О ведьмах, говорящих котах и разговорах с незнаком

Хиль Де Брук
Привокзальная станция у маленького городка Хэмсвиль, что раскинул свои улицы и закоулки меж двух зеленых сопок, казалась с виду такой же маленькой и квадратной, как и само поселение. На бетонной площадке десяти ярдов в продольнике и поперечнике собирался скучающий люд с сумками, чемоданами, кейсами и дипломатами. Чаще меж серьезных мужчин, деловито поглядывающих на часы, толкались целые семьи с неподъемным багажом на колесиках. Одинаково громко и с надрывом кричали младенцы из новеньких колясок с атласными ленточными оборками и тех, что сменили не одного пассажира. Согбенные старушки и старички в сопровождении родственников второго или третьего поколения с нетерпеливым волнением или страхом, оттого, что привычный за многие годы быт скоро останется позади, всматривались вдаль, ожидая свой поезд. Их попутчики, молодые девушки или юноши, серьезные не по годам, или сразу двое, успевших создать новую семью, косились на прямоугольное табло, в котором высвечивался номер рейса, направление (Хэмсвиль – куда-нибудь еще) и время прибытия на единственную в городке платформу.
Люди покидали маленький тихий Хэмсвиль, в котором все было прекрасно, за исключением разве что перспектив карьерного роста. Подрастающее поколение уезжало в другие города, до которых можно было добраться только на шумных, пыльных автобусах, собранных, кажется, еще во времена юности их пра-бабок, или же на поездах, которые, так или иначе, проходили через эту ветку железной дороги, забирая с собой отбывающих. Многие возвращались, не сумев найти себя в крупных мегаполисах, оседали в потомственных пошивочных, булочных, уютных кофеенках и магазинчиках, где каждый посетитель был желанным гостем и старым другом семейства. Другие, закончив учебу, обзаводились работой, женились или выходили замуж и приезжали погостить на выходные, отпуска, а то и вовсе правдами и неправдами убеждали своих стариков покинуть Хэмсвиль. Изредка насовсем, чаще же погостить и посмотреть, как обустроились их детишки.
Эбни Гринхолд пряталась от палящего полуденного солнца под надежным навесом из волнистого шифера и изучала жирную зеленую гусеницу, ползущую по ее кроссовку. Дафна, ее сестра, пыхтела в позе лягушонка, рисуя на прогретом бетоне незатейливый рисунок – круглолицый человечек с двумя пучками волос малинового цвета, распахнувший руки-прутья будто для объятий, ждал, когда у него появится рот, чтобы как следует улыбнуться. Эбни недавно исполнилось двенадцать, и она была старшим ребенком в семействе Гринхолд, а Дафна должна была этой осенью отправиться в начальную школу. Обе вместе с родителями частенько гостили в Хэмсвиле у их бабушки с дедушкой по маминой линии. Не реже трех раз в год они приезжали с гостинцами из Сноубриджтауна, шумно и весело праздновали воссоединение в теплом, вкусно пахнущем выпечкой и стиральным порошком доме. Взрослые могли целыми днями говорить на всякие скучные темы, а дети уже на следующее утро, запасшись полотенцами и сухим бельем, неслись к небольшому озеру, откуда могли не вылезать целые сутки вместе с местной детворой.
В этот раз родители отправили их в одиночку.
«Ты уже совсем взрослая, Эбни, - сказала мама, состроив очень серьезное лицо, будто на старшую сестру возлагалась миссия по спасению горбатых китов в Тихом океане или, что еще страшней, доставить и бросить кольцо в Ородруин. Где находится Тихий океан, Эбни, конечно уже знала из школьного курса, правда, она не была уверена, водятся ли там киты, но это сравнение ей все равно нравилось. Как и то, где она, пусть только в своем представлении, стала героем фентези. От мысли, что козявка Даф в этой истории должна стать кольцом Всевластья, ей стало смешно, но мама почему-то не разделила ее веселого настроя. «Будь внимательна, не оставляй сестру одну и не разговаривай с подозрительными незнакомцами.» - продолжала она. Эбни охотно кивала, желая как можно скорее оказаться в нутре огромного железного змея. Подумать только! Ее первое самостоятельное путешествие, пусть оно и займет всего шесть часов до крохотной станции Хэмсвиля, где их с Дафной встретит бабушка. Шесть часов в пути с маленьким непоседливым ребенком на соседнем месте. «Даф, не шуми. Даф, вынь палец из носа или я выброшу тебя в окошко. Даф, нет, у окошка буду сидеть я, а не ты, глупая девчонка!». Что ни говори, возможность побыть на месте взрослого будоражила фантазию Эбни и приятно щекотала нос. Или то были любимые мамины духи?
