Судьба сложилась так, что часть Налибокской Пущи, через которую протекает Западная Березина, стала для меня – коренного минчанина, если не «малой родиной», то чем-то очень близким к этому понятию. С 1982 года я тесно связан с этими местами и, в силу своих увлечений, исходил вдоль и поперек все окрестности, особенно, прилегающие к жемчужине этого края - реке Западной Березине – Березе по местному.
Проводником по этой земле долгие годы был Константинович – коренной житель деревни Чапунь, заядлый охотник и рыбак, герой многих моих рассказов. Естественно, во время наших странствий он, знакомя меня с местностью, называл мне микротопонимы – названия небольших объектов: урочищ, сенокосов, ручьев, стариц, излучин реки, известные лишь ограниченному кругу людей, проживающих в данном районе и пояснял, если знал, как они появились. В ходе этого повествования я не обойдусь без их упоминания, но это особая тема и ей я посвятил отдельный очерк.
Хорошо помню свою первую рыбалку на Березе. В середине лета 1982 года я в компании местного парня через гребли, увязая по колено в торфяной жиже, поскольку гравийки до Малой Чапуни тогда еще не было, впервые вышел на берег этой реки. Не могу сказать, что она меня сразу очаровала. До этого момента я, в основном, рыбачил на озерах и водохранилищах и редко на реках, поэтому навыков речной ловли у меня было не много, а тут еще жара. В общем, клев на поплавочки был совсем слабый: окуньки да плоточки – ничего серьезного, что мне быстро надоело и я, взяв спиннинг с блесной – колебалкой, прошел буквально пару сотен метров вниз по течению и вскоре выволок на берег солидную щуку, что и определило мою дальнейшую рыболовную специализацию на этой реке.
Ловил я щук на Березе много: за тридцать пять лет рыбалок там счет пойдет на тысячи и в первые годы я пользовался стеклопластиковыми или дюралевыми удилищами с инерционной невской или киевской катушкой, которых, в виду их низкого качества, обычно хватало на один сезон, да и условия ловли на этой реке очень жесткие: кусты, коряги – сплошные зацепы. Несовершенство снастей стало причиной схода множества трофейных экземпляров, которые я уже видел, подняв их из глубин на поверхность. Из-за жесткого удилища и отсутствия фрикциона для погашения рывков рыбины, очень часто крючок разгибался накоротке, когда рыба была уже рядом, но об этом чуть позже.
В первый же год мне захотелось ознакомиться с рекой в целом, а не с локальными ее участками. На мой взгляд, лучший способ для этого – пройти ее сплавом. Взяв на прокат надувашку «Нырок – 4», договорился с напарником и в августе мы впервые сплавились по реке от моста на трассе М-6 возле Бакшт до деревни Морино уже на Нёмане. Вот тогда я и влюбился в эту реку и Пущу и несу эту любовь через всю жизнь.
Западная Березина представляет собой реку средних размеров, длиной чуть больше двухсот километров, достаточно глубокую и сильно извилистую, с быстрым течением, каких много в Беларуси, но коренным образом ее отличает от других то, что она течет в среднем и нижнем течении через Налибокскую Пущу. Бывал я неоднократно и в ее верховьях у деревень Городок, Колдыки, Саковщина, но те места меня не особенно впечатлили, а вот участок от впадения Ислочи до слияния с Нёманом – настоящая сказка – берендеево царство.
Заглянем в экологический словарь: «Пуща – густой, труднопроходимый широколиственно-темнохвойный многоярусный заболоченный или переувлажненный лес». Этимологический словарь русского языка Крылова говорит нам, что пуща, это буквально – запущенный лес.
