Неравный брак
НЕРАВНЫЙ БРАК
Всё произошедшее казалось теперь нелепым, странным и страшным. За все годы своей «следовательской» деятельности Хромов не встречал ничего подобного. Много чего было, всего и не упомнить, но такого точно никогда.
Володька Забелин позвонил ему тогда среди ночи и срочно попросил приехать к памятнику Тотлебена, что на Историческом бульваре.
-…прости Александр, что разбудил, - голос у Забелина показался Хромову растерянным и жалким, - приезжай, дружище, нужна твоя помощь! Более комментировать не буду, сам всё увидишь. Жду!
Чтобы не разбудить Аннушку, смешно выдувающую воздух из красивых маленьких губок, Хромов, не зажигая ночник, спешно наугад оделся и тихо вышел, прикрыв за собой входную дверь.
У входа на Исторический бульвар уже стояли пара милицейских «УАЗиков» и машина Скорой помощи.
- Ну вот наконец-то ты, идём, идём скорее! – кивнул Забелин. – Там уже эксперты «колдуют», но похоже, что никаких следов, словно полы вымыли. Хорошо, что ночь, зевак нету, гонять некого.
Хромов взглянул на растерянное лицо Забелина и устало вздохнул.
Тело молодого, судя по пёстрой футболке и здоровенным кроссовкам, парня скрючилось прямо у постамента памятника. Хромов ещё не видел его лица, но почему-то почувствовал холодок, пробежавший по спине от поясницы верх к лопаткам.
Когда Забелин повернул тело на спину, и лицо убитого осветил лунный свет, Хромов крякнул и сглотнул готовый вырваться наружу тошнотворный комок. На лице убитого не хватало «небольшой» детали, а именно глаз. Но не это удивило Хромова, повидавшего в своей жизни всякого. Лицо молодого, по всему, парня, покрывала сетка старческих глубоких морщин. Чёрные кровавые глазницы трупа, казалось, смотрели прямо на Хромова, и тот спешно отвёл взгляд.
- Ну и как тебе это? – спросил Забелин. – Словно из «ужастика». Но это ещё не всё, друже, похоже, что у парня выкачали всю кровь. Посмотри вот сюда, на шею. Видишь два небольших надреза, словно от клыков волка? Такие вот дела, Саша… Да ты не старайся и убери ножик, мои ребята уже пробовали, видишь надрез на руке? Так вот, ни капли крови, словно тряпку выжали.
Наблюдая, как санитары грузят труп в машину, Хромов закурил и, дохнув дымом, приобнял Забелина за плечо.
- Ты не обижайся, Володь, но тут я тебе не помощник. Не бывало ничего такого на моей памяти. Но если будет необходимость, звони, может что и решим вместе.
- Да ладно тебе, Саша, какие обиды… Утро вечера мудренее, будем думать. Ну давай, привет Анютке! – улыбнулся на прощание Забелин.
Даже это ужасное ночное происшествие не сумело испортить настроение Хромову. В последнее время состояние чудесной эйфории овладело им, и оттого казалось уже ничто не способно изменить его душевное равновесие. Никогда ещё в жизни не было ему так хорошо. Да ведь, если честно,не просто так. В июне этого года, уладив все свои дела и отрешившись от прошлого, Хромов купил , наконец, себе уютную «двушку» в любимом городе. И едва заселился, как Забелин познакомил его с Анькой. Аннушка и вправду была хороша: чудесной формы грудь, стройные ноги, шикарная попа… Приятное симпатичное личико с копной льняных волос дополняло картинку. И…в общем влюбился Хромов, влюбился шестидесятилетний мужик в двадцатилетнюю девчонку.