Папа был не так суров в наставлениях. Грустно вздохнув, он притянул к себе сперва малышку, а затем и Эбни, неловко ткнув ей в висок дужкой очков, за что тут же принялся извиняться и целовать ушибленное место, будто ей было пять, а не двенадцать. У папы было плохое зрение, большую часть времени он носил очки в красивой металлической оправе. Правда, однажды он их забыл на кухне, и Эбни воспользовалась эти. Она была тогда чуть старше Дафны. Глупый, смешной поступок. Ей тогда было так обидно – красивые папины очки, в которых болит голова и совершенно ничего не видно! Какая бесполезная вещь! Так она думала тогда, пытаясь разглядеть себя в зеркало. Почему-то ей вспомнился этот момент, когда папа прощался с ней на перроне Сноубриджтауна. Может, потому что он сам сейчас выглядел так, раздосадованным и чуть-чуть обиженным. «Я люблю вас, девочки. Мы обязательно еще увидимся» - сказал он, крепко сжав плечи Эбни. От его тона, слишком серьезного и грустного, или от взгляда за тонким стеклом очков, стало не по себе, и она повисла у него на шее. «Конечно же, встретимся! Мы вернемся всего через месяц! Ты даже соскучиться не успеешь! Правда, Даф?» – воскликнула она, пытаясь утешить расстроенного отца. Эти взрослые иногда такие смешные! Дафна закивала в ответ, тряся заплетенными на затылке косичками.
Месяц почти прошел. Почти, потому что мама позвонила на шесть дней раньше и сказала, что они могут возвращаться. Ну, точнее, она сказала, что все дела с переездом решены, новая квартира такая же светлая и уютная, как их гнездышко на Севенд стрит, разве что чуть меньше, но много пространства им и не нужно, ведь они не мальчишки, которым только ломать да бегать. Еще Эбни слышала, как бабушка с дедушкой говорили на кухне поздно ночью, что все это нехорошо и девочки имеют право знать. О чем именно знать и зачем потребовался переезд, она не понимала. Как не понимала и то, почему они не могут остаться в Хэмсвиле до конца месяца.
И вот теперь обе девочки вместе с бабушкой, Илейной Кордсвуд, ожидали прибытия поезда, который умчит их в сторону большого и шумного города, лишенного буйной зеленой растительности и чистых водоемов.
Откровенно скучая и растекаясь по горячей лавке, Эбни махала кроссовком вправо-влево. Гусеница упорно не хотела падать, держась за прорезиненную ткань ногами-присосками.
- Эх, ты, глупая козявка, - вздохнула девочка, нагнувшись, легко подхватила жирное насекомое и поднесла к лицу. – Прям как Даф. Слышишь, Даф? Эта гусеница похожа на тебя.
Девочка взвизгнула и попыталась увернуться от живого снаряда, запущенного в нее. Тот срикошетил от солнечного сарафанчика и исчез в траве, начинавшейся сразу за укрытыми под шиферным козырьком лавками.
- А ты похожа на большую пучеглазую обезьяну с ушами как у слона! – тут же перешла в наступление обиженная Дафна. – И… и нос у тебя как… как картошка! Большая гнилая картошка!
Уничтожив старшую сестру взглядом полным гнева и презрения, она поспешила вернуться к рисунку. У человечка с малиновыми волосами появилась улыбка и длинные раздельные реснички, как те, о которых мечтают девушки все в рекламе «Максоувоч». «И вовсе не такие они шикарные», - хмыкнула про себя Эбни, вспомнив, как втайне пользовалась маминой косметикой. А вслух сказала:
- Это все потому, что ты мелкая и не можешь дать мне сдачи. Вот и обзываешься. Обзываться не хорошо. Помнишь, что мама говорила?
- Нет, - буркнула Даф, не оборачиваясь.
- Нет, потому что не помнишь? Или потому что не мелкая? – усмехнулась старшая, поддразнивая сестру.
- Потому что ты ведешь себя как какашка, вот почему, - парировала Даф и показала язык.