К сожалению, Налибокская Пуща не в полной мере соответствует этим определениям в настоящее время. Большая часть ее территории, в том числе и Галое болото, мелиорирована, что привело к изменениям в экосистемах и сокращению площади древнего лесного массива. И все-таки часть реликтового леса, соответствующего определению экологического словаря сохранилась и сейчас, даже на территории, не входящей в современные границы заказника. Я имею ввиду леса поймы реки Западной Березины, которые, если смотреть на старую карту Налибокской Пущи, находились почти в ее середине. Эти места исхожены мною за тридцать пять лет вдоль и поперек и походы эти были богаты впечатлениями, интересными встречами и событиями.
Лес в этой части Пущи представляет собой лиственный древостой с преобладанием ясеня, дуба, клена, липы, березы, осины, ольхи. Некоторым деревьям под две – три сотни лет. Достаточно много вязов, размеры отдельных деревьев впечатляют. Подлесок состоит в основном из молоди тех же деревьев, плюс орешник-лещина и лоза по берегам реки. Местами заросли настолько плотные, что местные о них говорят: «вуж галавы не усодiть», точнее не скажешь. Здесь, по прежнему, как и тридцать лет назад есть большие поляны черемши – медвежьего лука, которые в других местах Беларуси встречаются все реже. Идешь по лесу, а вокруг луковый аромат…
Земля завалена валежником – мертвыми замшелыми стволами деревьев, которые никем не убираются и служат питанием для новых поколений молодых деревьев, растущих прямо на вросших в землю, разложившихся стволах. Ходить крайне тяжело. Существовавшие в былые годы, когда в деревнях хватало народа, тропы и дорожки заросли подлеском и компас или навигатор стали просто необходимы. Впервые попав в эти дебри в молодости, привыкший к светлым Нарочанским сосновым борам, я не сразу оценил всю прелесть пойменных лесов и на вопрос проводника - Константиновича, нравится ли мне такой лес, ответил: «Тайга какая-то…»
Понимание красоты такой девственной, дикой природы пришло позже и для меня нет ничего прекрасней.
Животный мир Пущи настолько богат и встречаются звери так часто, что перестаешь им удивляться: косули, лоси, лисы, выдры, норки, куницы, хорьки, бобры, кабаны, барсуки, волки, енотовидные собаки и многие другие виды буквально на каждом шагу.
Ловлю однажды спиннингом, глядя на воду – вижу тень на воде. Поднимаю голову – надо мной летит древний черный птеродактиль. Таково было первое потрясающее впечатление от встречи с черным аистом. В дальнейшем встречал их часто, только в последние годы их не видно…
Из птиц самые яркие впечатления оставили маленькие рыболов и водолаз: зимородок и оляпка. Мы привыкли, что ныряют водоплавающие птицы, но ныряющий воробей, конечно же, удивил. Трубный журавлиный крик, особенно по утрам, для этих мест обычное явление. Часто можно видеть и самих птиц в полете. Очень много хищных птиц. Иногда, если рыбачишь по соседству с гнездом, они так канючат, что выносят мозг за день. Много сов. Знакомя с Пущей своих друзей, я практиковал такой эффектный фокус: подводил их к дереву с дуплом, ставил напротив и говорил следить за отверстием в нескольких метрах над землей. Потом я резко ударял палкой по стволу. Вылетевшая из дупла здоровенная сова, обычно заставляла друзей присесть от неожиданности. Поражают своим необычным видом и окраской белорусские «попугаи» - удоды. Их тройное «уканье» часто оглашает окрестности.
Такого изобилия ужей, пожалуй, нет в других заповедных местах Беларуси. По весне, в апреле-мае, мы обычно ловим щуку с правого, хорошо освещенного солнцем берега Березины. Вот на этот солнцепек - ужиный «Маями», погреться после зимы сползаются ужи со всех окрестных лесов, где активно размножаются. На стометровом участке берега можно насчитать несколько десятков этих змей самых разных размеров. Знал гнездо под толстым полусгнившим упавшим дубом, где много лет подряд жила огромная, длиною более метра, толстенная самка – королева ужей, которая никого не боялась, даже меня, и нехотя с шипением уползала, если ее пошевелишь кончиком спиннинга. Под осень вокруг этого ствола можно было наблюдать множество мелких ужиков и белели скорлупки от ужиных яиц. Многие ужи забираются на деревья и кусты и следят за нашими передвижениями с высоты нескольких метров. Нередко встречаются и гадюки, как рябые, так и черные, очень красивые. За одну рыбалку мы обычно проходим по берегу десять – пятнадцать километров и видим под сотню змей. Кажется, что рыбачишь в серпентарии.