Случайно или нет, но Забелин появился с Аннушкой у него на новоселье, предупредив Хромова сразу, что девушка – его хорошая знакомая, но и только, а потому, мол, Хромов может делать выводы и пользоваться ситуацией. Но пока Александр стеснительно раздумывал над «вечным» вопросом «на хрена он, старый хрен, нужен молоденькой девчонке», та, похоже, взяла ситуацию в свои руки и пригласила Хромова на танец. В танце, пока Хромов млел от упругих форм юной леди, выяснилось, что девушка совсем одинока, родители умерли пару лет назад и кроме вонючей однокомнатной квартиры не оставили ей ничего. Аннушка печально смотрела Хромову в глаза, словно извиняясь за свою не сложившуюся жизнь, отсутствие образования и навалившееся на неё одиночество. Между тем, Хромов удивлялся её поставленному мягкому контральто и полному отсутствию косноязычия, которое несомненно должно было иметь место в несчастной судьбе молодой девушки.
Наблюдая за романтическим настроем новоиспечённой влюблённой парочки, Забелин вскоре выпил «на посошок» и, мерзко улыбаясь Хромову, оставил их наедине…
Августовское крымское лето тихо обнимало влюблённых за плечи, даря им тёплый морской бриз и завистливые трели утомлённых бессонницей цикад. А они, не замечая ночной прохлады, долго ещё бродили по узким улочкам спящего города. Хромов рассказывал Аннушке о себе, о своей давней карьере следователя в маленьком подмосковном городишке, об удачно чуть позже сложившемся собственном деле, благодаря которому появилась возможность покупки квартиры в Севастополе, хвастался тем, что жених он хоть и в возрасте, но довольно состоятельный, и для пущей достоверности выудил из кармана джинсов платиновую карту одного из банков.
Аннушка скромно улыбалась, повторяя банальные фразы о незначимости наличия больших денег в судьбе двух любящих друг-друга людей, о высоком чувстве любви и долге перед второй половиной, о… Много чего ещё говорила Аннушка, а пьяненький от выпитого и любви Хромов ей уверенно поддакивал, млея от уверенности своей нужности этой молоденькой умненькой девице.
Через пару дней, хрустя босоножками по высохшей листве платанов, Анька притащила свой чемодан к Хромову домой.
Счастливый и одуревший от частого и бурного секса Сашка Хромов зажил, наконец, полной жизнью, не забывая «отстёгивать» со своей платиновой карты энные суммы для услады своей юной возлюбленной.
…- Ну, как тебе с Анькой? Не слишком ли ты её балуешь? Слышал, что взял ей новый «Ниссан».
Забелин улыбнулся и отпил из запотевшей кружки. Пиво сегодня как никогда приятно обжигало ледяной пеной и радовало свежестью. С этой высокой точки приморского ресторана отлично просматривалась бухта, лениво разомлевшие от жары волны, привычно лижущие гранитный парапет набережной. Стайка тёток неопределённого возраста вперемешку с мудрыми бабульками плескались прямо у подножья ресторана, очевидно зная толк в вечернем купании. Их утомлённые таинством жизни лица почему-то рассмешили Хромова. Он погасил сигарету и, всё ещё улыбаясь, взглянул на Владимира.
- А кого мне ещё баловать, Володь? Нет у меня никого, кроме неё. Сам не пойму, как это так вышло. Учился, работал… Потом опять работал…работал…работал… - Хромов зло прищурил глаза. – А сейчас вот думаю, кому бы всё это было нужно, мне??? Да я бы и на пенсию прожил неплохо, мне много не надо. А с Анькой… Ты не поверишь, - Хромов довольно потянулся на стульчике, - будто родился заново!
- И всё же ты не расслабляйся особо, - почему-то грустно сказал Забелин. – Женщины они знаешь какие… съедят и косточки выплюнут, вот и нет тебя. Я знаю, - добавил он, - ты верь мне…
Раскалённый диск солнца, окрасив всё вокруг в красное, садился в воду чуть дальше равелина, не обещая более ничего, нехотя перелистывая страницу прошедшего дня.
- Как движется расследование? – спросил Хромов. – Уже есть что-то?
