Жизнь за любимую

               

                Памяти Алевтины Пьянковой


                Часть первая



                Любви все возрасты покорны…
                А.;С.;Пушкин

                Свадьба

Играли свадьбу. Жених Борис Расковалов, шурин Семена, кудрявый юноша с карими глазами, бережно под руку подводил свою молодую супругу к входу в столовую, где должно было состояться торжество.
Поначалу лицо невесты, скрытое фатой, Семен не разглядел, к тому же снимал на кинокамеру их вхождение в помещение, и разглядывать невесту не было времени.
Когда все гости, следом за молодыми вошли в большой зал столовой, тамада преподнес невесте на деревянном подносе большой каравай хлеба с солонкой, невеста сразу же проявила свой импульсивный характер. Она, как положено, чинно-важно не отломила кусочек булки, окунув его в солонку с солью и отправив в рот, а начала двигаться возле каравая на подносе туда-сюда, словно отыскивая более вкусную часть круглого хлеба, чем вызвала похвальные улыбки присутствующих.
Это ее поведение своей живостью и необычностью понравилось Семену и захотелось поближе познакомиться с этой женщиной.
Потом было застолье с различными закусками и горячительными напитками, но Семен мало сидел за столом рядом со своей женой Надей, так как двигался среди столов с любительской кинокамерой, снимая свадьбу на память об этом событии.
Заснял Алексея Васильевича, отца молодой супруги, веселившего гостей хорошей игрой на балалайке, запечатлел продолжительный поцелуй молодых супругов после скандирования гостей; «Горько! Горько! Горько!», а также песенный дуэт, исполненный невестой со своей подругой Зиной.
Заснял на кинопленку родственников жениха; его старшую сестру Анну и братьев Володю и Сашу, а другой брат Геннадий в эти дни бороздил на военном судне воды Татарского пролива на Дальнем Востоке, выполняя долг рядового матроса, служившего на флоте по очередному призыву.

Спустя несколько дней Семен со своей женой Надей, родной Сестрой Бориса Расковалова, были приглашены в гости к молодым супругам. Там познакомились с родителями Вали и сели за хорошо сервированный стол, организованный молодой хозяйкой. Валя, миловидная женщина, угощала своих новых родственников как-то по особому радушно. Еда, а это были мясные антрекоты с гарниром из яиц, картофеля, капусты были так хорошо приготовлены, что таяли во рту, за что Семен сразу же полюбил эти маленькие и пухлые, как у ребенка, руки и саму Валю, устроившую такой роскошный обед.
«Словно в ресторане! — восторженно произнес Семен,;— Молодец хозяюшка.»
«Валя по этой части мастер,;— сказал Борис,;— Она еще и не такое может сотворить, не зря техникум и институт по этому делу закончила».
«Это интересно,;— произнес Семен.;— Может расскажете, Валя, что вас подвинуло на эту специальность?»
«Это длинная история»,;— уклончиво произнесла молодая женщина.
«Расскажи»,;— подбодрил ее супруг.
«Ну, хорошо. Тогда слушайте. Когда я заканчивала седьмой класс, к нам в школу пришли представители техникума «Советской торговли» и в большую перемену нас собрали в актовом зале. Пришедшие стали приглашать нас поступать в этот техникум и рассказали кем мы можем стать после окончания техникума, а именно товароведами промышленных и продовольственных товаров, техниками — технологами по приготовлению пищи, бухгалтерами, экономистами
Далее нам говорили, что практику учащиеся техникума будут проходить в кафе и ресторанах на побережье Черного моря. Особенно мне понравилось то, что я увижу настоящее море».
«Ну и что? Не обманули вас, действительно попали на Черное море?»
«Не обманули. После третьего курса поехали на юг, в Геленджик. В течение трех месяцев проработали в столовой «Чайка» на берегу моря, жили на квартире. 12 часов работа, 12 часов отдых. Работали поварами четвертого разряда. Что и как делать, подсказывала мастер. Работали кассирами, мойщиками.»
«Сколько лет учились?»
«Четыре с половиной года. Там вступила в комсомол, выбрали комсоргом группы. Занималась легкой атлетикой в обществе «Спартак», был третий разряд по бегу. Пела в хоре. На городском конкурсе заняли второе место. Пели трио. Я организовала кружок танцев. Возили нас на выборы, где мы выступали перед избирателями. Жили бурной жизнью.
В 1965 году, в декабре, закончила техникум и по распределению начала работать поваром в столовой Политехнического института. Проработала полтора года и в возрасте двадцати лет поступила на заочное отделение СИНХа В августе по путевке съездила в ГДР на две недели. Там меня поразил высший уровень жизни! Вот вам моя история» — заключила с улыбкой Валя.
«Спасибо. Теперь мы с Надей кое-что узнали. Хорошая у вас профессия.»
«Хорошая-то хорошая,;— вставил свое слово Борис.;— Только не всегда.»
«Это почему?» — спросил Семен.
«А потому. Только поженились, и она меня покидает на целый месяц.»
«Как так?»
«Я уезжаю со стройотрядом на Восток,;— подсказала Валя,;— еду второй раз на заработки».
«Будет одна целый месяц жить среди мужиков?» — спросил Семен и у него неожиданно появилась ревность. «Неужели я влюбился в Валю,;— тут же подумал он.;— И уже ревную чужую жену?»
«Нынче я поеду второй раз,;— сказала Валя,;— Первый раз я ездила два года тому назад. Моя подружка Зина Лысова работала заведующей производством Университета. К ней подошел Михаил Перельштейн, бывший организатор стройотрядов, и сказал, что они создают очередной стройотряд и предложил ей взять подругу. «Чтоб хорошо работать, надо хорошо питаться» — сказал он. И Зина пригласила меня. Когда подошел отпуск с 1 июля по 26 августа, мы на самолете ТУ;104 вылетели в Приаргунск с посадкой в Чите.
Нас, поварих, было двое, еще был медик и 25 человек крепких ребят Жили в воинской части, в степи. Жили в палатках, столовая была с электрооборудованием. Был электрокотел, электроплита. Готовили профессионально.
Перельштейн ввел сухой закон и строго предупредил, чтоб с девушками не гулять, работать надо!
Мы с Зиной были девчонки бедовые. Несмотря на то, что Перельштейн ввел в лагере сухой закон, мы однажды в пустую флягу из-под молока налили тридцать литров воды, засыпали четыре килограмма сахарного песку. Один килограмм — дрожжей и через десять дней была готова брага. Мы черпали ее кружкой и угощали ребят вместо компота. Начальник ничего понять не мог. С чего это его ребята навеселе? «Чтоб таких мужиков споить, надо четыре ящика водки. Откуда они ее взяли?» Парни нас не выдали и только потом, когда закончился срок работ и все поехали домой, мы признались в содеянном.»


            В саду, за Патрушихой

Родители Вали имели участок в коллективном саду «Радуга», находившийся за речкой Патрушихой и, когда Валя вернулась с Востока, Семена с Надей пригласили в этот сад. Поехали на маленьком «Москвиче» первого выпуска. Вел машину Алексей Васильевич, бывший шофер с большим стажем.
Участок поразил воображение: 180 шагов в длину и 16 шагов в ширину. Весь участок протянулся с небольшим уклоном к маленькой речушке, в которой быстро сновали головастики лягушек.
В саду работа нашлась всем. Начинался сезон и требовалась перекопка грядок, вырезка сухих веток малины, смородины, яблонь.
После крепкого трудового дня, обедали в уютном домике, сооруженном Алексеем Васильевичем своими руками. За трапезой разговорились.
«Мы с Надей ранней весной отдыхали в Алуште,;— начал рассказывать Семен,;— А потом на теплоходе «Крым» уплыли в Сочи. Хорошо на море!»
«А я пять лет тому назад совершила круиз по западной Африке»,;— вставила свое слово Валя.
«Что вы говорите! — удивился Семен,;— Ну-ка расскажите нам о своем путешествии.»
«Ну, что ж, расскажу, если будете слушать.»
«Конечно будем слушать, ведь в тех краях мы никогда не бывали.»
«Вышли мы из Одессы на теплоходе «Аджария» и взяли курс на Стамбул,;— начала свой рассказ Валя.;— И оказались в совершенно сказочном мире; перед глазами предстал белый город. В Турции были во дворце султана, показали нам саркофаг Александра Великого, прошли по знаменитому восточному базару. Вера у них мусульманская.
На следующий день вошли в Средиземное море и приплыли на остров Мальту, в столицу и порт Валлетта. В Валлетти католическая церковь мальтийских рыцарей, сады. Катались в каретах. У них на острове проблема с пресной водой, собирают дождевую воду.
Провели три дня в Неаполе. Помпей и Рим — все в развалинах, и колизей разрушен, а новый Рим застроен современными зданиями. Возили нас на раскопки Помпеи. В Сорренто проходят музыкальные фестивали. За проезд по автостраде шофер нашего автобуса заплатил пошлину возле шлагбаума. В Риме ватиканский музей.
Особенно нас поразило то, что машины идут потоком, и нет никаких переходов. Жители, чтоб перейти улицу, шныряют между идущими машинами. А мы с Зиной стоим и не знаем, как перебраться на другую сторону и вдруг весь транспорт встал, чтоб пропустить нас двоих. Там такое уважение к пешеходам.
Пошли и заблудились. Местные студенты помогли найти дорогу и предложили прокатить нас на открытой машине. Мы стали отказываться, но они все же уговорили нас и начали катать по кругу, а местные жители, узнав, что мы русские, приветствовали радостными криками и взмахами рук. У меня были большие белые волосы и при езде свободно развевались.»
Валя замолчала и спросила: «Я вас еще не утомила своим рассказом?»
«Что ты! Так все интересно. Рассказывай дальше.»
«Когда покинули Неаполь, на море началась такая качка, что всех пассажиров укачало.»
«Даже при небольшой волне, корабль болтается, как скорлупка,;— вставил слово Семен,;— Когда мы плыли с Надей на теплоходе по Черному морю, нас тоже немного укачивало.»
«Не мешай Вале рассказывать о своем путешествии,;— прервала Надя мужа,;— Рассказывай, Валя.»
«Укачало и меня. Настолько сильно, что я пластом лежала на койке и не могла от подушки оторвать голову, даже не ходила на обед.
Моя подруга Зина испугалась за меня и побежала к матросам в кубрик; «Помогите, ребята, моя подруга лежит пластом и голову поднять не может. Подскажите, что делать?»
«Водка есть?»
«Есть.»
«Дай ей сто грамм, и все, как рукой снимет.»
Зинка прибежала в каюту, достала запечатанную поллитровку, зубами сдернула крышку из алюминиевой фольги, нацедила мне половину стакана и протянула со словами: «Пей!»
«Что ты! Мне и так плохо! (В тот год мне был 21 год и я никогда в рот не брала водку)»
«Пей! Что тебе говорят, пей!» — настаивала подруга.
«Я взяла стакан, приподнялась и небольшими глотками все выпила, и через несколько минут полегчало. Я встала, сходили с Зиной в полупустой ресторан (полупустой от того, что многих пассажиров укачало). Вечером пошли на танцы также в полупустой зал, а потом я договорилась с барменом, чтоб он сделал мне коктейль с коньяком и все последующие дни во время качки я его попивала.
Следующий город — Алжир. Ботанический сад, мечети. На следующий день прошли Гибралтарский пролив и остановились в порту Касабланка, в Марокко. В Касабланке все дома гипсовые, отражают солнечные лучи. Потом прибыли на Канарские острова (их называют «Собачьи острова»). Принадлежали они Испании. Возили нас по пляжам. Температура там зимой и летом плюс 25–30 градусов. В год снимают три урожая. Растут бананы.
Дальше была Мавритания. Люди голые, едят сырую рыбу, никакой цивилизации и всех белых принимают за французов, потому что долгие годы Мавритания была французской колонией. Далее Сенегал с портом Дакар. Местные жители ходят полуголыми, живут в хижинах. Из океана ловят рыбу руками и едят сырую. Обезьяны кидали в нас кокосовые орехи.
Не доходя до экватора, устроили праздник «День Нептуна». Нарядились рыбами: кильками, салаками, но не смотря на это, нас сбросили в бассейн, в купель.
Домой вылетели самолетом с посадкой в Алжире и в Будапеште. До Москвы летели 19 часов. Была гроза, и самолет сильно болтало. Вот весь мой рассказ о нашем путешествии.»
«Спасибо, Валя, за рассказ,;— сказала Надя,;— Словно мы побывали в таком же круизе.»


