Вернулись мы в тот же день, но уже после отбоя.
В столовой сидя за оставленным нам щедрым ужином, завершившийся к тому же крепким чаем, почти чефиром, мы решили что вполне сможем осилить еще и бессонную ночь, но для этого нам требовалось узнать о самочувствии нашей пленницы телочки.
- Все сделал, как обещал! – Рассказал нам Гусельников, после того как мы растолкали его спящего в казарме и увели в курилку на улицу, – Со строем с работы не пошел, ведро воды по пути с работы занес, вашей телке. Потом в столовой у земляка взял полмешка хлебных объедков, тоже отнес ей, а потом еще не поленился сена принес, в том же мешке, почти до деревни дошел, вспомнил о стогах там неподалеку.
- Как она? – Поинтересовались мы и состоянием духа телки.
- Да, великолепно, пока я ходил за сеном, она почти весь хлеб сожрала!
- Да, это показатель, - согласился сельский житель Саша Палатов, - если животное по правде напуганное, есть не будет!
- Ну, спасибо, - сказал я протягивая руку нашему вынужденному помощнику, - за нами не заржавеет, завтра расскажем что к чему!
Гусельников руку мне не подал, а заявил:
- Нет мужики, давайте я с вами пойду! Мне хочется прямо сейчас выпить, да и к деревне присмотрюсь, может и мне девка какая никакая найдется!
Мы несколько минут пытались отбиться от нежелательного помощника, но тот тоже был не промах, и использовал методы моего друга.
- Кстати, - говорил он, - весь вечер вокруг части ходили всякие люди и орали: - «Зорька, Зорька, Зоренька!». Вначале это тетка была, потом мальчишка лет двенадцати а вот совсем недавно, перед отбоем уже, мужик орал, я посмотрел, а это прапор из автороты…. Знаете?
- Блин, - сказал Саша, - полный отморозок!
- А здоровый какой! – Как ни в чем не бывало продолжал рассказывать Гусельников, - мне прямо захотелось рассказать ему про его телочку. Повинную голову меч не сечет, да и бедное животное жалко. Но решил пока повременить, никогда не поздно это сделать теперь, узнал ведь чья коровка, да и лично проследить могу какая ее жизнь в дальнейшем ожидает.
Мы переглянулись с Сашей и я сказал:
- Ну пошли, шантажист! – А когда Гусельников ушел одеваться, сказал своему другу. – Саша, не огорчайся, пользы нам от Гусельникова будет больше чем вреда, помяни мое слово. Опережая события, могу сказать что я оказался прав, и Гусельникову, пришлось я думаю не один раз еще пожалеть что он так опрометчиво связался с нами и с телочкой Зорькой. Хотя об этом, у меня есть другая история.
А пока, мы подождали младшего сержанта Гусельникова и отправились в заброшенную котельную.
В ней царила тишина. Фонарик, предусмотрительно прихваченный с собою запасливым инструментальщиком, выхватил дремлющую на остатке сена бедную животину. Совершенно послушно, нисколько не противясь, отправилась она следом за идущим впереди всей честной компании, с веревкой в руках Гусельниковым. Мы вначале поручили ему эту почетную обязанность так как занимались воротами, открывали изнутри попав туда через окно пристройки, а затем закрывали проделывая, тот же путь. Навесы на створках изрядно заржавели и требовалось прикладывать большие усилия чтобы заставить их двигаться. А затем посчитали что новому члену команды, необходимо более активно участвовать в процессе, чем просто плестись рядом.
Мы же, идя сзади, иногда лишь подсказывали куда идти. Впрочем это касалось лишь первоначальной части пути, дальше мы все вместе, буквально угадывали себе дорогу.
Да, было очень темно, узкий месяц хоть и висел постоянно на небосклоне, света давал очень мало, а кроны деревьев по обе стороны дороги, вначале пути и кусты в долине реки в конце его даже ему не давали пробиться к земле чтобы облегчить наш путь. Помогал лишь фонарь Гусельникова, несколько раз во время пути мы только благодаря ему не свернули в сторону с основной дороги.
