Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый» ДКБФ 1971-1974».
Глава 800. ВМБ Лиепая. БПК «Свирепый». Форсирование работ в доке. 13.10.1974 года.
Фотоиллюстрация из ДМБовского альбома Старшего специалиста СПС Андрея Павлова. ВМБ Лиепая. БПК «Свирепый» в доке 29-го судоремонтного завода «Тосмаре» ВМБ Лиепая. К сожалению, оригинальная фотография небольшого размера, но она даёт возможность представить, как выглядел «обросший» строительно-монтажными лесами корабль в сухом доке завода в октябре 1974 года. Дым и пар, исходящие из-под корпуса корабля свидетельствуют о форсированных работах в доке. 13.10.1974.
В предыдущем:
Командир корабля, капитан 2 ранга Евгений Петрович Назаров на время нахождения БПК «Свирепый» в ремонте полностью предоставил право старпому «крутить и закручивать гайки» воинской дисциплины, применять самые крутые меры воздействия к нарушителям, требовать, требовать и требовать от матросов, старшин, мичманов и офицеров послушания, исполнения и покорности. Вот почему я шептал себе: «Только бы пронесло»…
Ремонтные работы на БПК «Свирепый», стоящем в сухом доке 29-го судоремонтного завода «Тосмаре» ВМБ Лиепая, велись то ни шатко, ни валко, а то в авральном порядке. Все работники завода, кто работал снаружи, на свежем воздухе, старались сделать так, чтобы оставить работу на холодное время суток и на выходные дни, чтобы получить дополнительное вознаграждение и оплату сверхурочной работы. Мы, матросы, старшины, мичманы и офицеры видели это, замечали и знали их уловки, поэтому старались делать так, чтобы работы выполнялись в урочное время, контролировали работников завода, не давали им «сачковать»…
Где бы ни проводились работы работниками завода, нам было приказано постоянно находиться вблизи проведения этих работ и одним только своим присутствием и неназойливым вниманием мы должны были не то, чтобы контролировать, надзирать или следить за работниками завода, а так, на всякий случай, быть свидетелями того, как они работают и что делают.
Я, например. Искренне интересовался тем, что делали рабочие завода на нашем корабле, спрашивал маляров о свойствах специальных морских красок, набирал в баночки от майонеза разные по цвету краски и растворители, говоря рабочим, что они нужны для создания модели нашего корабля.
Иногда мне и моим друзьям (мы подменяли друг друга) приходилось «невинно» задавать такие «неудобные» вопросы, на которые !халтурщики» затруднялись отвечать и тогда мы звонили в ПЭЖ (пост энергоживучести корабля) и просили прийти мичмана или офицера, чтобы выяснить что делалось так, а что не так…
Иногда мы сталкивались с откровенным саботажем, а то и вредительством, потому что некоторые молодые работники завода старались что-то из материалов, применяемых в ремонте, «умыкнуть» и где-то их реализовать за деньги или за «дефицит». Некоторые «предприниматели» с завода предлагали и матросам «войти в долю» и «торгануть дефицитом».
К счастью я не знаю ни одного случая, когда кто-либо из наших матросов, старшин, мичманов или офицеров согласились участвовать в воровстве и хищении арматуры, материалов, краски, специальных растворителей или иных веществ, запрещённых к использованию и распространению. Даже от порнографических карт, картинок и журналов отказывались…
Справедливости ради надо сказать, что в 1974 году на 29-м судоремонтном заводе не работали случайные или неприязненно или враждебно настроенные к нам люди, в абсолютном большинстве все работники завода, которые работали на БПК «Свирепый» были наши, советские, честные и порядочные, ответственные и работящие люди. Со многими из них я познакомился и подружился, потому что намеренно помогал им в работе, объясняя это стремление тем, что хотел научиться у них мастерству.
Дело в том. что я своим примером хотел «заразить» молодых матросов, а также годков новой серьёзной задачей – выполнением ремонта корабля так, чтобы обеспечить его безаварийную вторую БС (боевую службу). Мотивировал я эту задачу перед матросами и старшинами – комсомольцами – очень просто: «В море техническое состояние корабля должно быть идеальным, иначе можно погибнуть, утонуть»…
- Главное, - говорил я как будто невзначай, - чтобы техническая готовность корабля, как составная часть боеготовности корабля, обеспечивала использование в море-океане по назначению корпуса, оружие и технические средств корабля, средства борьбы за его живучесть. Тогда ему не страшны будут ни штормовые волны-валы, ни АУГ (авианосные ударные группировки) натовских и американских кораблей.
- Если сейчас не сохранить на корабле комплектность арматуры, оборудования и расходных материалов, ЗИП и материально-технически средств, причём всех, - от бытовых до оружейных, то потом в море этого ничего взять ниоткуда будет нельзя, это и ежу понятно…
Молодые матросы слушали мою непонятную им (пока) речь и интуитивно соглашались, потому что я уже был на БС (боевой службе), а им только предстояло пойти в боевой поход. Вот почему я рассчитывал на самый сильный фактор самоуправления человека – на инстинкт самосохранения.