- Ооо! Как это по-взрослому!
- Вот сейчас найду еще гусеницу и посажу тебе на голову.
Чтобы доказать, что она не шутит, девочка оставила мелки и почти законченный рисунок, а сама шагнула в уклоняющуюся низинку, где росли низкие аккуратно подстриженные кустарники и густая изумрудная трава.
- Ну попробуй, - сказала Эбни, и с шумом работающего трактора выпустила воздух через рот, намекая, что у младшей ничего не получится.
- Ну и попробую.
- Ну и попробуй.
Наблюдать за тем, как Дафна осторожно шагает по траве, боясь затоптать кого-нибудь ненароком, стало скучно, и Эбни перевела взгляд на других людей, толпившихся на перроне. Бабушка Илейна увлеченно болтала с соседкой, почти позабыв о своих подопечных. Та охотно сообщила, что встречает сына, который (ну надо же!) должен приехать как раз на том поезде, на котором девочки отправятся домой. Этой информации было достаточно, чтобы пропустить все остальное из их разговора мимо ушей.
Отбывающие или ожидающие, вроде бы так полагалось называть людей, торчащих под палящим июньским солнцем. Эбни скользила взглядом с одного на другого, делаяая про себя какие-то заметки или скорее вешая удобные ей ярлыки на незнакомых людей. Все они были взрослыми. Сестры Гринхолд оказались единственными детьми на привокзальном пространстве.
Немолодой сухопарый мужчина в твидовом костюме цвета мыши (и как ему не жарко в такое пекло?) с тонким чемоданом в руке. Густые, почти черные усы и орлиный нос делали его похожим на генерала, ну почти что. Рядом с ним влюбленная парочка – держатся за руки и смеются только им понятным шуточкам. Она рыжая в легком цветастом сарафане, он в футболке и хлопчатобумажных шортах до колена, на запястьях у обоих дюжина фенечек из ниток и кожаные браслеты. Чуть поодаль полная дама с каштановыми кудряшками, платье на ней трикотажное, светло-голубое. Оно настолько тесное, что дама кажется Эбни колбасой в веревочной перетяжке. «Хорошо все-таки, что люди не умеют читать мысли друг друга» - хихикнув, подумала девочка и перевела взгляд дальше. Еще один молодой парень, напомнивший девочке отца – он тоже в очках, сидит на краю лавки с толстой книжкой в руке, что-то читает.
Все они казались такими обычными и скучными, что почти сливались с пейзажем перрона и уходящей вдаль, в оба конца, железной дороги с промасленными, блестящими на солнце рельсами и утопленными в крупную щебенку шпалами.
«Ску-ко-та» - мысленно вздохнула девочка и принялась выворачивать карманы на джинсовом комбинезоне.
Широкие лямки поверх легкой белой футболки с мультяшным героем плавно перетекали в короткие свободные шорты. Удобно и немарко, как говорила бабуля. Эбни с ней соглашалась. Наконец, отыскав в одном из кармашков помятую и уже изрядно подтаявшую пачку жвачки, она отправила одну в рот, чтобы хоть как-то скрасить томительное ожидание.
Маленькая желтая машина с черными шашками остановилась прямо напротив того места, где сидела старшая Гринхолд. Дверцы распахнулись. Сперва из машины молодцевато выбежал мужчина, который вполне мог быть ровесником деду девочек – водитель. Затем с заднего сидения соскользнула женщина в черном платье. Она изящно придерживала подол за край, словно боялась наступить в лужу, которой в такую жару быть не могло, и глядела на перрон и собравшихся тут людей поверх чуть сдвинутых солнцезащитных очков. В другой ее руке была полуовальная сумка. Мама не разрешала девочкам заводить животных, у нее была аллергия на шерсть, и еще на пыльцу, но Эбни сразу догадалась. Это была кошачья переноска! А значит, там внутри наверняка кот или кошка. А может и маленькая собачка.
Оживившись и представляя, каким должен быть зверь в расписной сумке, девочка наблюдала за тем, как таксист помог выгрузить из багажника и перенести на перрон распухшую кожаную сумку с лакированными деревянными ручками, вежливо попрощался с пассажиркой и уехал.
- Получай! – злорадный взвизг сестры над головой испугал Эбни куда больше, чем горсть извивающихся гусениц, пытавшихся теперь спастись бегством с ее макушки.