                Что это, любовь?

Довольно странные обстоятельства начали твориться в душе Семена после знакомства с Валей. Он уже двадцать лет был женат на Наде и жизнь у них все эти годы протекала в крепкой дружбе. Они почти никогда не ссорились, во всех делах доверяли друг другу. Правда, бывали небольшие размолвки такого свойства: к примеру, пойти или не пойти в гости к друзьям и кому-то из супругов не нравился в гостях развязный мужчина, или не могли договориться где провести праздник: у друзей, в театре или на лоне природы.
Эти размолвки были несерьезные. Они, обычно, разрешались мирно. А вот встреча с супругой шурина повергла Семена в шок. И он начал спрашивать себя: любит ли он свою Надю? Да, ему с ней хорошо, спокойно. Она никогда не мешала ему заниматься любимым делом, а именно постройкой моделей кораблей. У них вся квартира заполнена всевозможными парусниками. Тут китайские джонки, двухмачтовые бриги и бригантины, транспортные клипера, барки, фрегаты и всевозможные шхуны. Все они покоились на книжных полках, на платяных шкафах, на раздвижной стенке. Один раз в месяц Семен снимал их и поочередно пылесосил.
Семен работал на заводе инженером-технологом по холодной обработке металла. Работник он был прилежный, дело знал хорошо и его технологические разработки оценивались на отлично.
Правда, при всей нормальной жизни у них почему-то не было детей. Это было обидно, но оба как-то с этим примирились.
И вот в их хорошо отлаженную жизнь ворвалась любовь его, Семена, к другой женщине. Это была тайная любовь, о которой поначалу он боялся признаться даже себе. Когда они бывали в гостях у Вали с Борисом, или те гостили у них, Семен никак не мог оторвать взгляда от полюбившейся ему женщины.
У Вали был европейский тип лица, насыщенные голубые глаза, прямой нос и пухлые выразительные губы маленького рта. Светло-русые волосы у нее были собраны на затылке в пучок, схваченный резинкой. Вроде бы обычное лицо, каких много, но во всем облике этой женщины был особый шарм. Ее лицо никогда не было застывшим. Оно ежеминутно менялось, выдавая ее неуемный живой характер: то радостный, то задумчивый, то с налетом печали. Ах, как он любил это лицо!
Иногда, когда Семен оставался с Валей наедине, то слегка наклонялся и целовал ее в шею. Валя поднимала палец и подносила к губам, как бы предупреждая, что их могут засечь. И этот пальчик, поднесенный к пунцовым губам, тоже был мил Семену, и он готов был целовать и его.
Валя была легка на подъем, очень подвижна, точнее — легко подвижна, особенно в компании друзей на какой-нибудь вечеринке. Всегда была в центре внимания. В танце летала стремительно и, кружась, едва касалась пола. Речь ее была подстать характеру: быстрая и четкая. Говорила, не запинаясь, не повторяясь.



                Часть вторая
                Вдовствующие

Прошло тридцать лет. Ушли из жизни, вначале у Семена — Надя, позднее у Вали покинул этот мир Борис. Семен стал вдовцом, Валя — вдовой. К этому времени у Вали были две дочери Наташа и Ирина, и две внучки: Света и Полина.
Все эти тридцать лет Семен продолжал любить Валю, хотя внешне ничем этого не проявлял, и окружающие ни о чем не догадывались. Когда после кончины Бориса, мужа Вали, прошел год, Семен сделал ей предложение вступить с ним в брак.
Похоже, предложение Семена для Вали оказалось неожиданным, и она постаралась перевести разговор на другую тему. Когда же Семен, через несколько дней, вторично предложил ей пожениться, она ответила так:
«У нас ведь с тобой разница в двадцать лет. Мне шестьдесят, а тебе — восемьдесят.»
«Ну и что? Вон мой друг, Женя Зайцев, после кончины первой жены вступил в брак вторично, женившись на женщине младше его на двадцать лет. И живут неплохо, сын у них растет, их общий.»
«Женя Зайцев женился, когда ему исполнилось пятьдесят лет. Считай, что человек, так сказать, среднего возраста, а ты — старик.»
После этого разговора прошел год, и Валя вдруг сама напомнила о женитьбе, поставив вопрос в несколько ином русле: «Ты, Семен, еще не раздумал взять меня в жены?»
«Не раздумал. Готов на тебе жениться хоть сейчас!»
«В принципе я не возражаю, однако, прожив в замужестве тридцать с лишним лет, в постоянной заботе о семье, о родителях, хотела бы теперь какое-то время пожить для себя. Ты согласен со мной?»
«Да, я тебя понимаю,;— ответил Семен и, подумав, добавил,;— ты еще молодо выглядишь, красивая, обаятельная, можешь, конечно, встретить мужчину своих лет и выйти за него замуж. Однако терять тебя мне не хочется и я предлагаю тебе вступить со мною в брак через десять лет.»
«И ты все эти годы будешь ждать меня?» — удивилась Валя.
«Да, я люблю тебя, и буду ждать десять лет. А ты веди жизнь, как свободная женщина, ни от кого не зависящая.»
«Спасибо, Семен, ты настоящий друг. »

Поставив для себя такие жесткие условия, Семен не лишил себя общения с семьей Вали. Зимой они встречались за праздничным столом в дни рождения или по иным причинам, а летом вместе работали в саду. Дочери Вали, и их мужья относились к нему с уважением, как к старшему товарищу, и ценили его советы, как человека, прожившего большую жизнь. Валя с Семеном была дружелюбна, но не более. Любви к Семену у нее не было, но и безразличия она не высказывала. Относилась, как к своим подругам и друзьям, ровно, без попытки какого-либо признания.
Он продолжал любить ее и желать. Как-то ночью ему приснился сон, что он с Валей находился в одной постели, и ему страстно захотелось обладать ею. Дождавшись утра, он позвонил ей, рассказал свой сон и предложил сблизиться наяву. «Нет, никогда!» — твердо произнесла она. И вместо того, чтоб обидеться, он еще сильнее полюбил недоступную для него Валентину.
Однажды, идя по улице, Семен вдруг увидел впереди себя Валю, идущую под руку с незнакомым мужчиной. Жгучая ревность пронзила все его тело! И он, уважающий себя человек, не остановился и не повернул назад, а начал, как юнец, тайком преследовать их, прячась за спины прохожих. Понимал, что все это противно, но сделать с собой ничего не мог, ноги так и несли его за предавшей, как он думал в те минуты, его любимой женщины.
Они дошли до девятиэтажного дома и вошли в подъезд. Семен остался на улице ждать Валю. Чтоб не торчать столбом среди прохожих, перешел улицу и найдя скамейку, с которой хорошо был виден подъезд, в котором скрылась Валя с мужиком, стал ждать ее выхода. Сидел до тех пор пока огни в противоположном доме вначале зажигались, а спустя довольно много времени один за другим начали гаснуть.
Конечно, в подъезд дома входили и выходили люди, но Вали с ее приметными прямыми волосами блондинки, не было.
Дома Семен всю ночь не спал, боясь пропустить раннее утро и, едва забрезжил рассвет, он встал, оделся, вышел из своей квартиры и поплелся к ненавистному теперь ему дому. Дошел до скамейки, но садиться на влажные от росы доски, не решился и остался стоять.
Пошли первые автобусы, проплыли, позванивая трамваи. Пешеходов с каждым часом на улице становилось больше, и как-то неожиданно Семен увидел Валю, вышедшую из подъезда. Он кинулся через дорогу к ней, чуть не угодив под колеса трамвая. Догнал, пошел следом, потом не выдержал и вслух произнес: «Где это, позвольте узнать, мадам, вы провели ночь?»
Валя остановилась и повернулась к нему. Лицо у нее оказалось серое, видимо, от бессонной ночи. От вида такого ее лица, в глазах у Семена помутилось.
«Я у подруги ночевала»,;— невозмутимо ответила она.
«Знаю, у какой подруги»,;— дрогнувшим голосом произнес Семен.
«Ты что, выследил меня? И тебе не стыдно. Такой солидный, седой господин следит за мной. А что ты мне говорил недавно, что я свободная женщина и могу поступать так, как хочу. Говорил?»
Семен молчал. Валя повернулась и быстро пошла прочь.


Приглашение в турне

Листая в библиотеке «Литературную газету», Семен обратил внимание на рубрику: «Внимание-конкурс!». Заинтересовался, прочитал. Предлагалось читателям присылать на конкурс к 1 апреля сатирические рассказы с одним условием — рассказ должен быть не более одной машинописной страницы. И там же были названы три премии за лучший сатирический рассказ. Суммы за премии были указаны приличные.
Семен задумался. Всю свою сознательную жизнь, работая на заводе, он, кроме увлечения судомоделизмом, писал в заводскую газету заметки, статьи, очерки, юморески. Его юморески охотно печатала не только заводская газета, но городские и областные.
Вспомнил один из своих небольших юмористических рассказов, сатирический рассказ под названием «Ерунда», опубликованный в областной газете. Помнится, что его за этот рассказ хвалили журналисты заводской газеты, как емкий и резкий. По объему он, отпечатанный на машинке, умещался на одной страничке.
Долго не раздумывая, Семен отпечатал на машинке сатирическую юмореску, вложил в конверт, написал адрес и опустил в почтовый ящик, особенно-то не надеясь ни на какую премию. А так как до апреля было еще далеко, Семен вскоре забыл о том, что отослал юмореску в «Литературную газету». Все его мысли были направлены на сердечные дела по склонению в свою сторону неприступную Валентину.
Какого же было его удивление, когда в апреле ему позвонили из областной газеты и поздравили с Первой премией «Литературки» за сатирическую юмореску, напечатанную в известной столичной прессе.
В середине апреля ему прислали хорошую премию, очень обрадовав его тем, что теперь-то он завоюет сердце своей возлюбленной, предложив ей путешествие на теплоходе по Енисею, слышанное от многих, как самое увлекательное.

О том, что Семен стал богатым женихом, Валя не знала, и, когда при встрече он рассказал ей об этом, поздравила его и поинтересовалась, куда он потратит такое свое состояние?
«Я, Валюша, предлагаю тебе отправиться со мной в туристическое путешествие по Енисею на теплоходе. Ты принимаешь мое предложение?»
«Надо подумать»,;— ответила неопределенно его милая.
«А что думать? Я навел справки: самый удачный месяц для путешествия по Енисею в первой половине сентября, в разгар «Бабьего лета» и главное, уже нет комаров, так как теплоход идет сквозь тайгу и тундру, за полярный круг. Говорят, что в летние месяцы от комаров спасу нет.»
«Заманчивое предложение, но ведь ты знаешь, что я каждый год в сентябре беру отпуск и уезжаю на юг, к морю.»
«И в этом путешествии побываешь на море, только не на южном, а на северном. Конечный пункт остановки «Остров Диксон», который находится в Карском море. Правда, купаться среди льдин не захочется, но, думаю, красота там потрясающая!»
«Ладно, уговорил.»

