Самый великий человек хх столетия

               
               
« САМЫЙ ВЕЛИКИЙ ЧЕЛОВЕК ХХ СТОЛЕТИЯ». Так сказал о докторе философии, теологии и медицины, профессоре  и музыканте Альберте Швейцере (1875-1965) Альберт Эйнштейн, и нисколько не преувеличил, ибо этот человек  совершил подвиг, равный которому по человечности и самопожертвованию  редко встречается в мировой истории.               

Невеста

            Была  весна 1912 года. Альберт Щвейцер торопливо шел  утопающей в зелени деревьев улицей  Страсбурга, направляясь в университет, где работал приват-доцентом. Кроме того, он был главой семинарии святого Фомы, руководил  Баховским хором святого Валентина, вел  проповеди в церкви святого Николая да еще находил время для писания сочинений о философии Канта, жизни Иисуса Христа, творчестве Баха. Работоспособность изумительная! Но и уставал изрядно.

        В обширной университетской аудитории его ждали студенты. Без промедления приступил к чтению очередной лекции о мировоззрении Ницше. Говорил негромко, увлекая слушателей ясностью изложения,  красотой и лаконичностью  языка.

        Студенты с интересом внимали каждому  его слову,  всегда ждали его лекций, как ждут желанный праздник.

        Через несколько  часов Швейцер снова шел знакомыми улицами, с наслаждением ощущая легкое дыхание  майского ветра. Заходило солнце, окрашивая старинный Страссбургский собор и окружающие его дома багровым отсветом. Этот древний  город на Рейне радовал Швейцера красотой и уютом. Здесь прошли его студенческие годы, здесь,  познал силу всепоглощающей любви, правда, несколько запоздалую.
   
         Возле собора, как и договорились, он встретил свою   невесту Елену, дочь профессора  Гарри Бреслау,  стройную, жизнерадостную, приветливую. В свое время она окончила учительские курсы, преподавала в женской школе, одновременно занималась музыкой, овладела, кроме немецкого, английским, русским, итальянским языками. А окончив медицинские курсы, обслуживала в качестве медсестры одиноких матерей  в Доме милосердия. Швейцер  восхищался  ее, бьющей, как фонтан,  энергией,   ее  неординарной одаренностью.

       Приветствуя Елену, он поклонился, приподнял шляпу. В ответ  лицо ее озарилось радостью.
       -  Здравствуй, дорогой Альберт! Рада сообщить: твою книгу о Бахе вчера
прочитала, не отрываясь. Я в восторге! – взяла его под руку, и они пошли, оживленно беседуя.
- Я чувствую, ты влюблен в Баха, - говорила Елена. – Потому, наверное,
так виртуозно исполняешь его творения на органе.  Где научился?
- Мой отец Луи  Швейцер, проживающий в селе Гюнсбах, где прошло
мое, в общем – то, безоблачное детство,  всеми уважаемый  пастор и страстный музыкант, преподал мне первые уроки. А серьезную науку я прошел у  парижского органиста Видора.  Только времени не хватает на игру.
- Ты очень много работаешь, Альберт. Уму не постижимо, как много
работаешь! Мне папа сказал, что ты  намерен уехать в экваториальную Африку лечить туземцев.
- Да, это мое твердое решение. Кто-то же должен спасать несчастных
людей, которые умирают  довольно молодыми от множества  болезней,- и шутя добавил: - Тебе, дорогая моя, не боязно было бы последовать за мной в африканские джунгли?
- С  милым и в шалаше рай,  -  улыбнулась она.

       Вскоре они поженились. Швейцеру тогда исполнилось 37 лет, Елене – 33.
По  этому поводу были разные толки. Кое-кто с явным упреком утверждал, что за Швейцера с радостью пошла бы любая европейская принцесса. А он взял кого? Еврейку! Больно было ему такое слушать. Антисемитизм и вообще расизм были ему глубоко отвратительны, как плоды  дикой тупости. Злопыхателям  отвечал, что самой желанной  принцессой для него является Елена и что злобствующие юдофобы мизинца ее не стоят.

Африка

       Решение Швейцера, к тому времени доктора философии, теологии и медицины, профессора и выдающегося музыканта, уехать во Французскую экваториальную Африку (впоследствии республика Габон) удивило и возмутило его родных, друзей. Это же безумие, считали они, пренебречь удобствами европейской жизни, своим высоким положением лишь для того, чтобы стать обыкновенным лекаришкой в полудикой Африке  с ее ужасным климатом, проказой, сонной болезнью.
 