- Пока ничего, не считая того, что двадцатилетнего парня «состарили» за несколько минут. – Забелин щёлкнул зажигалкой и закурил. – Крови нет, глазных яблок тоже нет и внутренние органы словно у старика… Заходил вчера ко мне в управление один чел, так себе человечишка, как говорится «украл-выпил-в тюрьму…» и так всю жизнь. А недавно вот в очередной раз «откинулся». Рассказал, что спал на лавочке на бульваре, ну и видел вроде пацана этого вместе с бабкой какой-то, удивился ещё, какого хрена пацан не с девками гуляет по ночам, а с бабкой.
- А может это его родная бабка. Мало ли, провожал ночью куда, вот и… - Хромов осоловело посмотрел на Забелина уже зная, что тот ответит.
- Да нет у парня никакой бабки. Вернее, была, конечно, но померла, как и положено, пять лет назад.
«Глупости всё это, и причём тут эта бабка, может знакомая какая…» - Забелин вдруг разозлился и жестом позвал официанта – рассчитаться…
1884 год.
Ждать более становилось невыносимо. Графиня с ужасом смотрела на свои руки, покрытые пигментными пятнами и сеткой старческих морщин. Жёлтые и твёрдые, словно черепаший панцирь, ногти вызывали отвращение. Времени оставалось совсем мало, ещё несколько минут и всё будет кончено, кончено навсегда…навсегда. Одутловатое лицо стареющего графа, его нелепый, сбившийся на бок ночной колпак, беззубый полуоткрытый рот… Всё это выглядело гадко и противно. Матильда усмехнулась, представив удивление графа, проснись он сейчас. Но он уже не проснётся, не должен проснуться. Старый пердливый ловелас, вспомнила вдруг она. Как он измучил её своими нелепыми выдумками в кровати, измучил своей ненасытной похотливостью! Графиня с трудом повернулась и слабеющими руками подняв подушку в ажурной красивой наволочке, положила её на лицо храпящего графа, а затем навалилась сверху старой иссохшей грудью…
«Господину полицмейстеру, Его Превосходительству статскому советнику Желябьеву. Докладываю, что в ночь на четырнадцатое августа 1884 года у себя в имении скончался видимо от сердечной болезни Его Превосходительство граф Кнуров И.С. Позднее неподалёку от их имения была найдена со следами насильственной смерти их дворовая девка Лукерья ( следы вампиризма на шее – два небольших прокола) Так же у последней отсутствуют глазные яблоки. В то же время бесследно пропала супруга графа Кнурова графиня Кнурова М.И. Поиски последней ведутся. Дознаватель следственного отдела – Пыжиков».
…Хромов радовался, что никто не осуждает их отношений, их неравный брак, а вернее гражданское совместное проживание, так как Аннушка ни в какую не хотела законной регистрации. По началу он твёрдо настаивал на этом, но затем, видя печальное настроение Аннушки по этому поводу, как-то сник и попытался выкинуть из своей головы изображение странички паспорта с лиловой нагло кричащей печатью о регистрации: никому нет дела до нашей с Анькой любви! Лишь соседка по лестничной площадке, пропахшая тараканьим дерьмом бабка Ефросинья, упорно не хотела здороваться ни с ним, ни с Аннушкой, и незаметно для них всякий раз грозила им вслед скрюченным пальцем.
«Не буди лихо - думал по ночам Хромов, любуясь спящей Аннушкой. - Да и какая тебе разница, старый ты хрен. Главное, что она с тобой. Вот она, совсем рядом, и ты можешь взять её, когда захочешь…»
Как бы то ни было, но похоже Аннушке тоже нравилось их совместное прожигание жизни. Хромов мог целыми днями сидеть на огромной лоджии и играть сам с собой в шахматы, пытаясь найти новые, ещё не сыгранные варианты. Аннушку шахматы совсем не забавляли. Любила Анька ночные гонки на своём новеньком «Ниссане», гоняя по ночным улицам с друзьями – такими же «лихачами», как и она.
Сначала Хромов понял, что ревнует её к этим молодым жеребцам с упругими мышцами и такими же упругими молодыми сердцами, мощными насосами гонявшими их хмельную кровь. Но Аннушка, почувствовав его тревогу, тут же и успокоила Хромова, заявив о других, более нужных ей интересах.