В аэропорт Красноярска прилетели рано утром. В город туристов доставил комфортабельный автобус. В гостинице поселили их на 14 этаже в разные номера. После небольшого отдыха и завтрака отправились в пешую экскурсию на Красноярскую ГЭС, соединяющую два берега Енисея плотиной, поражающей воображение своими размерами Длина плотины почти километр, высота сто метров. Грохочет каскад водопада, а в машинном зале — тишина, чистота и безлюдье. Стоят три турбины. Их не видно. Они там, внизу, в воде, а сверху закрыты круглыми колпаками Работают две турбины, третья — запасная.
После обеда запланирована экскурсия к знаменитым «Красноярским столбам» Семен, перед отъездом в Красноярск, не нашел в магазинах легкой обуви, и в тяжелых ботинках не решился в пеший поход к «Столбам». Он вместе со всеми доехал по канатной дороге до высокой горы и там распрощался с туристами.
С горы хорошо были видны некоторые столбы среди сосен, указанные экскурсоводом. Расстояние до них было приличное, и Семен подумал: «Хорошо, что отказался от пешего пути.»
«Вот, Валя, тебе кинокамера,;— сказал Семен, снимая с плеча сумку с камерой и надевая на плечо любимой,;— Там поснимаешь, что тебе покажется интересным. В основном снимай наших туристов.»
«Не беспокойся, сделаю, как ты говоришь.»
И туристы ушли, а Семен по канатной дороге вернулся обратно и уехал в гостиницу.
На следующий день посетили двухэтажный бревенчатый дом-музей Василия Сурикова, художника-передвижника, известного картинами «Утро стрелецкой казни», «Боярина Морозова», «Меншиков в Березово» и другими. В этом доме на втором этаже была написана картина «Взятие снежного городка», авторская копия хранится тут же.
Василий Иванович Суриков, прадедушка известного артиста и режиссера Никиты Михалкова.
Вечером туристов привели в порт, где у причала стоял трехпалубный красавец — теплоход «Антон Чехов». Все замерли при виде такой красоты и еще больше поразили туристов каюты. Семен мечтал для любимой купить каюту «Люкс», но, к сожалению, он опоздал, и в билетной кассе остались билеты только в каюты второго и третьего классов.
Семен взял два билета в одноместные каюты второго класса. И когда они вошли в свои каюты, то были несказанно обрадованы шикарным видом этих небольших помещений. Девять шагов в длину, четыре — в ширину. В каждой каюте стояли диваны, столики, стулья с мягкими сиденьями. Шкафы с плечиками для одежды. Небольшой выдвижной шкафчик с зеркалом, предназначенный для женщин, чтобы можно было подкрасить ресницы и губы, причесать волосы. У самого входа, в нише, скрытый от глаз занавеской, был расположен туалет с душем и умывальником.
На стене и на полу — ковры. Из динамика на стене лилась зажигательная мелодия. Валя, обрадованная видом кают, обняла Семена и поцеловала.


                В пути

Утром, когда теплоход шел полным ходом по реке, туристов подняли бравурной музыкой и пригласили на зарядку. Семен быстро натянул спортивный костюм и, выйдя в коридор, постучал к соседке.
«Я сейчас выйду! — крикнула из-за двери Валя и, немного погодя, вышла к Семену,;— Я готова, идем!»
Они выбежали на палубу, заполненную туристами, и влились в поток бегущих.
Обедали они в столовой за одним столом. Завтрак обоим понравился. Была рисовая каша с мясными котлетами, бутерброды со сливочным маслом и сыром, сладкий чай, яблоки.
После завтрака Валя с Семеном под руку ходили по палубе, любовались лесистыми берегами и чайками, летавшими над кораблем. Поднимались на верхнюю палубу и спускались в трюм. Всюду была чистота и порядок. Подняться наверх можно было по наружным железным лестницам и по широкой внутренней, покрытой ковровой дорожкой с перилами, отделанными бронзой, отчего создавалось впечатление необыкновенной роскоши.
Посетили все залы: музыкальный, где стояло пианино, библиотеку с читальным залом, полукруглый танцевальный зал, расположенный на корме, в котором было место для музыкантов и большая танцевальная площадка.
Вечером состоялось знакомство и танцы. Семен с Валей договорились, что на танцы пойдут вместе. Они соответственно оделись. Он — в черной тройке с белой рубашкой и галстуком, Валя надела голубое платье, так идущее по цвету к ее голубым глазам.
Вначале капитан судна Марусев рассказал о корабле, о его постройке, о водоизмещении и истории. Потом представил команду, рассказав кто чем занимается, и в конце беседы сообщил, что в каждой каюте, в платяном шкафу, имеются спасательные жилеты на случай гибели судна и чтоб туристы, придя в каюты, проверили на месте ли пояса и примерили их на себе.
Потом начались танцы. Семен с Валей сразу не включились в группу танцующих, и, стоя у стены, присматривались к публике. Неожиданно к ним подошел высокий мужчина с усиками и, обратившись к Семену, произнес:
«Папаша, разрешите пригласить вашу очаровательную дочь на танец.»
И не дожидаясь разрешения, потянул Валю в круг танцующих. Валя, увлекаемая кавалером, ринулась в центр зала и закружилась с ним в танце.
«Позвольте»,;— начал было говорить Семен, но было уже поздно возражать, и он только безнадежно развел руками, ожидая конца танца. Но не дождался. Кончилась одна мелодия и без перерыва началась вторая, потом третья.
Семену стало грустно. Танцевать он любил только с Валей. К другим дамам подойти не решался, так как танцевал неважно.
Наконец музыканты устали и на время танцы прекратились. Чтобы освежиться, люди потянулись на палубу. Семен пошел вместе с ними, пытаясь отыскать приметное платье своей любимой. Но Вали на палубе не было. Он начал ходить по внутренним помещениям, но не нашел ее и там. В груди шевельнулась ревность, но он постарался ее заглушить, так как пока явных признаков измены он не обнаружил. Пойти в каюту не мог, не найдя Вали «А вдруг ей плохо!» — подумал он и вновь начал мерить пространство шагами, всматриваясь в многочисленные лица.
Заиграла музыка. Все потянулись в танцевальный зал. Пошел туда и Семен. Он остановился у площадки, где сидели музыканты, и стал всматриваться в пары танцующих. И увидел Валю живую и невредимую.
Семен обрадовался, хотя для особой радости не было повода, так как ее в танце прижимал к себе другой мужчина. Но он обрадовался тем, что вновь видит свою любимую. А Валя возбужденная, раскрасневшаяся, весело улыбалась, глядя на партнера, и кружилась, кружилась, кружилась.


                Новые лица

Расстроенный и немного обиженный на свою милую, Семен ушел в каюту и лег спать, не дожидаясь конца танцев. Сквозь закрытую дверь еще долго слышалась танцевальная музыка. Под ее ритм Семен медленно погрузился в глубокий сон.
Утром он поднялся рано, еще до гудка, приглашающего туристов на зарядку. Оделся, умылся и сел к окну, всматриваясь сквозь ранний рассвет на плавно уплывающие лесистые берега большой полноводной реки.
«Чем же мне теперь заняться? — размышлял он тоскливо,;— Валентина определенно будет крутить любовь с новым ухажером. Можно записаться в судовую библиотеку. Но читать не хотелось, начитался дома. Отправляясь в путешествие, думал всегда быть с Валей, гулять по палубе, беседовать на разные темы.
Его тягостные размышления прервало радио с призывом на зарядку. Он встал и услышал стук в дверь. Отворил. Перед ним стояла его любимая, улыбающаяся и слегка смущенная.
«Доброе утро, дорогой друг,;— произнесла она, как обычно скороговоркой,;— Ты не обиделся на меня за вчерашнее, что оставила тебя одного? Понимаешь, там подобралась такая веселая компания, и мне с ними было так хорошо!»
«Ладно,;— прервал ее оправдания Семен,;— потом поговорим, а сейчас идем на зарядку.»
Заперев каюты, они вышли на палубу и влились в поток бегущих туристов.
После завтрака к своим каютам они пошли вместе. Валя, как всегда при ходьбе, шла с ним под руку и что-то рассказывала, но Семен слушал ее рассеянно и невнимательно. Возле своих кают они остановились, и Валя сказала: «Семен, там, в нашей компании народ денежный. Покупают в буфете различные напитки и сладости, а у меня на все это нет денег. Ты не одолжишь мне немного? Когда вернемся домой, я тебе отдам долг. »
«Какие могут быть разговоры»,;— ответил Семен, отпирая дверь, и входя в каюту. Валя последовала за ним. Он открыл бумажник и, не спрашивая, сколько ей надо, протянул крупную купюру.
«Ой, так много,;— обрадованно произнесла Валя, принимая деньги,;— Ты не волнуйся, как только вернемся домой, я тебе отдам, когда получу зарплату.»
«И не думай отдавать,;— ответил Семен,;— Я тебя пригласил в это турне, и буду давать тебе деньги на карманные расходы столько, сколько попросишь.»
«Спасибо, дорогой,;— произнесла Валя, целуя Семена в щеку,;— Ты настоящий друг. »
И она вышла из его каюты.
От поцелуя любимой сердце в груди радостно застучало: «Что за женщина,;— подумал он.;— И не сердиться, не обижаться на нее невозможно.»
Немного взбодренный женской лаской, Семен достал из футляра большой полевой бинокль, подаренный ему ко дню рождения еще мамой и Надей, и вышел на палубу.
Только что миновали Лесосибирск с его обрабатывавшими древесину предприятиями, и растянувшегося по берегу на целый километр. Семен приложил бинокль к глазам и тотчас берег реки резко приблизился. По всему берегу были сложены многочисленные поленницы бревен, лежащих тут, видимо, очень давно, так как почернели от дождей и солнца настолько, что вскоре должны рассыпаться от дряхлости.
«Любуетесь нашей бесхозяйственностью?» — услышал он голос возле себя.
Семен отнял от глаз бинокль и посмотрел на говорившего. Это оказался крепко слаженный мужчина в годах, так как виски покрыла седина, но еще не старый и на вид бодрый.
«А в чем собственно бесхозяйственность?» — спросил Семен.
«На берегу преют штабеля бревен, готовые вот-вот рассыпаться. Эти бревна были частично выловлены в реке, а еще достаточное количество бревен покоится на дне, зарывшись в ил. Норвежцы, увидев эту бесхозяйственность, предлагали нашему государству выгодную сделку, а именно, что они на своих судах вывезут эти бревна, а также достанут со дна топляки и заплатят нам, как за здоровый лес. Так нет же, наши отказались от выгодного предложения. Как говорится: ни себе, ни людям.»
«Да, вы правы. Наш российский мужик еще не дорос до этого, не понимает всей выгоды.»
«Вот-вот.»
Семен перешел на другую сторону судна, и стал любоваться через окуляры бинокля на проплывающие мимо низкие берега, видимо, покосные, так как кое-где желтели стога сена.
«Молодой человек, не дадите ли нам с моей подружкой Маришей поглядеть через бинокль?»

Он посмотрел на говорившую. Это была маленькая толстушка, похоже, его ровесница. Рядом с ней стояла тоже довольно немолодая женщина одного с ним роста, с весьма и весьма миловидным лицом. Сквозь морщины времени пробивались черты былой красоты.
«Посмотрите»,;— ответил Семен, передавая бинокль толстушке.
«Ой, Мариша, какая красота, и как все хорошо видно. Даже лодку и возле нее людей у костра. На, посмотри».
Бинокль приняла бывшая красавица и долго смотрела через него. Потом, будто спохватившись, протянула бинокль Семену и произнесла приятным грудным голосом. «Извините, залюбовалась красивыми берегами и потеряла счет времени.»
«Ничего, ничего,;— ответил Семен,;— Можете еще смотреть. До обеда далеко и пока все равно нечем заняться.»
«Можно погулять по палубе,;— предложила толстушка,;— Идемте с нами.»
«Ну, что ж, идемте»,;— согласился Семен, рассчитывая на встречу с Валей: «Пусть поревнует».
Но сколько времени они не гуляли по палубе, Валю с ее кавалером не встретили.
Спутницы его не походили друг на друга, ни по внешнему виду, ни по беседе. Толстушка без умолку что-то щебетала обо всем, а Мариша или улыбалась загадочно, или немногословно отвечала на вопросы.
«Милые дамы,;— прервал Семен речь толстушки,;— Коли мы с вами гуляем целый час, то неплохо бы познакомиться. Меня зовут Семеном Степановичем.»
«Я — Агриппина Федоровна,;— представилась толстушка,;— А Маришу зовут Мариной Юрьевной.»
«Вот как! — произнес Семен,;— Мариша оказывается Марина, а я думал, что за странное имя?»
«Это мы в каюте так ее прозвали.»
«И много вас в каюте?»
«Нас, девушек, четверо. Мы путешествуем третьим классом,;— ответила Агриппина Федоровна,;— так веселее.»