      И все же в  1913 году, через год после свадьбы, Швейцер и Елена  уехали, прихватив с собой  70 ящиков с медицинскими инструментами, лекарствами, купленными в основном за свои личные сбережения. Парижское миссионерское общество не пожертвовало ни гроша,  лишь согласилось предоставить  небольшое помещение для больницы в  районе затерявшегося в джунглях   поселка Ламбарене, близь реки Огове. Путешествие длилось  28 суток: порт Бордо, Атлантический океан,  берега Перечный, Слоновой кости. Дальше - Канакри, Либревиль, столица Габона, и Мыс Лопес. Потом плыли речным пароходом по реке Огове, обрамленной лесами и, наконец, -  поселок Ламбарене.

     Природа и люди этой французской колонии поразили Швейцеров своей первозданностью. На территории площадью около 270 тыс. кв. км. более 80 процентов занимали девственные леса, среди которых проживало  более четверти миллиона негров, в основном из племени банту.

      Полуголодное существование туземцев, нищета, невежество, пьянство, жаркий влажный климат, причинявший усталость и малокровие, комары, укусы которых вызывали болотную лихорадку, болезнетворные мухи цеце, проказа, сонная болезнь, приводившая к параличу, пневмония, язва стопы и требующие срочной операции слоновая болезнь и ущемление грыжи, к тому же, неприязненные отношения, а то и междоусобная  вражда негритянских племен – все это превзошло самые мрачные опасения  Швейцера, а Елену даже пугало. Как-то Швейцер попросил одного негра помочь отнести на носилках больного. Тот ответил: «Он не нашего племени», - и ушел,  хотя, в общем-то, чернокожие весьма послушны.

     Миссионерский домик не вмещал  даже десятой  части  больных, требующих стационарного лечения, ведь  в радиусе около 150 километров  Швейцер -
единственный врач чернокожих. Больных много. И он  взялся за строительство обширного барака невдалеке от  реки, совмещая обязанности терапевта, хирурга, гинеколога  с обязанностями  прораба и чернорабочего. В перерывах  между  лечением   шел на стройку,  объяснял рабочим,  что и как  делать, и сам он, трижды доктор, профессор, нередко брал лопату, топор и трудился сколько сил хватало. Чернокожие строители могли вдруг бросить работу и уйти на рыбалку или напиться в таверне так, что и на стройку не являлись. Если бы не помощь Елены, которая тоже совмещала много должностей – регистратора, медсестры,  работницы по хозяйству, - то Швейцер вряд ли  смог бы справиться с возникающими проблемами.

    Случались    и комические ситуации. Молодой, облаченный в грязные лохмотья негр, на просьбу  Швейцера отнести  к стройке бревно, с  гордым  видом ответил: «Я человек  интеллигентный, бревен не ношу». С  трудом сдерживая смех, Швейцер сказал: «Тебе повезло, мне бы тоже хотелось быть интеллигентным,  да что-то не удается»,- и сам понес бревно. Барак построили. Теперь  можно принимать на стационарное  лечение до полусотни больных, которых обслуживали врачи и медсестры, добровольно приехавшие помогать Швейцеру.

     Периодически возвращаясь  с Еленой в Европу, Швейцер давал  в разных городах концерты, читал лекции, чтобы  заработать для дальнейшего развития своей африканской больницы. В 1918 году,  будучи в Европе, сорокалетняя Елена родила дочь, которую назвали Роной. «Дорогая, ты подарила мне двойное счастье: сначала свою любовь, теперь дочурку!» - радовался Швейцер, нежно обнимая и целуя жену.

     В феврале 1924 года он, погрузив на пароход 73 ящика с медицинским грузом, совершил второе путешествие в Африку, через несколько лет – третье, прихватив 120 ящиков с  нужными приборами. Всего двадцать восемь раз бороздил он  Атлантический  океан из Европы в Африку и обратно. Когда отъезжал в Европу,  питомцы больницы грустили, а дворник Нчамба  на коленях просил доктора не уезжать и плакал. Да и сам он, покидая на время чернокожих  друзей, печалился. «Как нежно привязываешься,  - писал Швейцер -  к этим детям природы, не смотря на их причуды и на то, что на них приходится затрачивать много сил!»

