Космолет произвел швартовку по высшему классу. Мягкий, едва уловимый толчок, и стыковочные антенны точно вошли в гнезда. Я невольно почувствовал гордость за мастерство своих коллег: почти идеально, знай наших! К сожалению, это мимолетное чувство не смогло повлиять на мое настроение. Что будет дальше? Одиночество, хандра, потеря специальности, деградация личности… Мрачно, но от меня теперь мало что зависит.
Мысли и чувства смешались в какую-то несуразную кашу. Более-менее явственно на фоне этого хаоса проступал лишь один вопрос: по чьей воле я здесь оказался? Рано или поздно, выяснится. Ведь каждое событие, явление имеет свою внутреннюю логику, даже, если в них не просматривается никакого смысла. По крайней мере, на первый взгляд. В абсурдных поступках людей всегда присутствует определенный смысл. Например, ребенок пьет чернила. Кому это дано понять? Только ребенку. Его товарищ с удовольствием проделает то же самое. Взрослый в ужасе бросится отнимать у ребенка «мерзкую гадость». Что это, детская шалость? Ничего подобного. Это серьезный чувственный эксперимент.
Еще пример: сумасшедший выбегает на улицу нагишом. Есть ли в этом какой-то смысл? Для него, да. Для остальных подобное деяние – дикая нелепая выходка. А разве люди в здравом уме, с профессиональным и жизненным опытом, не делают массу нелепостей? Сколько угодно. Отчего возникают войны, убийства, насилия? Каждый в отдельности, безусловно, осудит эти явления, но они почему-то не изжиты до сих пор. Почему? Потому что природа всех пороков давным-давно известна, но кому-то уж очень невыгодно, чтобы их не было вовсе. Кому? Черту, дьяволу? Однако меня занесло, пора…
Я закинул через плечо свою старенькую дорожную сумку и поплелся к выходу. Сумка почти ничего не весила, и это обстоятельство сбивало меня с толку. Странно, в чем дело? Почему мой давний испытанный друг неожиданно вызвал неприятные ассоциации? Я не расставался с сумкой с того самого дня, как вышел в свой первый полет. Астронавты, по-своему, суеверны. Сумка – мой талисман. Ни за какие блага мира я не предам своего безмолвного друга. Сколько раз я ее чинил, зашивал, ставил заплатки, и ни разу мне в голову не пришло приобрести новую. Стало быть, дело не в сумке. В чем же?
Пять лет напряженной учебы, сногсшибательных тренировок! Четыре года космических полетов в условиях повышенной сложности, сопряженных с реальным риском для жизни! Посадки на другие планеты, дальняя разведка! И, в награду за это – скудные пожитки, которые именуют личными вещами! Это меня гложет? Тоска по не нажитому богатству? Чепуха! Что мне, собственно, нужно? Разве до сих пор не довольствовался тем, что имею? Не хватало таскать с собой в космос персональный мебельный гарнитур! Нет, не от тоски по не нажитому богатству скребут кошки.
Своего дома у меня нет. Значит, нет тяги к накоплению. Родители погибли в последний год гражданской войны, и почти все мое детство уместилось в стенах казенного дома. Нам постоянно внушали: будьте благодарны и преданны своему государству, вождю за счастливое детство. Мы искренне верили в заботу о нас и были благодарны. Еще как, благодарны. Мы видели вокруг себя сытых и красиво одетых детей. Они ели конфеты, пирожные и ветчину. Мы – гороховую кашу, макуху и иногда сало. Они презирали нас, мы – их. Мы считали их временными, себя – будущими строителями справедливого мира. Потому все порывы души были направлены на то, чтобы оправдать заботу вождя и государства о нас. Не у меня ли выступали на глазах благодарные слезы умиления, когда мы слушали гимн родной державы после возвращения из очередного полета? Никогда я не терял чувства благодарности. Лично я, никогда! Где же тот справедливый мир, который мы построили?
Впервые в жизни я ощутил себя ущербным, обиженным человеком. Причиной тому совсем не старенькая полупустая сумка. Меня предало государство. Наверное, те сытые и ухоженные мальчики и девочки все-таки одержали верх. Сделали нас винтиками, серыми пылинками в огромном сообществе людей, где судьба каждого из нас еще более неопределенна, чем теория вероятностей. В принципе, не так уж плохо быть винтиком. Ни о чем не думаешь, ни к чему не стремишься. Вон ведь, как все повернулось! А мои ноги топтали планеты, названия которых тот барбос из кадров и во сне не видал! Вот на что намекнула моя сумка, которая почти ничего не весит. Точно так ничего не весят в этом мире моя жизнь, знания, опыт, мой труд, профессия… За что меня вышвырнули сюда, на помойку?
Скрипя сердце, я покинул каюту трассовика. Уполномоченный, мрачный угрюмый тип, уже поджидал меня у двери. Когда успел выползти из своей норы? В течение всего полета сидел в персональной каюте и обжирался. Теперь, здрасьте, понадобился. Современный шаман приступает к исполнению таинства. Много ли в нем тайного? Всего делов – открыть дверь.
При моем появлении уполномоченный, закрыв от меня спиной сигнальное устройство, произвел манипуляции с шифром замка. Спина была мощная, но какая-то невыразительная, словно его что-то гнуло. В тот миг я его почти понимал: работа собачья, от того и внешность и повадки сторожевого пса. Возможно, в эту минуту, он несчастлив в такой же степени, что и я. Много ли в его функциях творческой радости? Пожалуй, предпочтительнее навсегда поселиться на чужой безжизненной планете. Кому нужна его работа? Бесполезный, никому не нужный, балласт. Одна видимость, имитация. Знали бы на Земле, во что обходится его пребывание на борту, сколько на него расходуется горючки! Вот она, логика без логики, жизнь без смысла жизни. Понять такое под силу, разве что, идиоту. А сколько пафоса в этой бессмысленности! Одно выражение лица чего стоит. Ослиное тупоумие, да простит меня невинное животное! Ужель нужна ума палата, чтобы сообразить элементарное: снабдить спецпропуском оператора и никаких проблем! По-видимому, на свете есть немало вещей, которых мне никогда не постичь.