С Валей Семен встретился только за обеденным столом. Она немного опоздала. Успела только ко второму блюду.
«Ты что, милая, опаздываешь?» — спросил Семен, как будто равнодушно, хотя ревность так и рвала его душу.
«Извини, немного задержалась»,;— ответила Валя принимаясь за первое.
Семену нетерпелось узнать, где пропадает его любимая женщина, но за обеденным столом было неудобно, и он решил поговорить с ней, когда соседи по столу уйдут, и он выяснит, что же происходит? Почему она гуляет не с ним, а с усатым?
Но поговорить так и не удалось. Еще Валя не закончила есть второе, как подошел к столу ее кавалер и голосом, не терпящим возражения, резко произнес: «Ты что, Валюха, долго чаевничаешь? Ребята уже собрались возле трапа. Сейчас теплоход подойдет к «Зеленой стоянке».
«Я сейчас, Николай. Ты иди,;— ответила она и, когда ухажер отошел, повернулась к Семену, и произнесла,;— Не сердись на меня, что я покинула тебя на время. Мы ведь друзья, верно?»
«Верно»,;— произнес Семен и сердце у него радостно заколотилось от слов, ласково сказанных Валей.
Нет, не мог он на нее сердиться. Пока он еще не муж, а только друг и какие-то претензии предъявлять молодой женщине не имел права.
Между тем теплоход, сбавив ход, медленно подруливал к большой поляне среди соснового бора. Подрулил почти к берегу. Загремела якорная цепь и, когда якорь лег на дно, матросы перебросили с теплохода на берег широкий мостик, но пассажиров пока на берег не пустили. Вначале матросы закрепили на мостике с двух сторон металлические стойки, поверх их протянули толстый белый шнур, заменивший перила и только после этого раскрыли настежь створки борта.
Туристы, придерживаясь за поручни, поспешили на зеленый берег.
Семен не пошел со всеми на берег, а остался стоять на палубе, внимательно всматриваясь в пассажиров, проходивших по трапу, отыскивая среди них свою милую, свою любимую Валентину.
«А вы что не спускаетесь на берег?» — услышал он голос возле себя.
Перед ним стояла Мариша в накинутом на плечи ярко-малиновом макинтоше, без головного убора, с копной пышных волос, покрашенных в каштановый цвет. Выглядела она эффектно и Семен подумал, что в молодости из-за нее, наверно, ломали копья многие представители сильного пола.
Отвлекшись на голос Мариши, он пропустил многих пассажиров, прошедших по мостику, так и не увидев Валентину и, в сердцах махнув рукой на эту свою оплошность, произнес: «Что ж, идемте, спустимся на берег, на так называемую твердую почву. После качающейся палубы не плохо бы размять ноги на берегу».
Пассажиры рассыпались по поляне, заросшей густой травой и бродили туда-сюда, как Семен предрекал своей неожиданной даме, «разминали ноги». Набродившись вволю, молодые люди уже натягивали волейбольную сетку между деревьев, готовясь сразиться с командой судна. Иные углубились в лес, отыскивая дары природы: ягоды и грибы.
В конце поляны было небольшое возвышение со сторожевой вышкой на вершине. Туда была проторена тропка, и некоторые туристы двигались по ней вверх. Следом за ними пошли Семен с Маришей.
Они шли по тропинке и рассказывали друг другу о своей жизни. Семен говорил, что он вдовец, жену потерял пять лет тому назад и что детей у них не было, а значит, и внуков нет. Он теперь одинок, а о том, что безумно любит свою свояченицу, ничего не сказал. Он об этом умолчал — это была его великая тайна.
Мариша сказала, что она овдовела давно, но у них с мужем было два сына. Теперь они обзавелись семьями и разъехались в разные города, а она живет в Томске одна. Правда, у нее есть закадычная подруга, тоже одинокая. Они очень дружны и поддерживают друг друга в радости и в горести.
Так беседуя, дошли до вершины возвышения и остановились, пораженные красотой, открывшейся взору.
Хорошо был виден их теплоход, притулившийся к берегу большой реки, несущей свои воды среди густых лесов, обширных лугов и многочисленных селений. Несмотря на осень, листва на деревьях еще не пожелтела, но все же, по их свесившимся ветвям, чувствовался неминуемый жизненный закат.
Глядя на эту немного поникшую листву, Семен почувствовал грусть: «Вот и у него уже жизненный закат, а сердце рвется в груди к жизни, к любви. Нет бы полюбить вот эту пожилую женщину, стоявшую сейчас рядом с ним. Так нет же, любит ту, которая моложе его на двадцать лет и ничего не может с собой поделать. Двадцать лет — это заметный отрезок жизни, уже пройденный им и возврата нет, и не будет».
«Что-то вы загрустили»,;— произнесла Мариша, глядя на помрачневшее лицо Семена.
«Да так,;— уклончиво ответил он,;— Вспомнилась ушедшая безвозвратно молодость.»
«Не надо грустить, этим вы только делаете себе больно. Выше голову, Семен Степанович!»
«Вы правы, Марина Юрьевна. Спасибо за поддержку!»
И оба рассмеялись, почувствовав неожиданную близость по возрасту.

Просвистел гудок, созывающий отдыхающих на борт теплохода, к ужину. Все двинулись к берегу реки, чтобы по трапу подняться на судно. Пошли и Мариша с Семеном. Чтобы спутница не оступилась, Семен взял Маришу под руку и провел ее по шаткому мостику на теплоход. Все еще не отпуская руку Мариши, повел ее по палубе и вдруг увидел шедшую им навстречу Валю и тоже под руку со своим кавалером. Увидев Семена, Валя резко затормозила свой шаг, словно запнулась «Что ты, милая? — услыхал он голос ее кавалера,;— Ты споткнулась обо что-то?»
«Да так, ничего!» — бросила на ходу Валентина, проходя мимо Семена, идущего со своей спутницей.
Слово «милая», произнесенное соперником Семена, больно резануло его по сердцу.
«Неужели у них дело зашло так далеко? — сокрушенно подумал Семен,;— неужели он теряет Валю?»
На ужин он немного опоздал. Валя и супруги Андреевы уже сидели за столом, поглощая котлету с гречневой кашей.
«Что-то ваша светлость запаздывает»,;— подковырнула его Валя.
«Бывает,;— ответил он и обратился к супругам Андреевым с вопросом: — Что вам понравилось на «Зеленой стоянке», где побывали?»
«Мы зашли в глубину леса, в чащобу, и там увидели зайца»,;— ответил супруг.
«Не одного, а несколько,;— уточнила его супруга,;— бегают и никто их не стреляет.»
«О таких местах писал еще Михаил Пришвин,;— сказал Семен,;— помните, у него есть повесть под названием «В краю непуганых птиц». Об этих местах он писал. Вы обратили внимание, какое большое расстояние прошел наш теплоход, и ни одного селения не встретили…»
«Вы правы, широка наша матушка-Русь!»
Валя беседу не поддерживала и ела ужин молча, иногда как-то подозрительно поглядывала на Семена.
После ужина Семен сразу же ушел в каюту и стал читать книгу с захватывающим сюжетом. На одном интересном месте в дверь негромко постучали. Он отложил книгу и произнес: «Войдите!»
Вошла Валя и остановилась у входа.
«Проходи, присаживайся»,;— пригласил он свою любимую.
«Я смотрю, ты прогуливаешься с какой-то бабенкой. Кто такая? Что ей от тебя надо?! — резко воскликнула Валя.;— Ты разлюбил меня?»
«Нет, я тебя не разлюбил. А хожу с женщиной моих лет просто от скуки. Ты ведь меня оставила ради своего хахаля. Что мне оставалось делать?»
«И далеко у вас зашла дружба с этой старухой?!»
«Куда эта дружба должна завести?»
«Не прикидывайся. Я ведь вижу, какими влюбленными глазами она на тебя смотрит.»
«Ну, это, пожалуй, ты слишком загнула. Ходим, беседуем и только…»
Валя отделилась от двери и, подойдя близко к Семену, произнесла дрогнувшим голосом: «Люби меня одну!»
Обняла его и поцеловала. Потом оттолкнула, круто повернулась и вышла из каюты.
Это прикосновение губ любимой наполнило его счастьем. Не раздеваясь, он лег на постель и предался мечтанию о любимой. О том прекрасном времени, когда она станет его женой, и они никогда не будут расставаться. С этими мыслями он уснул.


Северный Полярный круг

Теплоход продолжал двигаться вниз по реке. Пассажиры любовались енисейскими берегами, покрытыми хвойным лесом. Судно проходило Осиновский порог. Почти на шестьдесят километров буйствует здесь вода между зловещими черными валунами. Говорят, что на Енисее это самое опасное место для судоходства. Кроме мелководья, на пути судов девяносто три больших и малых островов.
А вот и знаменитые енисейские «Щеки». С обеих сторон вздымаются отвесные скалы, и теплоход величественно проходит по этому каньону. Только вышли из каньона, справа вливается в Енисей Подкаменная Тунгуска. Река известна тем, что в ее районе упал, до сих пор не разгаданный «Тунгусский метеорит». И снова на протяжении тысячи километров тянется непроходимая сибирская тайга: сосны, пихты, кедры. После перехода Северного Полярного круга — лесотундра и, наконец,;— тундра.
На многие километры желтеет лесотундра осенней листвой карликовых березок в рост человека, встречаются лиственницы и деревца полярной ивы.
После Туруханска, бывшей ссылки Иосифа Сталина, туристы стали готовиться к карнавалу с Нептуном, русалками и другой водной нечистью. Семен не принимал участия, а его любимая Валя с радостью окунулась в подготовку к этому празднику.
Через день пути на правом берегу Енисея показалась высокая металлическая мачта: «Знак Полярного Круга». Теплоход дал продолжительный гудок и… начался веселый карнавал. Появился Нептун в сопровождении русалок. Он важно опустился в кресло и стал требовать выкуп от всех участников карнавала, а иначе — купель! Среди русалок шныряет всякая нечисть. Особенно забавно скачет черт с хвостом и выделывает немыслимые кренделя. В этом черте Семен с трудом узнает Валю, и озабоченно думает: «Как же она после карнавала смоет черный грим?»
Долго звучали песни, музыка, смех.
К Семену подошла Мариша и пригласила: «Идемте, Семен Степанович, в нашу каюту пожилых».
«Что ж, с удовольствием.»
В каюте Мариши тесно, но ему уступили край дивана и он включился в продолжение карнавала с горячительными напитками. Застолье тут продолжалось, видимо, давно, так как языки у многих старичков уже заплетались, а иные с трудом удерживали зевоту. Видя такое дело, Семен встал и вышел на палубу. Его догнала Мариша; «Вы уже уходите?»
«Да пора спать. Скоро будет отбой».
«Можно я вас провожу?»
«Конечно, можно».
Мариша взяла его под руку, и они пошли по пустой палубе. Молчали. Потом Мариша сказала: «Давайте на минуту остановимся».
Остановились. Мариша приподнялась на носки, поцеловала Семена в губы и произнесла: «Я полюбила вас, Семен Степанович».
«Ну, вот,;— подумал он,;— еще один неразрешимый любовный треугольник.»
«Что ж вы молчите?»
«Я, Марина Юрьевна, вам не могу ответить тем же. Я люблю другую женщину. Да вы ее видели. Мы с ней обедаем за одним столом.»
«Так ведь это ваша дочь!»
«Нет, не дочь. Тут, на корабле, многие считают, что она моя дочь. На самом деле она моя свояченица и действительно годится мне в дочери, так как моложе меня на двадцать лет.»
«А она вас любит?»
«Нет, не любит.»
«Ну вот, а я вас люблю очень, очень. Знаете, когда я была молодая, у меня было много поклонников, но я никого из них не любила, даже своего мужа. И вот здесь у меня вспыхнула первая любовь. К вам. И я только теперь поняла, как это прекрасно — любить».
«Да, любить — это прекрасно! Я с вами согласен, но, к сожалению, взаимная любовь — это большая редкость.»
«И все равно я вам благодарна, что вы встретились на моем пути и я наконец-то познала, что такое любовь! Если вам не неприятно, поцелуйте меня.»