Путь в долине реки, по узкой тропинке среди кустов и гигантской травы занял очень много времени и совершенно вымотал нас всех физически. Здесь даже фонарь инструментальщика помогал не всегда. Луч его, порой, со всех сторон выхватывал лишь переплетение веток и высокие стебли растений. Выручало лишь отдаленное петушиное пение впереди, на него мы двигались, мне кажется порой, даже потеряв тропинку.
Так или иначе, на берегу быстрой речушки мы оказались когда на небосклоне с одной стороны неба была уже довольно большая светлая полоса. Со стороны же деревушки не было видно не одного огонька, но пение петухов раздавалось почти беспрерывно совсем рядом.
- Пол четвертого! – Сказал Гусельников посветив фонариком на циферблат карманных часов. Только у него имелись они.
Мы рассказали Гусельникову об особенностях речушки перед нами и похоже зря. Зловредное животное услышав что ее ждет, уперлось всеми четырьмя копытами в землю, и наши попытки сдвинуть его с места не увенчались успехом. Комары или еще какой неведомый нам, таежный гнус с удовольствием облепил наши оголенные тела и нам не хватало рук чтобы отбиваться от него. Стоящий же посредине реки с веревкой в руках Гусельников, и беспрерывно матерящийся после каждой безуспешной попытки затащить телочку в воду, наконец заявил:
- Все, еще одна попытка и я выхожу. Я уже так околел что никакая ваша водка не отогреет меня!
Страх остаться без своей доли горячительного напитка придал сообразительности и силы нам людям на берегу. Не сговариваясь мы стали хлестать бедное телочку по бокам и спине предусмотрительно заготовленными заранее прутьями орешника и орать нисколько не сбавляя голоса:
- Ну ка давай скотина проклятая, лезь в воду!
Гусельников в это же самое время что есть сил тянул за веревку и телка не выдержав, в какой-то момент ринулась в речку, на миг скрылось полностью под водой, а затем промчавшись мимо растерявшегося Гусельникова, выскочило на берег.
К счастью у того хватило сил не упустить животное и даже остановить его. Пока мы одевались, наша Зорька как ни в чем не бывало пощипывала сочную и свежую траву в изобилии произрастающую вокруг и мы подивились крепости ее нервной системы.
– Вот у кого учиться нашему валету нужно, – сказал Саша, имея в виду командира роты старшего лейтенанта Ветвицкого, – а то заводится с пол оборота где надо и не надо!
¬¬– По моему, его уже ничему новому не обучить… – возразил я, – он потерян для развития… Мы подошли к закрытым воротам под страшный собачий лай спровоцированный видимо нашим шумом при переправе через речку, доносящийся со всех сторон. Они в тот же момент открылись ровно настолько чтобы в образовавшуюся щель могли пролезть по одному, каждый из нас, включая и телку.
Во двор, соблюдая паритет первыми протиснулись мы с Сашей, причем одновременно. Следом, практически сама, вошла телка, видимо почувствовав ожидающий ее хлев, мне не пришлось тянуть за веревку оказавшуюся в моих руках каким-то образом. А затем, Саша едва успел остановить деда попытавшегося захлопнуть створку ворот перед замешкавшимся перед ней третьим человеком.
Находящаяся тут же бабка вырвала из моих рук веревку и повела телку к сараям приговаривая негромко:
– Ах ты моя красавица, прямо вылитая наша Зорька! Пойдем я тебя оботру, да обсушу.
Я заметил вьющийся дымок из металлической трубы на крыше сарая, к встрече животного здесь подготовились похоже.
Дед же топтался на месте и после того как бабка вместе с телкой скрылись за одной из дверей сарая.
– Мы так не договаривались! – Высказал он наконец, свое недовольство. неодобрительно глядя на третьего воина, протискивающего в ставшую гораздо уже, от напора деда, щель. – Получите только обещанное!
– Да мы и не просим ничего кроме! – Поспешил я успокоить деда. – Не рискнули мы вдвоем, по ночной тайге идти, и своего хорошего товарища позвали!
– Ну пошли в дом, коли так! – Успокоился дед.
В доме, нас ждали неприятные открытия, которые, как выяснилось в дальнейшем при наших с Сашей обсуждениях событий этой ночи, мы делали практически одинаково.