Молча, мы прошли шлюзовой отсек, ненадолго задержались в камере санобработки и, наконец, святая святых. Вот она, станция Авангард, во всей красе. И смех, и горе! Сюда не ступала нога астронавта! Хотел чужую, безжизненную планету? Получай в свое полновластное владение! Руки за голову, не разговаривать, по сторонам не глядеть!
Впрочем, глядеть особо не на что. Впечатление ниже среднего: металл, пластик стандартного зеленого оттенка, длинный коридор, мертвый рассеянный свет. Типичная казарма. Есть, правда, и достижения: искусственная гравитация здесь намного ближе к естественной, чем в космолетах.
В привычной для меня, в общих деталях, обстановке было что-то не так. В воздухе витала тревожная настороженность. Не хватало какой-то, обязательно необходимой, детали. Какой? Я вопросительно поглядел на уполномоченного. Он проигнорировал мой немой вопрос тем, что равнодушно отвернулся. Странно… Наконец, до меня дошло: нас никто не встретил! При швартовке идет сигнал, оператор никак не мог прозевать, не услышать его. Да что за бред! При чем тут сигнал! Оператор абсолютно точно знает о прибытии корабля за месяц, за неделю, за день, черт его возьми! С начала полета позывные приходят каждый час! Можно представить, как оператор ждет этого события! Зубами грызть, ногтями должен был дверь, скрести, а его нет! Куда подевался оператор?!
Мне, вдруг, стало невыразимо стыдно. Даже в висках заломило от досады на самого себя. За считанные доли секунд мой тренированный мозг способен перебрать сотни и тысячи различных вариантов, всевозможных нестандартных ситуаций. Оказалось, самого элементарного не учел. Оператор – болен! Элементарно, как капля дождя! Он не смог подойти к двери, потому что недвижим. Срочно понадобилась замена. Как поступают в таких случаях? Посылают первого, кто окажется под рукой! Выбор пал на меня… Не потому что я – это я, а потому, что не было выбора. Кадровик сказал правду: при первой возможности сменят! Следующий рейс через полгода. Все в порядке, старина! На станции есть все условия, чтобы при желании сохранить форму. Ведь я не новичок!
В душе моей запели соловьи. Засвистали, защелкали, рассыпаясь счастливыми трелями. Жизнь снова приобрела все цвета радуги. Кто еще может похвастаться, что испытал восторг от осознания себя круглым дураком? Этот мой восторг был откровенно неприличным, но я ничего не мог с собой поделать. Незаметно для себя даже стал напевать какую-то чушь. Уполномоченный искоса, через плечо, подозрительно зыркнул на меня. Уверен, в тот миг он подумал, что я сдвинулся. Рядом человек, который срочно нуждается в помощи, а какой-то недотепа развлекает себя полоумными частушками.
Так или иначе, восстановив жизненный тонус, я другими глазами, стал воспринимать интерьер станции. Уполномоченный поочередно открывал двери кают и внимательно осматривал помещения. Неприязни я к нему больше не испытывал. Сказалось волшебное воздействие внутреннего состояния на восприятие внешней среды. Лишнее доказательство тому, что человеческая сущность – явление чрезвычайно субъективное. Минуту назад я почти ненавидел этого человека, теперь готов был преданно смотреть ему в рот, как школьник на любимого учителя. Мысленно я его поторапливал: «Давай друг, не тяни!»
Мы прошли мимо душевой – никого. Кухня, холл – пусто. Комната отдыха – здесь его просто не может быть. Спорткомплекс – и подавно. Медпункт… Сердце мое болезненно сжалось и… оборвалось. В медпункте не было никого. Ни намека на пребывание здесь человека. Койка аккуратно заправлена, шкафы, полки с медикаментами выглядят так, словно год к ним никто не прикасался.
Мой восторг иссяк, растворился, угас. Соловьи умолкли все разом, словно их неожиданно поглотила бездна. Жалкая искра надежды едва тлела где-то в глубине сознания. Жалкая искра, без тепла и силы. Все кончено.
Напрасно я пытался раздуть свою искру, Ей надо было то, что могло гореть. Гореть было нечему, я попросту обманывал сам себя. Впрочем, оставалась соломинка. Хрупкая соломинка посреди безбрежного океана. Спасет ли она меня? Возможно. При одном условии… если он по счастливой случайности окажется там, в рубке оператора. Всякое бывает…
Уполномоченный подошел к двери рубки и ввел кодограмму. Мне почему-то не доверил, хотя я мог бы сделать это и сам. Тем более что рубка теперь моя епархия. Дверь распахнулась. С буйством обреченного, я ворвался в рубку. Уполномоченный не успел меня удержать. Просто не среагировал. Да и, вряд ли, он смог бы это сделать. В тот миг я обладал силой, способной сокрушить танк. Да что там, танк! Десять танков! Он должен находиться здесь! Больше ему просто негде быть! Негде…
Соломинка утонула сама по себе. Ее поглотил океан. С безжалостным равнодушием. Я не успел к ней прикоснуться даже пальцем. Рубка оказалась такой же безжизненной, как и все остальные каюты. Аналогия меня не подвела. Я попал на чужую планету, где полностью отсутствовала жизнь. Моя прозорливость, на этот раз, не вызвала желания продолжать философские изыскания. Я сел в кресло за пульт оператора и суетливо стал шарить по столу руками, пытаясь обнаружить журнал донесений. Журнал исчез. Я тупо уставился на приборный щиток. Что здесь произошло? Куда он подевался? Сбежал, растворился в воздухе, украли марсиане?
