Глава первая: В королевских покоях.................................127.
Глава вторая: Тайная ветвь династии................................129.
Глава третья: Достижения современной медицины......................130.
Загадки природы (лирическое отступление)...........................132.
Глава четвертая: Бесплатное приложение.............................134.
Глава пятая: В кругу друзей....................................... 137.
Глава шестая: Краткий курс тюремного наркобизнеса..................140.
Глава седьмая: Тюрьма – дом родной.................................143.
* * *
Глава 1. В королевских покоях.
Давно он не чувствовал себя так комфортно. Распахнувшиеся от горячей воды поры позволяли телу дышать "полной грудью." Каждая клеточка его измотанного организма блаженствовала. Это ощущение комфорта вернуло его в те далекие времена, когда у него были дом и семья. В последние годы Хаим напрочь забыл всё связанное с той, кажущейся сегодня почти нереальной, счастливой жизнью.
Его одежду завернули в простыню и унесли. Несмотря на скудность "гардероба," узел получился внушительных размеров:грязная одежда стояла колом, как застывшая бетонная конструкция. Охранник волок мешок по полу, стараясь не прикасаться руками к его содержимому.
Взамен грязных, оборванных, с чужого плеча тряпок, Хаим Розенталь получил чисто выстиранные брюки и куртку серо-коричневого цвета с черным штампом. В этой униформе он стал неотъемлемой частью тюремного инвентаря. Такой наряд полностью обезличивает его временного хозяина. Но сегодня Хаима это уже не волновало. Давно прошли те времена, когда он надеялся стать человеком со своими особыми чертами характера, независимым мнением, отличным от окружающих мировоззрением, способным выбрать для себя отличный от других людей жизненный путь.
К тому времени, как его подобрал в городском парке полицейский патруль, эффект от дневной дозы почти испарился. Пробудившаяся боль вновь завладела телом. После каждого такого приступа Хаим приходил в себя мучительно долго: сознание оставалось спутанным и вялым, а голова беспрерывно кружилась. Время от времени земля с небом менялись местами: звёзды оказывались рассыпанными под ногами, как галька на морском берегу. При любой попытке изменить положение тела планета начинала вертеться с нарастающей скоростью, готовая в любой момент сорваться с орбиты и исчезнуть в чёрном космосе.
Не сопротивляясь, он отдался на милость властям. Полицейские доставили задержанного в участок, откуда через сутки он "переселился" в тюрьму. Здесь ему предстояло пробыть не один месяц. У властей на него всегда было два-три незакрытых дела по наркотикам и постоянная статья за бродяжничество.
Появление Хаима Розенталя вызвало бурю в стенах тюремной амбулатории. Хотя персонал здесь закалённый и его мало чем можно удивить, на этот раз даже они были поражены. Для того, чтобы обследовать новичка, его следовало вначале отмыть. Храбрецов отмывать "чудище" вручную не нашлось: никому не хотелось унести домой какую-нибудь заразу.
Выход оказался до гениальности прост. Вскоре Хаим Розенталь уже стоял в чём мать родила под струей пожарного шланга, поворачиваясь по команде из стороны в сторону, матерясь и отфыркиваясь, если вода попадала в глаза, или в рот. Когда с него сошли пласты грязи, стало видно, что тело "пришельца" покрыто кровоподтёками от корней волос до кончиков пальцев на ногах. Бросался в глаза необычный, красно-бурый с кирпичным оттенком цвет кожи.
В беседе с врачом пациент поведал, что с рождения страдает "редкой, но благородной болезнью." Более подробно он объяснить свое состояние не мог. Хаим неустанно повторял, что хочет срочно видеть" доктора-наркомана:" у него уже началась ломка. Пришлось, связываться с полицейским участком и искать медицинскую карту арестованного. Когда информация сконцентрировалась на столе у врача, ситуация прояснилась, но легче от этого не стало. Хаима поместили в отдельную камеру-палату, примыкающую к амбулатории: такой пациент должен постоянно находиться под наблюдением медперсонала.
* * *
Глава 2. Тайная ветвь династии.
Благополучно приняв роды, гинеколог сделал соответствующую запись в журнале регистрации новорождённых. В графе "мать" стояло имя Тамар Розенталь, в графе "отец" - жирный прочерк. Младенец весом 4 килограмма 200 грамм длиной 57 сантиметров родился у 37-летней Тамар на исходе 40 недели ее первой беременности.
О своем появлении на свет младенец заявил криком в басовом диапазоне, обильно оросив мочой халат акушерки. Ни внешних родовых травм, ни врождённых пороков при первичном осмотре у новорожденного не обнаружилось. Чисто вымытый, запелёнатый, уложенный на бок, он присоединился к своим собратьям.
Первая неделя жизни новорожденного прошла благополучно. Младенец высасывал положенное количество материнского молока в сутки, регулярно пачкал подгузники и спокойно спал, улыбаясь во сне каким-то своим мыслям.
На седьмые сутки больничный раввин сделал Хаиму обрезание. Процедура, проделываемая этим служителем культа не в первый раз, прошла гладко. Отбубнив на одной ноте надлежащие главы из святого писания, раввин отбыл восвояси.
Кровотечение, которому следовало прекратиться через несколько минут, никак не желало останавливаться. Кровь вытекала из раны медленно, но непрерывно, как струйка воды из плохо закрученного крана. Тампоны, приложенные к месту пореза, пропитавшись кровью, быстро набухали. Пришлось срочно что-то решать. Когда были получены результаты анализов, в медицинской карте новорожденного появился малоутешительный диагноз: "гемофилия."