Вначале, мы увидели посредине стола, знакомого нам по первому визиту в этот дом, открытую, и опорожненную наполовину, бутылку водки, и стоящие в разных сторонах его, три граненные стакана. Один из них или еще или уже был пустой, а в два других налито прозрачной жидкости, грамм по семьдесят. Не требовалось особого ума, чтобы догадаться как она называлась.
Затем, мы обратили внимание на сидящего за столом щуплого паренька, явно крестьянского вида. Таким его делало простоватое лицо, взлохмаченные волосы, да и одежда штопанная во многих местах хлопчатобумажная спецовка синего цвета. Мы оба сразу же связали неожиданное появление парня в этом доме с ожидаемым приездом внучки стариков, что нас конечно же совсем не порадовало.
Он почти сразу встал при нашем появлении, за махнув предварительно содержимое одного стакана, и закинув в рот следом одну за другой пару редисок, с отрезанными хвостиками и верхушками. Неглубокая керамическая миска, темно коричневого цвета, с горкой заполненная ими тоже стояла на столе. Ее вместе с берестяной тарелкой с несколькими кусками серого хлеба, мы заметили лишь в этот момент.
Рассматривая фигуру молча жующего деревенского парня, мы поняли что одет он скорее всего в лучший имеющийся у него костюм. Брюки, явно недавно гладили, они хранили следы стрелок в надлежащих местах. Да и заправлены они были в начищенные до зеркального блеска хромовые сапоги, которые одевались конечно лишь в особых случаях, при выходе на культурное мероприятие или в гости в дом где скоро появится красивая девушка, а никак не для работ на тракторе в полях или к примеру в каком-нибудь курятнике или в силосной яме. (Про фур)
– Тимофей, племяш мой, – сказал дед, не могший не заметить наших с Сашей недовольных физиономий, – я его попросил отвезти вас прямо к части. А чтобы ему интереснее было соглашаться, пригласил отпраздновать возвращение нашей Зорьки!
– За счет нашей водки? – Не преминул спросить мой друг, выразив наши общие опасения.
– Что мы дорогу не знаем. – Высказал и я пока еще в иносказательной форме наше нежелание делиться своим, честно заработанным. – Сами дойдем прекрасно!
– Ну ка подойдите, сюда солдатики! – Сказал тогда дед, строгим голосом, и когда мы приблизились к нему стоящему возле стены напротив входа в комнату, он распахнул занавеску, их белого материала, закрывающую несколько полок приделанных к стене.
Нашему взору открылись пять, закупоренных сургучными пробками, бутылок водки, стоящих среди банок и бутылок заполненных крупами, вареньем и еще бог весть чем.
– Успокоились, горемычные! – Спросил дед, после небольшой паузы, за время которой наши лица, я предполагаю значительно подобрели.
По крайней мере, дед хитро улыбался глядя на нас.
– Я вам скажу большее, – вновь заговорил он, – заберете свои бутылки с собой. Разопьем сейчас с едой вот эту вот и достаточно. Нам ни к чему здесь пьяные вояки, да разбирательства лишние с властями.
Вот доберетесь до части своей, увидите что все хорошо с вашей самоволкой завершилось, и вас никто не ищет. Только тогда, найдите время правильное когда пить остальное, чтобы самим в неприятности не попасть, да нас не подставить.
Вскоре пришла бабка из сарая, довольная и добрая как я представляю, от общения с нашей телочкой. Она накрыла богатый стол. На нем были первые овощи, представленными зелеными перьями лука, ядреной еще редиской, салатом из них же заправленные деревенской сметанной. Всяческие прошлогодние соленья и маринады из бочек и даже закатанных банок, что для тех времен было не частое явление, тем более в такой глуши. Нас угостили солеными груздями, которые в прошлом году хорошо уродились, по словам заядлых грибников деда и Тимофея. Основным блюдом был несомненно запеченный целиком в духовке петух. Нам с Саней досталось по ножке его и мы довольно быстро расправились с ним, заедая вкусным картофельным пюре, изрядно приправленным молоком и сливочным маслом, и прочими перечисленными уже мною уже закусками. Тем более что вся эта еда, служила в первую очередь закуской всей имеющейся в доме водки.