- Не волнуйся, Хромов, у тебя ещё уйма времени, и шестьдесят – совсем не возраст для мужчины. Люби меня, Хромов, и думай о хорошем!...
А потом ему вновь позвонил Забелин и сиплым простуженным голосом сообщил о ещё одном трупе. Парня нашли у Херсонесского маяка, и похоже что он не нуждался в тщательном осмотре.
- …всё точно так же! – кричал в трубку Забелин. – Глаза выдраны с корнем, ни кровинки в теле и морщинистый, словно старик! А ведь совсем не старик, двадцать три всего ему было, слышишь, Сашка, двадцать три!!!...
Хромов тогда плюнул на всё и напился. Анька гоняла где-то на машине и остановить его не могла. А когда под утро всё же появилась, то нашла его спящим на голых холодных плитах лоджии.
И опять то ночное убийство у маяка не прошло незамеченным. Парочка влюблённых видела какую-то старуху и молодого парня, бережно ведущего её под руку. Кстати, убитый у маяка парень, как рассказал Забелин, наверняка был знаком Аннушке, так как тоже участвовал в их ночных гонках. Аньку Хромов решил не тревожить, но предупредил, чтобы ездила аккуратнее и не общалась с незнакомцами.
Забелин же в свете последних событий, казалось, совсем себя потерял, став угрюмым и замкнутым. Его торопило начальство, а он ничего нового сказать им не мог…
1628 год, Франция.
Сколько жизней и сколько имён у неё было, она не могла уже вспомнить. Мелькали столетия, терялись во мгле эпохи… Но деревушку под Провансом и последние минуты жизни её деда она запомнила навсегда.
- Подойди ко мне, Николь, я хочу тебе что-то рассказать… Это очень важно, моя девочка, важно для тебя.
Николь очень любила деда и теперь, видя его страдания, не могла сдержать слёз. Дед умирал уже несколько дней, умирал и никак не мог умереть, вскакивал по ночам и словно раненый зверь метался по дому, разбивая глиняную посуду, опрокидывая лавки. Страшная болезнь нестерпимыми болями рвала на части его тело, разъедало чрево старика изнутри, но никак не могла убить.
Но в то памятное утро деду вдруг стало лучше. Боли на время отступили, и он умиротворённо лежал на соломенной подстилке, обессиленно улыбаясь.
- Это не моя тайна, Николь, - прошептал дед, - но я храню её много лет, хотя сам так и не решился ею воспользоваться. Ты славная девочка, Николь, и достойна жить счастливо. Счастливо и бесконечно!.. Не сочти это бредом старика, моя девочка. Я так и не решился познать бессмертие, а ты обязательно должна это сделать! То зелье и тот способ этого добиться – страшны. Но что может быть страшнее старости, старости и беспомощности, а возможно, что и безумия… Итак, слушай меня, Николь!..
Затем дед на ухо прошептал ей название корня, который она должна будет употребить в пищу до начала того страшного действа.
-… Когда ты, Николь, почувствуешь, что становишься стара и некрасива, воспользуйся моим способом и ты вновь познаешь блаженство осязаний молодого тела, опять познаешь любовь, и это будет вечно! А теперь самое главное. После принятия настойки из корня, ты должна будешь найти молодого лет двадцати или чуть более парня или девушку и вырвать у них глаза и тут же их съесть. – Зрачки у деда стали чёрными, словно сама ночь поселилась в них. – А затем вскрыть зубами артерию на их шее и выпить, слышишь, выпить всю кровь… - Дед приподнял голову с холщовой подушки и продолжил: - И тут же чресла твои наполнятся новой жизнью, и ты моментально помолодеешь! Но помни, что если убитому тобой парню или девушке оставалось на роду прожить ещё лет пятьдесят, столько же лет и ты будешь молода. Если же ты ошибёшься, и парень должен бы был умереть вскоре и без твоего участия, моментальное старение ожидает тебя, скорое и страшное… В таком случае только час останется у тебя. И если в течение этого часа ты не найдёшь нового избранника – новую кровь, ты умрёшь!