Эта тяжёлая генетическая патология, впервые описанная медиками около 200 лет назад, называется очень помпезно: "Болезнь королевы Виктории." Суть заболевания состоит в отсутствии у человека компонента, отвечающего за свертываемость крови.
Заболевание переносится девочками, имеющими только женские хромосомы, а болеют ею мальчики, в генетическом комплекте которых присутствуют только мужские хромосомы. Женщина, не родившая сына, может и не знать о наличии у неё этого генетического дефекта. Лишь став матерью младенца мужского пола, она будет диагностирована как носитель болезни королевы Виктории.
У людей, страдающих гемофилией, любое кровотечение может стать роковым. До недавнего времени такие больные, обычно, умирали, не дожив до 40 лет. Причиной смерти становились непрекращающиеся кровотечения, возникающие в результате любой, даже самой пустячной травмы. Еврейские младенцы с врождённой патологией свёртываемости крови в основном погибали во время обрезания. Проблема решилась, когда из сыворотки крови удалось искусственно выделить "восьмой фактор," отвечающий в организме человека за свёртываемость крови. Вливание больному гемофилией "восьмого фактора" способствует временному повышению уровня свёртываемости и прекращению кровотечения.
Жена последнего русского императора Николая Второго Алиса Виктория Елена Луиза Беатриса унаследовала эту болезнь от своей бабки, английской королевы Виктории. Девочки из рода королевы Виктории были скрытыми носительницами поражённых генов. Протестантка до замужества, воспитанная бабушкой Викторией (её мать, герцогиня Алиса – дочь королевы - умерла, когда девочке было 6 лет), Алекс, выйдя замуж за Николая Второго и, приняв православие, стала русской императрицей Александрой Фёдоровной.
У императрицы Александры Фёдоровны и императора Николая Александровича родились четыре девочки: Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия. Родители безмерно любили дочерей. Но дому Романовых необходим был сын – наследник престола. Наконец 30 июля 1904 года в 12 часов 15 минут пополудни у императорской четы родился сын. Радости родителей не было предела. Однако вскоре после рождения у царевича Алексея началось сильное кровотечение. Тень английской королевы Виктории, прабабки Алексея по материнской линии, замаячила над колыбелькой младенца. Если бы царевич Алексей Николаевич Романов появился бы на свет на 100 лет позже, его лечили бы так же, как лечили сегодня неизвестного ему Хаима Розенталя, хотя последний и не был наследником двора Её Величества королевы Виктории.
* * *
Глава 3. Достижения современной медицины.
Не один десяток лет учёные-медики упорно занимаются проблемой лечения гемофилии. Научившись раскладывать кровь на составные элементы, учёные стали синтезировать из крови необходимые лекарственные препараты. А фармацевтическая промышленность довела их производство до промышленного уровня. Находящийся в крови человека "восьмой фактор," регулирует процесс свёртывания крови. Из этого следует простой вывод: тем, у кого его показатели снижены, или он полностью отсутствует, необходимо при любой, даже самой незначительной травме, вливать препарат, созданный на основе этого "восьмого фактора." И делать это нужно незамедлительно: чем скорее лекарство попадёт в организм, тем быстрее будет остановлено кровотечение, а значит, тем меньше будет опасность кровопотери и её осложнений. Все больные гемофилией состоят на строгом медицинском учёте. Они не расстаются с документом, удостоверяющим их "родство" с королевой Викторией. Эта бумага помогает врачам в случае травмы оказать им срочную квалифицированную помощь.
Хаим Розенталь с детства был обладателем такого документа. Много лет этот кусочек картона хранился в кошельке матери. После каждого ушиба она в панике хватала ребёнка и волокла к врачу. Здесь Тамар извлекала на свет заветную бумажку, и сын получал спасительный укол. И так до следующего раза. С годами Хаим научился предохраняться от травм. Он не гонял на велосипеде, не лазил по деревьям, не бегал наперегонки с товарищами. Всё, в чём была скрыта опасность падений, ушибов, порезов и, вообще, любой даже незначительной травмы, было за пределами его физических возможностей. Не будучи при рождении одарён особыми способностями, мальчик не блистал и в учёбе. Ему нельзя было приписать ни острый ум, ни умение хватать на лету объяснения преподавателя. Хаим не умел учиться походя, играючи, не прилагая к этому серьёзных усилий. Но и многочасовое сидение над учебниками особых результатов не давало. Мозг этого флегматичного ребенка функционировал в заторможенном режиме. С трудом перелистывая страницы учебников, со скрипом переползая из класса в класс, Хаим, наконец, добрался до финала. Крепко зажав в пятерне аттестат о среднем образовании, он попытался продолжить учёбу, но не был принят ни в одно учебное заведение. Пришлось устраиваться на работу.
Работа мелкого клерка в государственной телефонной компании была ему по плечу. 6 дней в неделю по 8 часов проводил Хаим за письменным столом, сличая отправляемые абонентам счета за телефонные разговоры со столбцами цифр из общей платёжной ведомости. Работа была монотонная, скучная, не оставляющая места ни творчеству, ни инициативе. Платили за неё безобразно мало, но ни на что другое Хаим Розенталь претендовать не мог. Вкупе с материнским жалованьем и его пособием по инвалидности это позволяло им существовать, хотя и скромно, но с достоинством. Умение считать и экономить каждую копейку спасало мать и сына от падения в экономическую пропасть.