Семен обнял Маришу, притянул к себе, и их губы слились в продолжительном поцелуе.
«Спасибо вам за все, за то, что вы есть на белом свете, за все, за все. До свидания, до завтра.»
Мариша повернулась и пошла по палубе к своей каюте.


Впереди — Диксон!

На следующий день теплоход пришвартовался к причалу порта Дудинка. Здесь туристы задержались на три дня. В первый день прошла экскурсия по городу, на второй день электричкой выехали в заполярный город Норильск.
По однопутке поезд двигался не спеша. Иногда останавливался по каким-то непонятным причинам. Потом шел дальше и вновь останавливался минут на десять. На одной из таких остановок Семен спрыгнул со ступенек на землю, немного отошел от поезда и нарвал букет невиданных ранее трав и цветов. Вернулся и, войдя в вагон, в котором ехала Мариша, преподнес ей букет со словами: «Экзотические цветы заполярной тундры».
Мариша была тронута таким вниманием, и не стесняясь пассажиров произнесла: «Спасибо, мой любимый». (Эта ее фраза потом дошла до ушей Валентины и вылилась в дикую ревность. Но об этом — после.)
Норильск — большой и современный город с широкими проспектами, с многоэтажными жилыми домами, с магазинами, кинотеатрами, кафе и школами. И все это стояло на сваях, так как город построен на площади с вечной мерзлотой. Как-то не верилось, что зимой тут сто пятьдесят дней — пурга с температурой минус сорок градусов.
Сейчас же, в сентябре, здесь тихо, тепло и солнечно. На улицах многолюдно.
Дальше путь к острову Диксон, к последней точке пути. Чем дальше на Север, тем шире река и бледнее берега. Вошли в Енисейский залив, появилась небольшая качка. Берег — бескрайняя холмистая тундра. Кое-где на берегу виднеются островерхие чумы, обтянутые оленьими шкурами. Возле них бродят люди, дымят костры. На песке опрокинуты лодки. Сколько чумов на берегу, столько и лодок. Иногда против чумов в реке стоят мережи, видимо, жители — рыбаки.
По Енисейскому заливу шли сутки. И вот вдали показались портальные краны, морские суда. Диксон!
Диксон для жителей средней полосы России всегда казался далекой сказочной страной, чему особенно способствовала песня «Морзянка» Марка Фрадкина:
Поет морзянка за стеной веселым дискантом.
Кругом снега, хоть сотни верст исколеси.
Четвертый день пурга качается над Диксоном,
Но только ты об этом лучше песню расспроси.
Эту песню шестидесятых годов распевала молодежь, и она часто звучала по радио.
Семену Диксон всегда рисовался в сугробах, во льдах с торосами, с жителями, укутанными в меховые одежды до глаз.
А оказалось, что люди здесь ходят в обычных куртках, ребятишки торопятся в школу в одних школьных формах. И все же, что это Арктика, чувствуется на каждом шагу. На отвесном глинистом берегу лежит километровый пласт снега, который за лето так и не растаял.
Рассказ экскурсовода туристы слушают с поднятыми капюшонами, ветер с Ледовитого океана пробирает до костей.
Среди огромных черных валунов пробивается жухлая травка, кое-где белеет олений мох-ягель. На склоне горы стоит омытый дождями, побелевший крест из жердей. На этом месте были обнаружены останки норвежского моряка Питера Тессема из экспедиции Амундсена.
Поселок небольшой, всего две улицы двухэтажных деревянных домов, поставленных на железобетонные сваи. В поселке действует метеостанция, радиостанция, аэродром. Диксонская гидробаза обеспечивает флот подробной информацией о ледовой обстановке.
Когда экскурсия закончилась, туристы разбрелись по острову в разные стороны. На краю обрыва остались стоять Семен с Маришей, любуясь безбрежным океаном с застывшими кое-где пластами льда.
«Любуетесь водными просторами?» — услышали они мужской голос. Повернулись. Перед ними стоял Николай, ухажер Валентины. Он обратился к Семену со словами: «Папаша, я вам возвращаю вашу дочь в целости и сохранности. Мы с ней расстаемся, так как я должен на обратном пути войти в рамки верного мужа».
«Как, ты женат?! — воскликнула Валя,;— А говорил, что разведенный…»
«Тут, на корабле, как ты понимаешь, все мужики холостые или разведенные.»
Он откинулся, раскрыл рот и громко расхохотался.
«Ты бессовестный бабник!» — крикнул гневно Семен и кинулся было к нему, чтобы дать пощечину в защиту чести своей любимой, но Валя схватила его за локоть и остановила со словами: «Мы же, Семен, с тобой договаривались, чтоб ты пока не вмешивался в мою личную жизнь».
Семен отступил.

Прощай, Диксон! Прощай Север! Теплоход «Антон Чехов» плавно отошел от пристани и повернул в обратный путь, к Красноярску.
Обед совпал с отплытием теплохода. За столом с Валей сидели молча, каждый думал о своем. Супруги Андреевы пытались обменяться с ними мнениями об острове Диксон, но видя, что соседи чем-то расстроены, не посмели их беспокоить. После обеда молча разошлись по каютам. По судну объявили «Тихий час».
Семен, как ни был расстроен за Валю, не раздеваясь лег на постель и крепко уснул, Разбудил его стук. Он вскочил и распахнул дверь. Перед ним стояла Мариша.
«Семен Степанович, как вы себя чувствуете? — спросила она,;— Не нужна ли вам какая помощь?»
«Мне — помощь? — с удивлением произнес Семен и, предложив гостье войти, докончил: — Я не больной, как видите.»
«Я же видела, как вы сильно переживали за Валентину Алексеевну там, на Диксоне, когда ее поклонник так бесцеремонно подвел ее к вам и наговорил много неприятностей.»
«Спасибо, Марина Юрьевна. Спасибо за беспокойство, вы добрая и заботливая женщина, но, поверьте, со своей драмой я как-нибудь совладаю сам.»
«После обеда, идя по коридору, мы неожиданно встретились с Валентиной, она сказала: «Если вам не трудно, побудьте со мной»,;— и мы целый час беседовали у нее в каюте.»
«Вы, с Валей?! Ну как? Ну что она?! — воскликнул Семен,;— Говорите!»
«Она крепкая женщина и быстро взяла себя в руки после такого коварного обмана. Понимаете, этот ее временный поклонник сказал, что он разведенный, и что он крупный бизнесмен, директор какой-то фирмы, что просит ее руки и сердца. А когда добился своего — бросил.»
От последней фразы у Семена сдавило виски и он застонал. Каждому мужчине такое услышать всегда больно, а тут о любимой…
Мариша села рядом с Семеном, обняла его и прижала к себе: «Успокойтесь, милый. Я понимаю, вам очень тяжело, но время все излечит».
Она поднялась и тихо вышла из каюты.
«Ах, как его мучает любимая. И сколько лет будет такое продолжаться?! Его любит Мариша, хорошая, заботливая женщина, которая, он уверен, не задумываясь согласится выйти за него замуж. А он никак не может вырваться из любовной страсти к Валентине. Где выход? А если попробовать заглушить любовь к Валентине и начать ухаживать за Маришей? От этой мысли он улыбнулся и решил применить такое лекарство от любви.


Северное сияние

Теплоходшел вверх по течению реки. Миновали Дудинку. Поздно вечером в кинозале, на верхней палубе, показывали фильм. Семен пригласил Маришу, и они пошли посмотреть кино. В середине фильма, в момент драматического напряжения, c палубы, распахнув двери кинозала, кто-то крикнул: «Северное сияние!»
Опрокидывая стулья, зрители кинулись через дверь на палубу. Слева по борту, чуть ниже Большой Медведицы, мерцало Северное сияние. Голубоватый, изогнутый частокол, беспрерывно двигался, как живое существо, угасая и разгораясь, то едва розовый, то перебегал в зеленый цвет. Все было призрачно и непостоянно. Постепенно вся чудесная картина начала меркнуть, таять и исчезла. «Как дым, как утренний туман». Только на черном небе ярко горели звезды да светила полная луна. Но никто не верил, что больше не появится это чудесное видение, и не хотели уходить с палубы, хотя давно уже прозвенел «Отбой».
«Как это удивительно прекрасно — северное сияние. Что-то сказочное»,;— произнесла Мариша, беря под руку Семена.
«Да, пока это явление природы до конца необъяснимо.»
По трапу они спустились вниз, Семен проводил Маришу к ее каюте. На прощание поцеловал и ушел к себе.

В порту Игарка на палубу поднялся фотограф и по судовому радио объявил, что может сделать фотоснимки, как групповые, так и одиночные, и что готовые фотографии каждый сможет выкупить, когда теплоход прибудет в Енисейск.
«Давай, Семен, сфотографируемся вместе,;— предложила Мариша.;— Я хочу, чтоб у меня осталась память о тебе.»
«Согласен»,;— ответил Семен.
Они пошли на корму, куда уже подтягивались туристы для фотосъемки. Встретили там Валю, и сказали ей о своем намерении. Она захотела сняться с ними вместе. Сфотографировались втроем.


Прощальный ужин

Когда до завершения путешествия по Енисею оставался один день, команда корабля устроила для туристов прощальный ужин. В танцевальном зале были накрыты столы с горячительными напитками и с небольшой закуской.
Семен, Мариша и Валентина сели за стол рядом. Пили и закусывали после различных тостов, произносимых туристами и представителями администрации судна. Заиграла музыка, и Валентина тотчас упорхнула, приглашенная на танец представительным мужчиной. Танцевали в музыкальном зале.
«Мы, может, тоже потанцуем?» — спросила Мариша.
«Конечно,;— ответил Семен. Он поднялся со стула и, сделав небольшой кивок своей спутнице, произнес: — Вашу руку, мадам.»
И они закружились среди многих пар танцующих. Но если молодежь танцевала танец за танцем без отдыха, то старичкам такой темп был уже не под силу. Мариша с Семеном незаметно покинули зал и вышли на палубу в темноту ночи. Пошли по палубе вдоль борта судна. Ночь была теплая, без единого ветерка. Мариша шла с Семеном под руку, все сильнее и сильнее прижимая его руку к себе. Потом остановилась и сказала дрогнувшим голосом: «Мой милый, я хочу тебя. Ты еще можешь?»
«Да, могу»,;— ответил Семен и, прижав к себе женщину, задрожал всем телом.
«Пойдем к тебе в каюту, я хочу отдаться тебе первой и последней моей любви. Пускай хотя на несколько минут ты будешь моим суженым.»
Семен продолжал прижимать к себе доверившуюся ему женщину. Его всего била дрожь, и тело наполнилось страстным желанием, но он вдруг резко отстранил от себя женщину и обеими руками вцепился в поручни: «Нет, не могу. Близость с тобой — это будет измена Вале. Не могу изменить ей!»
«Ты все еще любишь ее?»
«Да, люблю, очень! И ничего не могу с собой поделать. Какое-то наваждение. Всеми силами пытаюсь вырвать ее из своего сердца, но не могу.»
«И не сможешь, мой дорогой. Любовь — это от бога и не один земной житель не в силах победить ее. Это я поняла сейчас, когда так страстно полюбила тебя. Я ведь тоже пытаюсь избавиться от этой страсти, но ничего не получается. Тебе немного легче. Ты уедешь в свой город вместе с любимой, будете там встречаться, а я…»
И Мариша вдруг заплакала, прильнув к Семену, и произнесла сквозь слезы: «А я больше никогда, никогда не увижу тебя, только — на фотографии. Я тебе дам свой телефон. Позвони мне. Позвонишь?»
«Да, милая Мариша, конечно позвоню. Мы с тобой теперь вроде бы стали родственными душами. Оба страдаем от любви, хотя и по-разному: я — к Вале, ты — ко мне.»
Из раскрытых окон, музыкального зала до них доносились звуки музыки, а из танцевального зала — выкрики еще сидевших за столом любителей выпивки. Ведущий программу громко объявил в микрофон: «Прощальный вальс!» Полилась музыка знакомой мелодии вальса «На сопках Манчжурии».
«Пошли, милый, потанцуем с тобой последний раз»,;— сказала Мариша, и они вошли в зал.