- Встань!- со злостью приказал уполномоченный. Я машинально повиновался. Мой конвоир, в упор, глядя на меня, оценивал обстановку, соображал насколько я могу в таком состоянии представлять опасность для него. Времени было достаточно, чтобы я это понял.
Очевидно, ситуация его удовлетворила, бунта на корабле не предвиделось. На всякий случай, он все же расстегнул кобуру пистолета. Дурак, вынь он пистолет, я уложил бы его ровно на полсекунды раньше. Из кого они набирают такую мерзость?
-Дела станции сдавать буду я,- провозгласил уполномоченный.
Яснее не бывает. Они обо всем знали. Здесь явно произошло что-то из ряда вон. То, что мне знать не положено.
-А где оператор?- мой вопрос содержал двоякий смысл.
- Не лезь на рожон! -прошипел уполномоченный.- Тебе об этом знать не обязательно. Дела сдавать буду я!
Вот как… Одна лишь фраза и по его заявлению я понял: он не такой дурак, каким прикинулся. Внешность очень часто бывает обманчивой. Как у него, например. Под личиной тупицы скрывается хитрый, коварный и умный зверь. Этот знает свое дело на все сто. Да и мы, брат, не лыком шиты!
- Сдавайте вы, если так надо,- покорно согласился я.
Поиграем с тобой, коль на то пошло, в кошки-мышки. Или в прятки. Поглядим, как будут развиваться события дальше. Где-нибудь ты сорвешься. Должен сорваться, поскольку таких нелюдей природа высоким интеллектом не жалует.
- Инструкции в сейфе. Возьми ключ, повесь на шею и носи, как талисман.
Это он так пошутил, скотина, поддел таки! Знает маленькие слабости астронавтов и, не замедлил проехаться на наш счет. Ну и мерзавец! Сейчас этим сейфом так заткну тебе глотку! Что такое сейф на станции? Итог колоссального умственного напряга особистов. Зачем он здесь нужен?
- Сейф для того, чтобы прятать инструкции от самого себя?- как можно наивнее спросил я.
Он сразу все понял и не возмутился. Выдержка людоеда. Жужжит муха, ну и пусть. Посмотрел на меня с жалостью. Если можно так определить его взгляд. Вел на крючке, как большую, но глупую рыбу. Упивался своими полномочиями. Кто-то сумел внушить шакалу, что он – лев.
- На станции враг,- невозмутимо пояснил он.
- Знаю, наслышан. Если он проникнет сюда, думаете, сейф его остановит?
- Верно, на тебя надежды – ноль. Поэтому сейф оборудован системой самоликвидации. Все взлетит к черту! Понял, умник? И перестань строить из себя супермена!
Отдаю должное, красиво. Меня строго и придирчиво учили ценить и уважать противника. Передо мной стоял профессионал. Изучил мое личное дело до мозолей на пальцах. Знает, что я предпочитаю на завтрак, обед и ужин. Знает все мои сильные и слабые стороны. Формально, знает. Условно, потому что ни один человек сам себя толком не знает. Тем более, на что он способен в критической ситуации. Этого ты не учел. Твоя психология держится на твоей власти и на слабости жертвы. На нейтральной территории ты – шакал. И все же, красиво. Лихо он меня с сейфом крутанул. Не улыбнулся даже. Чистое вранье, но ужас, как убедительно! Другой бы такую тайну – шепотом, а он – на испуг! Мастер, бросок через бедро провел, не моргнув глазом. Но прокол допустил. Коль скоро до такой степени меня исследовал, значит, выбор был не случаен. Где-то там вычислили именно меня. Поверим, ему на слово, сделаем паузу и вопрос на засыпку.
- Проверка цепи самоликвидации фиксируется в журнале регламентных работ?
- Хватит, болтать!
Порядок, ты понял, что тебя раскусили. Сейчас начнешь краснеть и надуваться, как индюк. Ваш брат страсть, как не терпит, когда его хлещут по щекам. А мы тебе еще и перцу под хвост!
- Вы должны мне по описи передать журнал донесений,- пропел я почти ангельским голоском.
Это было чем-то вроде туше. Он начал краснеть и надуваться. Не зря меня натаскивали психологи. Спасибо, инструктору. Жаль только, что его мудрость и труд, вложенные в меня, пригодились не там, где надо. Я учел твой совет, шакал и не лезу на рожон, а ты? Объясни все по-человечески, и расстались бы, как люди. Крысиный генерал! Сейчас начнет орать. Увы, на сей раз, промахнулся. Пишу жалобу с претензией на то, что плохо учили. Ладно, шутки в сторону. Шакал отдышался. С журналом ты до сих пор в нокдауне. Что на этот раз придумаешь? Помучайся, повертись. Так велит инструкция, а ты – бюрократ. Хоть и боишься инструкций, но журнала мне не покажешь, нельзя! По нему я в два счета вычислю, что произошло на станции, и куда подевали оператора.
- Заведешь новый журнал,- едва сдерживая ярость, процедил уполномоченный.- Старый закончился, и я увожу его с собой.
Ладно, сойдет и так. Журнала здесь нет, и не было, но черт с тобой. По сути, ты мне не враг. Индюк недорезанный, но это твои проблемы.
- Давайте акт, подпишу,- сказал я, намекая на мировую. Уполномоченный протянул акт, но трубку мира принять отказался. Здорово его, видать, проняло. Ах, как они ненавидят астронавтов! В космосе мы неуязвимы, нас не достать, руки коротки. На Земле он скальпировал бы меня сходу, без высоких материй и дипломатий.