…Она проснулась посреди ночи и поняла, что время истекло. Её правая рука, словно коростой, покрылась пигментированной старческой кожей. Осторожно, чтобы не разбудить мужа, она вышла из дома и пошла по узкой улочке, жаждя встретить, наконец, парня или девушку. К Историческому бульвару она подошла уже старухой. И о чудо! На лавочке сидел молодой балбес, нехотя допивая пиво из бутылки.
- Проводите меня домой, молодой человек, - прошамкала она и незаметно выплюнула ещё один отвалившийся зуб, - по-моему, я заблудилась…
Впервые за всю свою жизнь она ошиблась. Да и неудивительно, когда-нибудь это должно было произойти, ей не дано предугадать, сколько кому отмерено… Это случилось вновь через неделю и хорошо, что снова ночью.
Недалеко от Херсонесского маяка она остановила машину, с ужасом поглядывая на правую руку. Чуть поодаль остановился и Сергей – её приятель.
- Что случилось, почему ты остановилась? Ребята уже из виду скрылись!
Серёга подбежал к ней, а она уже менялась прямо на глазах.
- Помоги мне… мне очень плохо… Давай спустимся к морю, вон туда…
Седая луна в ужасе скрылась за облаками, и это было ей на руку. Сергей не увидит её в темноте, не увидит такой.
…Уже у самого моря она привычным ударом длинного ногтя на указательном пальце вырвала и тут же съела его глаза , а когда он потерял сознание, припала зубами к его шее.
Прошёл год. Растаял, словно первый снег, унося с собой всё хорошее и плохое. Начальство Забелина давно махнуло рукой на последние «висяки» со старухой-«вампиршей», как в шутку прозвали его дела сослуживцы, и дела отправили в архив.
-…Завидую я тебе, Хромов, - сказал Забелин, наливая в стаканчик водку. – Если бы не моя Ленка, отбил бы у тебя Аньку, ей-ей отбил бы!
- Аннушка, ну что там с кофе, неси скорей, счастье моё! – крикнул Хромов.
В дверях широкой лоджии появилась с подносом Аннушка. Казалось, что она ещё больше похорошела. Искрились на солнце её льняные волосы, нежный румянец красил щёки.
- Так я тебе её и отдал! – хмыкнул Хромов. – Самому нужна.
- А я ведь моложе тебя на пять лет, а, Хромов? Может, Анька меня предпочла бы, а? – Забелин рассмеялся и чокнулся стаканчиком с Хромовым.
- Хорошо бы и меня спросить, - обняла сзади за шею Хромова Аннушка и добавила, краснея: - Я свой выбор уже сделала.
Пятого августа две тысячи семнадцатого года Сашка Хромов встал ночью в туалет, а когда вернулся и собрался снова лечь в кровать… увидел страшную картину, от которой сразу и окончательно поседели его волосы. Правая рука его Аннушки покрылась вспухшими венами, коростой пигментных пятен и висящей морщинистой кожей.
Через десять минут приехал Забелин, бледный и взъерошенный. Стараясь не будить Аннушку, они привязали её прямо к кровати.
Аннушка проснулась уже наполовину старухой. Увидела сидящих у неё в ногах Хромова и Забелина и всё поняла.
- Немедленно развяжите меня, слышите?! – кричала Аннушка. – Развяжите меня!!! Саша, - кричала она, - развяжи!!! Я не хочу умирать, слышите вы, жалкие кретины?! Вы стоите перед княжной, – вопила она, - перед графиней!!! Вы даже не представляете себе, сколько жизней я прожила, и так нелепо ошибиться! Проклятый мальчишка, - кричал она, - проклятый, проклятый!!!!
Через полчаса Аннушка уже еле говорила, а голос её, до этого такой звонкий и такой приятный, превратился в старушечье шамканье и вскоре совсем затих. Слезящимися выцветшими глазами старуха последний раз посмотрела на Хромова и испустила дух.
- Вот тебе и «неравный брак», Сашка, - пробормотал испуганный Забелин. – А ты всё волновался, что старше неё…
Хромов только поёжился и почесал седую голову.
Д. Грановский