В этих местах практически нет следов человека, только звериные и если заметил человеческую тропу, то будь уверен – в конце ее стоит самогонный заводик. Представляет он собой поляну возле водоема, обычно старицы, на которой оборудован очаг, висит котел, стоят огромные бочки с брагой. Самая ценная деталь – охладитель или змеевик обычно отсутствует – спрятан где-то поблизости. Для того, чтобы прохожий охотник или рыбак по доброму отнесся к аппарату, не разрушил его, обычно на бражник выставлялась бутылка самогона, заткнутая газетной пробкой, мол «угостись, да иди себе с богом». Не знаю, как сейчас. Возможно все заводики милиция разрушила. Сейчас же их выслеживают не только с земли, но и с воздуха – дронами, но в милых моему сердцу девяностых, когда я был молод и полон сил, было именно так. Мы не раз пробовали эту водку – качество всегда было на уровне. Однажды, совершая рыболовный марш-бросок по дебрям левого берега Березины от Мильвы вверх по течению до уровня Белого озера, мы насчитали шесть заводиков, а сколько еще осталось незамеченными. Объемы заваренной браги на каждом исчислялись сотнями литров, так что бутлегерство в те годы в Пуще процветало. Знаю Чапуньских, молодых в то время мужиков, которые на этом здорово поднялись, заработав стартовый капитал для дальнейшего бизнеса. Однако, я отвлекся…
Как уже было сказано, ловил я на Западной Березине, в основном, щуку. Наиболее интересный для спиннингиста участок для охоты на эту рыбу – от впадения Ислочи в Березу до слияния последней с Нёманом. Не зря я употребил слово «охоты» вместо «рыбалки», поскольку ловля щуки с берега небольшой реки состоит из ряда элементов, присущих охоте: знания мест обитания трофея, соблюдения маскировки при подходе и подготовке к выстрелу (забросу), меткости – умения положить блесну точно в нужное место с первого заброса, соблюдения тишины и осторожности и других. От рыболова требуется владение навыками, присущими настоящему охотнику. Тот, кто, как медведь, ломится по кустам к берегу, треща сучьями и топая сапогами и вылезает сразу к урезу воды, не соблюдая маскировки, да еще одет в яркую одежду и белую кепку, никогда не поймает достойной трофейной рыбины – уж очень она осторожна. Его удел – глупые, неопытные травянки до килограмма.
Изобилующая излучинами, нортами по местному, Береза течет углубляясь в лес, обступающий ее со всех сторон, рослые вековые деревья широколиственных пород которого представляют собой часть сохранившегося до сих пор реликтового леса Налибокской Пущи. Множество дубов, кленов и ясеней закончило свою земную жизнь, упав в воду и создав мощными стволами завалы и закоулки без течения, так любимые засадницей-щукой, а река безжалостно подмывает корни следующих жертв, пока еще живых, зеленеющих буйной кроной, но обреченных, которым не повезло вырасти у нее на пути.
