.
- Теперь всё будет по-другому, - пообещала Катя.
- Но, вы нам гарантируете? - голос интеллигента дрогнул.
- Железно! - заверила она.
- Хвала «Халве»! - успела выкрикнуть старушка, и перекрестилась картой.
- Ну что ж, формальности соблюдены, приступим. Закройте глаза, - послышалась команда. - Подсказка. Советую мысленно представлять самое важное, чтобы напрасно не израсходовать баланс. Спокойно стойте, дышите ровно, начинайте думать.
Катя отошла назад на несколько шагов:
- А сейчас поднимите руки вверх, и приложите ваши карты к даче.
Как только карточки коснулись свинцового подбрюшия – тут же рядом распахнулся люк, из люка с грохотом вывалился трап, и вместе с трапом на мостовую просыпалось примерно три картофельных мешка отборных, словно жемчуг, градин. За ними вылетели и мешки.
Спустя минуту, взойдя на трап, как на престол, Екатерина Скулкина, величием своим и статью похожая на двух императриц Екатерин одновременно, а чем-то даже их превосходя, сжимая блестящий поручень, словно скипетр, вместе с дачей плавно возносилась ввысь.
Высвобождались окна и деревья и обглоданные фонари вокруг безумцев, принесённых в жертву городу, а Катин плащ торжественно и гордо трепетал над ними, как великодержавный стяг.
 На следующее утро служители достойнейших учреждений, а так же посетители - все были приятно поражены обликом городской площади, где  обнаружился фонтан в виде затейливой скульптурной группы. В центре чугунной композиции стояла невысокая избушка, похожая на пухлый и нахохленный портфель. На чёрной, покатой крыше, выделялись и сверкали позолотой логотип строительной компании, и лозунг: «Семье – доступное жильё». Через сквозные окна были видны фигуры трёх человек - двоих мужчин и женщины, сидевших за столом.
Вокруг домишки цвёл и плодоносил сад, как воплощение полной пищевой корзины. Избушка сохранялась целиком сухой, в то время, как сам сад обильно орошался сверху потоками воды, метафорой заботы мэрии о благосостоянии народа. В траве между кустов, и тут и там – застыли мыши в форме арестантов со скрещенными за спиной «руками», а за ними приглядывали несколько котов с изящными винтовками, и было очевидно, что грызунам грозит потоп, как символ страшного суда, коты же, наоборот, должны были спастись, поскольку выше ростом и ни в чём не виноваты, и в этом ощущались справедливость и закон.
Вода лилась из чаш, которые волшебным образом, словно одна большая туча, висели сверху. Чаши полнились водою из кувшинов, кувшины из горшков, в горшки струилось из бутылей. Каждый из сосудов украшали эмблемы и названия брендов, партийная символика, а так же гербы страны и города.
Венчала горку небольшая фляжка, с каким-то крестиком на боковине. А может - не было креста, он лишь казался, зато на горлышке, вот это совершенно точно, пристроилась весёленькая птичка с хитрым выраженьем глаз, какое, вероятно, носят чижик-пыжик, голубь мира Пикассо, и прочие пернатые, однажды ненароком подглядевшие, что и над тучами, в заоблачной выси, имеется другая жизнь, и судя по всему, довольно неплохая.

Использованы отрывки из стихов И. Северянина, А. Мариенгофа, Е. Евтушенко, С. Павлова, С. Обрадовича.