Утром теплоход «Антон Чехов» медленно подошел к причалу порта города Красноярска. Их встретили люди со цветами и с детьми, видимо, встречали туристов — жителей этого города. Туристы уже одетые по-дорожному, с чемоданами и сумками толпились перед сходнями с теплохода. Послышалась последняя команда: «Отдать концы!», и два троса — носовой и кормовой, брошенные ловкими руками матросов, полетели на берег. Все. Путешествие закончено.
Уезжали туристы по-разному. Семен с Валей улетали самолетом на следующее утро, поэтому им было предоставлено место в гостинице. Мариша уезжала поездом вечером в день прихода теплохода в Красноярск.
Валентина, женщина понятливая, и несмотря на свою любовную травму, полученную во время плавания на теплоходе, сказала Семену: «Я ничего не буду иметь против, если ты проводишь на поезд Марину Юрьевну».
«Спасибо, Валя. Ты святая женщина.»
«Ну уж, святая. Ладно, ступай к ней.»
Семен купил букет цветов, коробку конфет и поехал на вокзал. Маришу он нашел быстро, так как едва вошел в большое здание с колоннами, как услышал: «Семен, я здесь!»
Мариша сидела на деревянном диване. У ее ног стояли два чемодана. Семен протянул ей букет и коробку конфет:
«Спасибо, Семен. Я ждала тебя, знала, что придешь проводить меня.»
«Долго будешь добираться до Томска?»
«Завтра вечером буду на месте. А вы с Валентиной Алексеевной когда прибудете в свой город?»
«Мы долетим быстро, всего за пару часов.»
«Валентина Алексеевна знает, что ты пришел сюда, чтоб проводить меня?»
« Не только знает, но и сама подсказала, поняв сердцем, что ты ждешь меня.»
«Она хорошая женщина.»
«Да, очень хорошая: добрая, отзывчивая, заботливая.»
«Но ты мне так и не рассказал о ваших отношениях с ней. Я вижу вы вроде бы очень дружны, а что к чему — я так и не поняла.»
«Валю я люблю давно,;— начал свою исповедь Семен,;— еще когда она была замужем. Ее муж был родным братом моей жены. Поэтому мы довольно часто встречались, дружили. А когда у нее умер муж, а у меня — жена, мы вроде бы оказались людьми свободными от обязанностей перед супругами. Я — вдовец, она — вдова, и я ей сделал предложение стать моей женой. Вначале она как-то испугалась и ничего не ответила. Я был настойчив и возвращался к этому разговору не один раз.»
«А она одна, или у нее есть семья?»
«В этом смысле Валентина богатая женщина. У нее две дочери, четыре внучки и один внук, но живет она одна в однокомнатной квартире. Правда, эту квартиру ей купила младшая дочь по ипотечному кредиту за очень крупную сумму, и расплачиваться придется им тридцать лет. Когда эта их покупка совершилась, я понял, что смогу склонить Валентину на свою сторону, и вновь предложил стать моей женой, пообещав, что переехав ко мне, в двухкомнатную квартиру, она сможет свою однокомнатную сдавать в наем и этим они быстрее погасят долг. »
«И что? Валентина Алексеевна согласилась?»
«Да, согласилась, но предложила жениться не тот час, а через десять лет.»
«Это почему же так долго?»
«Видишь ли, она младше меня на двадцать лет. Ей сейчас шестьдесят лет, а мне — восемьдесят. Выглядит она очень молодо, и на нее поглядывают мужчины. Поэтому ей хочется еще погулять, а может быть даже выйти замуж за сверстника или старше ее, хотя бы на шесть-восемь лет.»
Семен закончил свое повествование и замолчал. Молчала и Мариша, думая о чем-то своем.
Из репродуктора прозвучал голос диспетчера: «На станцию Красноярск прибывает поезд «Хабаровск-Москва», стоянка поезда двадцать минут».
Пассажиры, подхватив свои вещи, потянулись к выходу из вокзала на перрон.
Мариша не поднялась. Она вцепилась в руку Семена, и с налитыми в глазах слезами смотрела на него и смотрела: «Неужели, Семен, это все?»
«Что, милая, все?»
«Мы расстаемся навсегда!»
«Что ты, Мариша. Впереди еще длинная жизнь и кто знает, как она повернется, каким концом?»
«Нет, нет, я знаю, что не увидимся. Только на карточке буду тебя видеть.»
Послышался шум приближающегося поезда.
«Ну что ж, идем!» — сказал Семен вставая, и подняв оба чемодана они направились к выходу из вокзала. Потом прошли в сторону локомотива к первым вагонам и остановились в конце небольшой очереди, стоявшей возле открытой двери. Когда дошла их очередь, Мариша предъявила билет и сказала проводнице, имея в виду Семена, «это провожающий» и они вошли в вагон.
Мариша шла впереди, всматриваясь в нумерацию мест, наконец, остановилась и сказала: «Это мое место». Семен поставил на пол оба чемодана.
«Ну что ж, простимся»,;— сказала Мариша дрогнувшим голосом и вдруг, упав Семену на грудь, громко, на весь вагон, разрыдалась. Она крепко обняла свою последнюю любовь и не могла оторваться…
С улицы донесся голос диспетчера: «До отправления поезда «Хабаровск-Москва» осталось пять минут. Просим провожающих покинуть вагоны».
Мариша оторвалась от Семена и, поглядев на него долго, долго, грустно произнесла: «Вот и все. Прощай, мой дорогой. Позвони мне».
Они еще раз обнялись, и Семен начал проталкиваться к выходу сквозь толпу входящих в вагон людей. На перроне, пройдя немного вдоль вагона, нашел окно и увидел мокрое лицо женщины, так полюбившей его и уезжавшей в неведомую даль.
Поезд тронулся, Семен пошел рядом, неотрывно глядя в лицо очень немолодой женщины, но ставшей такой близкой, что шевельнулась шальная мысль: «Догнать поезд, вскочить на подножку и уехать с этой женщиной, бросив здесь все!»
Но это была только «шальная мысль». Он последний раз помахал уезжавшей женщине, и остановился, уже не в силах бежать за поездом, набиравшим скорость.
«Шальная мысль» еще несколько минут преследовала Семена, пока он шел от вокзала к автобусной остановке. «Сейчас он вернется к своей страстно любимой Валентине, которая не любит его и даже совершенно не ощущает своим сердцем о его, Семена, обожании. А та, только что уехавшая женщина, его боготворила. Но у Семена к ней нет любви, а всего лишь сострадание. Как все же в жизни с любовью несправедливо устроено!»
В гостинице он рассказал Вале о том, как провожал Марину Юрьевну и о ее рыдании при прощании.
«Ехал бы с ней, с любящей тебя женщиной, и был бы счастлив. Я же тебя только мучаю своим равнодушием. Неужели тебе не обидно мое к тебе такое отношение?»
«Ты права. Мне действительно порой бывает обидно. Но я люблю тебя и потом, мы договорились, что со временем поженимся.»
«А если я влюблюсь в другого мужчину так же страстно, как ты в меня, и выйду за него замуж. Как ты это перенесешь?»
«Перенесу по-мужски!»
«Почему же не разлюбишь меня по-мужски?»
«А ты что, хочешь, чтоб я тебя разлюбил?»
«Нет, не хочу, мой дорогой друг,;— произнесла Валя,;— люби меня, мне это приятно.»
« Я и люблю.»








Часть третья

День рождения

После возвращения из турне по Енисею Валентина с радостью бросилась обнимать внука и внучек, соскучившись по ним безмерно.
Семен тоже соскучился, но по другому, а именно — к оставленной постройке модели трехмачтового барка «Секрет», описанного в повести Александра Грина «Алые паруса».
Семен с детства мечтал стать моряком, чтобы бороздить на паруснике по морям и океанам, открывая новые острова и материки. Моряком он не стал, но детская мечта осталась, и он увлекся судомоделизмом. Все эти названия частей корпуса корабля, шпангоуты, форштевни, стрингеры будоражили воображение и стоило большого труда, заставить себя строить модели не спеша, сверяясь с чертежом будущего судна.
Загадочно звучали и названия парусов, вычитанные в книгах о морских разбойниках и моряках, искателях приключений, это клипера, стаксели, апсели, грот-марсели, бизани и так далее.
И сейчас, вернувшись из путешествия по Енисею, продолжил начатую работу. Иногда останавливался, вспоминая увлекательное турне и ждал, когда ему позвонит Валентина. Первым позвонить он не решался из-за неровного характера своей любимой. Не раз были случаи, когда он своим звонком отрывал ее от какого-нибудь дела и получал за это выговор.
Через неделю позвонила она сама с вопросом: «Почему не звонишь? Разлюбил меня?»
«Нет, не разлюбил, просто не решался вмешиваться своим звонком в какие-то твои дела.»
«А какие мои дела? Навестила дочерей, понянчила внука и внучек. Все они за месяц подросли. В середине октября встретимся на дне рождения Виктора Осинникова, там и увидишь всех вместе. Пока будь здоров.»

На день рождения Виктора собиралась вся семья из восьми человек. Семен в эту семью пока не входил и приглашался отдельно.
В день рождения Виктора, Валя созвонилась с Семеном и назначила встречу на конечной остановке трамвая девятнадцатого маршрута. Семен был человеком аккуратным и в назначенный час прибыл на место. Решил ждать любимую возле диспетчерской, чтоб когда она подойдет, в трамвае занять места, так как путь надлежал быть не близким — на самую окраину города. Но многие люди собирались на повороте, где трамвай обычно притормаживал. Почему-то многие ленились пройти сорок шагов до конечной остановки.
Трамваи подходили и уходили, а Валентины не было.
«Куда она подевалась?» — спрашивал себя Семен, зная любимую аккуратной женщиной и начал уже беспокоиться, и вдруг увидал ее бегущую к нему со всех ног. Не добежав нескольких шагов, она остановилась и с гневом напустилась на Семена: «Ты что тут делаешь?!»
«Жду тебя и трамвая.»
«Все люди, как люди, ждут трамвая на повороте, а он, нате вам, торчит тут. Идем быстрее, сейчас подойдет трамвай!»
Такие вспышки гнева случались у Валентины довольно часто. И чаще всего по пустякам. Потом, правда, она стыдилась своих криков, но никогда не просила прощения, считая что всегда права.
До назначенного места добирались целый час с одной пересадкой. Но вот они на месте. Квартира встретила их галдежом большой семьи. Тут уже была Ирина с грудным Ваней и с уже большой десятилетней Полиной, доставленных к ним на легковой машине самим именинником, вместе с его мамой Людмилой Александровной.
По комнате носилась вездесущая Вика, дочь Наташи. На руках Наташи лежала недавно родившаяся Таня. К Наташе обратилась Валя: «Дай мне Танюшу подержать».
«Возьми»,;— ответила дочь и протянула малышку.
Едва ребенок оказался на руках незнакомой женщины, как громко расплакался. Валентина растерялась, и Семену стало жалко свою любимую, обескураженную таким поведением внучки. Пришлось Таню вернуть матери.
За праздничным столом Валя села рядом с Семеном и во все продолжение застолья, ухаживала за ним, подкладывая на тарелку то или иное кушанье. Когда наступил черед чая и сладостей, Валентина, зная пристрастие Семена к пирожным, выбрала с общего блюда самый аппетитный кусок торта, положила ему на тарелку. Это ее отношение безгранично радовало его и восхищало.
Поздно вечером Виктор развозил гостей по домам на своей машине. Семену с Валей в машине мест не досталось и они пошли на маршрутку.
«Я постоянно удивляюсь тебе, Валя. Давеча при посадке в трамвай ты с гневом накинулась на меня, а у Виктора на дне рождения любовно ухаживала за мной. Как это понять?» — спросил Семен, когда они шли к остановке малолитражек.
«Я тебе много раз говорила, что я по гороскопу «Близнец». А мы, близнецы, люди непредсказуемые. Я и сама себя часто не понимаю.»