Сначала я рыбачил тяжелыми блеснами-колебалками: их забрасывать инерционной катушкой с толстой леской можно далеко и течение не так выносит их на поверхность, как легкие. Мощные тройники заранее слегка «отпущены» зажигалкой, чтобы можно было, потянув за толстую лесу, разогнуть крюк в случае «мертвого» зацепа. Закоряженность Западной Березины очень большая. Зацепы на участке, где она течет через Пущу случались на каждом шагу и, конечно, досадно было упускать крокодилов из-за разгиба крючка, но без этой меры предосторожности расход блесен за рыбалку был бы просто огромным, а мы очень дорожили своими блеснами. Часть из них с любовью смастерил собственными руками Константинович, а часть я подобрал опытным путем, перепробовав самые разные заводские, пока нашел «рабочие». Это «Большая тяжелая» белая из Киевского набора и «Реста» белорусского производства, причем Киевский набор из пяти блесен приходилось покупать целиком ради этой одной блесны – остальные в нем были никудышные. Константинович предпочитал ловить своими самоделками, еще более тяжелыми, поскольку, легкую блесну забросить далеко своим кованным из рессоры спиннингом с ясеневой ручкой и «Невской» катушкой он просто не мог. Я же, как уже упоминал, ловил популярными тогда примитивными палками с инерционной катушкой и владел той снастью виртуозно, вызывая восхищение многочисленных друзей и гостей, приезжавших порыбачить на Западную Березину.
Для рыбалки с берега в Пуще нужна была особая экипировка и на это были свои причины. Нужен был плотный хлопчатобумажный костюм, не прокусываемый насекомыми, солидный запас репеллентов, а еще лучше накомарник, поскольку таких полчищ гнуса: комаров, мошки, слепней и оводов я больше нигде не встречал за всю жизнь. К примеру, пока варили уху на ночевке, в котелок падало несколько сотен комаров, что, однако, нисколько не ухудшало ее вкуса. Репелленты на гнус в жару практически не действовали, так как пот смывал их с кожи за пару минут. Выручал накомарник, но в нем было душно, короче, летом ловить было очень некомфортно. Отсутствие тропинок, высоченная крапива, тростник и осока, скрывающиеся в ней упавшие стволы и бобровые норы, попав в которую рискуешь сломать ногу, все это выматывало за день так, что идя назад, мы еле волокли ноги в высоких болотниках, а иногда от перенапряжения сводило судорогой икроножные мышцы. Запас воды на человека брали не менее двух литров и кончалась она обычно в середине рыбалки, заставляя пить из реки. Кроме запаса приманок необходим был топорик или фирменный мультитул с качественной пилкой, поскольку вырезать рогатину для отцепа или лозу для венка-отцепа приходилось очень часто. О спичках в герметичной упаковке, думаю, можно не упоминать. Не раз мы вымокали до трусов вдали от дома и хороший костер в этом случае выручал.
В моем рыболовном дневнике сотни записей об успешных рыбалках, а еще, не мало их было не очень успешных, о которых я поленился сделать запись. Вот одна из них: 2 августа 1999 года, Ильин день. Западная Березина, деревня Чапунь. Был еще жив Константинович, пора отпусков, поэтому его дом полон гостей, машинами заставлен двор. На рассвете отправился на реку со спиннингом. В тот день ловил на белую с красной полосой, заводскую колебалку белорусского производства под названием "Реста". Аксакалы наверняка ее помнят. На подходе к реке был огорчен крайне низким уровнем воды и ее высокой прозрачностью. Подумалось – вряд ли что поймаю, но раз пришел на берег, буду ловить. Пошел вверх по течению, облавливая приглянувшиеся места: приямки, закоулки с обраткой, прибрежные бровки, коряжник. И Фортуна улыбнулась мне. До обеда я прошел по берегу километров шесть-семь и, практически в каждой поворотной яме и других омутках поимел поклевки щук, и не малых. В то время я не особенно интересовался правилами рыболовства, поэтому современную норму перебрал в три раза. Поймал три щуки по 3 килограмма, две по 2 килограмма и три по килограмму. Общий вес безмен в деревне показал ровно пуд - шестнадцать килограммов. Поскольку жара в этот день была под тридцать градусов, я забеспокоился за сохранность рыбы, прекратил ловлю и двинул домой с пудовым рюкзаком рыбы за спиной. А если бы я ловил дальше? В деревне, вывалив в "начоукi" рыбу, шокировал ее количеством и размерами не только многочисленных гостей, но и Константиновича, заядлейшего рыбака, прожившего на этой реке всю жизнь.