Когда Хаиму исполнилось 29 лет, он остался на свете один. Не выдержав многолетнего душевного напряжения от постоянного страха за жизнь сына, мать скончалась во сне от разрыва сердца. Она ушла тихо, не тревожа никого, не попрощавшись с Хаимом, не успев наставить его, как жить дальше. Великовозрастный тяжелобольной ребёнок стал сиротой. Его маленький мирок, так бережно оберегаемый матерью, распался. Из его жизни ушёл тот единственный родной человек, который понимал его, отогревал своей лаской, заботой и любовью, подбадривая и поддерживая в минуты душевной слабости. Сейчас Хаиму нужно было самому заботиться о своём здоровье и учиться жить только на своё жалованье.
* * *
Загадки природы.
(лирическое отступление)
С момента зарождения жизни на Земле одним из основных и важнейших качеств живой природы был и остаётся естественный отбор. Хилый колосок погибает, задушенный сорняками; больная, не способная убежать от хищника особь, становится его добычей; молодой здоровый волчонок в борьбе за добычу загрызает своего раненого ослабевшего собрата. В природе всегда выживает сильнейший. Этот принцип способствует укреплению вида, выработке лучшей приспособляемости к постоянно меняющимся условиям окружающей среды, повышению жизнестойкости и улучшению породы.
Человек ничем не отличается от остальных живых существ в природе. В первую очередь он стремится выжить. Инстинкт выживания заложен у людей в генах. Чем больше людей погибло в обрушившихся на Землю катаклизмах, тем яростнее боролись за жизнь оставшиеся в живых человеческие особи.
Еще несколько сот лет назад население Земли нещадно косили эпидемии. Чёрная оспа, холера, лепра, тиф покрывали саваном смерти целые континенты, оставляя на мёртвой земле горы трупов. Чудом выжившие предавали огню инфицированные тела своих соотечественников, надеясь тем самым предотвратить распространение болезней, с которыми не умели бороться. Всего каких-то сто лет назад лёгкий кашель с мокротой у молодого, с виду здорового мужчины мог стать началом большой эпидемии туберкулеза. Те, кто не умер от болезни, десятки лет хранили в себе этот дремлющий заряд смерти. При "благоприятных" условиях микробы пробуждались, и болезнь вновь начинала косить людей.
Но однажды, как в сказке, наступило избавление. Оно явилось в виде чудодейственного препарата – пенициллина, которому (как считали свидетели этого открытия) была отведена роль спасителя человечества. Этот антибиотик действительно сыграл огромную роль в жизни людей. Эра пенициллина изменила лицо планеты, превратив ранее смертельно-опасное воспаление лёгких в банальное заболевание с благополучным исходом. Но опасные для человека вирусы и микробы не готовы были признать поражение и ретироваться с поля боя. Вместе с прогрессом медицины мутировались и они. Вскоре эти маленькие монстры уже отлично чувствовали себя в некогда недружелюбной пенициллиновой среде. Вторая половина 20-го века ознаменовалась бурным прогрессом фармацевтической промышленности. Новые лекарства помогли навсегда покончить с болезнями, которые ещё в начале столетия считались неизлечимыми. Но выпуск этих препаратов привел к появлению на эпидемиологической карте планеты новых нозологических единиц, ещё совсем недавно неизвестных человечеству. Эти, лишь вчера "открытые" болезни, порой были ничем иным, как модификациями старых, забытых заболеваний. Изменившаяся генетическая структура возбудителя сделала его устойчивым к уже известным и давно применяемым лекарствам.
Время от времени на планете возникают новые болезни, которые, обгоняя фармакологический прогресс, стремительно вырываются вперёд в погоне за человеческими жизнями. Эти незваные гости подобны чудовищам, веками дремавшим в темных пещерах и ожидавшим своего часа, просыпаются, чтобы начать крушить всё вокруг. Чем страшнее новое заболевание, тем гипотезы о его происхождении фантастичнее и невероятнее.
Так случилось и со СПИДом. В начале 80-х годов 20-го века на Земле объявилось новое чудовище, обозначенное учёными как "Синдромом приобретённого иммунодефицита." Само название болезни указывает, что у людей, пораженных СПИД-м, идет постоянное снижение сопротивляемости организма. Для больного СПИДом даже обычный насморк может стать фатальным. Казалось, с такой болезнью человечество справиться уже не сможет. Но прошло меньше десяти лет и в тишине научных лабораторий родился "тройственный союз" – комбинация трёх лекарственных препаратов, способных поддерживать больной организм в состоянии относительного равновесия, не давая болезни захватить весь плацдарм иммунитета и напрочь лишить человека способности к сопротивлению.
Круг потенциальных больных СПИДом ограничен. Заболевание переносится только кровью: кровь больного входит в непосредственный контакт с кровью здорового человека. К группе риска относятся, в первую очередь, наркоманы, пользующиеся общими с больным СПИДом иглами и гомосексуалисты, у которых при противоестественных половых сношениях существует опасность заражения через повреждённые кожные и слизистые покровы. Случайные жертвы СПИДа – больные, получившие заражённую кровь при лечебном переливании, а также пациенты зубного врача, хирурга или гинеколога, при лечении которых были использованы нестерильные инструменты. Их немного, но, тем не менее, они существуют.
* * *
Глава 4. Бесплатное приложение.
Воздух в этом забытом Богом местечке насыщен тоской и беспросветностью. В течение дня здесь не видно ни души. Магазинчики пустуют, никто и ничто не тревожит сонную затхлость улиц. После работы люди, как тени, бесшумно проскользнув по улочкам, укрываются за стенами домов, стараясь до следующего утра не покидать свои жилища без крайней необходимости.
