Бабочка и Стрекоза –
Две изящные подружки,
Чтобы броситься в глаза,
Прокололи себе ушки.
Вдели яркие сережки,
Влезли в новые наряды
И вдоль узенькой дорожки
Плавно запорхали рядом.
Все, кто встретился в пути,
Восхищенно восклицали:
– Краше в мире не найти!
Мы такого не видали...
Ветреницы улыбались,
Ловко серьги поправляли,
Даже чуточку смущались
И прогулку продолжали.
Долго б модницы носились,
Хвастаясь сережками,
Только вдруг в листве открылась
Гусеница с рожками.
Она их не замечала,
Изгибаясь как лоза,
Все жевала и жевала,
И толстела на глазах.
Любопытные подруги
Над толстухой закружили.
Без стесненья и натуги
«Чудо» мигом обсудили:
– Ну и ну ! – одна сказала.
– Имя этому – «Проглот!»
А другая поддержала:
– Надо же! Сплошной живот!
Или, может, шейка чья–то.
Голову забыла где–то.
Теперь стала толстовата
И не может вспомнить это...
Гусеница все молчала.
Всё, что в рот могла набрать,
Преспокойно прожевала,
Спицы тонкие достала,
Кокон принялась вязать.
Быстро–быстро смастерила
Покрывало для себя.
С головы до ног накрылась
И уснула как дитя.
Кокон был такой пушистый,
Шелковистый, серебристый...
Крылья модницы сложили,
Рядом сели и застыли.
– Не пора ль домой лететь, –
Наконец, одна сказала.
– Сколько можем мы смотреть
На нее под покрывалом?
В эту самую минутку
Покрывало разорвалось.
Поразив их не на шутку,
Чьи–то крылья показались.
А за ними не толстушка,
Не раскормленное брюшко –
Бабочка–красавица!
Как вам это нравится?
– Что с тобою приключилось? –
Две подружки закричали.
– Или это нам приснилось?
Но ведь мы не засыпали!
– А я в коконе–личинке
Просто взрослой стала.
Вы же – две мои сестрички, –
Та им отвечала.
Конец
Рис. художник Евгений Михельсон