«Да, трудно было Борису жить с тобой.»
«Не знаю. Он никогда не жаловался. А ты, что ж, можешь отказаться брать меня в жены, пока не поздно.»
«Не откажусь. Я люблю тебя такой, какая ты есть.»
«Ну, смотри. Дело твое.»


                Телефонный разговор

В середине ноября, перебирая в своем столе бумаги, Семен наткнулся на фотокарточку, на которой были запечатлены он, Семен, Валентина и Марина Юрьевна.
«Как же он забыл выполнить свое обещание позвонить Марише?» — с укором себе подумал Семен.
Не откладывая в долгий ящик задуманное, нашел в записной книжке телефон и набрал номер. Ответили не сразу, он хотел уже было опустить трубку на рычаг, как услышал голос Мариши: «Алло, вас слушают».
«Здравствуй, Мариша, узнала?»
«Ой, Семен, это ты? Здравствуй, любимый. Ты мне звонил?»
«Нет, не звонил. Звоню первый раз.»
«Я потому спросила: звонил ты мне или не звонил, что я уезжала к старшему сыну знакомиться со своей первой правнучкой и погостила у них месяц. Ну, а ты как? Здоров?»
«Здоров. А как твое самочувствие? Не болеешь?»
«Пока тоже здорова. Как живет Валентина?»
«Валентина занята внучками и внуком, а чтобы подзаработать на жизнь, устроилась работать в профилакторий дежурным администратором. Одни сутки работает, трое суток отдыхает.»
«Ну что ж, это неплохо. Передавай ей привет, если она меня помнит.»
«Хорошо, передам.»
«Семен, ты не возражаешь, если я тебе буду звонить иногда?»
«Конечно, звони. Запиши мой номер телефона и код города. Записала?»
«Да, записала. Ты не волнуйся, я стану по телефону поздравлять тебя только с праздниками.»
«А я и не волнуюсь. Звони, когда соскучишься.»
«Ну, этого не проси, ибо я скучаю по тебе ежедневно.»
«А вот это — зря. Так ты можешь повредить своему здоровью.»
«Что ж делать, Семен? Ты ведь скучаешь по Валентине?»
«Скучаю, хотя и живем в одном городе, но, к сожалению, видимся не часто.»
«Вот видишь: сам себе и ответил на это состояние души.»
«Да, Мариша, тебя не переспоришь. В этих делах ты женщина опытная.»
«Что касается опыта, то его у меня не много. В жизни я скучала только по родным, по детям, по внукам, а по поклонникам — очень редко. Никогда не думала, что на закате лет так сильно полюблю и буду скучать».
«Хорошо, Мариша. Чтобы ты не скучала, я стану звонить тебе чаще.»
«Вот на этом спасибо, мой любимый. Звони.»
«Наш разговор я заканчиваю. Всего тебе хорошего. До свидания.»
«До свидания, мой милый.»
Семен положил телефонную трубку и несколько минут сидел у аппарата, вспоминая красивое лицо Мариши, нисколько не увядшее. Подумалось, как в такие годы будет выглядеть Валя? Наверно, останется такой же неотразимой, как сейчас.
Иной Валентину Семен не мог вообразить.


                Любовь

С каждым днем Семен любил Валю больше и больше. Вечерами, ложась спать, думал о ней, утром просыпаясь, мечтал о встрече с ней. И если случался день, когда она была занята своими делами, он не находил себе места от дум и тоски по ней. Он ходил по квартире из комнаты в комнату, из угла в угол, ложился на кушетку, уставясь в потолок и никак не мог избавиться от сердечной тяготы, от дум только об ней одной.
«Так можно сойти с ума,;— мысленно говорил он себе,;— надо чем-то занять себя.»
Садился за чтение книги, взятой в библиотеке. Но чтение не шло, книга не увлекала, так как между текстом перед глазами возникал образ любимой и никак не хотел исчезать.
Он захлопывал книгу и снова бродил по комнатам пока голод не напоминал, что пора обедать и надо что-то приготовить.
Семен с радостью кидался на кухню, но не потому что проголодался, а потому что можно заняться делом, чтоб не думать о ней.
Но и тут тоска по Вале не проходила. Когда для борща он шинковал свеклу и морковь, вспоминал ее обворожительные руки с профессиональным умением делавшие эту работу.
Он бросал нож, садился на табурет, и обхватив голову руками, поставив локти на стол, снова мечтал о ней.

Самыми замечательными были дни, когда они ехали в сад, расположенный на окраине города, в районе Елизавета.
Обычно Валентина звонила Семену в девять часов утра, причем была пунктуальна до минуты. Звонок раздавался точно в девять. Семен опрометью бежал к телефону, загодя радуясь услышать обычное приветствие любимой: «Доброе утро. Как дела? Как драгоценное здоровье?»

От ее приветствия, от ее голоса, начинало радостно колотиться сердце и радостно колотилось в продолжении всего разговора. Договаривались о встрече на автобусной или на трамвайной остановке. Выбор транспорта был не случаен. Ехать на трамвае до остановки Вторчермет надо было один час, а на автобусе до той же остановки можно было доехать гораздо быстрее. Однако с автобусом были проблемы в той части, что из-за обилия в городе автомобилей и недостаточностью дорожных развязок, автотранспорт часто застревал в так называемых «пробках», то есть тормозящих движение.
В транспорте сидели рядом и почти не разговаривали из-за шума колес трамвая или двигателя автобуса. Потом была еще одна пересадка и, наконец, они на месте.
«Ну, друг мой,;— обычно говорила Валя, отодвигая локоть,;— Держись!»
Семен брал под руку свою любимую подругу и они направлялись в сторону сада.
По мере приближения к реке Патрушихе, дышать становилось легче от прибрежной зелени и от воды. Переходили по понтонному мосту на другой берег. Иногда, завидев выводок маленьких уточек с уткой-мамой, Валя останавливалась на мосту и начинала их призывать: «Ути, ути, ути!» Они резво плыли к мосту, работая быстро лапками, надеясь на угощение.
«Ой, Семен, хлеба-то у нас с собой нет,;— сокрушенно произносила Валя,;— А они, видишь, плывут сюда. Что бы им дать?»
«Дай вермишель, который мы купили в магазине» — предложил Семен.
Валя достала из сумки пакет, с угла надорвала его и содержимое вытряхнула вначале в ладонь, а потом — в воду к уже подплывшим утятам. Но сухая вермишель сразу пошла ко дну.
«Какая досада! — сокрушенно произнесла Валя,;— Утята приплыли, а мы, выходит, их обманули…»
«Не расстраивайся, корму они себе найдут»,;— успокоил ее Семен.
«Может, и найдут, а вот мы их обманули».
Удрученные этим неудавшимся кормлением диких птиц, они пошли дальше. Путь проходил по искривленному коридору, образованному трехметровыми досками — садовыми ограждениями. Ширина коридора была достаточной для проезда автомашины. Пешеходы в тех случаях, когда проезжал автомобиль, становились на обочину и прижимались к забору.
Чтобы как-то отвлечь Валю от дум после неудачного кормления уток, Семен попросил спеть ему его любимую песню «Эти глаза напротив», когда-то исполняемую известным певцом Ободзинским, и часто звучавшей по радио.
Валя не заставила себя упрашивать дважды, и тихо запела приятным сопрано: «Эти глаза напротив, калейдоскоп огней. Эти глаза напротив ярче и все сильней. Эти глаза напротив — чайного цвета. Эти глаза напротив: «Что это? Что это? Что это?»
Семен шел рядом, слушал песню и упивался радостью от близости любимой женщины.
«Так бы и идти далеко, далеко. Как радостно жить, когда любишь»,;— думалось Семену.
Когда Валя закончила песню, Семен сказал: «Я в прошлую пятницу смотрел по телевизору «Кабачок 13 стульев». Помнишь такую передачу? Ее каждую неделю показывали пятнадцать лет тому назад».
«Неужели так давно это исполняли?»
«Представь себе. И слушая зажигательные песни и стремительные танцы очаровательных посетительниц «Кабачка 13 стульев» я пожалел, что ты не стала артисткой. У тебя все есть: абсолютный музыкальный слух, красивый тембр голоса и прекрасная пластика. Ты прирожденная актриса. Зачем ты погубила свой талант?»
«Да, ты прав. Мне хотелось быть артисткой, но жизненные обстоятельства помешали этому.»
Идти было далеко. Иногда беседа прерывалась, и каждый думал о своем. Это расстояние из-за больных ног, без Вали, Семен проходил в два раза медленнее. Получалось несколько странно. Вместо того, чтоб вести свою даму под руку, слегка поддерживая ее на неровной торной дороге, усыпанной булыжниками, он, Семен, держа Валю под руку, сам повисал на ней, идущей легкой молодой походкой.
Ему, влюбленному, стыдно было признаться себе, что он уже старый, совсем немощный человек, взялся очаровывать, хотя и не совсем молодую, но довольно еще здоровую, энергичную женщину. И чем очаровывать? Да, признаться откровенно — нечем. Седовласый, сутулый, хотя еще с блестевшими задором глазами, и физически не совсем слабым, помогавшим Вале пока содержать садовый участок. И только.
С такими невеселыми раздумьями он, сильно спотыкаясь на каждом шагу, держась за Валю, вместе с ней подошли к железным воротам сада.

Работы в саду было много. Главная забота — это прополка грядок моркови, свеклы, лука от сорняков. Больше всего Валю донимала трава, хорошо выросшая после недавних дождей и заполонившая все не занятые культурными посадками места.
Семен любил траву с детства, когда отдыхал у бабушки в деревне. Хорошо было лежать с книгой, глубоко провалившись в траву, вдыхать запах цветов, по которым порхали разноцветные бабочки, и всюду разносился стрекот многочисленных кузнечиков.
Здесь же, в садоводческом товариществе, считалось, если участок зарос травой, то хозяин или хозяйка — люди ленивые. Поэтому каждый, чтоб избежать позора, старался избавиться от травяной заросли.
В последнее время появились в продаже портативные газонокосилки, работающие от электросети через длинный провод. Поэтому, чтобы облегчить труд Вале, ежедневно нещадно рвущей руками траву, он, Семен, начал ей помогать, скашивая траву газонокосилкой. Обходя весь участок, как на открытых местах, так среди посадок малины, смородины, а также скашивал заросшие травой тропинки между грядок.
Хорошо наработавшись и утомившись от дел, они шли в домик, чтоб отдохнуть и пообедать.
Так и в тот день, который описывался в этой главе, они расположились за столом, выложили купленные в магазине продукты и приступили к трапезе. Застолье у них иногда сопровождалось выпивкой. Так и нынче Валя разлила водку по бокалам, как она выражалась «по чуть-чуть», то есть едва закрыв дно, и произнесла: «Ну, дорогой, за хорошее начало трудового дня».
Выпили, закусили. Валя разлила водку снова, опять добавив «по чуть-чуть». И эту порцию выпили.
Когда после частых возлияний головы закружились, водку разлил Семен и предложил тост: «Выпьем за любовь!»
«Давай,;— согласилась Валя,;— Поднимем бокалы левой рукой — от сердца.»
Выпили и Семен, осмелев, попросил разрешения поцеловать Валю в губы. До сих пор для поцелуя она подставляла только щеку.
«Поцелуй»,;— согласилась Валя.
Они поднялись, Семен обнял любимую женщину и с вожделением нежно поцеловал. Удовлетворенный, сел на место.
«Эх, ты,;— произнесла укоризненно Валя,;— Да разве так целуют? Прожил целую жизнь, а целовать не научился. Вот как целуют!»
Она подошла к Семену. Склонилась над его лицом, слегка захватила его губы своими упругими губами и трижды с чувством поцеловала. У Семена закружилась голова, и сжалось сердце от счастья.
«А еще уверяет, что не любит меня,;— тут же подумалось ему,;— Так может целовать только любящая женщина.»