С наступлением темноты в городе начинается другая жизнь. Двери маленьких кафе и ресторанчиков, которые весь день были закрыты, приоткрываются, пропуская внутрь желающих "повеселиться." Завсегдатаи занимают свои привычные места, и официанты, не дожидаясь заказа, из вечера в вечер подают им те же напитки и закуски. В каждом углу ведется беседа, содержание которой не должно стать достоянием сидящих за соседними столиками. Сделки заключаются на словах и скрепляются рукопожатиями.
Здесь нет ни письменных договоров, ни нотариально заверенных подписей, ни солидных адвокатских печатей. А главное - нет свидетелей. В этом мире работают другие законы. Не выполнивший условия сделки, не может рассчитывать на снисхождение противной стороны. Нередко "проштрафившегося" находят в придорожной канаве с пробитым черепом или перерезанным горлом. В наркобизнесе наличие лишних ушей и глаз строго противопоказано. Человек, оказавшийся здесь даже случайно, может поплатиться жизнью за непреднамеренно услышанное или увиденное.
Хаим Розенталь устал от безделья. Выйдя на преждевременную пенсию по инвалидности, он большую часть дня проводил на улице. От многочасовой хоть бы у него к вечеру начинались судороги в икроножных мышцах. С трудом доковыляв до дому, он бросал своё измождённое тело на постель в надежде поспать хотя бы несколько часов. Но такой сон не приносил отдых ни душе, ни телу. Мозг, отключившись от дневных забот, окунался в ночные кошмары. Хаим ворочался с боку на бок, а утром вставал окончательно разбитый. Иногда, измученный ночным бдением, он проваливался в сон, сидя на скамейке в городском парке. Потом очнувшись, вновь отправлялся бесцельно бродить по улицам.
В этом неприметном с виду кабачке Хаим оказался случайно. Слегка изменив маршрут ежедневной прогулки, он, толкнув дверь, попал в полутёмный зал. Большинство столиков пустовало, лишь за одним, стоящим у стены, шепталось трое мужчин. При звуке открывающейся двери они, как по команде, замолчали и, подняв головы, окинули вошедшего недобрым взглядом, пытаясь определить истинную цель визита "чужака." Хаим Розенталь не знал, что сюда просто так не приходят. Здесь появляются лишь те, у кого есть право голоса в мире наркотиков. Один из сидящих за столиком встал и медленно приблизился к незнакомцу. В полной тишине раздался сухой треск. Нос у Хаима моментально покраснел, а из ноздрей сплошным потоком полилась кровь. Кто-то притащил из кухни лёд, надеясь с его помощью остановить кровотечение. Но это не помогло. На полу быстро образовалась лужа крови. Через несколько минут перед глазами у раненого появились черные круги, в ушах послышался шум, а земля стала стремительно уходить из-под ног. Хаим Розенталь лишился сознания.
Открыв глаза, он какое-то время не мог сообразить, где находится. Затем пришло воспоминание детства: хорошо знакомая больничная койка, где он провёл не одни сутки. Дышать было тяжело: нос закрывал марлевый тампон, пропитанный кровью. К правой руке была прикреплена гибкая пластиковая трубочка, по которой медленно стекала донорская кровь.
Хаим Розенталь провёл в больнице двое суток. Кровопотеря, возникшая в результате такой, на первый взгляд, банальной травмы была очень большой. Благодаря вливанию "восьмого фактора" врачам удалось остановить кровотечение, а перелитые две ампулы донорской крови восполнили кровопотерю, доведя уровень гемоглобина почти до нормы.
После той экстренной госпитализации прошло 3 месяца. Однажды утром, собираясь на прогулку, Хаим неожиданно почувствовал сильный приступ слабости. Такое случалось с ним и раньше. Но на этот раз приступ был особенно мучительным и изнуряющим. Пришлось отменить обычное уличное шатание и остаться в постели.
К обеду головокружение прекратилось, хотя общая слабость и лёгкая сонливость не исчезли. Время шло, а силы не возвращались. Напротив, к концу вторых суток он совсем ослабел. Любой взмах руки, шаг по комнате, глубокий вдох вызывали сильное головокружение и тошноту. "Батареи," снабжающие организм энергией, истощились. Сейчас у Хаима не было сил ни двигаться, ни дышать, ни, вообще, жить. Понимая, что такое состояние само по себе не пройдет, больной решил отправиться в больницу. Он добирался туда так долго, что израсходовал на этот поход последние жизненные силы.
Когда врач, знавший Хаима Розенталя с детства, помнящий множество тяжёлых и опасных моментов в жизни этого хронического больного, увидел своего старого пациента, ему стало не по себе:
– Что-то ты, друг, совсем поплохел – сказал врач Хаиму. А про себя добавил:
– Вид у тебя – краше в гроб кладут.
Циничный чертик, высказав свое мнение о происходящем, ловко юркнул обратно. Доктор же, напротив, постарался придать своему голосу как можно больше уверенности и оптимизма:
– Вот и хорошо, что пришёл, сейчас мы тебе организуем коечку, хорошенько обследуем, подлечим и будешь как новенький.
Здесь живущий внутри докторской души чёртик-циник, высунув мордочку, продолжил фразу, не договоренную врачом:
– Если ещё будет кого лечить – и улизнул обратно, укрывшись где-то в складках гуманизма широкой врачебной души.