- С получением сигнала «Ч» вскрыть красный пакет и действовать согласно указаниям в инструкции. Я молча кивнул головой, накалять отношения дальше расхотелось. И так разозлил его до стадии бешенства. Он меня хорошо запомнил, постарается достать, где бы я ни был.
- Время доклада каждые сутки в 6.00 по Земле.
С удивлением я обратил внимание на то, что он перестал называть меня на «ты». До «вы» не снизошел, но и тыкать прекратил. Впрочем, его «ты» мне нисколько не резало слух. Даже незнакомые астронавты между собой особых церемоний не соблюдают. Обращение друг к другу на «ты» явление обычное. Однако ограничения все же есть. Если коллега старше по возрасту, он для всех только «вы», даже если младше по званию. Я для тех, кто старше меня, до конца жизни буду «ты», пусть хоть в генералы выйду. Этот наших «университетов» не заканчивал, у него свои представления о субординации. Избрал некую неопределенную форму общения, как будто выступает перед микрофоном. Интересно, чем все это закончится? Уж не собирается ли он меня на самом деле пристрелить? Словно в ответ на мою крамольную мысль, в глазах уполномоченного блеснули мстительные огоньки.
- Сидеть на месте!- грозно приказал он.- Я блокирую дверь рубки. После отхода космолета автоматика снимет блокировку!
- А если, нет?
- Будешь сидеть здесь до конца дней своих!- заорал он и выскочил из рубки.
Отомстил все же. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Вот сволочь! Неужели таких рожают женщины? Барбос и тот, по-своему, выразил какое-то подобие сочувствия, а этот шакал даже на серенькое словечко поскупился. Нелюдь в образе человечьем. Дверь он, видите ли, заблокировал… А чем черт не шутит! Вдруг, он похоронил меня здесь заживо?
Я позволил себе рассмеяться. Не принудительно, как бывает, по-настоящему. Был уверен, что не рискнет. Потенциально способен, но не посмеет. Есть предел, выше которого прыгать, не дозволено. Шакал зверюга наглая, но трусливая. Жрет падаль, нападает на слабых и мелких животных. Знает, приедет комиссия, все вскроется. Он не имел полномочий блокировать дверь рубки. К тому же, у меня есть связь с Землей. Сыграть с ним последнюю шутку в его же стиле? Передам на космолет, что у меня заклинило дверь. Потеха будет выше среднего! Впрочем, черт с ним, пусть тешится.
Арест, который самовольно наложил на меня уполномоченный, должен был продлиться где-то около получаса. Идеальные условия для размышлений. О чем? Разумеется, в первую очередь, о том, куда и каким образом исчез оператор.
Одна из наиболее реальных версий – сбежал к марсианам. Такое возможно. Раз в два месяца проводятся совместные профилактические работы на станции. Враги вынуждены встречаться и вместе работать в открытом космосе. Крышка люка сообщения открывается тогда, когда в личине замка одновременно находятся два ключа, с одной и с другой стороны. Чего проще? Они встретились, и он сбежал. А почему, не украли? Во время той же встречи? И то, и другое технически невыполнимо. Подобное предусмотрено программой функционирования станции. Если через пять минут после окончания работы и закрытия люка оператор не сообщит личный биологический прототип, проходит сигнал тревоги и станция самоликвидируется. Грубо, но зато весьма надежно.
Предположим, враги захватили оператора и силой заставили его ввести личный код. Нет, это им ничего не даст. Выйти они могут только через люк сообщения, а он блокируется с двух противоположных сторон одновременно. Кто-то из них должен остаться здесь. Бессмыслица. Он окажется в тупике, в ловушке. При таком раскладе враги-коллеги больше заинтересованы в обеспечении безопасности противника, нежели своей собственной. Версия не проходит.
Какие еще возможны варианты? Такого не бывает, чтобы система, даже самая совершенная, не имела изъяна. То, что создано одним человеком, всегда может быть разрушено другим. Тем более что ломать гораздо легче, чем создавать.
Я обратился к модели еще одной гипотетической ситуации. Во время совместной работы в космосе, по той или причине, погибает один из операторов. Например, пробой скафандра или обрыв страховочного фала. Ситуация вполне штатная. Возможность идентификации одного из операторов исключается. И станция разлетится на куски? Нет, такой вариант тоже предусмотрен программой. При открытом люке сигнал тревоги разомкнут. Такое состояние может продлиться сколь угодно, хоть вечность. Живой оператор нажимает кнопку передатчика аварийной обстановки и ждет прибытия представителей обеих сторон. Как правило, по сигналу чрезвычайного положения к станции устремляются обе группы космических истребителей. Можно представить, какая завертелась бы здесь карусель. Версия отбрасывается. Он не сбежал, его не украли, он не погиб в открытом космосе. Но почему, именно в космосе? Человек умирает там, где его застает смерть… Неужели?!
Страшная догадка, словно током высокого напряжения, пронизала меня с головы до пят, потрясла до основания. Догадка страшная, но обыденная до слез: он умер здесь, на станции! Тело находилось в холодильной камере. Уполномоченный не стал при мне туда заглядывать. Знал, что оператор там! Если так, то поступки всех людей, с которыми, так или иначе, связана моя одиссея сюда, на станцию находят вполне приемлемое объяснение. Кадровик искал срочную замену, вышел на меня. Особист не дал словесного портрета, не показал фотографию, потому что они мне ни к чему. Дятел воздержался от ареста не из милосердия, имел личный интерес, сам бы загремел на станцию вместо меня. Уполномоченный скрыл смерть оператора и запер мою персону в рубке. Запер, чтобы без свидетелей вынести оператора. И злил меня умышленно, наводил эмоциональный экран. За ним не видать главного. Когда растревожено уязвленное самолюбие, человек кроме своих обид ничего не видит. Выходит, я все это время добросовестно тянул пустышку?