Думаю, нет смысла дальше цитировать дневник, но в памяти сохранились случаи, когда от меня ушли трофейные щуки далеко за пять килограммов весом.
Однажды, в начале лета я рыбачил спиннингом ниже Малой Чапуни рядом со старицей с топонимом Долгенькая. Заприметив за изгибом достаточно высокого обрывистого берега затишок, заросший лопухами кубышки, забросил дюралевым спиннингом с невской катушкой тяжелую блесну так, чтобы она прошла по краю зарослей. Последовала поклевка и спустя десяток секунд на поверхность вышла громадная щука. Чтобы ее как-то взять, я стал на заднице сползать с обрыва в воду, надеясь достать ногами дно под обрывом, одновременно стараясь не дать слабины леске, но место оказалось глубоким и я погрузился весь в воду, так и не нащупав дна сапогами. В этот момент в голове возникла другая доминанта: как бы не утопиться в болотниках и я, стараясь левой рукой уцепиться за берег, не смог контролировать натяжение лесы, а щуке небольшой слабины хватило, чтобы мощным рывком освободиться от начавшего разгибаться крюка. Вот так я упустил трофей, да еще оказался мокрым с головы до ног. Хорошо, что тогда еще не было мобильников и ключ от машины был не электронный, а простой металлический.
В другой раз, в сентябре, на выходе из омута под Крыжем, где мы уже когда-то поймали щуку на пять с лишним килограммов, последовала поклевка на крупную резину «Mans» чего-то настолько мощного, что четырехтысячной безинерционной катушкой я не смог управлять процессом вываживания: треща фрикционом, леса со звоном чертила поверхность воды, не давая мне сделать хотя бы несколько оборотов и в конце борьбы приманка уткнулась в подтопленный лозовый куст, намертво в нем застряв. Когда я его, наконец, освободил, он оказался разогнут. До сих пор не уверен, что это была щука. Возможно, я случайно зацепил бобра или выдру. А может это был сом? К слову, за тридцать пять лет рыбалок на Западной Березине я не поймал ни одного сома, ни большого, ни маленького.
Ежегодно с августа месяца, основательно подъев малька, щука начинает хорошо брать в Березинских старицах, причем неоднократно бывали рыбалки, когда весь улов делался на стариках – в реке ни поклевки. На правом берегу самыми уловистыми были Лискова и Старая Река, как по количеству, так и по размеру пойманных рыб. Добираться до них раньше было не сложно: луга выкашивались к августу и ходить по ним было одно удовольствие, только приходилось валить сухостоину для перехода через речку Чапуньку. Левобережные старицы: Топельник, Белое, Дроздова, Снегубка обеспечивали улов вплоть до глубокой осени, причем, в их мутной воде железо работало лучше, чем резина, но рыба ловилась поменьше. До строительства моста они были труднодоступны: приходилось форсировать реку на лодке, но построенный мост на время решил эту проблему. Уже лет пять прошло, как чапуньский мост разрушился и попасть на левый берег со стороны Чапуни опять стало проблематично, да и правый берег настолько зарос подлеском и высокой травой-крапивой, переплетенной хмелем и повиликой, что дальний марш-бросок выжимает из рыбака все силы.
За прошедшие годы многое изменилось: река дичает, а щуки больше не становится. Раньше она ловилась на колебалки очень неплохо, но пришло время современных приманок: резины, воблеров и по первому времени наши уловы здорово выросли, но спустя десяток лет клев пошел на спад. Полагаю, что современными снастями щуку в Березе элементарно выбили. Не отрицаю, что и я сам внес в этот процесс весомый вклад. Дошло до того, что Константинович, до конца своих дней не изменивший колебалкам, перестал ходить с нами на реку: у нас поклевывает, а у него ни тычка.