Мы выжрали ее всю, и предназначенную всем и ту что мы должны были выпить, с моим другом, по замыслу деда, когда-нибудь после.
Тем не менее, после окончания застолья, дед буквально вытолкал нас из-за стола, и Тимофей еле стоящий на ногах, довез нас до самой части живыми и невредимыми на мотоцикле «Урал», с коляской. Мы, ехали в круговую, это было значительно дальше пути напрямки через тайгу. Зато нам не надо было перебираться вброд через реку, а дорога большей частью была асфальтированная.
Правда возле самой части, мы подъехали к ней с обратной от ворот стороны, Тимофея развезло окончательно. Он заснул мертвецким сном, прямо за рулем, своего дышащего жаром мотоцикла.
Мы затолкали его вместе с наездником в чащу орешника и отправились прямо через забор в роту.
Во время утренней поверки, мы с Сашей стояли в строю, и вовремя прокричали требуемое:
– Я! – После произношения наших фамилий старшиной роты.
Наше не нормальное состояние не заметил, замполит пришедший в роту несмотря на воскресный день и проверивший верность проведенной поверки пересчитав, воинов в строю, по завершению ее. Кто-нибудь и ротных офицеров обязательно проделывал данную процедуру каждый выходной день.
Все остальные, наши сослуживцы, включая старшину роты, сделали вид что ничего не обычного не происходит. Правда последний сказал нам все-таки:
– Ну вы и нажрались борзые, смойтесь куда-нибудь из роты. Мне неприятности за вас совершенно ни к чему.
Мы не стали спорить, взяли у него в каптерке по старому уже списанному бушлату и ушли спать в тот же самый орешник где уже спал обняв своего железного коня, наш деревенский собутыльник.
Мы даже не пошли на обед, такие мы были сытые и пьяные. Во время его, мы еще спали.
Разбудил нас Тимофей. Вернее, ему удалось растолкать лишь моего друга, а вместе, уже, они подняли меня.
Мы были юны, с Сашей и наши организмы не ведали что такое похмельный синдром. У меня было сухо во рту, и очень хотелось пить, причем просто холодной воды. А еще хотелось умыться ею же, и все.
Судя по тому как мой друг отнесся к словам Тимофея:
– Блин, мне нужно срочно опохмелиться! – Сказав:
– Сейчас, мы тебе воды принесем! – Ему тоже не было известно такое понятие, как «похмелиться», а слова добавленные им вслед полностью убедили меня что он испытывает все тоже самое что и я. – А после, как доедешь до речки, остановишься , да искупаешься, вмиг в себя придешь!
– Не ребя… – Сказал в ответ Тимофей. – Мне ваша вода и купание не поможет, смотрите как меня колотит. – Займите лучше, рубль, я до Ледяной доеду, там в магазине есть вино «Яблочное», рубль семнадцать стоит. У меня как раз двадцарик в кармане завалялся, вот мне и хватит выпить чтобы не сдохнуть.
На Тимофея жалко было смотреть, его лицо принимало на глазах синюшный цвет, а тело сотрясала видимая глазом дрожь. Я дал ему, с молчаливого согласия моего друга, один бумажный рубль, выбрав из денег которыми расплатился дед помимо водки за нашу телочку, самую потрепанную, купюру. Среди них преобладали рублевые банкноты, кроме них был всего лишь один зеленый «трояк». Видимо деньги не просто доставались людям в таежной глухомани.
Тимофей позвал и нас с собою, уже заведя двигатель и держа руки на сцеплении и газе, но я отверг такую идею:
– Нет, нет, у нас на эту неделю культурная программа выполнена с лихвой.
А Саша изрек умные слова:
– Знаешь, я и военным строителем очень не свободно, себя чувствую, и не горю узнать не свободу заключенного в дисбате. Погуляли и хватит.
– Ну как хотите! – Сказал Тимофей, мотоцикл взревел и скрылся в кустах орешника. Судя по удаляющемуся звуку работающего двигателя, деревенский парень нашел дорогу и спешил опохмелиться.