Версия смерти оператора на борту станции захватила меня всерьез. Принято считать, что о смерти думают в основном старики. В принципе, так. Именно молодость заслонила от меня столь важную и существенную сторону человеческого бытия. Все умирают. Почему такого не могло случиться с оператором? Молодой он был или старый, какое это имеет значение? Смерть сама выбирает того, кто ей нужен. С ней не поспоришь и от нее не отобьешься. Почему мне не сказали об этом? Есть свой резон. Как бы ты ни был силен духом, сознавать, что ешь, спишь и работаешь там, где несколько дней назад обитал покойник, приятного мало. Особенно, когда впереди у человека полное одиночество. Выходит, я вел себя, как форменный идиот?
Я каялся, как самый злостный грешник. В порыве отчаяния бросился к переговорному устройству, намереваясь связаться с экипажем космолета и принести извинения уполномоченному за свое амбициозное поведение. Искренние извинения. Какие-то смутные сомнения меня придержали. Он что же, вынес его мертвого на своих плечах? А что тут невероятного? Пусть так, но каким образом мертвый оператор оказался в холодильнике? Кто его туда определил? Никто. То-то и оно! Он мог попасть туда только по собственному желанию. Какой дурак сознательно полезет в холодильник умирать?! Не мог уполномоченный знать, что оператор находится там! Не мог! Он открывал двери всех кают. Он кого-то искал? Никого он не искал, проводил обычный осмотр. Почему не заглянул в холодильную камеру? Потому что в холодильниках люди не живут. Вот здесь, на этом месте и рвется нить. Пустышка…
Мой лоб покрылся испариной, я терялся в догадках. Одно предположение рушилось под тяжестью противоречий другого. Версия смерти оператора выглядела правдоподобно, но когда нет конкретных фактов, голые рассуждения не в силах их подменить. Образуется тупик, создается ложная иллюзия истины. Психологический фантом: верю в то, во что хочется верить.
Я решил подойти к версии с другой стороны. Мог оператор предупредить Землю, что плохо себя чувствует, болеет, находится в критическом состоянии? Безусловно. Это можно принять за истину. А что дальше? Дополз бедняга до холодильника и скончался там, чтобы не портить на станции воздух? Это, конечно, абсурд. Я сунул руку в карман за платком и нечаянно коснулся рукой кобуры с пистолетом. Парадоксально, но это принесло мне невероятное облегчение. Я свободно вздохнул, как будто сбросил гору с плеч. Загадка разгадана, все складывается. Он предупредил Землю и вошел в холодильную камеру сознательно. Он застрелился… Оператору, по штату полагается иметь оружие. Кому оно здесь надо, другой вопрос. Ему, видать, пришлось более чем кстати. Не так уж трудно сообразить, почему он это сделал. Мне ли не знать, как тоскливо порой бывает в открытом космосе. К тому же, в полном одиночестве. Вот так… Потому они ничего мне не сказали о смерти оператора. На их месте я бы сделал то же самое.
Я включил микрофон, но внутренней связи уже не было. Поздно, космолет отвалил от станции. Включать передатчик при расстыковке строго запрещается. Придется повременить с извинениями. Впрочем, это не так уж и важно. Уполномоченный, наверняка, довольно улыбнется. Купил недотепу, который возомнил, будто его предало государство.
Я повернул голову и поглядел через плечо. Сзади чернел проем разблокированной двери. Хорошо меня провели, как младенца в слюнявчике. Я не в обиде. Никогда больше не буду строить из себя супермена. Пойду и поставлю свечку. Одну… Почему одну? Намеревался ставить две…Одну. Только одну. В угоду собственной глупости свечки не ставят. За него… За оператора станции Авангард.
*
Следователь по особо важным делам долго не замечал Бурова. Уткнулся глазами в бумаги, делая вид, что усердно работает. Что-то зачеркивал, потом писал. Снова зачеркивал, и снова писал. Нажимал на клавиши информатора, смотрел на экран, пожимал плечами и продолжал писать. Потом изволил заметить.
- Нужно докладывать: заключенный такой-то на допрос прибыл!- строго предупредил он.- Повторите!
- Заключенный Буров Н.И. на допрос прибыл.
- Запомните, это правило обязательно для всех! Проходите, садитесь. Вам предлагается подписать протокол предварительного обвинения. Ознакомьтесь с материалами.
Следователь подвинул к Бурову несколько листков с текстом и, снова занялся своими делами.
- Я в общих чертах с материалом ознакомлен,- сказал Буров,- Мне приносили их на дом.
- Не разговаривать,- прикрикнул следователь и стукнул кулаком по столу.- Говорить будете тогда, когда я вам прикажу! Вам приказано ознакомиться? Выполняйте приказ молча! Вы тут…не на базаре!
Слово «вы» следователь произнес с особым нажимом, как ненавистное ругательство. Сколько он сидит в этом кабинете, такого еще не было. Он был воспитан в рамках строгой дисциплины и четко различал: те, кто над ним, это – «вы», те, кто ниже его – «ты». Бывшие министры, генералы, маршалы – мразь! Расходный материал, мышиный помет. И, вдруг, этого типа велено обхаживать на «вы»! Следователь был обижен, чувствовал себя до крайней степени оскорбленным. Это было выше его сил и потому раздражало.
- С материалами предварительного обвинения я знаком,- упрямо повторил Буров.