Полагаю, что единственный способ восстановить поголовье щуки в Западной Березине – полный запрет на ее лов, как минимум, лет на пять, однако, вряд ли это будет реализовано в ближайшие годы.
В связи с ухудшением клева на искусственные приманки, я пробовал ловить на снасточку Драшковича и для чистоты эксперимента в начале одним спиннингом с резиной тщательно оббрасывал приглянувшееся место и, не почувствовав поклевок, забрасывал туда же вторым спиннингом рыбку на снасточке. Поклевка, как правило, следовала незамедлительно. Единственное неудобство – много возни с добычей мелочи, ее насаживанием, а хватает рыбки на десяток забросов, особенно в условиях пущанских дебрей и закоряженности реки.
Неоднократно я проходил отрезок реки Поташня – Малая Чапунь сплавом с целью облова недоступных с берега приглянувшихся мест. Это, возможно, покажется странным, но сплавляясь, я всегда налавливал меньше, чем в этих же местах с берега. Чем это объяснить – толком не знаю, могу только догадываться. Однажды плыл, постоянно бросая, десять часов подряд: ни тычка, и только под нависшими над водой кустами вблизи Малой Чапуни поимел первую и единственную поклевку трехкилограммовой щуки – Бог наградил меня за настойчивость и усердие.
О ловле щуки в Западной Березине я могу говорить очень долго: объем накопившейся за десятки лет информации настолько огромен, что его хватит на отдельный многостраничный опус, но, пожалуй, об этой рыбе хватит.
Теперь об окуне.
Долгие годы окуня в Западной Березине я целенаправленно не ловил. Крупные экземпляры, почти до килограмма весом, попадались на колебалку в качестве прилова, поскольку пользовался я сугубо большими щучьими приманками, но, со временем, я приобрел лайт-удилище и стал ловить окуней в Березе на вертушки. В августе, обычно, бывали дни очень хорошего клева окуня, причем, от «матросского» размера до полукилограммовых горбачей. Очень хорошо работали двойки и тройки известных фирм и мастеров. Неплохо брал он и на довольно крупные твистеры. Места поклевок – возле стволов упавших в воду деревьев, подтопленных кустов, обрывистых берегов. Конечно же, ловил я окуней и на удочку, бывало и по многу, но размер того окуня значительно уступал спиннинговому.
За прошедшие годы было несколько поклевок жереха на щучьи приманки. Однажды, перекинув лесу через выступающий над водой ствол упавшего дерева, я, подведя блесну к нему, ускорил проводку, чтобы вывести её на поверхность и в этот момент на нее повесился жерешок чуть более килограмма. Была поимка и трехкилограммового жереха тоже на щучью колебалку и еще пара случаев. Отмечу, что эти поклевки случались обычно в сумерках. Тридцать лет назад жерех глушил малька в Березе за каждым поворотом, но в последние годы бой наблюдается все реже. В чем дело? Почему жереха стало мало? Целенаправленно на этом участке его почти никто не ловил, поэтому, в отличие от щуки нельзя сказать, что его выловили.