- Аай! Даааф! Ну, тише ты, - воскликнула она, поймав замешкавшуюся сестру в кольцо рук, и уже шепотом добавила. – Если обещаешь хорошо себя вести, покажу тебе кое-что.
- А что?
- Вон в той сумке, - продолжая удерживать младшую, Эбни показала пальцем в спину дамочки. – По любому кот. Или собака. Давай узнаем кто?
- Давай!
- Только сперва помоги мне их снять.
Она не боялась насекомых и в детстве часто с ними играла, только без помощи младшей сестры или зеркала от ползучего десанта так быстро было не избавиться. А когда последняя  гусеница перекочевала из ладошки Даф на свободу, обе девочки, пошикивая друг на друга, осторожно приблизились к незнакомке с переноской.
Женщина, восседавшая на краю скамьи с королевской осанкой, на вид была одного возраста с их мамой и, даже несмотря на стоявшее пекло, носила черное. У платья был пышный, даже неряшливый низ – атласные оборки, плотная, будто поглощающая солнечный свет ткань, выглядывающая меж ее слоев мелкая и крупная сетка, а еще материал, больше похожий на рваную, а то и поеденную молью тюль. Создавалось впечатление, что юбка, укороченная спереди и открывающая виду ноги в серо-черных, полосатых колготках (или чулках), занимает собой всю лавку. Та же атласная оборка, только уже, шла и вдоль декольте, а поверх женщина носила то ли легкую куртку, то ли пиджак, слишком короткий, но зато с длинными расклешенными рукавами, которые были прошнурованы с внешней стороны рук до самых локтей и заканчивались нелепыми бантиками. Эбни еще издали отметила, длинные черные ногти, почти что когти (как у хищной птицы) на руке, которой незнакомка держала вычурный ажурный зонтик, под стать платью. Конечно же, тоже черный. Спасаясь таким образом от палящего солнца, женщина беззаботно болтала ногой в воздухе и что-то намурлыкивала себе под нос.
«А может, не такая уж это хорошая идея?» - запоздало подумала старшая, уткнувшись взглядом в видавшие виды кожаные полуботинки на широком каблуке в пару дюймов высотой. У полуботинок были внушительные металлические пряжки в виде звезд. Ничего особенного, в самом деле. Даже если дамочка чокнутая, бабушка рядом, а они просто хотят погладить кота. Или собаку.
Она додумывала последний довод, а ноги уже несли за край черты, когда еще можно было повернуть в назад. Эбни замерла, придержав сестру за плечо – той не терпелось поскорее заглянуть через дырчатую ткань переноски. Еще бы, ей самой было интересно, но между ними и таинственным зверем находилась его хозяйка. И она, почувствовав чье-то присутствие или увидав девочек краем глаза, обернулась.
- О, привет! – воскликнула дамочка так, будто заметила старых приятелей.
При этом ее темные кудри, уложенные словно впопыхах, но при этом вполне гармонирующие с образом в целом, вздернулись, а карминовые губы растянулись в доброжелательной улыбке. Она сдвинула солнцезащитные очки на самый кончик носа и стала похожей на учительницу. Правда, это была очень странная учительница.
- Привет, - отозвались обе вразнобой.
- Вы, надо полагать, тоже ждете поезд?
Сестры кивнули.
- Поедем домой, к маме, - с наивной детской гордостью сообщила Дафна.
Эбби поджала губы, радуясь, что та еще не попала в руки шпионам или преступникам, которые требуют выкуп за заложников.
- Ох, какая же я глупая. Это ведь перрон, здесь все ждут поезд, - спохватилась незнакомка, картинно прикрыв рот ладонью, а затем убрала очки на макушку. – И куда вы едете? Додж-сити? Сноубриджтаун? Лояльвиль?
- В Снобриджтаун, - оттарабанила, проглатывая слог и косясь на переноску, Даф.
- Мы у бабушки гостили, - добавила Эбни.
- Надо же, и я туда еду, - улыбнулась незнакомка. – А в Хэмсвиле была проездом, хотя милый городок. Тут даже можно жить… на пенсии.
Она пожала плечами, по-прежнему не выпуская из рук кружевного зонтика.
- А у вас там котик или собачка? – первой не выдержала Даф.
- Как посмотреть. Последние пару лет это, безусловно, кот.
Младшая хихикнула, а Эбни улыбнулась. С чего ей вообще подумалось, что женщина может оказаться чокнутой?