Не страх, а желание и стремление обеспечить себе, а значит, кораблю безопасность и материально-техническое благополучие, делало из ребят самых ревностных блюстителей общего корабельного имущества, охранителей и контролёров полноты и качества выполняемых работ.
Самый авторитетный человек на корабле в части обеспечения технической готовности корабля к БС и выходу в море-океан, командир БЧ-5, капитан-лейтенант Валерий Николаевич Силкин поступал ещё проще и «давил на самую больную мозоль» – на лень, он говорил:
- Если сейчас при вас, товарищ матрос, рабочие завода не сделают то, что надо и так как надо, а вы не проконтролируете их работу, то в море всё исправлять и делать придётся вам лично. Ясно?
Куда уж ясней?! И ребята старались вовсю…
Только нам (всему экипажу корабля) было трудно жить и служить в этот период ремонта корабля в заводе, потому что умываемся мы по утрам холодной водой и моемся после окончания рабочего дня (смены) на берегу тёпленькой водичкой соответственно в открытых казарменных умывальниках и в больших заводских душевых. Постирать рабочую робу, полотенца и высушить их практически невозможно без помощи и «блата» на заводе. Так что бытовые условия у нас были на уровне испытания сообразительности, воли, характера и других, необходимых для выживания человеку, качеств …
Во время этого ремонта между двумя БС (боевыми походами) командование корабля и 128-й бригады 12-й дивизии ракетных кораблей ДКБФ постарались устранить все неисправности, выявленных во время первой БС и выходов БПК «Свирепый» в море на стрельбы и учения. Экипаж вновь охватила лихорадка поскорее закончить эти бытовые неудобства, поскорее выйти их дока, поскорее вернуться в Балтийск, поскорее сменить ДМБовских годков на подрастающую смену и молодых, а затем поскорее выполнить курсовые задачи «К-1», «К-2», ПВО, ПЛО и ПДСС и выйти в море на вторую БС.
Для этого нужен был технически исправный корабль, вот почему комсомольская инициатива «ДМБовских годков» самим контролировать работу заводских рабочих, совпала с профессиональным стремлением командиров боевых частей, офицеров и мичманов требовать выполнения ремонтных работ в соответствии с действующими инструкциями, дефектными ведомостями, графиками работ, правилами ППТО И ППР материальной части, а также с нормативами регламентных работ. При этом многое мы делали сами силами личного состава корабля, активно и по-братски помогая работникам 29-го судоремонтного завода «Тосмаре» ВМБ Лиепая.
Так бригада из «ДМБовских годков» фактически день и ночь работала по очистке корпуса и днища корабля от морских наслоений до чистого металлического блеска. После этого также рьяно «ДМБовские годки» красили корпус корабля. Это была очень мокрая и тяжёлая работа, требовавшая от ребят мужества, терпения, силы и стойкости. Такая же мокрая, требующая силы, опыта и навыков была работа по ревизии и ремонту арматуры, по очистке междудонного пространства, топливных и водяных цистерн, цистерн балласта, цепных ящиков, линий валов и гребных винтов, других систем и устройства, в том числе фановых (канализация).
Ревизия и дефектовка ГЭУ (главной энергетической установки) тоже потребовала кое-каких работ на машинах и оборудовании, ремонта сальников редукторов и валопроводов, замену вспомогательных механизмов, освидетельствование трубопроводов и сосудов под давлением. Например, при случайном воспламенении переборки при производстве сварочных работ сработала автоматическая система азотного пожаротушения, но автоматика только «пшикнула», долгое время не использовавшаяся арматура пневмоавтоматики не сработала (от сырости запеклась, засолилась – автор).
Возгорание быстро потушили, дым и продукты горения выдули приточно-вытяжной вентиляцией, но всю систему азотного пожаротушения (в том силе и большие чёрные баллоны со сжатым под большим давлением азотом) пришлось тщательно дефектовать, опробовать, ремонтировать, менять важные узлы и средства автоматики.
Командиры боевых частей корабельного оружия и связи воспользовались ремонтом в заводе для того, чтобы модернизировать своё оборудование и технические средства. При выполнении ремонтных работ неизбежно что-то случалось (срывалась резьба болтов, ломались части арматуры и т.д.), поэтому приходилось вовремя делать и аварийные ремонты. Короче, - жизнь на корабле «кипела», несмотря на то, что нам было не очень комфортно жить и служить.