- Не разговаривать!- заорал следователь.- Я недостаточно ясно объяснил? Хотите в карцер? Ладно, коль уж читали, подпишите протокол и убирайтесь,- умеренным тоном закончил он.
- Подписывать не намерен,- Буров отодвинул от себя бумаги.
- Что!?- следователь вскочил с места.- Почему это ты, мразь этакая, не будешь подписывать!?
- Не сочтите сударь, за труд, идите к черту!
Следователь ошалело округлил глаза и занес руку, угрожая ударить.
- Что тут происходит?- в кабинет ртутным шариком вкатился шеф Системы и тотчас уставился на Бурова. По всему было видать, ждал, когда тот начнет жаловаться на следователя. Психологически расчет был примитивен, но точен. Буров очень чувствителен к грубости. Это знали еще следователи Комплекса. Но он ожиданий шефа не оправдал, молча сидел и улыбался.
- Пошел, вон!- коротко бросил шеф следователю. Тот незамедлительно, забыв про бумаги, исчез из кабинета.
- Здравствуйте, Николай Иванович,- беззаботно произнес шеф,- Не обращайте внимания на этого олуха. Молодой, осваивается. Хотите, отправлю туда, куда вы его только что послали?
- Куда?
- Расстреляю, к чертовой матери.
- Просто так?
- А кому он нужен? Хам, дебил. Систему порочит.
Буров принял игру. Слишком откровенно ему ее навязывали. Он решил, пока, в конфликты не вступать.
- Дело, конечно, ваше,- невозмутимо сказал он,- Но расстреливать за неверное поведение, по-моему, слишком круто. Воспитывать надо.
- Никто его расстреливать не собирается,- засмеялся шеф.- Вы, человек с чувством юмора, все понимаете правильно. С вами я могу себе позволить иногда пошутить. Работа нелегкая, отсюда и юмор такой, как говорится, черный. А наказать его, все же накажем. Выгоним с работы. Ну да, черт с ним, далось! Я рад нашей с вами встрече, Николай Иванович. От души говорю. Тем более что мы с вами круглые тезки. Не часто такое бывает, правда?
- К сожалению, не могу разделить вместе с вами восторг по поводу нашей встречи. Откровенно признаюсь, я не рад.
- Ладно, это так, спонтанно получилось, извините. Нетрудно догадаться о причинах вашей неприязни. Приволок в тюрьму, сунул к хаму! Вот уж, действительно, радость! Идиотом надо быть, чтобы изображать при этом восторг. Другое дело – за дружеским столом. Да с бутылочкой хорошего вина. Помните, как в старые добрые времена? Впрочем, за чем остановка?- шеф подошел к бару, достал вино и наполнил бокалы.
- Давайте выпьем, Николай Иванович, за полное взаимопонимание.
- Сделайте милость, поясните.
- Чего проще? Пустая формальность. Подпишите кой-какие бумажечки и – домой. К молодой жене и сыночку.
Бурова больно кольнуло в сердце, хотя он и предполагал, что именно с этого все и начнется. Шеф впился глазами в его лицо и безошибочно угадал: попал в самую точку!
- Как они?- тихо спросил Буров.
- Живы, здоровы, чего и вам желают. Ждут своего папочку. Хотите с ними повидаться?
- Если есть такая возможность, буду весьма признателен…
- Самая, что ни на есть! Подпишите бумажечки и – домой. Для начала нас устроит протокольчик.
Это было грубо, перебор. С ним торговались нагло, с открытым цинизмом, не таясь. Ты нам протокольчик, мы тебе – свидание. Еще одна клевета – еще одно свидание. И так до тех пор пока он не иссякнет. А там – готов, созрел и на процесс с полным комплектом мерзости. Буров решил потянуть время, подумать.
- За этим вы привезли меня сюда? Дома нельзя было подписать?
- Шалите, Николай Иванович! Дома вы отказались подписать.
- Я и здесь не подпишу,- голос Бурова окреп.- Так что, зря старались!
Слабость отодвинулась, ушла вглубь, растворилась внутри. Он снова почувствовал себя бойцом. Последний и решительный! Шеф уловил перемену в его настроении.
- Чего упрямитесь, Николай Иванович? Жизнь дается человеку всего один раз!
- И прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы!- подхватил Буров. Шеф скривил губы, как от кислого лимона.
- Нас всегда восхищала ваша прекрасная память. Но в данном случае, реплика представляется мне неуместной.
- Почему же? Это сказал писатель, которого чтит весь народ. Неужели вы – за бесцельно прожитые годы?
Шеф смешался. Пауза затягивалась. Буров демонстративно взял со стола бокал с вином и громко произнес:
- Предлагаю выпить за то, чтобы нам никогда не было мучительно больно за наши прожитые годы!
Это был уже открытый вызов. Обычно в такой манере и с такой интонацией произносил тосты Хозяин. И пародия на него в кабинете следователя политической тюрьмы выглядела, по крайней мере, кощунством. В отсутствие всяких обвинений, достаточно было одного этого, чтобы навсегда забыть все радости жизни.
Шеф Системы, однако, благодушно улыбался. Стоял с бокалом в руке, и улыбался. Он тоже умел владеть собой. Что там жизнь? Она здесь ничего не стоила. Ее обещают каждому, кто хоть чуточку хочет верить в надежду. Проблеск надежды. Намек на надежду. Хочешь, верить – верь, хочешь, надеяться – надейся. Верить и надеяться, здесь не запрещали. Наоборот, так профессионально умели внушить эту веру, что даже те, кого вели на расстрел, в последнее мгновенье, безумно кричали: «Да здравствует…!» Вот как верили! До отчаяния, до последней возможности. А ведь верили не в Идею, тогда бы не кричали «Да здравствует», кричали бы: «Будь ты, проклят!». Верили в то, что сохранят жизнь. Сколько их таких было? Много, очень много, Сколько их еще будет? Столько, сколько существует слов.