* * *
Эта ширма гуманизма на самом деле ни что иное, как высокая стена, выстроенная за годы врачебной практики из кубиков цинизма. Цель возведения таких оборонительных сооружений – не дать происходящему вокруг просочиться внутрь. Если бы каждый врач за годы своей практики не возводил бы так скрупулёзно эту стену, очень скоро из всех специальностей во врачебном мире остались бы только патологоанатомы: трупы не плачут, им не больно, от искусства патолога не зависит жизнь и судьба живых людей. Для того, чтобы трезво мыслить, правильно диагностировать и лечить, врач не может позволить себе ни умирать с каждым больным, ни страдать от боли, мучающей его пациента. Чтобы не превратиться в "плакальщика," не потерять с годами дар целителя, врачу необходима "крепостная" стена. Более того: хороший доктор никогда не возьмёт на себя смелость лечить своих близких. Для них доктор готов своротить горы, чтобы достать самое новое, дефицитное лекарство, устроить консультацию лучших в стране специалистов. Но сам лечить их не будет. И пусть близкие поймут его правильно и не обижаются. Это делается (а вернее, не делается) во имя их здоровья и благополучия.
* * *
Когда пришёл ответ из лаборатории, лечащий врач Хаима Розенталя не на шутку встревожился. Даже при его почти 20-летнем опыте такое сочетание он встречал впервые. Перед ним был тяжелый больной гемофилией, заразившийся СПИД-м. Каждая из этих болезней сама по себе не сахар. А их сочетание в одном физическом теле, резко увеличивает вероятность близкого и трагического конца.
* * *
Глава 5. В кругу друзей.
Со стороны могло показаться, что известие о новой, свалившейся на его голову беде, Хаим воспринял спокойно. Он не разрыдался, не стал проклинать судьбу, преподнёсшую ему очередной сюрприз, не старался убедить себя, что это, скорее всего, ошибка лаборатории. Он лишь поднял на врача бесцветные, казалось, ничего не выражающие глаза, и поинтересовался лишённым эмоций голосом, представляет ли последний, откуда свалилась на него эта новая напасть. Получив отрицательный ответ, Хаим Розенталь, не попрощавшись, вышел из кабинета. Он мог потребовать от врача объяснений касательно путей заражения СПИД-м и, несомненно, получил бы их. Но в тот момент это его нисколько не интересовало. Человек, получивший обухом по голове, не в состоянии логично мыслить и задавать "умные" вопросы. Сквозь туман катастрофы он не способен видеть новую реальность, моментально оттеснившую куда-то на десятый план его повседневные проблемы. То, что занимало его мысли всего несколько минут назад и казалось самым важным в жизни, сморщилось и поблекло. Маленький серый комочек вчерашних забот закатился в самый дальний уголок сознания, перестав тревожить своим присутствием его мысли и чувства.
Врач, напротив, не мог успокоиться, пока не будут поставлены все точки над "и." И абсолютно не важно, что в случае Хаима Розенталя знание первопричины уже не имело никакого значения. Важен был сам факт обнаружения в организме смертоносного вируса. Переворошив гору литературы, проконсультировавшись с коллегами-гематологами и специалистами по инфекционным болезням, он пришёл к выводу, что, скорее всего, Хаим заразился СПИД-м во время последнего переливания крови. В те, казалось, очень давние времена (на самом деле всего каких-нибудь 10 лет назад) вливаемая кровь не проверялась на носительство вируса СПИД-а. В случае с Хаимом Розенталем этот промах не замедлил сказаться.
Выйдя из кабинета врача, Хаим, отправился туда, где 3 месяца назад был так жестоко бит незнакомцем. Неизвестно, что потянуло его в этот гадюшник. На этот раз в баре не было ни души. Хозяин, скучал за стойкой, тупо уставившись в экран подвешенного под потолком телевизора. Услышав звук открывающейся двери, он повернул голову в сторону незнакомца:
"Слушаю."
В его голосе угадывались раздражение и желание поскорее избавиться от посетителя.
Первым желанием Хаима было ретироваться и побыстрее покинуть "красную зону." Но, поборов страх, он пристроился на высоком стуле у стойки бара. Почувствовав, что гость не уберётся, несмотря на угрожающие интонации в голосе, хозяин неожиданно сменил гнев на милость. На его лице появился оскал, должный изображать некое подобие улыбки. Неожиданно для себя Хаим заговорил. Он говорил тихим голосом, не заботясь, слушает ли его незнакомец. Сейчас ему было важно выговориться, услышать свой голос, убедиться, что несмотря на смертный приговор, он не только пока жив, но ещё способен мыслить и облекать свои скудные мысли в слова. Монолог длился минут двадцать. Когда Хаим замолчал, хозяин, снял с полки бутылку водки и налил гостю полный стакан. Спиртное моментально ударило в голову, стены кофейни слегка сдвинулись с места и стали раскачиваться, как колеблется листок папиросной бумаги от лёгкого дуновения ветерка. Помолчали.
"Да, история."
Через несколько минут хозяин бара заговорил:
"Не дрейфь, пацан! Сейчас я тебя вылечу. Немного порошка – и жизнь будет выглядеть совсем по-другому. То, что сейчас кажется трагедией, через несколько минут покажется лишь легкой неувязкой, а потом и вовсе исчезнет."
И это оказалось правдой. Проблемы не исчезли. Но на какое-то время они отодвинулись в сторону, уступив место новым, невиданным прежде ощущениям легкости, радости и свободы.
Будучи по натуре личностью слабой, Хаим Розенталь быстро пристрастился к порошку. Но для того, чтобы посещать этот иллюзорный мир, требовались деньги. И деньги немалые. Теоретически человек на этом этапе ещё может отступить, избежать падения в пропасть. Но, как правило, такого не происходит. Душа наркомана быстро оскудевает, эмоции стираются и меркнут, круг интересов сужается до поиска очередной дозы наркотика. Вскоре наркоман оказывается на дне. Друзья-однодневки вьются вокруг него, пока он может поделиться с ними зельем. На самом деле он в этом мире один. Ни семьи, ни друзей. Такому человеку никто не нужен. Ему хватает партнёра на час, чтобы разделить ощущение наркотического кайфа. Он не строит иллюзий, что в момент падения "наркотический друг" протянет ему руку помощи.