Во время ремонта БПК «Свирепый» в 29-м судоремонтном заводе «Тосмаре» практически невозможно было проводить какие-либо коллективные собрания, кроме утренней физзарядки в любую погоду, развода службы корабельного наряда (развода на работы) и вечерней поверки. При этом личный состав каждой боевой части или службы ежедневно знал по ходу работ, где и кто должен был быть на корабле. Поэтому замполит, капитан-лейтенант А.В. Мерзляков и исполняющий обязанности комсорга корабля, мичман А.А. Дворский, вынуждены были постоянно курсировать между бригадами и ответственными участками ремонтных работ, чтобы подбадривать личный состав, «держать руку на пульсе событий и настроений в экипаже» и следить, чтобы моряки корабля не убегали в «самоволки».
Старший помощник командира корабля, капитан-лейтенант Ю.А. Кличугин, который в период ремонта фактически отвечал за всё и за всех, вынужден был подстраивать внутренний корабельный распорядок дня под условия докового ремонта с целью максимального использования всего личного состава для выполнения ремонтных работ и поддержания должной организации службы, согласовывать наш корабельный режим с режимом работы завода.
Командиры боевых частей и служб корабля тоже вынуждены были быть в гуще всех событий, дел и работ по ремонту корабля в доке. При этом надо было ещё обеспечить сохранность и боеспособность зачехлённого оружия, РЛС, средств связи, антенн и т.д. Так что само собой дисциплина на корабле поддерживалась жизненной необходимостью…
Главной заботой и обязанностью командиров боевых частей и служб корабля было слежение:
за сроками и качеством выполнения ремонтных работ;
за выполнением технических условий, качеством применяемых материалов и комплектностью изделий;
за соблюдением требований правил и инструкций по сохранению, вскрытию и закрытию корпуса, оружия и технических средств;
за выполнением рабочими завода корабельных правил, соблюдением ими мер предосторожности и требований безопасности;
за весовой нагрузкой корабля на подведомственных заведованиях, за соблюдением мер по обеспечению непотопляемости, ядерной, радиационной и других видов безопасности корабля, а также мер по безопасности личного состава;
за поддержанием чистоты на корабле, уборкой рабочих мест в конце рабочего дня и состоянием корпуса, оружия и технических средств, ремонт которых окончен или не производится;
за экономным и целесообразным расходованием материальных средств, отпущенных на ремонт корабля.
В процессе и в период ремонта БПК «Свирепый» в доке активное участие в организации ремонта приняли командиры ВМБ Балтийск и ВМБ Лиепая, их заместители по электромеханической части, флагманские специалисты и начальники соответствующих органов управления флота, отвечающие за подготовку и постановку корабля в ремонт. Инспекторов на корабле во время ремонта было очень много…
Только в воскресенье (суббота, как правило, была рабочая – автор) всему экипажу предоставлялась возможность как-то отдохнуть, перевести дух, помыться, постираться, сменить робу, носки, бельё, высушить рабочие ботинки («прогары»), написать и почитать письма, посмотреть кинофильм и телевизор, расслабиться. Однако личного времени в воскресенье в условиях постоянных приборок «загаженных» рабочих мест, крайне не хватало…
В воскресенье 13 октября 1974 года, только через 10 дней аврального безостановочного круглосуточного ремонта БПК «Свирепый» в доке, я записал в свой дневник-ежедневник:
«Сижу в ленкаюте и печатаю фотографии – для корабельной стенгазеты, для фотолетописи, для своего ДМБовского альбома, для друзей-годков, для командира и замполита (старпом, капитан-лейтенант Ю.А. Кличугин гордо отказался от моего предложения изредка фотографироваться для фотолетописи БПК «Свирепый» и его личного фотоархива – автор).
Сейчас будет корабельная почта. Посмотрим, что мне написали. Стоим в доке. Моемся на воле, по утреннему холодку. «До ветра» бегаем действительно на ветер…
Работы много. Однако главная забота – это подготовка к ДМБ, к дому. Кажется у меня всё готово (ДМБовский аттестат) и в то же время ещё ничего не готово (фотоальбом, архив, книги личной библиотеки, большие пачки полученных за службу писем, дневники, личные вещи и т.д.).
События форсируются (ремонт в доке подходил к завершению – автор). Очень трудно совладать с непредсказуемым режимом дня и работ. Сказывается привычка всё делать не торопясь, основательно, я имею в виду не флотские дела, а внешние проблемы – Оленька, мама, папа, ребята и т.д.
Письма! Вот, что сейчас беспокоит. Надо писать всем письма. Уже написал в отдел кадров на Севастопольский Морской завод о том, что после праздника Великого Октября (7 ноября) вернусь на завод. Написал письмо-ответ Оленьке, которая наконец-то выздоровела, выписалась из больницы и потихоньку обретает снова жизнерадостность и интерес к жизни…
Теперь надо собраться и написать маме, отцу, родным. Это сейчас главное...».
На самом деле у меня хватило сил написать только эти строки в дневнике-ежедневнике, а потом я уронил голову на локти и заснул прямо за своим рабочим столом в корабельной библиотеке. На следующий день в понедельник 14 октября 1974 года я проснулся, как всегда, за 10-15 минут до сигнала – «Подъём!».