Слова исключительная ценность. Если их правильно использовать. Слово эквивалент того, что приравнивается к жизни. Сморозил сгоряча или по глупости ерунду какую-то, глядишь, выстраивается формула: слово – равняется жизнь. Иногда слово стоит десять, сто, тысячу жизней. Такие слова требуют серьезного подхода. Как правило, такие слова приходится выбивать. Когда молчат, бьют. Продолжают молчать – бьют сильнее. И слова вылетают. Драгоценные слова, потому что нет им цены. Как нет цены жизни, если эта жизнь, Твоя собственная. Шеф Системы это отлично знал. Намного лучше всех остальных. Потому невозмутимо выпил вино и поглядел на Бурова другими глазами. Глазами кладоискателя. Каков мудрец! Как излагает. Какое крылатое остроумие. Клад, бесценный клад. Нужно только найти способ, как его добыть.
- Спасибо, Николай Иванович, на добром слове. Еще налить?- шеф потянулся за бутылкой.
- Уверяю вас, не стоит. Тостов больше не будет.
- Несправедливо, Николай Иванович! У вас больше тостов нет и вы, нате, пожалуйста, закрывайте вашу лавочку! Нет, у нас так не принято. Алаверды!- шеф снова наполнил бокалы.
- Я предлагаю выпить за то, Николай Иванович, чтобы никому из нас никогда не было мучительно больно!
- На что вы намекаете?- насторожился Буров.
- Чего вы так разволновались? Только на то, что сказал. Чтобы нам никогда не было мучительно больно. Вы против? Хотите, чтобы вам было больно?
- Допрос с пристрастием? Спецобработка?
- Что вы, Николай Иванович, нервный какой-то! За кого вы меня принимаете? Я сроду не имел понятия о том, что вы здесь говорите! С чего вы взяли, что мы применяем какие-то, как вы выразились, допросы с пристрастием. Вы их видели? Вы на них присутствовали? Если да, поделитесь со мной, я приму меры. Не желаете подписывать протокольчик? Ваше дело. Я, между прочим, далек от мысли, что вы имеете отношение к врагам народа!
Буров несколько растерялся. В голове все смешалось. Намеки шефа Системы раздражали, выводили его из себя. А чего он, собственно, ожидал? Поединка с тупоумными костоломами? Увольте, это хитрые, хищные звери! Они прошли жестокий естественный отбор в собственной стае. Выжили самые, самые… Что можно им противопоставить? Интеллект? Это качество бессильно перед хамством, жестокостью, наглостью. Его тошнит, когда слышит из чьих-то уст элементарное ругательство. Сила воли? Нужно настроиться. Очень нужно. Воля, выдержка и интеллект, в том числе. Иначе, как разгадать их очередную пакость? Даешь, последний и решительный!
- Почему, в таком случае, я здесь?- с иронией спросил Буров.
- А как же иначе? Нужны доказательства вашей невиновности. Свое мнение я вам изложил. Есть такие, которые не разделяют мою точку зрения.
- Например, Хозяин…
- Хозяин относится к вам с симпатией. Вам давали возможность ознакомиться с материалами предварительного следствия, вы послали следователя к черту. А зря.
- С этими материалами я знаком.
- Не спешите. Там есть много кое-чего нового. Зря погорячились. Это новое значительно меняет ваше дело.
- Я об этом не знал. Если так, прошу извинить.
- Ни к чему, мы люди свои. Возьмите материалы, ознакомьтесь.
Буров читал, и по коже непроизвольно ползли мурашки. Чего там только не было! Наверное, гранитный утес и тот раскололся бы надвое, узнав, в чем его обвиняют. Казалось невозможным, что в такой обстановке можно сохранить спокойствие. Тем не менее, закончив чтение, Буров хладнокровно произнес:
- Этого я, тем более, не подпишу.
- А я от вас этого и не требую,- одобрительно поддержал шеф. -Надо все хорошенько обдумать. Успокойтесь, отдохните, потом поговорим. Мне от души хочется, чтобы вы получили возможность повидаться с семьей. Сами знаете, каково им сейчас, членам семьи врага народа.
* *
Доклад шефа Системы на текущий день был по-деловому кратким. Хозяин, судя по всему, на большее, пока, не претендовал.
- Философствует, говоришь?- растягивая слова, уточнил он.
- Философствует. Временами нервничает. Следователя к черту послал.
- Хороший признак. Создай ему условия для разминки. Чтобы легче бежал. Пусть набирает скорость. Аркан накинем на полном скаку. Так вернее шею сломать.
- Есть одно обстоятельство. При его характере…
- Что именно?
- Материалы следствия не произвели нужного эффекта.
- Тебе показалось. Я говорил, хитрый! Он, как лиса, хитрый. Эффект был, ты просто не заметил. Ведь хитрый?
- Серьезный противник. Меня чуть дара речи не лишил. Вас передразнивал!
- Шутник,- усмехнулся Хозяин. Он и раньше так делал. Получается?
- Очень похоже…
- Как реагировал на семью?
- Заметно было, что нервничал.
- Семью, пока, не трогай, успеется. Но по этому месту, бей! Деликатно. Обещай жизнь, свидание и прочее.
- Я обещал отпустить его, как только подпишет.
- Обещай. А, может, отпустим его домой? К молодой жене?
- Это будет самая грубая ошибка в моей жизни!
- Карьере,- поправил Хозяин.- Карьере… Да, помесь лисицы со свиньей. Хитер, как лиса и грязен, как свинья. Никакие хитрости не помогут отмыться. Серьезный, говоришь, противник?