Вчерашние кореша с удовольствием подтолкнут пошатнувшегося, утопят тонущего, а на досуге посудачат о случившемся и порадуются, что на этот раз жертвой стал не он, а подельник. Любой наркоман твёрдо знает, что, когда придет его час, "друзья" будут стоять на краю обрыва, готовые в любую минуту столкнуть падающего сапогом в пропасть.
Поняв, что они имеют дело со слабой и морально-сломленной личностью, наркоторговцы стали использовать Хаима на всю катушку. Работал он не за деньги, не потому, что имел хватку бизнесмена, а за понюшку белого порошка. Сейчас ему ежедневно требовался наркотик. Когда необходимого количества раздобыть не удавалось, начиналась ломка: тело сотрясал озноб, в глазах начинало двоиться, в ушах возникал шум, мышцы сводила судорога, а душу заполняли беспрерывно нарастающие злость и агрессия. В таком состоянии Хаим готов был убить каждого, кто встретится на пути. Чтобы удовлетворить ежедневно растущую потребность в наркотике, приходилось с каждым днём крутиться всё быстрее. По многу часов в день Хаим сновал по извилистым улочкам старого города. Забрав маленький пакетик из вощёной бумаги, тщательно упрятав "сокровище" между складками одежды, он отправлялся дальше, стремясь поскорее доставить "послание" по адресу. Адреса приходилось заучивать наизусть, чтобы в случае ареста не повредить "друзьям." За нерасторопность и задержку в доставке "товара" следовало наказание: в тот день он мог остаться без дозы. Когда прибывала большая партия наркотиков, Хаим стоял на стрёме. В его функцию входило наблюдать, чтобы в зоне перегрузки товара не возникли бы чужие глаза и уши. В случае появления в опасной близости полиции следовало немедленно подать сигнал тревоги. Но случалось и так, что никакие меры предосторожности не помогали: полицейские вырастали абсолютно неожиданно, как из-под земли. Начиналась облава. Более расторопным удавалось ускользнуть. На менее ловких одевали "браслеты."
Когда полиция арестовала Хаима Розенталя, он был далеко от "товара," поэтому ему не смогли инкриминировать хранение, или торговлю наркотиками. На допросе он не отрицал, что пользуется наркотиками, объясняя это тем, что страдает от сильных болей. Представленные медицинские документы подтверждали сказанное. Несмотря на это, на Хаима Розенталя было заведено уголовное дело, а позже суд осудил его на 6 месяцев тюремного заключения. Сейчас Хаима впервые ждала встреча с неизвестным миром, находящимся по ту сторону стены.
* * *
Глава 6. Краткий курс тюремного наркобизнеса.
(из тюремной лирики)
Тюрьма предварительного заключения на самом деле не такое уж страшное место, как это представляется с воли. Место, как место. Не хуже других, а в некотором смысле даже лучше.
Летом в тюрьме нестерпимо жарко и душно. В замкнутом пространстве, ограниченном бетонными стенами, заключенные звереют. Любое случайное соприкосновение двух разгорячённых тел вызывает резкий всплеск злобы. В результате начинается потасовка, зачастую переходящая в поножовщину. Озлобленные существа ищут повод выплеснуть кипящую, как расплавленная лава, агрессию и хоть на время освободиться от злого духа, мешающего есть, спать и, вообще, жить. В такие моменты в ход идёт всё, на что упадёт обезумевший взгляд: оторванная от стула ножка, выдернутый из стены ржавый кусок водопроводной трубы, осколки пластиковой тарелки – самые разные и неожиданные предметы. Из такой рукопашной никто не выходит без потерь: хорошо, если дело ограничивается лишь наружными, неопасными для жизни травмами, синяками и шрамами. Хуже, когда "трофеем" становится чужой глаз, или мочка уха противника. Воткнутая в бок заточка может запросто пробить лёгкое, или другой жизненно важный орган, проткнуть крупный сосуд, вызвав тем самым массивное внутреннее кровотечение. От того, куда попадет этот заостренный предмет, будет зависеть, умрёт ли раненый на месте без мучений, или будет долго страдать прежде, чем предстанет перед Всевышним.
В летние месяцы, когда суды уходят на каникулы, арестованные практически не покидают территорию тюрьмы. Это создаёт дополнительную, не менее серьёзную, чем жара и скученность, проблему. Любой выход за пределы тюрьмы для арестованного – это возможность пообщаться с друзьями и родственниками. Кроме этого, каждый заключённый, временно оказавшийся за пределами тюрьмы, автоматически превращается в "транспортное средство." Из поездки на заседание суда арестованный привозит записки от семьи для своих собратьев по зоне, устные наставления подельников, освобожденных условно, или пока ещё находящихся на свободе. И наркотики. Чем придирчивее и скрупулёзнее обыскивает заключённых охрана, тем изобретательнее и изворотливее становятся арестованные. Тюрьма не может существовать без наркотиков. Спрос на них на внутри-тюремном рынке, как правило, превышает предложение. Соответственно и цены. "Мелкие рыбёшки" не могут позволить себе приобрести "товар" по высоким ценам. Тогда начинаются "голодные бунты." Всему персоналу тюрьмы, а медикам в особенности, известно, что чем жарче лето, чем продолжительнее судебные каникулы, тем уровень садизма и мазохизма на единицу времени и квадратный метр тюремной площади выше. Заключённые режутся, стараясь тем самым добиться отправки в больницу. Как правило, там его уже ждут друзья с зельем. Те арестованные, кто боится крови (но очень хотят оказаться снаружи), просят помощи у сокамерников. И "сердобольные" соседи "приходят на помощь."