                Встреча в ресторане

Семену позвонила Ольга Иосифовна, супруга Бориса Вайсберга, и пригласила его на 75;летие своего мужа — и чтобы приезжал с Валентиной. Добавила, что отмечать юбилей будут сегодня в шесть часов вечера в ресторане «Малахит».
Семен не очень-то любил всяческие застолья, считая их потерей драгоценного времени, но в этот раз не пойти просто не мог. Его друг Борис Симхович Вайсберг, оставался одним из последних его друзей.
Друзья раннего детства: Иван Козлов, Николай Щипанов и друг по учебе в техникуме Виктор Перцовский ушли в мир иной, и остался только Борис Вайсберг, с которым дружба длилась более пятидесяти лет.
Сдружила их литература. Борис, став членом Союза писателей, помогал Семену издавать свои книжки, правил его рукописи и подбадривал к писательской работе.
Валентину Ольга Иосифовна узнала этим летом. Они познакомились в коллективном саду, оказавшиеся соседями по саду. Пообещав Оле, что они на юбилей приедут, Семен позвонил Валентине, но не застал ее дома. Позвонил по мобильному телефону, но мобильник оказался отключенным. Семен заволновался: «Что случилось?» Звонил по стационарному телефону много раз, но так и не дозвонился. Поехал в «Малахит» без Валентины.
Юбиляра он нашел быстро. Они сидели за длинным столом возле окна. Тут были еще две пары. Дамы ему были не знакомы, а их мужей Семен знал. Это были завсегдатаи так называемого «Круглого стола», один раз в месяц проводимого Борисом Вайсбергом в синагоге, где велись беседы на различные житейские, гражданские и общеполитические темы, волнующие присутствующих сегодняшним днем.

Семен поприветствовал сидящих за столом, познакомился с дамами, поздравил юбиляра и застолье началось с принятия «Советского шампанского».
Заиграла музыка. Середина зала заполнилась танцующими парами. Сидевшие за столом юбиляра пока участия в танцах не принимали, беседуя о недавнем обещании правительства значительно повысить пенсии. Семен слушал говоривших, поглядывал на танцующих и вдруг вздрогнул. Ему показалась, что с огромным мужиком, широкоплечим и двухметрового роста, танцует его Валентина. Вот они повернулись и исчезли за другими танцующими парами.
«Неужели она?! — ревниво подумал Семен, стараясь еще раз увидеть ее с незнакомым мужчиной.
«Семен,;— услышал он голос Оли,;— Пойдем, потанцуем.»
«Извини, Оля,;— отказался Семен,;— У меня левую ногу снова свел варикоз.»
Семен отказался не из-за боли в ноге, а боялся встретиться с глазу на глаз со своей любимой.
Поднялся Борис, и они ушли в круг танцующих. Ушли танцевать и обе пары, сидевшие за их столом. Семен остался один. Вдруг к нему подбежала Оля, и быстро произнесла: «Семен, там какой-то огромный мужик грубо прижал Валентину к стене и лапается, а она отбивается!»
Семен вскочил, чтобы бежать туда.
«Подожди, Семен,;— остановила его Оля,;— Давай пойдем танцевать и незаметно, в танце, я подведу тебя к тому месту.»
«Спасибо, Оля»,;— ответил Семен, и они закружились вместе, двигаясь в определенном направлении. Но ни мужика, ни Валентины они не нашли. Те словно сгинули. Не было их среди танцующих, не видно было и за столами, сколько они с Олей не вглядывались, пытаясь отыскать приметное лицо Вали.
Весь вечер, пока длилось застолье, Семен сидел задумчивый, переживая за свою любимую, довольно часто попадавшую в неприятные ситуации. Застолье продолжалось с веселыми анекдотами, с забавными историями из прожитой жизни. Семен беседы не поддерживал, все еще переживая за свою Валю.
«А вдруг он увидит ее на улице,;— подумалось ему, и он сказал,;— Друзья, вы меня простите. Я вас покину, что-то думы невеселые меня одолевают.»
«Ладно, Семен,;— ответил Борис,;— Я вижу, что ты невесел стал. До свидания. Позвони потом мне.»
Семен распрощался со всеми и вышел из ресторана в темноту улицы. Постоял, присмотрелся, но никого из знакомых лиц не увидел. Пошел по проспекту, внимательно присматриваясь к прохожим, но Валентины среди них не было. Расстроенный, поехал домой.


                «Вот это любовь!»

На следующий день Семен позвонил Вале. Трубку никто не взял. Он набрал номер мобильного телефона. Тот тоже молчал. Набрал номер мобильного телефона Наташи, дочери Валентины. Когда Наташа ответила, спросил, куда подевалась Валентина?
«Ох, дядя Сема, у нас большое горе. Мама лежит в больнице без сознания от большой потери крови!»
«Что случилось?!»
«Не знаю. На скорой помощи ее увезли в больницу уже без сознания…»
«Какой группы нужна кровь?!»
«Первой!»
«У меня — первая. Говори скорее адрес больницы, я поеду туда!»
«Дядя Сема, не ездите. Вряд ли вы чем-то поможете. Приезжали многие доноры, но никто ни по группе крови, ни по другим показателям не подошел».
«Наташа! — почти закричал Семен,;— Скорее говори, какая больница!»
Наташа назвала номер больницы и адрес.
«Спасибо, Наташа, я поехал!»
Семен взял справку о своем состоянии здоровья, выбежал на улицу, остановил частную машину, и объяснив ситуацию и пообещав хорошо заплатить, поехал по названному адресу.
Справку эту, официально она называется «Выписной эпикриз», Семен получил недавно благодаря своему неожиданному обмороку. А случилось это месяц тому назад. Он с Валентиной ехал в сад. Перед тем, как тронуться в путь, он дома смерил кровяное давление. Прибор показал: верхнее значение 114, а нижнее — 100. Очень удивился! Такого давления у него никогда не было.
«Что делать? — подумал Семен,;— На остановке трамвая, как договорились заранее, его ждет Валентина. Ладно, поеду.»
Вышел на улицу, дошел до трамвайной остановки и чувствовал себя неплохо. Но когда в трамвае сели на место, Семену вдруг стало дурно, к горлу подступила тошнота, и он повалился на Валю, сидевшую рядом.
«Что с тобой?!» — испуганно спросила она.
«Тошнит»,;— с трудом проговорил он.
«Выйдем?»
«Не могу подняться, кружит голову.»
Если бы Семен ехал в трамвае один, то из-за своей застенчивости не обратился бы за помощью и мог бы погибнуть. Но рядом была Валя — настоящий друг. Она сказала кондуктору, что человеку плохо и надо вызвать «Скорую помощь».
Неравнодушными оказались и пассажиры. Кто-то закричал: «Пускай водитель трамвая вызовет по рации «Скорую помощь!» Другой пассажир протянул Семену бутылку с минеральной водой. На остановке «Цирк» кондуктор прошла в первый вагон и сообщила водителю о случившемся. Немного спустя, прибежал вагоновожатый, дал Семену таблетку валидола, потом дали понюхать нашатырного спирта и больному стало немного лучше.
На «Скорой помощи» доставили Семена в больницу, через три дня поставили его на ноги и отправили домой, вручив справку с результатами всех показателей после анализов…
Наконец машина подъехала к больнице. Семен расплатился с водителем и в справочном бюро, узнал отделение клиники, где лежала Валентина Расковалова. Предстал перед врачом с вопросом: «Здесь лежит Валентина Расковалова?»
«Да, здесь.»
«Я слышал, что ей для переливания нужна кровь первой группы.»
«Да. Это так.» — ответил врач, довольно пожилой человек в очках, с небольшой заостренной бородкой.
«У меня кровь первой группы»,;— сказал Семен, протягивая врачу справку, подтверждающую, что так оно и есть.
Врач взял документ, внимательно прочитал его и произнес: «Действительно у вас именно такая группа крови, как у больной, и даже сходятся другие показатели. Но я вам должен отказать».
«На каком основании?»
«Видите ли, мы обращались за помощью к нескольким донорам с такой же группой крови и объясняли им, что эта операция очень серьезная, и может даже иметь летальный исход. И все отказались».
«Я не отказываюсь!» — с готовностью твердо произнес Семен.
«Дорогой друг,;— произнес врач, кладя руку на плечо Семена,;— Вы уже довольно не молоды и такое переливание может стоить вам жизни. К тому же у нее болезнь настолько запущена, что переливание крови может ничего не дать. Так что погибнете оба, а рисковать двумя жизнями мне не позволяет мое врачебное кредо — «Клятва Гиппократа».

«Я люблю эту женщину! — твердо сказал Семен,;— Если что, мне не жить без нее.»
«Ну, если так,;— произнес врач и, пожав Семену руку выше локтя, обратился к своим помощницам: — Готовьте донора к прямому переливанию крови.»
Обе женщины с обожанием посмотрели на Семена и даже у обеих повлажнели глаза.
«Вот это любовь!» — подумали они.
«И еще,;— добавил врач,;— Вы должны дать мне расписку о том, что я вас предупреждал об опасности, а вы настояли на своем…»
«Что ж, я готов это подтвердить.»
«Вот вам бумага и шариковая ручка. Пишите.»
Когда все формальности были закончены, Семен разделся, лег на каталку, и его подвезли к месту, где лежала Валентина с закрытыми глазами.
«Как она бледна,;— с состраданием подумал Семен,;— Потерпи, родная, сейчас я тебе помогу. Сейчас.»
Ему в вену обнаженной руки вонзили иглу, и его кровь потекла в кровеносный сосуд любимой…

Валя очнулась, как от глубокого сна, не помня совершенно, что с ней произошло накануне. Она обвела взглядом помещение, еще не понимая, где она находится, и что за люди в белых халатах склонились над ней с радостными лицами. Рядом стояла пустая каталка.


                Эпилог

Ранней весной вся большая семья выехала в сад подышать свежим воздухом. Виктору Осинникову пришлось сделать два рейса, так как все девять человек в салоне машины не поместились.
В этом году весна была ранняя и к тому моменту, когда семья выехала за город, уже распустились почки у черемухи и у тополей. Все разбрелись по большому садовому участку. Валя заглянула за первый ряд малины и вздрогнула от вида распустившихся тюльпанов. Из глаз полились слезы.
«Бабушка, почему ты плачешь?» — участливо спросила подошедшая Полина.
«Эти цветы от дяди Семы. Он в прошлом году вскопал тут грядку по всем правилам, и глубоко в землю посадил клубни этих цветов. Дяди Семы с нами уже нет, а цветы — как память о нем…»
Не докончив фразу, Валя услышала плач. Кинулась на детский крик и увидала, что на дорогу, посыпанную щебнем, упала Вика и рассадила до крови колено. Валя подбежала, подняла внучку и крикнула: «Витя, неси скорее что-нибудь, чтоб унять кровь и перевязать колено девчушке!»
«Сейчас, Валентина Алексеевна!» — отозвался Виктор и кинулся к машине за аптечкой.
Вика продолжала плакать. Валя ее успокаивала: «Что ты, милая, плачешь? Немного больно? Ну, ничего, сейчас папа тебе обработает ранку и она заживет.»
Прибежал Виктор и начал лечить свою двухлетнюю дочь.
Все успокоились. Пригревало солнце. Щебетали птицы, радуясь весне. Радовалась вся большая семья. А для печали не было места.