Не ожидая ответа, Хозяин повернулся к шефу спиной и сосредоточенно стал глядеть в окно, попыхивая трубкой.
* * *
Космические струны звенели жалобно и тревожно, однако Концио теперь уже точно знал, что находится на верном пути. Диссонанс исходил от цепи планет Солнечной системы. Где-то рядом суетился Странник, готовясь к переходу в трехмерное пространство.
К Странникам Концио относился без особых симпатий. Да какой, по его мнению, они могли представлять интерес? Носятся во вселенной, ловят мысли и синтезируются в творцов, не мудрствуя лукаво. Предубедительным в отношении Странников для него было то, что они при этом не вкладывали ничего своего, личного. Ведь без мысли Странник, сам по себе, ни на что полезное не пригоден, вечный скиталец в структуре пространства и времени. Концио допускал, что деятельность Странников необходима, кто-то должен пополнять ряды творцов, но это, как и с какой стороны смотреть.
Например, мысль, которой под силу пробиться сквозь лабиринты пространства и времени, рождается и крепнет в творческих муках, преодолевает страдания физические, духовные и нравственные. Такая Мысль – нетленное сокровище совершенной чистоты. Сокровище, создаваемое тяжким и длительным трудом таланта, гения… Мысль привносит с собой во вселенную самые бесценные качества: мощь разума и дух творчества. И эту мысль, а вместе с нею, и ее качества, подстерегают, ловят Странники.
Что Странник привносит к мысли от себя? Астрал, особый сгусток энергии, первозданный элемент космического бытия. Немало, конечно, но, вряд ли, это можно отнести к достоинствам Странника. Он получает его при рождении, не прикладывая к тому ни труда, и не проявляя при этом никакого творчества. Именно это обстоятельство побуждало Концио относиться к Странникам с предубеждением. Одного он никак не мог осмыслить до конца: человек физический, наделенный задатками гения, тоже получает их от природы задаром, не прикладывая к тому ни труда, ни творчества. Однако человек может эти задатки бездарно погубить, если не проявит впоследствии силу воли, упорство, трудолюбие. У Странников такого не бывает. Особенно его смущало то, как Странники выслеживают мысль: расползаются по вселенной, оплетают паутиной сигнальных нитей, потом сидят в засаде, словно пауки, выжидают.
Овладеть мыслью и синтезироваться – главное содержание деятельности Странников, их функциональное предназначение. Против предназначения Концио ничего не имел. Более того, благодаря деятельности Странников, много талантов и гениев с различных планет приобрели уникальную способность творить гармонию вселенной. Они стали творцами. Увы, если бы все и всегда складывалось удачно. Бывает, что мысль беспомощно угасает по вине тех же Странников.
Насколько справедливы его претензии к этим космическим баловням природы? Ровно настолько, насколько их можно понять. Над Странниками, как и над физическими существами, довлеет инстинкт самосохранения. Инстинкт велит Страннику, безусловно, выполнить свое предназначение, определенное природой. Странник, который поймал мысль, должен начать синтезироваться за три дня до смерти ее владельца. Не больше, и не меньше.
Не больше потому, что нельзя синтезироваться до конца с физическим существом – в космосе физическое начало гибнет, а вместе с ним и мысль; не меньше по той причине, что Странник должен завершить процесс в момент наступления клинической смерти. И, поскольку мысль есть плод деятельности разумных существ, Странники предпочитают устраивать свои импровизированные засады вблизи планетных систем. Метод засад характерен достаточно высокой вероятностью перехвата мысли с большим запасом времени.
На первый взгляд, разумная тактика. Однако последствия ее применения оборачиваются для Странников коварными сюрпризами. Например, выполнив первую часть своей функции, Странник, с плененной им мыслью, замирает в ожидании рокового числа «три». Числа, которое определяет начало синтезирования. И вдруг, когда, казалось, все складывается благоприятно, выясняется, что Странник от длительного бездействия потерял способность трансформироваться в первозданный астрал. В итоге, угасает энергия захваченной Странником мысли, а сам Странник бесследно исчезает в бездне пространства и времени.
Ненамного больше шансов благополучно синтезироваться и у тех Странников, которые предпочитают проводить во вселенной свободный поиск. Во-первых, гораздо ниже вероятность перехвата мысли вдали от планетных систем на уровне галактики или супергалактики. Мысль туда пробивается очень редко, так как большая их часть перехватывается из засад. Во-вторых, иногда мысли не хватает творческой интенсивности. Но даже успешное решение этой задачи, не гарантирует Страннику возможность довести процесс до конца. Трагедия состоит в том, что когда Странник, поймав, мысль за пределами планетной системы, пытается вступить в контакт с ее владельцем, его уже не оказывается в живых. Таких ждет печальная участь вечных скитальцев в лабиринтах пространства и времени. Концио мысленно называл их призраками вселенной и склонен был сочувствовать этим неудачникам поневоле.
Одного Концио постичь не мог: как Странники ориентируются на число "«три". Ведь от него прямо зависят судьба и мысли, и самого Странника. Очевидно, разумные существа подсознательно генерируют информацию о нем накануне своей смерти. Может быть, секрет кроется в чем-то другом? Загадка, вряд ли, разрешима, но ясно одно: далеко не всем Странникам удается выполнить свое предназначение и, мысли угасают…
Страннику, который сейчас промчался в направлении Солнечной системы, видимо, повезло больше других. Поймал мысль за пределами галактики. Значит, мысль сильна своим творческим потенциалом. Следует отдать должное и Страннику, в активности ему не откажешь. Прекрасное сочетание. Остается ждать, когда их ряды пополнятся новым творцом.