Обычно увечья, нанесенные чужой рукой, серьёзнее, чем те, которые заключенный наносит себе сам. Нередко "помощь друга" заканчивается смертью. Но что не сделаешь, когда душа требует полёта, а тело дрожит, стремясь поскорее "расслабиться и отдохнуть."
Особой статьей в жизни тюремного мира являются наркотические долги. С этим здесь очень строго. Был приглашён вчера "покайфовать," сегодня твоя очередь "ставить." Не имеешь чем расплатиться - не принимай приглашение, или разбейся в лепёшку, но изыщи порошок. В мире, где признается только натуральный обмен, такой долг может стоить жизни.
Но, наконец, изнуряющее лето подходит к концу. По ночам с моря прилетает лёгкий ветерок, жара в камере немного спадает, а дышать становится легче. Судьи вновь облачаются в чёрные мантии, и арестованных начинают регулярно вывозить за пределы тюрьмы. Поставка наркотика в зону налаживается. Нарушенное в летние месяцы динамическое равновесие восстанавливается. Внутри-тюремная жизнь входит в привычное русло. Такой она будет до следующего лета.
* * *
Годичный цикл бездомного бродяги на воле развивает по-иному. Летом ему всегда есть где приткнуться и чем заняться. Не прилагая особых усилий, он может устроить себе уютное ложе на траве в городском парке, на теплом песке на пляже, или просто провести ночь в скверике на скамейке. Летом ночь коротка, светает рано, а темнеет поздно. Пробудившись с первыми лучами солнца, бродяга легко вскакивает на ноги и, умывшись в парке у фонтана, отправляется по своим делам. Он спешит на рынок. Туда, где можно раздобыть не только здоровый завтрак, состоящий из свежих фруктов и овощей, но иногда и разжиться куском колбасы, или побаловать себя чем-нибудь из свежих молочных продуктов. Здесь же на базаре в толпе пестрых горожан и беспечных туристов всегда можно надеяться извлечь из заднего кармана чей-то опрометчиво торчащий кошелёк, или срезать болтающуюся на плече дамскую сумочку.
Вечером его место действия переносится поближе к морю. Приятно, неспеша прогуливаясь по набережной, подышать свежим морским воздухом. Если при этом еще внимательно следить за влюблёнными парочками, то можно без труда обзавестись чем-нибудь из их имущества. Иногда в летние месяцы удаётся ещё немного честно подработать: вечерами бродяга торгует цветами у входа в ресторанчики и большие отели, предлагая джентльменам сделать приятное своим дамам. Вырученные деньги тут же идут на покупку вожделенного порошка, с помощью которого так хорошо тёплой летней ночью "полетать в поднебесье". Когда толпы гуляющих редеют, наркоман отправляется в парк или на пляж. После с пользой прожитого дня он прекрасно настроен и спокойно спит.
Зимой жизнь бродяги на воле уже не выглядит так романтично. Голубое небо не радует глаз, а яркое солнце не греет душу и тело. Порывистый ветер вперемежку с холодным дождём пробирает до костей. Сейчас, когда дни стали короче, а ночи длиннее, рынки открываются поздно, да и ассортимент на них уже не тот, что был в теплые месяцы года. Прокормиться у прилавка становится трудно. Беспечные туристы давно вернулись домой, у горожан пропало желание гулять по мокрым улицам серого города, а джентльмены перестали дарить своим дамам цветы. Зимой на воле бродяге негде укрыться и нечем прокормиться. Хочется забраться в тёплое уютное место, накрыться одеялом и согреться, сбросив с себя вечно мокрую одежду.
В тюрьме же в это время года полная благодать. Взрывоопасные ситуации, когда в ход перво-наперво идёт нож, возникают редко. Зимой в камере тепло, но не жарко. Закутавшись в одеяло, заключенные дремлют сутками, выходя из спячки лишь в моменты раздачи пищи и лекарств. Еда (хоть и ни весть какая) разносится по камерам регулярно три раза в день. Манная каша, горячий чай и ложка повидла – вполне приличный завтрак для бродяги-арестанта. После съеденного на обед горячего супа и мясного второго можно с удовольствием окунуться в сладкий послеобеденный сон, не опасаясь, что он будет нарушен звуками собственного сердито ворчащего голодного желудка. Когда за окном ненастная ночь, приятно вместе с дружками "попарить" на наркотическом облаке. Косые струи дождя хлещут по зарешёченным окнам. Но эти потоки холодной воды, сносимые порывами ветра, не проникают в камеру. Они опасны лишь для тех, кто сейчас мается снаружи. Но дураков нет. Зимой никто не спешит на волю. Хорошо подгадать так, чтобы поздней весной, или ранним летом вновь выбраться на свежий воздух, где можно провести в удовольствие летний отпуск от тюрьмы.
* * *
Глава 7. Тюрьма – дом родной.
Выслушав приговор, Хаим Розенталь не знал, радоваться ли ему, или печалиться. Надежда на доброго волшебника, который возьмёт слабого больного мальчика за руку и отведёт туда, где всегда тепло и сытно, давно испарились. Эти остатки иллюзий исчезли со смертью матери.