Стройка

     В связи с увеличивающимся наплывом больных, Швейцер взялся  за неимоверно сложное и трудное дело: при помощи нескольких специалистов  начал строить большой больничный городок в трех километрах от старой больницы. Многим скептикам  затея эта  казалась безнадежной. А  Швейцер верил в успех и  работал, падая от  усталости. На стройку  он привлек негров, живших при больнице, а также выздоровевших пациентов, не остались в стороне врачи, медсестры, санитары, все, кто только мог, вышли на большую стройку. Обширные здания сооружались из лесоматериалов и накрывались рифленым железом. Лесоповалом руководила неутомимая сиделка Матильда Котман,  древесные стволы твердых пород привозил на лодках доктор Госман. Швейцер осуществлял общее руководство и еще занимался обжигом на кострах тяжелых свай, чтобы долговечней были.  Он и строил, и лечил, работая нередко по 16-18 часов в сутки.

     К 1928 году  строительство больничного городка было в основном завершено. Здесь радовали глаз просторные палаты, две операционные, родильное отделение, зубоврачебный кабинет, аптека, хозяйственные помещения. Если в старой больнице можно было разместить не более 50 пациентов, то в новой – до 500 и еще до 1500 их родственников, которые жили при больнице, получали питание и одежду из ее складов.  Этот больничный городок стал лучшим в Габоне, да и некоторые европейские больницы могли бы позавидовать. Сюда зачастили охочие до сенсаций журналисты. Многие газеты и журналы публиковали  снимки нового больничного городка в джунглях. О Швейцере писали как о великом подвижнике, самоотверженно работающем  на благо  чернокожих, в то время как колонизаторы лишь грабили их.  Из многих стран шли в Ламбарене пожертвования, приезжали врачи, медсестры, чтобы безвозмездно послужить гуманному делу рядом с легендарным   Доктором.

Сомнения

        Несмотря на множество забот  и  постоянную усталость, врачебная деятельность приносила Швейцеру большое  удовлетворение.  Себя же не щадил, не раз подвергался опасностям. Однажды на него напал леопард, с трудом отбился от  него  увесистой палкой; в другой раз мог стать жертвой крокодилов, если бы его, тонущего, вовремя не вытащили из реки; не избежал он типичной в этих местах язвы стопы, причинявшей острую боль. Терпел, работал. Гораздо тягостней для него, пережившего две мировые войны, была боль душевная. Сознание творимого на кровавых полях Европы ужаса, страшного  упадка культуры и нравственности, порой приводили его в отчаяние, мучили сомнения: нужно ли его врачевание, когда на войне  бессмысленно гибнут миллионы людей? Но тут же одергивал себя: «Работай и не отчаивайся!»

     6 августа 1945 года над Хиросимой пронесся атомный смерч. В тот день Швейцер и Елена упорно боролись за жизнь чернокожей роженицы. Роды били тяжелыми. Пришлось сделать кесарево  сечение.  Мать и ребенок были спасены. Снимая хирургические перчатки, Швейцер сказал:
- Когда  атомной бомбой убивают сотни тысяч человек, - моя обязанность
доказать миру, насколько  ценна одна-единственная человеческая жизнь, -  и он это доказывал  постоянно, до конца своих дней.
               

Европа

     В 1948 году, после десяти  лет беспрерывного пребывания в Ламбарене, Швейцер уезжает в Европу. У него уже были внуки, которых ни разу не видел, да и дочь Рону не видел 10 лет. Теперь он спешил  к ним в Цюрих (Швейцария). Уезжал с легким сердцем. Больничный городок на подъеме. Пришли из Европы и Америки денежные пожертвования, лекарства, одежда, приехали новые врачи, медсестры. Теперь можно отдохнуть.

     Приехав в Цюрих, он прижал к сердцу  внучат,  дочь, жену и был безмерно счастлив. Здесь, в Европе,  он нередко встречался с талантливым писателем Стефаном Цвейгом,  который слушая его  игру на органе, плакал от восторга; виделся с мудрым Уинстоном Черчиллем, называвшим  Швейцера «гением человечности». Особенно важными  были встречи с Роменом Ролланом, Альбертом Эйнштейном,  Лайнусом  Полингом.  С ними его связывала борьба за мир, ставшая, как и забота о туземцах, главным делом его жизни. В перерывах между встречами  давал концерты, выступал с лекциями,  а ночами  засиживался  над  рукописями. Его книги «Между водой и девственным лесом», «Из моей жизни и размышлений». «Письма из Ламбарене» и др.  были изданы на многих языках.