Голавля в Березе много. Даже визуально в прозрачной августовской воде, притаившись в укромном месте, можно наблюдать впечатляющих своими размерами рыбин, а косяки мелкого пасутся за каждым затопленным корчем. Ловится мелкий на удочку летом параллельно с плотвой. Крупный тоже клюет на животные насадки, но поймать этого силача не просто. Однажды, забросив удочку на полудонку на границе струи и тиховодья, я поимел шесть поклевок подряд, закончившихся обрывом лесы 0,16. Я просто не смог даже поднять этих рыбин к поверхности. Что это были не лещи, у меня нет сомнений. Лещ, даже крупный, упирается значительно слабее. Самого крупного голавля на Западной Березине – около килограмма, я поймал на донку с выползком во время ночной ловли налима. На спиннинг я не поймал ни одного и это не удивительно – слишком крупные приманки использую, голавлю не «по зубам». Хотя, удары по вертушке при ловле окуня в тех местах, где его не должно быть: мели, перекаты, случались, но рыба не засекалась. Мелкими воблерами на Березе голавля я не ловил, а наверняка стоит попробовать. Пробовал однажды снасть с водоналивным поплавком, но ничего путного из этого не получилось. В общем, голавль на Западной Березине не моя рыба. Он требует терпения, усидчивости, особого подхода, на что у меня пока просто не было времени.
Было много в Березе и леща. Хорошо помню одну из наших вылазок к Старой Реке в конце лета. Пока я стегал спиннингом реку, Константинович замер в тени дерева, растущего на краю обрыва над омутом, граничащим с песчаным плесом и вскоре тихо позвал меня к себе.
-Подойди, но только тихо и медленно. Смотри, что творится! – сказал он, кивнув на воду.
Приглядевшись, я увидел то, что его заставило замереть и завороженно смотреть в воду. Громадный косяк лещей, примерно одного размера «крутил карусель»: лещи, двигаясь вплотную друг к другу, медленно выходили из темной воды омута на освещенную закатным солнцем песчаную отмель и по кругу скатывались обратно в омут, поблескивая бронзовыми боками. Сколько сотен их там было, трудно сказать, но эта водная феерия продолжалась довольно долго и мы, насмотревшись вдоволь, потихоньку ушли, решив их не тревожить. Наблюдал я очень крупных лещей, замерших в летний зной у поверхности воды на середине Лисковой старицы и, при желании, можно вспомнить множество других случаев их визуального наблюдения. Ловился лещ неплохо на полудонку, в основном, на выползка, шитика или личинку метлицы. Очень крупные мне не попадались, но от кило до полутора я поймал не мало. Как-то, наблюдая в тишине раннего утра за поплавком, я обратил внимание на периодическое чмоканье под соседним наклоненным над водой деревом. Подкравшись, увидел стаю лещей, пасущихся под ним и подбирающих с поверхности зеленых гусениц, падающих с листвы. Отыскав на соседних деревьях таких же, я нацепил их на крючок и аккуратно забросил под дерево. Поклевка килограммового леща последовала незамедлительно, не дав насадке даже погрузиться ко дну. Вытащив его, я уже думал, что всё – клева не будет, уж очень здорово рыба плескалась на поверхности при вываживании, но остальных лещей это не испугало и тем же способом я поймал ещё двух таких же за каких-то десять минут. На фидерную снасть лещей на Березине я пока не ловил. Постарею: станет тяжело ходить – попробую.
Что сказать о Березинской плотве? Она ловится на поплавок и неплохо на различные насадки, но я не любитель поплавочной удочки и ловлю летом целенаправленно плотву не часто, а только когда хищник «бастует» и нечем больше заняться.
Два слова о ельце. В Западной Березине попадаются при ловле на шитика или насекомое очень приличные экземпляры, но обитают они локально в труднодоступной части реки, где лес подходит к самой воде. По этой причине ловить мне их приходилось не часто, но те рыбалки запомнились.
Закончу налимом. Как-то, после случайной поимки налима на удочку в конце лета, решил в ближе к зиме попробовать ловить его на ночные донки-закидушки. Оказалось, что налима в Березе много, но настолько мелкого, что просто было жаль этих малышей, заглотивших крюк в самый желудок. За несколько попыток я поймал пару десятков этих рыбешек и только одна из них была чуть весомее ста граммов, после чего ловить эту рыбу в Березине я зарекся.
Ни разу за все описанное время мне не попался в Березине судак и не знаю людей, там его поймавших.