С одной стороны, идти в тюрьму не хотелось: все-таки страшно впервые в жизни оказаться за решёткой. Здесь, на свободе, всё было хотя и так плохо, что, казалось, хуже некуда, зато знакомо и привычно. Правда не каждый день удавалось поесть досыта; приходилось лебезить, унижаться и лезть из кожи вон, чтобы добыть себе ежедневную порцию наркотика. Как объяснили ему старожилы, в тюрьме он сможет сносно провести время, если сумеет правильно "продать" доктору свои болезни. Так что в тюрьму на свою первую отсидку Хаим Розенталь шёл со смешанным чувством страха перед неизвестностью и каким-то внутренним облегчением, считая, что хуже, чем сейчас, ему вряд ли будет.
И вот чисто вымытый, облачённый в тюремную униформу, Хаим Розенталь обосновался в "королевских покоях." Все месяцы заключения он жил один в комнате при амбулатории, питался калорийными продуктами, ежедневно получал синтетический наркотик, который удерживал его на плаву, не толкая на поиски приключений и регулярно принимал лекарства, не дающие СПИДу распоясаться. В холодильнике, по соседству с его камерой-палатой всегда имелся запас ампул "восьмого фактора," который мог ему понадобиться в случае травмы.
Разбуженный рано утром фельдшером, он, не открывая глаз, выпивал предписанную ему дозу лекарства-наркотика, затем молча поглощал уже ожидавший его горячий завтрак и возвращался в постель. Просыпался он в середине дня, пока еще не очень соображая, где находится. В состоянии близком к сомнамбуле Хаим проглатывал обед, принимал лекарства и проваливался обратно в сон. Окончательное пробуждение наступало, обычно, около 8-ми вечера. Поужинав и приняв лекарства, он усаживался с сигаретой у телевизора. Когда заканчивались передачи, Хаим принимался слоняться из угла в угол по камере-палате. Так продолжалось до 4-5 утра. Когда глаза начинали слипаться, он падал на постель и засыпал до следующего вечера.
Тихий флегматичный преступник не мешал окружающим. Персонал тюремной амбулатории вскоре стал воспринимать Хаима Розенталя как неотъемлемую часть интерьера. Казалось, он жил здесь всегда и будет пребывать на своей койке бесконечно.
Прошла зима. Дни стали длиннее, а ночи короче. Сейчас солнце вставало раньше, светило ярче. Согревшиеся под ласковыми солнечными лучами птички громко щебетали, восстанавливая разрушенные зимней непогодой жилища.
Хаим Розенталь освободился, когда весна была уже в разгаре. Из тюрьмы он выходил чисто вымытый, опрятно одетый, с наетыми на тюремных харчах щеками и животиком. Его лицо округлилось, в глазах появился здоровый блеск хорошо отдохнувшего человека. На теле уже давно не было кровоподтёков. В кармане брюк Хаим с удовольствием ощущал тяжесть двух бутылочек с синтетическим наркотиком. Впервые лекарство не было приобретено незаконным путем, а выдано по рецепту в тюремной амбулатории. Доза была рассчитана на двое суток. По тюремной логике для того, чтобы добраться до ближайшего пункта легального деления синтетических наркотиков, зарегистрироваться и начать официально получать "зелье" освобожденному заключенному должно хватить двух суток.
Ноги сами привели его в городской парк. Устроившись на скамейке, Хаим Розенталь подставил лицо лучам тёплого весеннего солнца и закрыл глаза. Через несколько минут, согревшись, он задремал. Что снилось ему на скамейке в парке, нам неведомо. Проспав не более 40 минут, Хаим подскочил, как ужаленный, и принялся шарить по сторонам диким, ничего не понимающим взглядом. Его глаза были полны страха. Ладони моментально стали мокрыми от пота, а сердце колотилось в таком сумасшедшем темпе, что непонятно было, как оно до сих пор еще не выскочило наружу. Пошарив в карманах брюк, Хаим извлёк на свет заветную бутылочку. Щёлкнула пробка. От этого звука сразу стало легче дышать. (Это явление хорошо известно наркологам. Тяжёлый наркоман, принимающий годами жидкий синтетический наркотик в больших дозах, всегда стремится сам вскрыть бутылку, утверждая, что звук срываемой пробки предотвращает начало ломки.) Одним большим глотком он опустошил бутылочку и отбросил ее в кусты. Подождав минуту, откупорил сосуд с завтрашней дозой. Поглощая содержимое второй бутылочки, он чувствовал, как горькая жидкость ядовито-голубого цвета, по виду похожая на купорос, растекаясь по телу, успокаивает душу.
Ближе к вечеру полицейский патруль обнаружил на одной из боковых аллей парка тело мужчины средних лет. Недалеко от трупа, в кустах, были найдены две пустые бутылочки от синтетического наркотика со штампом аптеки тюремного ведомства. При внешнем осмотре на черепе обнаружилась большая свежая гематома. Возможно, она возникла при падении, или была результатом удара тупым предметом по голове. В кармане у потерпевшего была найдена справка об освобождении из заключения на имя Хаима Розенталя и медицинский документ, удостоверяющий, что последний страдает наркоманией и гемофилией, а потому нуждается в постоянном лечении и врачебном наблюдении.
* * *
В тюрьме о смерти Хаима Розенталя узнали через неделю после случившегося. Причиной смерти могли с одинаковым успехом стать как передозировка наркотика (анализ показал наличие в крови у Хаима Розенталя очень высокой концентрации синтетического наркотика), так и внутримозговое кровотечение, возникшее в результате травмы, а, возможно, и то и другое вместе. Неожиданно тюремным медикам стало жаль этого бедолагу. Неплохой был мужичок, спокойный, тихий. Не уйди он из тюрьмы, мог бы ещё жить и жить...