- Хотите погладить? – предложила она.
- А можно? – глаза у Даф загорелись.
- Конечно, можно, - воскликнула незнакомка и, сложив зонт, принялась расстегивать молнию на переноске. – Он, конечно, будет против. Может, даже проклянет меня или припомнит еще, когда заговорит, но… почему нет? Ведь тискать котиков – это так здорово, правда?
- Да, это точно, - охотно закивали девочки.
Сперва из темного проема сумки показалась большая пушистая задница и напряженный хвост, такой же пушистый и полосатый, а затем хозяйка выскребла зверя наружу целиком. Он недовольно озирался вокруг, но сбежать не пытался. Огромные зеленые глазища и черные кисточки на ушах, жесткие пучки белых и черных усов вперемешку. Полоски в окраске ближе к груди и передним лапам превращались в темные пятна на более светлой шкурке. И он был крупнее любого беспородного кота.
- Мейкун? – спросила Эбни.
У их соседки был мейкун, огромный как небольшая собака и такой же холеный, но этот кот был похож и не похож на него одновременно.
- Его папа из Харакара, а мама бенианка. Может, и мейкун. Стоит спросить при случае.
- Но коты же не говорят, – сквозь смех сказала Даф.
«Конечно, нет, она просто хочет нас развеселить», - подумала Эбни. Она уже погладила кота и теперь стояла рядом, сунув большие пальцы рук в карманы. А Дафна продолжала чесать его за ухом и под подбородком, заставляя животное невольно жмуриться от удовольствия. По крайней мере, недовольство во взгляде сменилось растерянностью и смирением с настигшей кота судьбой.
- Этот говорит, уверяю вас. Еще как говорит, особенно когда хочет есть, - усмехнулась женщина, а кот безмолвно покосился на нее.
- А как его зовут?
- Его ворсейшество Брайн Одли собственной персоной, - сказала незнакомка и тут же спохватилась, протягивая девочкам ладонь с хищным черным маникюром. – Совсем забыла представиться. Атропа Солонисия, милейше приятно познакомиться.
Даф замерла, с восторгом и опаской разглядывая длинные и крепкие на вид ногти, больше похожие на когти зверя или птицы. Эбни на миг замешалась, вроде бы девочки не пожимают друг другу руки, но ладонь теперь уже знакомой женщины продолжала неловко висеть в воздухе. Она сжала ее, совсем чуть-чуть, почувствовав ободряющее тепло, и сразу отстранилась, когда та повернулась к Дафне.
«Что за имя такое? Атропа…» - подумалось Эбни.
- Ну вот, теперь можно сказать, что мы почти старые приятели, - усмехнулась та, потрепав по голове младшую сестру, и выпрямилась, уперев сжатые кулаки в бока. – Эй! А вас разве не предостерегали не разговаривать с незнакомцами? Теперь-то мы свершили обмен именами, приличия соблюдены, но все же… А что, если бы на моем месте оказалась злая ведьма, явившаяся отравить вас порченными яблоками или наслать проклятье на веки вечные, м?
-  Но вы же не ведьма! – запротестовала Дафна.
Она все еще гладила кота за ухом, и тот, несмотря на полную свободу действий и отсутствие поводка, совершенно не сопротивлялся.
- Ведьмы бывают только в сказках, - пробормотала Эбни и, будто только сейчас вспомнив про жвачку во рту, надула пузырь.
Такой вот протест против нежданных поучений от едва знакомой Атропы. И он лопнул.
- Как это здорово, не правда ли? – усмехнулась хозяйка кота, прежде чем всплеснуть руками, и добавила, то ли серьезно, то ли в шутку. – Будь я ведьмой, не удержалась бы и зажарила с яблоками этого чудного поросенка.
Даф громко взвизгнула, когда та ущипнула ее за щеку, и захохотала. Бабушка, оторвавшись от увлекательной болтовни с соседкой, бросила взгляд в их сторону и уже хотела позвать обеих, но заметив, что все в порядке, передумала.
Едва ощутимая вибрация под ногами, усиливающийся перестук колес, в котором, если прислушаться, можно разобрать ритмичную мелодию железной  дороги.