     Главная идея  произведений Швейцера,  да и всей его врачебной и миротворческой деятельности заключается в его знаменитой формуле: «Благоговение перед жизнью». Именно благоговейное отношение к жизни, считал он, может способствовать ее расцвету, доброте человеческой,  всеобщему благосостоянию и братству всех людей на земле. В какой-то степени он был идеалистом, но сделанное им для блага людей стало примером беззаветного человеколюбия – примером, которому следовали многие передовые люди ХХ века. И вполне закономерно, что в мире войн, насилия, ненависти и стяжательства имя  Швейцера как бы стало символом праведности, живым воплощением главного завета Христа: «Возлюби ближнего, как самого себя». О его  добрых  делах узнал весь мир.

Слава

      В 1928 году Швейцер был удостоен престижной денежной премии мира г.Франкфурта на Майне.  На эти деньги он построил в Гюнсбахе (Эльзас) дом отдыха для своих коллег, приезжающих из Ламбарене. Значительным подспорьем для больницы стал и солидный гонорар в  6100 долларов, полученный в США    за чтение лекции, посвященной  200-летию Гете. В Америку он приехал  с женой. Встречали его восторженно.  В газетах и журналах его называли  «Великим Доктором», «Тринадцатым апостолом  Христа». В Европе  тоже везде встречали его с радостью, с  аплодисментами. От приглашений отбоя не было. Университеты – Пражский, Чикагский, Марбургский, Кембриджский и др. - присвоили ему титул почетного доктора; Французская академия избрала своим почетным членом, королева Елизавета II   вручила ему высшую награду английской короны – орден «За заслуги»; его имя присваивали улицам, школам. Но ему было грустно, потому что между двумя сверхдержавами  шла «холодная война», которая в любую минуту могла разразиться в горячую, атомную.

     Да и слава изрядно утомляла. Он бежал от нее, а  она гналась за ним по пятам, настигала везде, даже в далеком Ламбарене, куда шли тысячи писем и телеграмм, совершали паломничество ученые, журналисты, туристы, а он, отдавший  «лесной больнице»  более 50 лет жизни, уже был в преклонном возрасте, устал, хотелось хоть немного покоя.

     В 1953 году Швейцеру присудили Нобелевскую премию мира. Получить ее приехал вместе с Еленой. Норвежская молодежь приветствовала их факельным шествием и возгласами: «Слава великому гуманисту! Слава миротворцу!». Здесь, в Осло, по радио передали его «Обращение к человечеству». Это был призыв к правительствам прекратить испытание ядерного оружия, устранить угрозу войны – призыв услышанный миллионами людей.  Со временем, как известно, испытания были прекращены.

     Нобелевская премия позволила Швейцеру построить в Ламбарене, невдалеке от больничного городка, поселок, где жили и лечились больные проказой – до 200 человек, которых Швейцер, человек уже преклонных лет, превозмогая усталость, спасал от страданий и смерти.

       Были и колючие шипы. Милитаристы всячески старались опорочить «неугомонного миролюбца», называли «вздорным стариком», «маразматиком», один английский журналист издал книгу  «Осуждение Швейцера». Вся эта злобная кампания огорчала Великого Доктора.  «Мне,-писал он,- порой доставалось столько забот, нападок, нужды и горя, что не будь у меня крепких нервов, я бы рухнул под их грузом. Меня гнетет бремя усталости и ответственности, которое лежит на моих плечах вот уже много лет. Счастлива моя доля тем, что мне довелось служить милосердию, что деятельность моя имела успех, что я видел от людей много любви и добра, что у меня есть верные помощники, которые сделали мое дело своим делом».

Скорбь

      1957 год был  самым трагичным в жизни  Швейцера. В  Цюрихе на 78-м году  скончалась Елена,   с которой он прожил  45 лет. Выполняя последнюю волю Елены Швейцер, останки ее кремировали, урну с прахом доставили в Ламбарене и здесь похоронили  в тени финиковой пальмы, в нескольких шагах от кабинета любимого Альберта. Тяжело ему было без Елены. Седая голова его теперь нередко поникала в печали. Утешение находил в труде, этом неизменном спутнике всей его жизни – труде, позволившим ему много добра сделать, избавить от болезней и спасти десятки тысяч белых и чернокожих братьев и сестер, как любовно называл их Швейцер.
      Он умер   осенью 1965 года в возрасте 90 лет. Похоронен  рядом с любимой Еленой. Раньше им часто приходилось жить в разлуке, теперь они  навсегда  вместе.

       Альберту Швейцеру в 1969 году   поставлены памятники в Гюнсбахе и Веймаре.  В Кайзерберге открыт мемориальный музей памяти А. Швейцера.