Поезд приближался, приводя в движение всех сонных, беспокойных, уставших от палящего солнца и ожидания людей. Вот его массивный черный корпус, похожий на голову железного змея, с шумом и свистом показался из-за стены зеленых крон деревьев, словно проткнул собой пространство там, где ветка делала поворот к станции. С каждым мигом, с каждым ударом сердца он становился все ближе и больше, и лишь считанные минуты отделяли сестер от их первого самостоятельного путешествия, пусть это и было лишь возвращение домой. Атропа Солонисия, сообщив, как ей было приятно познакомиться, велела коту возвращаться в сумку. Девочки поспешили к бабушке, которая вместе с двумя небольшими чемоданами уже шагала им навстречу. Последние объятия перед расставанием. Бабушка крепко прижала обеих к груди и погладила по волосам, прежде чем отпустить в железное чрево поезда. Высокие для детских ног ступени и тамбур остались позади за считанные секунды, и вскоре обе девочки устраивались на своих местах, заталкивая поклажу под сидение.
Поезд тронулся, едва они успели сесть. Вскоре станция Хэмсвиля и доброе лицо старушки остались позади. В какой-то момент Эбни подумала, что чудаковатая Атропа могла оказаться с ними в одном вагоне. Шанс был небольшой, но все же. Повертев головой и не заметив никого, похожего на нее, девочка с досадой уткнулась в окно. За стеклом проносились зеленые поля, прореженные крепкими или хилыми стволами деревьев. Пока поезд медленно набирал скорость после краткой стоянки, но вскоре их будет не остановить.
Дорога домой покажется долгой и быстрой одновременно, как бы это нелепо не звучало.
- Атропа! – голос сестры заставил Эбни повернуться.
 И в самом деле, их недавняя знакомая протискивалась с переноской в руках по узкому проходу между сидений. Следом плелся мужчина в твидовом костюме. С видимым усилием он тащил пузатый саквояж Атропы, очевидно, не сумев отказать хрупкой даме в помощи. Услыхав Дафну, женщина послала обеим сестрам по воздушному поцелую и помахала рукой.
Эбни не смогла сдержать улыбку, глядя ей вслед. Добравшись до начала вагона, Атропа, судя по объятиям и рукопожатиям, поблагодарила джентльмена, и принялась обустраиваться на своем месте.  Сам «мистер Твид» остановился где-то в середине вагона, а девочки оказались ближе к его концу.
- Когда приедем домой, попросим маму завести кота? – спросила Даф.
- У нее ж аллергия, - пробормотала Эбни, но, вспомнив горящие глаза сестры, когда она гладила питомца Атропы, добавила. – Но мы попробуем.
- Урра! – обрадовалась младшая и тут же придвинулась к самому уху сестры, словно хотела сказать что-то секретное. – А вдруг ее кот, правда, говорит?
- А сама она ведьма? – Эбни усмехнулась.
Она была уже слишком взрослой для подобных глупостей. Даф пожала плечами, выражая полную неизвестность.
- А вдруг?
- Ну, тогда быть нам заколдованными принцессами в мире, где коты разговаривают, а ведьмы разъезжают на поездах вместо метлы. Повезет, если не превратит в лягушек, - хмыкнула Эбни, вызвав у младшей неподдельный смех.
Она повернулась, чтобы украдкой посмотреть на новую знакомую. Чуть склонившись, та что-то шептала коту с таким выражением лица, будто спорила с ним. Теперь он сидел рядом с ней, вылизывая переднюю лапу и игнорируя хозяйку. Поставив точку в своем споре, Атропа фыркнула и уставилась в окно, а поезд продолжал мчаться по отполированным рельсам домой. В Сноубриджтаун.
«Конечно же, все это выдумки» - подумала Эбни, но взгляд кота, его ворсейшества Брайна Одли, вдруг обратился к ней. И глядел он так, словно между пушистыми ушами с кисточками летали еще какие-то мысли, кроме еды и игр, как если бы умел думать и вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит. Девочка тут же повернулась к сестре, надеясь, что кот не заметил. Пусть все это и выдумки, но даже если ты уже не боишься монстров под кроватью, потому что их нет, ногу  все-таки лучше не свешивать.
За стеклом проносились зеленые поля, блестящие сталью реки и густые ковры лесов, щедро согретые летним солнцем. Поезд мчал их домой, к маме с папой. Ровно через шесть часов пути они встретят девочек на вокзале Сноубриджтауна, Эбни была в этом уверена. И никто, даже несуществующие ведьмы, не сможет этому помешать.